С нашей точки зрения, работа Мехлиса в «Правде» заслуживает более детального рассмотрения. Вся печать в СССР работала в строгом соответствии с директивами «сверху». В качестве иллюстрации приведём указание Сталина, о котором он в сентябре 1930 года писал Молотову: необходимо «перевооружить “Правду” и всю нашу печать в духе лозунга: “в колхозы”, обязав их посвящать ежедневно и систематически по крайней мере страницу фактам о приливе в колхозы, фактам о преимуществах колхозов перед единоличным хозяйством… Словом, открыть соответствующую систематическую и настойчивую кампанию в печати за колхозное движение…» Главный партийный журналист, ответственный за «Правду», в этой ситуации прекрасно понимал, чего именно ожидал от него Сталин на редакторской должности. «Место ленинской “Правды” в системе всех газет… – говорил Мехлис, – совершенно очевидно. “Правда” должна возглавлять борьбу за генеральную линию нашей партии… Должна возглавлять борьбу и возглавлять её против всех разновидностей оппортунизма».

«Сильнее огонь по замораживанию кредитов», «Сильнее огонь по оппортунизму и гнилому либерализму». Эти две передовицы были написаны Мехлисом с разницей в две недели в 1931 году. Он понимал, что на расположение «великого вождя» можно рассчитывать, используя «Правду» как беспощадное пропагандистское оружие против его «многочисленных» противников (реальных и мифических): вредителей всех мастей, партийной оппозиции, кулаков. «Повышать пресловутую бдительность» – это прекрасный способ отличиться в глазах «отца народов», «пропиариться», как говорят сегодня.

Не стоит упускать из виду, что «Правда» была одним из главных инструментов создания «культа личности» Сталина: у расстрелянного в 1937 году партийного деятеля М. Н. Рютина, одного из тех, кто пытался организовать сопротивление Сталину, были все основания в своей известной рукописи «Сталин и кризис пролетарской диктатуры» назвать «Правду» «личным непосредственным рупором» вождя. Писатель Лев Никулин свидетельствовал о роли редактора: «Каждый человек в стенах редакции знает, что в номере “Правды” нет ни одной строчки, которую бы не обдумал, не выносил в себе тов. Мехлис. Каждый сотрудник “Правды”, начиная с автора большой и научной статьи и до автора заметки в 10 строк, знает, что рукопись его будет прочитана и отредактирована тов. Мехлисом».

По оценке доктора исторических наук Ю. В. Рубцова, «даже глухие и редкие свидетельства, прорывающиеся сквозь заслоны спецхрана, свидетельствуют о прямой причастности Мехлиса к последующим расправам над противниками кремлевского владыки. По показаниям Бухарина, главный правдист вызывался и инструктировался Сталиным в декабре 1934 года при расследовании обстоятельств убийства Кирова, при этом ему указывали на “зиновьевский” след убийцы. Последствия этого инструктажа отражают страницы “Правды”, заполненные площадной бранью по адресу Зиновьева и Каменева. Газета активно готовила общественное мнение страны к восприятию в качестве заговорщиков, агентов иностранных разведок, шпионов и диверсантов также лидеров “правого уклона”. Для этого Мехлис прибегал к самым недостойным приёмам. 28 октября 1936 года “Правда” опубликовала передовую статью, в которой Рыков изображался как “меньшевистский прихвостень”, якобы выступавший за явку Ленина на суд Временного правительства (за это, к слову, выступал сам Сталин). Протестуя против этой явной лжи, Рыков направил письмо генсеку, оставшееся без ответа. Резко возражал против создаваемого вокруг него ореола врага и Бухарин. В письмах в феврале 1937 года Сталину и в Политбюро он протестовал против того, что “Правда” уже исходит из доказанности обвинений в его адрес, называя его агентом гестапо. Но что за дело было до этих протестов редактору “Правды” и его всемогущему куратору!»

Далее в своей книге «Мехлис. Тень вождя» Рубцов приводит телеграмму, направленную в Москву «зарубежными друзьями» СССР – руководителями II Интернационала и Международной федерации социалистических профсоюзов в марте 1938 года, накануне Третьего Московского процесса над Бухариным, Рыковым, Крестинским и другими участниками «правотроцкистского блока». В этой телеграмме они обратили внимание на тот вред, который наносили «эти процессы и казни» международному рабочему движению. Особая тревога была высказана ими по поводу официальной печати, «осуждающей всех подсудимых без различия ещё до того, как представлены какие бы то ни было доказательства их вины». Такое поведение представлялось им «совершенно противоречащим элементарным принципам правосудия и способным создать атмосферу, вредную для беспристрастного ведения процесса». Авторов этой телеграммы вполне можно понять: многие из них росли и жили в условиях европейской «буржуазной» демократии. И объявлять преступником кого-либо без решения суда по нормам европейской демократии было, с их точки зрения, нонсенсом. Но что нам Европа? У нас свой особый путь.