Глава XVI
Ярость Дракона

Комната была довольно просторной, на полу лежал дорогой иранский ковер, а на малахитовом столике ждал набор кубинских сигар. Четыре человека сидели на краешках стульев и с нетерпением ждали пятого. Того, кого звали Вильям. Настоятеля. Наконец, он вошел и сел в кресло напротив визитеров. Закурив, он обвел глазами гостей. Улыбнувшись им, махнул рукой в сторону чернокожего мужчины в светлом костюме.

– Начнешь, Джейсон?

– Конечно, – кивнул тот и обратился к тем, кто сидел рядом с ним, – настоятель уже в курсе, потому что действует вместе со мной, поэтому вкратце обрисую ситуацию для вас. Проект «Орел» входит в завершающую стадию. Личность дестабилизирована, чему способствуют постоянные провокации, например, интервью на День Независимости. Мы будем ждать введения новых боеголовок, сразу после этого можно приступать к плану «Х». Еще хотелось бы отметить, что на данный момент объект прочно сидит «на троне», однако вскоре ее позиции сильно пошатнутся, и если мы сильно затянем с подготовкой, рискуем все потерять.

– Твой прогноз, Джейсон? – вальяжно спросил настоятель.

– Необходимо успеть все сделать в течение года.

– Ясно, спасибо. Дальше у нас проект «Дракон». Хао?

– Да, – вскочил азиат в льняной рубашке и черных брюках. Было видно, что он сильно нервничает. Кивнув всем, он сел на место и, немного успокоившись, заговорил, – координация проекта «Дракон» идет в штатном режиме. Скоро решится вопрос с дестабилизацией ментального состояния лидера страны.

– Каким образом?

– Мы нашли его слабое место. Жена.

– Это я помню. План тот же?

– Да. Наши специалисты говорят, что шанс на удачный исход операции – не более 25 %. Шанс, что она переживет операцию, – не более 50 %. Вместе с Семеном, – азиат показал пальцем на бородача, одного из гостей, – мы придумали отличный ход. Сможем сильно испортить отношения между Китаем и Россией в случае неудачной операции.

– Хорошо, шансы пятьдесят на пятьдесят. Что вы будете делать, если операция пройдет удачно или если после ее провала лидер останется невнушаемым?

– Тогда мы разработали проект силового захвата власти.

– Силовой захват власти – грязновато…

– Все пройдет чисто. У нас есть человек на самом верху. Правда, он подвергается притеснениям со стороны чиновников его ранга. Я как раз хотел просить разрешения на ликвидацию.

– Никаких ликвидаций до плана «Х». Ясно?

– Д… Да хорошо.

– Отлично. Семен, ну а ты что скажешь?

– Мне хвастаться нечем. Кроме аферы вместе с Хао я так ничего и не придумал. По любому поводу они бегают советоваться с бывшим президентом, а к нему невозможно подобраться. Генералитет у них также очень сильный. Я внедрил несколько агентов на уровне полковников, но они не успеют вырасти в должности до часа «Х». Проект «Медведь» на грани срыва, простите, настоятель.

– Это очень плохо. Однако, если все мы справимся со своими задачами, успех проекта «Медведь» в общем-то радикально ни на что не повлияет. Сейчас твоя задача – внедрить как можно больше агентов любого ранга в объект «Периметр». Если нам удастся его саботировать, все пройдет как по маслу.

– Слушаюсь, настоятель.

– А как у нас обстоят дела с проектом «Змея»?

– Великолепно, просто великолепно, – мягко прошелестел смуглый седой старик в сафьяновых туфлях, – объект чудесно поддается внушению. Похоже, я всех вас опередил. Пакистан – наш ключ к ящику Пандоры.

– Что же, Мустафа, в свое время мы это используем.

– Есть одна небольшая проблема, известная вам, настоятель. Проблема отцов и детей. Они сильно не ладят.

– Да. Я знаю об этой проблеме и предлагаю не торопиться, ведь она решается одним нажатием на спусковой крючок… Всем большое спасибо. Джайя, Кали ма!

– Кали ма! – хором ответили присутствующие.

Огромный борт № 1 китайского генсека приземлился и покатился по мокрой взлетно-посадочной полосе. Осень в этом году наступила очень рано, желтые листья сорвал с деревьев разбушевавшийся ветер. Накрапывал противный мелкий дождик, и обочины дорог превратились в черное грязное месиво. Из самолета выходить не хотелось, но день был очень важный, предстояла операция Баожэй, в результате которой она могла как умереть, так и избавиться от болезни навсегда!

Из важных гостей в самолете, помимо жены Чоу Чана, был сам генеральный секретарь. Еще был Лю Цун, который как друг семьи решил полететь с ними. Чоу Чан, первое лицо одной из трех сильнейших стран мира, будто впал в транс. Он был волевым человеком, но во всем, что касалось его жены, сохранял трогательную наивность и мягкосердечность. Он любил ее, любил бесконечно и искренне. И вот сейчас, когда они прибыли на чужую землю, к лучшим специалистам в мире, которые дали лишь пятидесятипроцентный шанс на выздоровление его любимой, Чан наконец-то осознал, что пути назад нет. Он держал ее за руку в течение всего пятичасового перелета, а она задорно улыбалась и сохраняла оптимизм.

Весь полет Лю Цун пытался поговорить с Чоу о делах, но тот лишь отмахивался и не хотел вступать в диалог. А дела, о которых хотел поговорить Лю Цун, были важными. Лю Цун хотел поделиться с генсеком соображением о том, что Ху «Паук» Ким, глава внешней разведки – предатель. Это соображение основывалось на том, что в схеме с новыми ядерными ракетами США, о которой рассказывал им Ким, было одно большое «но». Компания, которая делала «начинку», электронные мозги для этих ракет, действительно была частной и действительно существовала. Только вот принадлежала она отнюдь не Китаю. Пробившись через шестнадцать оффшорных компаний, пять подставных, соучредителями которых были сенаторы США, Лю Цун вышел на основных учредителей. Это были известная американская корпорация, которая занималась электроникой и базировалась в Купертино, штат Калифорния, и еще одна не менее известная американская корпорация, которая занималась вооружением и базировалась в Саннивэйл, штат Калифорния. Сама мысль о том, что эти корпорации могли числиться среди предателей США, была смехотворна.

Однако говорить об этом стоило не на бегу, а сидя напротив Чоу Чана и глядя ему в глаза. Только вот Чоу Чан был не готов к подобной беседе. Он нежно гладил руку жены и бормотал что-то нечленораздельное. Предприняв последнюю попытку заговорить с ним, Лю Цун понял, что ничего не добьется. Поклонившись, он вернулся на свое место и налил себе виски. Отвратительная подмосковная погода окончательно добила его.

Чоу Чана трясло… Лоб был настолько горячим, что к нему было невозможно прикоснуться, его бил озноб, глаза слезились. Двадцать минут назад бригада докторов с опущенными головами вышла к Чану. От них отделились двое – первый хирург Липский и второй хирург Сидельников. Они сообщили генсеку о том, что его жена, к сожалению, не пережила десятичасовую операцию, несмотря на все усилия врачей. Смерть была зафиксирована 8 сентября в 15:21.

Чоу пытался морально подготовиться к такой возможности, однако подсознательно всегда верил в успешный исход операции. А теперь его единственный смысл жизни – Баожэй, – его драгоценная шпилька, его любимая жена мертва. У них не было детей, сначала Чоу не хотел заводить их, потому что делал карьеру. Потом, когда они, наконец, решили, что время настало, во время обследований у Баожэй нашли страшное заболевание, которое положило конец их надеждам на продолжение рода. И вот спустя четыре года все было кончено.

Чоу задумался о самоубийстве. Задумался не умозрительно, а вполне практично, рационально. Что может быть проще – вынуть пистолет из кобуры одного из своих телохранителей, приставить к виску, бах – и все? Да, вполне соблазнительная идея. С другой стороны, это же дипломатический скандал! Что станет с русскими, когда его соотечественники узнают, что в военном госпитале угроблены генсек с женой? Думаю, ничего хорошего. Его смерть окажет слишком сильное влияние на геополитическую ситуацию в мире. «Да, ну и дьявол с ней, – подсказало ему подсознание, – тебе-то что? Ты честно работал на благо родины. Тебе не в чем себя упрекнуть», – и рука потянулась к кобуре телохранителя, который стоял спиной к Чану.

– Чоу! – раздался голос из коридора. Рука резко отдернулась, Чан сквозь слезы посмотрел на того, кто так не вовремя вмешался в его счеты с жизнью.

– А, Лю, это ты… – проговорил он, отирая глаза тыльной стороной ладони.

– Чоу, я примчался, как только услышал. Прими, пожалуйста, мои соболезнования.

– Спасибо, Лю…

– Чоу, нас ждет самолет. И есть одна вещь, о которой я хотел с тобой поговорить. Я понимаю, сейчас не время, но скажи мне, когда будешь готов, ладно?

– Хорошо, – вздохнул Чан. Мысль о самоубийстве была минутной слабостью, и он был благодарен Цуну за невольное спасение.

Спустя шесть часов после заполнения всех бумаг и поспешной кремации драгоценной супруги Чоу с урной праха погрузился в самолет. Самая большая и радостная часть его мира сегодня прекратила свое существование, однако оставались еще и государственные вопросы, от решения которых прямо или косвенно зависела жизнь нескольких миллиардов человек. Надо было постепенно переключаться на государственные дела, чтобы не сойти с ума.

– Лю, о чем ты хотел со мной поговорить?

– Я хотел обсудить «Паука» Кима. Я считаю, он не так прост, как кажется.

– Конечно, он не так прост, он руководит разведкой.

Их диалог продолжался больше часа. Лю Цун поделился с генсеком всеми подозрениями, фактами, домыслами и слухами. Чоу сначала был очень внимателен, но по ходу беседы все больше погружался в себя. В конце концов, он прекратил поток словоизлияний Лю Цуна взмахом руки.

– Лю, я ценю твою заботу об отечестве, но хочу напомнить тебе, что Ху Ким – потомственный военный, который начал свое обучение в возрасте пяти лет. Он служил в разведке еще до того, как мы с тобой определились с дальнейшей карьерой, и занял свой нынешний пост до того, как мы с тобой заняли свои. У него более чем достойный оклад, огромная ответственность и интересная работа. Я считаю, что если кто и может быть свободен от подозрений, так это он.

– Хорошо, Чоу, я тебя услышал.

После того как самолет сел у правительственного терминала аэропорта Дасин под Пекином, Лю отошел подальше, оглянулся и набрал номер. Технологии XXI века позволяли производить технику в виде любых форм-факторов. Телефон Цуна представлял собой небольшую серебристую планку, размером не больше авторучки, из которой можно было жестом «вытянуть» голографический дисплей необходимого размера.

– Алло, да, это я. Он отказался меня слушать… Да. Это понятно, он только что потерял жену… Нет. Мирный исход невозможен, к сожалению…

Свернув телефон, Лю зашагал обратно к терминалу.

Лю Цун и Ху Ким сидели за круглым столом, опустив головы. Вокруг стола с покрасневшим лицом метался генеральный секретарь ЦК КПК Чоу Чан. При каждом выкрике голова Цуна все больше вжималась в плечи, а у Чана изо рта вылетала пена, до того он был взбешен.

– Скоты! Грязные животные! Они убили мою Баожэй!

– Но товарищ генеральный секретарь…

– Они поплатятся за это! Я достану их из-под земли, – он схватил «Паука» Кима за воротник, тот не шелохнулся, – нет, не я, ты. Ты достанешь их из-под земли! И принесешь мне. А я зубами выгрызу их кадыки!

– Это может быть провокацией, – скучающим тоном произнес Ким.

– Черта-с-два это провокация! Она мертва!

– Но врачи изначально говорили про невысокие шансы…

– Какого дьявола ты со мной споришь, а, Ким? Ты, что, не видишь – их врача подкупили! Хорошо, посмотрим еще раз, – с этими словами Чан сделал два быстрых движения рукой. «Умный дом» немедленно их считал и выдвинул из стены огромный монитор. Еще взмах – и началось воспроизведение. Человек со стаканом апельсинового сока подошел к другому, пьющему пиво, и сел напротив него. По поведению подошедшего можно было подумать, что эти двое виделись не впервые. Затем появился звук, который доказывал обратное.

– Здравствуйте, Василий! Не поверите, но я как раз вас искал!

– Неужели?

– Конечно! Вот, собирался выпить сочку и идти прямо в госпиталь, а тут вы!

– Поздновато вы решили меня найти.

– Ну как же, всем известно, какой вы трудоголик!

– А с кем имею честь?..

– О, простите мне мою невежливость! Меня зовут Алексиос Шоу.

– Не русское имя. А говорите вы без акцента.

– Спасибо, я польщен. Американский акцент сложно вытравить…

– Вы американец?

– Чистокровный. Пятьдесят процентов полос, пятьдесят процентов звезд, ха-ха!

– Так зачем я вам нужен?

– У меня есть к вам одно дело… Оно принесет вам большие деньги.

– Не уверен, обычно такие предложения противозаконны и нелепы. Хотя денек сегодня хороший… – врач покачал головой.

– Господин Сидельников, а что если я скажу вам, что речь идет о миллионе. Не рублей, разумеется… Вы вот так махом откажетесь?

– Во всяком случае послушаю.

– Это не совсем законно, но абсолютно безопасно, – вкрадчиво проговорил второй.

– Я не уверен, что готов…

– Хотя бы выслушайте…

– Эх, была не была, давайте!

Чан перемотал запись вперед. «Если вы забыли, – сказал он, – самое важное дальше». Незнакомец ушел, а затем вернулся с графином и двумя стопками. Диалог продолжился…

– Господин Сидельников, в сентябре вам предстоит важная операция.

– Мне предстоит много важных операций, мистер Шоу.

– Я говорю о той, которая очень важна для китайцев.

– Ах, об этой.

– Да. Я слышал, шансы на успех крайне невелики.

– Они невелики, да.

– А что если я попрошу вас уменьшить их еще немного?

– И речь идет о миллионе долларов, да?

– Не совсем так. О миллионе евро.

– Что ж, звучит соблазнительно. Но где гарантии?

– Только что вы получили зашифрованное послание на электронную почту. Ключ шифрования – ваша дата рождения. Все гарантии будут там.

– Допустим, я соглашусь… Но зачем вам это надо?

– У США свои интересы. Вас они не касаются…

На этом моменте запись оборвалась. Чоу вперился взглядом в своих гостей.

– Это не провокация, это враждебный акт со стороны американцев, – прочеканил Лю Цун. – Я считаю, что необходимо немедленно найти и наказать виновных.

– Я все-таки думаю, что это провокация, но считаю необходимым проверить, – сообщил Ху Ким, – Во-первых, я собираюсь выйти на врача, во-вторых, найду этот счет и узнаю, приходили ли на него деньги, и, в-третьих, попробую разыскать таинственного мистера Шоу. Впрочем, я, скорее всего, его не найду.

– Работайте, – сквозь зубы процедил генсек.

Цун и Ким поспешно вышли. Чоу Чан несколько минут неподвижно сидел, играя желваками, а затем отключился и заснул прямо в кресле. Сказалось катастрофическое напряжение последних дней.

– Господин Чан, поверьте, мне очень жаль, что так вышло, – отдуваясь, сказал Касимский.

– Мне тоже очень жаль. Убили мою жену, – проговорила голографическая копия китайского лидера.

– Это неправда. Вашу жену никто не убивал. Мы проводим расследование по своим каналам…

– Вы лично гарантировали мне, что ваши врачи лучшие и будет сделано все возможное для спасения Баожэй!

– Все верно! Врачи действительно лучшие, и они действительно сделали все, что могли.

– Вы видели запись?

– Я видел запись. И вот, что я вам скажу, – это провокация. Мы проверили это кафе, в тот день и в тот час все окрестные камеры не работали, они включились после того, как произошел этот диалог. Врач был заснят на столе в бессознательном состоянии. Допросив его, в том числе на детекторе лжи, мы выяснили, что он ничего не помнит о том вечере.

– Это ничего не доказывает. Какая разница – был это реальный шпион или провокатор?

– Это доказывает многое. Какой смысл снимать все это, отправлять вам, но при этом усыплять врача нервно-паралитическим газом с гарантией того, что он ничего не вспомнит. Если бы целью было убийство вашей жены, он должен был бы помнить о том, что от него хотели.

– А как быть со счетом, который зарегистрирован на него и на который пришел миллион евро после смерти моей жены?

– Сидельников, ничего не помня, удалил непонятное письмо как спам. Мы проверили. Все результаты этих проверок отправлены вам дипломатической почтой.

– Но деньги-то пришли. Кому нужно отправлять их?

– Возможно, тому, кто организовал эту провокацию. Деньги пришли от компании, зарегистрированной на Кипре на подставное имя. Мы пытаемся размотать эту цепочку дальше.

– У меня складывается ощущение, что вы выгораживаете своего человека.

– Отнюдь нет. Если бы наш человек был виновен, мы бы не стали его выгораживать. Секундочку, – Касимский дотронулся до уха, – вы уверены? Пусть войдет. Господин Чан, в нашем разговоре хочет поучаствовать еще один человек.

– Кто же?

– Тот самый врач.

– А с чего вы взяли, что я хочу его видеть?

– Он хочет доказать свою невиновность.

В зал вошел бледный Сидельников с огромными мешками под глазами. Он легко поклонился голограмме Чоу.

– Господин Чоу, пожалуйста, примите мои соболезнования в связи со смертью вашей жены.

– Каков наглец!

– Я уверяю вас, я сделал все, что мог для того, чтобы спасти ее жизнь. Я хирург высочайшей квалификации, лишь несколько человек в мире, включая доктора Липского, могут похвастаться лучшим резюме, чем у меня. И я готов на все, чтобы доказать свою невиновность, спасти свою репутацию.

– И что же вы собираетесь делать?

– Судя по всему, вы не доверяете или не до конца доверяете сведения ваших русских коллег. Я готов прилететь в Китай и пройти все необходимые проверки для того, чтобы у вас не осталось никаких сомнений.

– Вы уверены, что это разумное решение? – поднял бровь Касимский.

– Абсолютно, – твердо сказал Сидельников, – я невиновен. И не хочу, чтобы тень от этого дела лежала на мне всю мою жизнь.

– Что ж, – задумчиво проговорил Чоу, – я принимаю ваше предложение. Но хочу сразу предупредить, наши методы могут вам не понравиться.

– Я готов.

– За вами пришлют самолет.

– Очень жаль, генерал, – на Чоу Чана было больно смотреть, – я оказался прав.

– В смысле? – не понял Касимский. Он ожидал совершенно другого разговора.

– Ваш врач был подкуплен американским шпионом.

– Но это… Это невозможно. Бред какой-то.

– А вы? Тоже мне, профессионалы! Сыворотку правды на него пожалели?

– Вообще-то нет. Помимо полиграфа мы использовали сыворотку правды.

– Плохо использовали, – голограмма взмахнула рукой, и слева от генерала появилась проекция видео. Пристегнутый к креслу Сидельников напряженно смотрел на суетившихся вокруг него китайцев. Двое надевали на его голову шлем для снятия энцефалограммы, еще один прикреплял датчики ЭКГ. На все это взирал статный китаец в кожаном пальто. Касимский знал, что это был всемогущий Ху «Паук» Ким, бессменный глава китайской разведки в течение нескольких десятилетий. Когда все приготовления завершились, Ху Ким, наклонившись к допрашиваемому, поднес к его губам стакан с водой. После того как Сидельников сделал несколько глотков, Ким неуловимым движением спрятал стакан за спину, щелкнул пальцами и положил руку на плечо врача. Начался допрос.

– Ваше имя Василий Сидельников?

– Да, – индикатор за креслом засветился ровным зеленым светом.

– Соврите, пожалуйста, чтобы мы протестировали систему.

– Я плохой врач, – индикатор переменил цвет на красный.

– Уверенность в себе – это хорошо, – ухмыльнулся Ху Ким, – вы работаете в госпитале в Красногорске?

– Да, – индикатор снова стал изумрудным.

– Вы оперировали Баожэй Чан?

– Да.

– Обращался ли к вам некий представитель США с какой-либо просьбой?

– Да.

– С какой?

– Он хотел, чтобы я всеми способами ухудшил шансы на успешный исход операции.

– Он предлагал вам вознаграждение?

– Да.

– Соврите что-нибудь.

– Амстердам – столица Египта, – индикатор стал красным.

– Какое вознаграждение?

– Один миллион евро, – зажегся зеленый свет.

– Вы согласились?

– Да.

– Повторю вопрос, вы согласились ухудшить шансы на успешный исход операции за вознаграждение?

– Да, – индикатор не изменил цвет.

– Важный вопрос: вам удалось выполнить обещанное?

– Да.

– Вы уверены? Вы провели какие-то манипуляции, которые ухудшили шансы на успешный исход операции?

– Да.

Чоу Чан щелкнул пальцами, видеозапись исчезла. Пораженный Касимский сидел с перекошенным лицом.

– Но зачем тогда он согласился поехать к вам? Я ничего не понимаю.

– Я пока тоже. Но факта признания мне достаточно. Этот врач будет казнен на рассвете.

– Стойте! Он гражданин России и будет судим здесь.

– Помешайте мне, – с тоской в голосе сказал Чоу Чан и отключился.

– Ну дела… – задумчиво проговорил Касимский и вышел из зала. Он прекрасно понимал, что у него нет возможности помешать китайцам. Но больше его волновал тот факт, что при тех же методах допроса в России Сидельников не сознался…