Они заперли Кейлин, Шона и его отца в отдельных комнатах на первом этаже южного крыла, и Уилл последовал за Девлин вверх по лестнице на четвертый этаж. Там они остановились возле комнаты 429.

– Вот. – Девочка протянула отцу универсальный ключ.

– Что мне с этим делать?

– Просто открой дверь.

Иннис сунул ключ в замок.

– Я подожду здесь, – сказала его дочь. – Так нужно.

Она подала ему фонарь. Уилл повернул ключ и открыл дверь.

В комнате было темно. Кто-то лежал на кровати, плача. Иннис поставил фонарь на стол, догадываясь, что под этой грудой одеял лежит женщина, одна из здешних пленниц.

– Теперь всё в порядке, – произнес он. – Люди, которые держали тебя здесь, и тот, кто обидел тебя сегодня… они все мертвы.

Женщина откинула одеяла и села. У Уилла перехватило дыхание – перед ним была его жена.

– Рейчел?

Слезы, красные в свете фонаря, струились по ее щекам.

Он тысячи раз видел сны об этом – о том, как снова обнимает свою жену, прикасается к ней. Но ни один из тех снов не передавал сладости и боли этого мгновения. Уилл заплакал, почувствовав запах ее кожи.

– Ты пахнешь собой, – прошептал он.

– Это на самом деле? – спросила Рейчел.

– На самом, обещаю.

– А где Девлин?

– Снаружи, в коридоре.

– Скажи ей, пусть войдет.

Иннис позвал дочь. Войдя, Девлин залезла на кровать между ними. Они сидели в комнате номер 429 в тусклом свете, накрывшись одеялами и обнимая друг друга. Деви поглаживала округлый живот матери и без конца отвечала на вопросы о школе, знакомых мальчиках, своей болезни и их новой жизни в Колорадо. Ее отец и мать то плакали, то смеялись.

Прошло пять лет с тех пор, как они были вместе. Все трое разговаривали, обнимались, держались за руки, всхлипывали… Они могли просидеть на этой кровати хоть двадцать лет, хоть пятьдесят – это не имело значения. Они пока еще не осознали, что времени, потерянного в разлуке, не вернуть, не понимали, как много зла причинила им эта разлука. Теперь они были совсем другими людьми – их души были испещрены шрамами и измучены кошмарами. Невозможно было вернуться в ту грозовую июльскую ночь в аризонском городе Ахо. Та семья Иннисов была утрачена навсегда, и им только предстояло найти себя и друг друга заново, начать все сначала и молиться, чтобы осколки как-нибудь снова встали на место.

Несмотря на радость и невероятную надежду, в этот миг, сидя на кровати на четвертом этаже старого особняка, они осознали, как много было украдено у них. И подсчет того, что они потеряли, был бесконечен.

В тот вечер Иннисы так и не легли спать. Они все вместе ходили по этажам и коридорам, выискивая комнаты, где держали остальных женщин.

Это были самые мучительные и наполненные эмоциями два часа в жизни Уилла. Они освобождали пленниц, говорили им, что люди, которые держали их и разрушили их жизнь, мертвы и больше никому не причинят вреда. Большинство женщин от облегчения начинали плакать или срывались в истерику. Некоторые из них, похоже, сошли с ума. Одна смеялась, слушая новости, другая просто сидела на своей кровати и смотрела в окно, ни на что не реагируя… Сестра Кейлин, Люси Даль, не сказала ничего, когда они отперли ее дверь: она просто молча вышла из комнаты, и Уилл так и не решился заговорить с ней о ее сестре. В северном крыле они нашли двух женщин, находящихся на грани голодной смерти – те были так слабы, что Иннису пришлось отнести их в библиотеку на руках. Каждая из них весила меньше восьмидесяти фунтов, волосы у них поредели, а зубы шатались. Женщина в одной из комнат на третьем этаже умерла во сне не меньше месяца назад, и, увидев ее, Уилл ушел в альков и опустился в углу на колени, плача. Так много боли, так много горя…