В девять утра сестра стояла в дверях моего кабинета, лицо прикрыто вуалью.

– Лили, заходи. Давай я возьму твою шляпку.

– Не хочу, чтобы меня кто-нибудь увидел.

– Здесь никого нет. Грета повела сына в школу.

Датч опустилась на диван, не произнеся ни слова. Просунула руку с носовым платком под вуаль и вытерла глаза.

– Милая моя Лили, – я села рядом с ней, – позволь мне помочь тебе.

– Я не могу пройти через это.

Она приподняла вуаль. Голубые глаза покраснели, но в устремленном на меня взгляде читалась решимость.

– Я не люблю Элиота. Но я не брошу его. Мистер Пиккеринг такой… Но не оставит жену и не уйдет ко мне. А я… что я…

Она сглотнула и хотела продолжить, но не успела и слова произнести, как зазвонил колокольчик.

– Боже! – Датч опустила вуаль.

– Успокойся. Никто тебя не увидит. Посиди здесь, а я их спроважу.

Я открыла дверь. Передо мной стоя знакомый господин с рыжими бакенбардами. Пятна на лацкане тоже знакомы.

– Снова вы? – спросила я дружелюбно. – Ведь пару дней назад вы тут были, не правда ли?

– Да. А теперь пришел с другом.

– Пригласите даму войти, если она не против, – мягко сказала я. Женщины часто пугаются невесть чего. – Не надо бояться! – крикнула я за спину визитеру.

Он отступил, достал носовой платок и взмахнул им, вроде как подавая сигнал: путь свободен. Но откуда-то сбоку появилась вовсе не дама. К моему ужасу, по ступенькам затопал огромный бородатый полицейский.

– Да, вижу, у вас есть большой друг, – сказала я.

И тут появились еще пятеро. Двое в форме, остальные в штатском. А потом еще двое. Эти с блокнотами.

– О, так вас тут целая компания, – удивилась я. – А в одиночку духу не хватило?

– Я Энтони Комсток, – объявил толстяк с бакенбардами. – Специальный агент Почтового управления и Общества по борьбе с пороками.

– Я слышала о вас. Любитель собирать похабные картинки, так ведь?

Один из полисменов подавил смешок.

– Ничего непристойного вы здесь не найдете.

– У меня ордер на обыск всех помещений, – каркнул мой Враг.

– С какой целью?

– Сами знаете, – процедил он.

– Я не ясновидящая. Просветите меня, пожалуйста.

Голосом, полным елея, мистер Комсток зачитал ордер.

– Я конфискую все товары, целью которых является предотвращение зачатия, а также все непристойные материалы, равно как любые инструменты, предназначенные для осуществления аборта.

– Таких товаров в доме нет.

– Это нам судить, мадам, – сказал один из фараонов.

Из-за моей спины сестра попыталась проскользнуть мимо незваных гостей, но один из полицейских остановил ее:

– Куда вы так торопитесь, мэм?

– Ох, сжальтесь. – Из-под дрожащей вуали донеслись сдавленные рыдания.

Два типа с блокнотами в мгновение ока оказались рядом. Они записывали все, что говорила я или сестра, они изучили корешки всех книг на полках, а кое-кто даже брал книгу в руки и тряс.

– Кто эти джентльмены? – спросила я. – И что они постоянно записывают?

– Мистер Синклер из «Ворлд» и мистер Тиббетс из «Трибун», – ответствовал мистер Комсток.

– Какая отчаянная смелость, – сказала я. – Пригласить прессу, чтобы они засвидетельствовали, как вы незаконно высаживаете дверь.

Из-под вуали донесся глубокий вздох.

– Позвольте репортерам поговорить с вашей гостьей.

– Пожалуйста, – всхлипнула Датч. – Мне нечего им сказать. Я здесь исключительно как подруга. Я замужняя дама. Мой муж – процветающий предприниматель из другого города. Я не могу…

Тут она разрыдалась окончательно.

Мистер Комсток положил пухлую руку ей на плечо.

– Ну же, ну, моя дорогая. Мы не чудовища. Вот кто чудовище, – он указал на меня.

– Умоляю, не отдавайте меня под полицейский суд, – лепетала Датч. – Одно лишь упоминание моего имени в связи с… – Она мотнула головой в мою сторону. – Позор… я не вынесу.

– Хорошо, – сказал мой Враг, скребя бакенбарды. – Мы обязаны записать ваше имя, а потом вам придется подтвердить свои показания.

– Нет, нет, нет, – рыдала Датч, – прошу, не спрашивайте, как меня зовут.

– В противном случае мы должны препроводить вас в участок.

После долгой-долгой паузы Датч едва слышно прошелестела:

– Лиллиан Ван Дер Вейл.

Ох ты ж господи! Покорная душа взяла и выложила свою фамилию, определив свою дальнейшую судьбу. А ведь я за спиной мистера Комстока трясла головой, шептала беззвучно: «Нет! Нет!» Видимо, что-то все-таки дошло до нее, и на вопрос Комстока «И где вы проживаете?» Датч ответила:

– В «Астор Хаус».

– Запишите адрес, – протянул ей блокнот Комсток.

Ручка у нее в руке дрожала.

– Я слишком нервничаю, сэр. Простите.

– Ступайте, – сказал толстяк, словно сам Иисус. – Ступайте и не грешите больше.

– Пожалуйста, не нарушайте своего обещания, – взмолилась Датч. – Если меня выставят на всеобщее обозрение, это меня убьет.

Сестра торопливо сбежала по ступеням, шурша бархатом. Она пропадет в этом городе. Не выживет. Но сейчас у меня были более неотложные заботы.

– Сперва обыщите эту комнату, – велел мистер Комсток прихвостням, указывая на мой кабинет.

– Вы не смеете! – закричала я. – Я не нарушала никаких законов. Вы не имеете права врываться и творить все, что вам заблагорассудится.

– У нас ордер, и мы должны выполнить свой долг, – сказал гориллоподобный полисмен. – Это богоугодное дело.

И они принялись за это боугодное дело: выдвигали ящики, поднимали подушки дивана, заглядывали под мебель, потрошили шкафы. Шакалы, прикинувшиеся орудием правосудия.

– Не забудьте проверить мусорные ведра, мистер Комсток! – прошипела я.

Ищейки чуяли кровь, но поиски пока шли туго – ничего, кроме книг, коллекции фарфоровых статуэток, кружевных салфеток и письменных принадлежностей, в кабинете они не нашли.

– Не забудьте про тайники, ящики с двойным дном! – распорядился Комсток.

Что тут двойное, так это ты сам – двуличная скотина. И брюхо у тебя двойное. Вон какое наел. Комсток снял пальто, сюртук, оставшись в жилетке, и когда он наклонялся, сзади проглядывала полоска красной ткани. Я с трудом сдержала ухмылку. Этот праведник щеголяет в красных подштанниках. Интересно, какие еще секреты он скрывает? Не забыть бы рассказать Чарли. Наверняка заявит, что вкус у этого гонителя греховности под стать скорее борделю, чем церкви.

– Сэр, посмотрите-ка вот на это, – сказал вдруг один из фараонов, извлекая из буфета склянки с лекарством.

Комсток в величайшем возбуждении подскочил к нему. Изучил этикетку, вытащил пробку. Понюхал.

Я сдерживалась из последних сил.

– Это всего лишь вода от колик у новорожденных. В этом шкафу патентованные средства, которые можно найти в любой аптеке. Зайдите хоть к моему фармацевту Хегеманну на углу Бродвея и Уолкер-стрит, он вам расскажет, что это такое. Обычные женские лекарства.

Враг даже не посмотрел в мою сторону. Я для него не существовала. Точнее, была чем-то вроде зудящей мухи. Покончив с кабинетом, вся компания направилась в основную часть дома, на кухню. При их появлении прислуга так и застыла от изумления. Повар, Мэгги и наш мальчик на побегушках Роберт обедали. Полиция предупредила, что кухню им покидать не разрешается, даже когда обыск переместится в другие помещения. Разумеется, и в кухне они ничего не нашли. Но потом спустились в винный погреб, где за бутылками портвейна и хереса обнаружили коробки, набитые пилюлями и порошками, упаковки спринцовок, несколько дюжин «французских писем» и стопки брошюрок.

– Конфисковать все! – приказал Враг.

Полисмены принялись пихать добычу в мешки.

Мистер Комсток, скрестив руки, повернулся ко мне:

– Покажите нам оставшуюся часть дома.

– Прошу. Я обожаю показывать гостям наш дом. Погодите, вы еще не видели моего abattoir.

Мой мучитель приподнял брови.

– Так по-французски именуется скотобойня, – пояснила я.

Комсток вздрогнул.

– Ох, дорогуша, – усмехнулась я, – это лишь шутка.

– Не вижу поводов для веселья.

– А что еще остается делать, когда так называемый джентльмен обманом проникает к вам в дом, носится повсюду точно бешеный кенгуру, копается в личном имуществе?

– После вас, мадам. – Комсток придержал дверь столовой.

– Мама! – вскрикнула Аннабелль и кинулась ко мне. – Мама! – Она испуганно остановилась, увидев за моей спиной толпу полицейских. – Все эти полицейские джентльмены твои друзья, мама?

– Да, милая, пришли посмотреть наш прекрасный дом.

– Показать им мою комнату? Вы любите кукольные домики?

– Думаю, их больше заинтересуют бюсты Вашингтона и Франклина. Как и мы с папой, они наверняка любят американский флаг.

– Мама, это же так скучно! – протянула дочь.

Аннабелль взяла меня за руку, и мы направились к нашей роскошной лестнице. Комсток и компания молча следовали за нами. Судя по всему, они не ожидали наткнуться в доме на очаровательную маленькую девочку. И уж точно не рассчитывали, что она отправится с ними, напевая французскую песенку. Mon enfant, ma soeur.

– В кандалы бы ее! – услышала я шипение Комстока за спиной.

– А как же девочка? – также шепотом откликнулся кто-то из полисменов.

– Это бедное невинное дитя наверняка уже привыкло ко всем тем мерзостям и непристойностям, что творятся в ее доме.

Когда мы вошли в бильярдную, Тиббетс из «Трибун» поскреб пальцем деревянную панель на стене:

– Простите, мэм, это черный орех?

– Именно так. С острова Борнео.

– А чем это так пахнет? Приятный запах.

– Это аромат успеха, достигнутого исключительно за счет трудолюбия и профессионализма акушерки. Ваши собственные сестры и жены были бы счастливы разрешиться от бремени в моей клинике. Согласитесь, нет ничего противозаконного в том, чтобы помочь женщине в час ее величайшего триумфа. А может, вы говорите о запахе плюмерии, которую специально для меня доставили из Мексики? Она благоухает в нашем зимнем саду.

Чтобы успокоить нервы, пока мистер Комсток рылся в шкафах, я показывала репортерам наиболее эффектные детали в нашем доме. Комсток же явно был разочарован: ни ведер крови, ни детских черепов. Одни лишь платья, шали, шляпки, расчески да белье. Он стоял в моей спальне, скреб бакенбарды и свирепо взирал на стены, будто в узоре на обоях узрел Второе пришествие.

– Мама, а что джентльмен ищет? – спросила Аннабелль.

– Наверное, то, что потерял.

– А что он потерял?

– Чувство приличия. Или разум.

– Разум, мама?

– Милая, не пора ли тебе заниматься музыкой?

Я поцеловала дочь, а она обняла меня с таким жаром, будто я отправлялась в долгое путешествие. Что ж, может, так оно и было.

– Увидимся за ужином, – сказала я.

– Не увидитесь вы за ужином, – буркнул Комсток, когда Аннабелль убежала. – Вы арестованы, мадам.

– За что, осмелюсь спросить?

– За незаконное владение запрещенными товарами. Мы немедленно сопроводим вас в суд Джефферс Маркет.

– Вам самому не стыдно за ваши подлые приемы?

– Вы поедете с нами, – сказал полицейский.

– Я поеду в своем экипаже, спасибо. Уж вежливого обращения я, наверно, заслужила. И позвольте мне взять с собой что-нибудь перекусить. Я не обедала.

Я прошла на кухню и велела юному Роберту со всех ног бежать за Чарли на Либерти-стрит, где мы до сих пор держали контору. Не присаживаясь, я торопливо жевала рагу, поскольку уже знала, что в тюрьме меня сегодня кормить не станут.

– Не торопитесь, мадам, – с сочувствием сказал совсем еще юный, безусый полисмен. – А из чего рагу?

– Из сердец моих врагов. Из их потрохов.

Парень побледнел, но я улыбнулась ему дружески:

– Такой красавчик, как ты, должен знать, что все это дерьмо, весь этот сыскной бизнес мистера Комстока. Да ты только посмотри на меня, разве могу я обидеть женщину, ребенка, мать?

Он покраснел.

– Как насчет того, чтобы позволить мне проскользнуть наверх и вынести вам бутылку доброго виски? – спросила я. – А потом я покину дом через парадную дверь.

– Не возражаю, мэм, – сказал юный полисмен. – Мистер Комсток, он… – Парень вытер взмокший лоб. – Он не человек, а сущий терьер.

Он дошел со мной до будуара, но в кабинет, где у нас хранились деньги, не пустил. Я переоделась в дорожное платье. Мистеру Комстоку следовало бы конфисковать и парня – за очевидные грешные мысли, которые отразились на его розовощеком лице, когда я вышла из будуара, облаченная в элегантный бархат. Мне было тридцать. Ему не больше двадцати.

– Поможете мне с этим? – попросила я, и смущенный полисмен держал мою шляпку, пока я застегивала пуговицы. Перед тем как опустить вуаль, я улыбнулась ему.

У дверей меня поджидал наш великолепный экипаж, лошади лоснились, серебро упряжи сверкало на солнце. Поодаль затаился полицейский фургон. Джон, мой милый кучер, подсадил меня, обернул ноги меховым пледом и проигнорировал это недоразумение, что топталось неподалеку и яростно скребло бакенбарды. Пыхтя, Враг с трудом взгромоздился на сиденье рядом со мной.

– Томбс, Джон, и побыстрее, – сказала я величественно. – Мистеру Комстоку не терпится похвастаться трофеем.