Часть 3. Ганс-Дитрих Геншер. Атлантист, «понимающий Путина»
Тому, кто увидел сильного в состоянии немощи, следует молчать, в любом случае – не торжествовать.
Ганс-Дитрих Геншер
В марте 2016 года из Германии пришла печальная новость: скончался Ганс-Дитрих Геншер, бывший министр иностранных дел ФРГ. Эту должность Геншер занимал 18 лет, с 1974 по 1992 год. Ключевым событием в этот период стало объединение Германии: дипломат сыграл в этом процессе важнейшую роль и трижды участвовал во встречах глав МИДов в рамках переговоров в формате «два плюс четыре», на которых шло обсуждение внешних аспектов единой Германии. В ноябре 1990 году Геншер со своим польским коллегой Кшиштофом Скубишевским подписали в Варшаве договор о немецко-польской границе, закрепивший западную границу Польши по Одеру – Нейсе.
Владимир Путин в 2007 году посетовал, что после смерти Махатмы Ганди «и поговорить не с кем». Однако и с Киссинджером, фигуре которого посвящена отдельная часть настоящей книги, и с Геншером президент встречался в последние годы неоднократно. В 2011-м немецкий дипломат в последний раз был в Москве, а следующая встреча с Путиным в Берлине состоялась в 2012 году. Как стало понятно позже, среди прочего обсуждалось освобождение Михаила Ходорковского. Это выяснилось в декабре 2013 года, когда помилованного Путиным Ходорковского в берлинском аэропорту встретил именно Геншер.
Кстати говоря:
Также Геншер известен тем, что в течение одиннадцати лет, с 1974-го по 1985 год был председателем Свободной демократической партии Германии. А на пять лет, в течение которых он занимал должность министра внутренних дел (1969–1974), пришлись начало леворадикального террора RAF («Фракции Красной Армии»), а также захват в заложники спортсменов сборной Израиля во время игр в Мюнхене в 1972 году. Известно, что он предлагал себя в заложники в обмен на израильтян, но террористы из Палестины отказались. Из-за провала спецоперации спасти спортсменов не удалось, и Геншер потом назовет эти дни самыми тяжёлыми в своей жизни. Именно после мюнхенской трагедии федеральная пограничная охрана получит от него поручение сформировать антитеррористическое подразделение GSG 9. В те годы Геншер начал носить с собой оружие: «Так мне было спокойнее. Но это был просто маленький пистолет, помещавшийся в карман брюк. Стопроцентной безопасности быть не может никогда, а причины опасаться за нашу безопасность действительно были: в одной из конспиративных квартир RAF была обнаружена схема подъезда к нашему дому, а также план обстрела моего служебного автомобиля по дороге в министерство».
В опубликованной в 2015 году книге «Мое видение событий» Геншер вспоминает такой эпизод: во время встречи немецкой делегации с Брежневым в Хельсинки в июле 1975 года в рамках Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе (СБСЕ) речь советского генсека становилась всё более невнятной. Громыко отвёл Геншера в сторону и попросил, чтобы Гельмут Шмидт (канцлер ФРГ) прервал разговор, дабы Брежневу не приходилось сознаваться в собственной слабости. Шмидт и Геншер отправились в итоге на прогулку в лес, чтобы не объяснять журналистам, почему встреча завершилась раньше запланированного.
Геншер признавался, что в последние годы он постоянно вспоминал ту историю. По словам дипломата, представители СССР навсегда остались им благодарны за сохранение конфиденциальности. «Тому, кто увидел сильного в состоянии немощи, следует молчать, в любом случае – не торжествовать», – резюмирует Геншер.
А на Западе после развала Союза от хвастовства не смогли удержаться: «так называемые государственные деятели» насмехались над Россией и заявляли, что Москву привлекали к процессу принятия решений только «по усмотрению». Геншер называет это серьёзной ошибкой, поскольку «Россия была мировой державой, она таковой является и ею останется».
Самый заметный немецкий дипломат второй половины прошлого века относится к числу тех, кого в ФРГ принято язвительно называть «понимающими Путина», хотя ни русофилом, ни скептиком в отношении распространения американского влияния на Германию он никогда не был.
С одной стороны, реалист Геншер и не думает защищать ту политику, которую Путин проводит в отношении Украины: включение Крыма в состав России он считает «неприемлемым» и называет «большой ошибкой». С другой стороны, по его мнению, чтобы выйти из сегодняшней сложной ситуации, нужно оказать РФ подобающее уважение. Россия воспринимает себя как великую державу – «кто бы там ни правил». Поэтому-де высказывания о том, что Российская Федерация – «средняя держава», – малополезны. А это уже камень в огород Обамы. Или мегалит в адрес Бжезинского.
В одном из интервью, говоря о санкциях, Геншер выразил сомнение в их эффективности: «Путину же эти санкции и вовсе лишь помогли, потому что он тем самым получил возможность объяснить возникшие из-за него самого проблемы. Кроме того, от санкций страдает наша собственная экономика».
Геншер неоднократно подчёркивал, что внешняя политика требует оказывать на противоположную сторону влияние, но не отворачиваться от неё: «Если вы хотите оказать влияние на другую сторону, с ней нужно вести диалог, причём без каких-либо дополнительных условий». Вспоминая, что «политика разрядки» со стороны Западной Германии вкупе с СБСЕ прокладывала путь к сближению Востока и Запада и в конечном итоге к воссоединению Германии, дипломат остроумно замечает: «Но если бы мы сказали, что сначала Германия должна воссоединиться, и лишь тогда мы будем говорить друг с другом, то мы бы сегодня по-прежнему ждали и того и другого».
Что он предлагает западному истеблишменту? По его мнению, идеальным вариантом было бы некое «переиздание» Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе, которое во многом способствовало снижению напряжённости между Востоком и Западом. «Европа должная взять на себя ответственность за новый проект большого мирного пространства от Ванкувера до Владивостока», – настаивает он.
Дипломат называет устаревшей политику конфронтации, работающей по принципу «кто сильнее, тот и прав», в том числе ввиду «драматичного подрыва авторитета Вашингтона». Преодолевать кризисы можно только сообща. В подтверждение он приводит недавние договорённости с Ираном: «Русские легко могли бы заблокировать их, если бы захотели. Это значит, что когда обе стороны чего-то хотят, они этого добьются». Для этого с двух сторон должны найтись люди доброй воли: для «политики разрядки» благодатная почва в своё время нашлась потому, что Горбачёв был готов к поиску точек соприкосновения.
Важно упомянуть, что о Геншере иногда говорят как об одном из тех, кто давал обязательства нерасширения НАТО на Восток в ходе переговоров с Горбачёвым. По словам самого дипломата, на переговорах в формате «два плюс четыре» в 1990 году эта тема вообще не обсуждалась: Организация Варшавского договора тогда ещё существовала. «Поэтому никогда и не было устного или письменного соглашения о том, должен кто-то стать членом НАТО или нет». Москве по этому вопросу надо было договариваться с Вашингтоном и фиксировать условия воссоединения Германии в общеевропейских и двусторонних документах. А в том, что наше руководство этих шагов не предприняло, виноват уж точно не Геншер.
Кстати говоря:
Вспоминая в одном из своих интервью о своем визите в Пекин ещё в 1973 году, Геншер делится интересными наблюдениями о китайском руководстве: «Многие часы я провёл в беседе с Чжоу Эньлаем. Человек, производящий сильное впечатление! Настоящий государственный деятель! Позже я неоднократно встречался с Дэн Сяопином. Совершенно другой тип личности, но с теми же авторитетом, дальновидностью и ясностью. Я спросил его в конце восьмидесятых годов, но ещё до падения стены, какого он мнения о Горбачёве и его политике. И вот каков был его ответ: политика открытости правильна, но последовательность ошибочна: «Если вы хотите преобразовать социалистическую экономику в рыночное хозяйство, то вам нужно сильное государство. Поэтому реформа должна начинаться с экономики». Для меня это означало, что политические реформы должны быть вторым шагом. Я часто вспоминаю этот разговор».
В опубликованной несколько лет назад – ещё до крымских событий – книге «Наводить мосты: Два поколения, одна страсть» Геншер писал: «Даже если большая часть России и располагается по ту сторону Урала, то сердце огромного государства и великого российского народа бьётся всё же в Европе. Народы ЕС и России связаны друг с другом судьбой. Россияне – европейский народ. И живут они в общеевропейском доме. На восточной границе Польши начинается Восточная Европа, а не Западная Азия».
После присоединения Крыма к России Геншер продолжил призывать к тому, чтобы вновь «начать говорить друг с другом, чтобы каждый мог честно сказать, чего мы хотели после окончания холодной войны. Мы хотели перенести границы Европы на восток или положить конец разделу Европы? Мы хотели именно последнего».
По его мнению, расширение НАТО на восток в ходе диалога с Россией «можно было бы организовать таким образом, что у неё просто не возникло бы опасений по этому поводу». «Решающий элемент любой успешной внешней политики – укрепление доверия. Вы можете разделять разные мнения и противоречить друг другу, но должны быть абсолютно предсказуемыми. Это в высшей степени важно. И вы должны совместно определить, в чём вы друг другу противоречите. Но обе стороны должны быть едины в том, что хотят продолжать сотрудничество, несмотря на эти различия», – это уже цитата из книги «Наводить мосты: Два поколения, одна страсть».
Каким видит Геншер современный мир? Он считает, что XXI век будет первым глобальным столетием в истории человечества. Логичным последствием падения Берлинской стены должно было стать возникновение многополярного миропорядка: «Но Джордж У. Буш и его единомышленники стремились к однополярному миру, который был бы сосредоточен на Вашингтоне и в котором Вашингтон доминировал бы. Я глубоко сожалел о том, что престиж США в мире упал до низшей точки из-за подобного образа мыслей и подобных действий. Эта потеря престижа США невыгодна и для нас».
Говоря о фигуре Джорджа Буша-младшего, Геншер в одном из интервью вспоминает «историю, которую сам узнал несколько лет назад. В гостях у Буша-старшего на его ранчо был один высокопоставленный политик. А его оба сына – будущий губернатор и будущий президент – играли в мяч. И вдруг гость спросил: «Вы можете себе представить, что кто-нибудь из них когда-нибудь станет президентом?» Прежде чем отец успел что-то сказать, ответила мать: «Только не этот!» И указала на Джорджа-младшего».
При этом немецкий дипломат оговаривается, что в Европе порой говорят о США с определённым элитарным высокомерием, что не только совершенно неуместно, но и в принципе неправильно: «Опыт европейской истории учит: каждая претензия на доминирование создаёт силы противодействия. Тот, кто ищет конфронтации, должен знать, что это автоматически вызывает мобилизацию на другой стороне и тем самым препятствует решениям, основанным на сотрудничестве».
Геншер отмечает, что сегодня в мире заявляют о себе и увеличивают свою эффективность всё новые политические и экономические центры силы. Это требует сотрудничества в глобальном масштабе с признанием равноценности всех субъектов мирового сообщества, поэтому представление о доминировании того или иного региона способно поставить под сомнение стабильность нового мирового порядка. «Европейский опыт XVIII, XIX и первой половины XX столетия «шлёт нам привет» и обладает, надеюсь, необходимым устрашающим воздействием. Теперь нам нельзя отягощать старым мышлением в категориях политики силы тот климат, в котором суждено возникнуть новому мироустройству. Если другие части мира требуют своего места под солнцем, то это не гегемонистское стремление, движимое жаждой власти, а выдвижение легитимного притязания на сопричастность, которое следует воспринимать всерьёз. С ним надо согласиться, и оно должно быть основой для согласия по основным вопросам и основным правилам нового мироустройства», – заключает Геншер.
Европейская задача – формулировать альтернативы мышлению в категориях соперничества вокруг «поста № 1» и в то же время предлагать США новые формы ещё более тесного сотрудничества с Европой: «Если в Соединённых Штатах возобладает позиция в пользу однополярного миропорядка, мы столкнёмся с проблемой». После падения Берлинской стены в 1989 году Геншер призывал Запад позаботиться о том, «чтобы Атлантический океан не стал шире».
В книге «Наводить мосты: Два поколения, одна страсть» он развенчивает распространенную на Западе иллюзию о том, что если XX век был европейско-американским, то XXI станет азиатским. Дело в том, что мировые державы в прошлом были сильнейшими при рассмотрении во всемирном контексте, но «вовсе не господствовали по этой причине над миром в целом. Так можно говорить и теперь, что США и Европа ни разу не господствовали над всем миром, а в XXI веке этого не будет делать и Азия». В новом мироустройстве Геншер выделяет два вида global players. В одну группу входят «мировые державы» – США, Китай, Россия, Индия и Бразилия. А ко второй группе он относит региональные объединения государств средней и малой величины. ЕС в данном случае идеальный тип такого объединения, а менее сильно выраженные – это АСЕАН, Африканский союз, Союз сотрудничества арабских государств Персидского Залива.
Что касается долгосрочной стратегии в отношении России, то ещё до украинского кризиса Геншер призывал не рассматривать Россию только как поставщика сырья и энергии: «ЕС нужна новая восточная политика, политическая и экономическая, и НАТО нужны новые инициативы по контролю над вооружением и по разоружению. Самостоятельные действия Запада, такие как планы размещения систем ПРО, существенно затрудняют эти усилия. Здесь оказывается, как важна была бы общая западная концепция для Европы с включением России».
С одной стороны, Геншер настаивает на том, что Россия, руководство которой видело бы свои приоритеты в «модернизации страны, её институтов и экономики, а главное – в мужественной открытости и демократизации российского общества», является для Евросоюза идеальным партнёром. С другой стороны, немецкий дипломат подчёркивает, что при всех «совершенно оправданных напоминаниях о ситуации с правами человека мы должны учитывать, что стратегическое партнёрство между Германией и Россией, ЕС и Россией и США и Россией нельзя воспринимать недостаточно серьёзно. Оно имеет важнейшее значение для стабильности вновь возникшего многополярного миропорядка. Общие интересы больше, чем это обычно предполагают представители старого мышления по обе стороны Атлантического океана. Кое-кто одной ногой стоит ещё в окопах холодной войны».
Кстати говоря:
В одном из последних интервью Геншера есть интересный фрагмент, касающийся ещё одного героя нашей книги, который так и не вылез из «окопов холодной войны». На вопрос журналиста, каково немецкому дипломату было в роли посредника между Гельмутом Шмидтом и Джимми Картером, Геншер сообщил: «они действительно плохо ладили. Кто-то видел причину этого в том, что Шмидт считал, что мир был бы справедливее, если бы он был президентом США, а Картер канцлером ФРГ. Как-то состоялся международный экономический саммит в Венеции, в ходе которого состоялась встреча немецкой и американской делегаций. Причём состоялась она в крохотном гостиничном номере американцев, в котором из мебели были лишь одна кровать, два стула, одно кресло и прикроватная тумбочка. Картер сидел на стуле, Шмидт в кресле, Бёллинг на тумбочке, ещё один американец на кровати, а я на втором стуле. Шмидт начал разговор таким образом: “Джимми, когда ты пишешь мне письма и выдвигаешь претензии, не прибегай к услугам всяких дураков”. Все присутствующие знали, что письма от лица Картера писал его советник по безопасности Збигнев Бжезинский. Картер ответил на этот выпад. И на этом встреча, по сути, закончилась, потому что Шмидт встал и широким шагом покинул помещение».
Среди проблем, которые Запад может решить только совместно с Россией, Геншер ещё в 2013 году выделял «недопущение возникновения новых обладателей атомного оружия, недопущение войны на Ближнем и Среднем Востоке. Преодоление израильско-палестинского конфликта с помощью приемлемого для всех сторон мирного решения. При обсуждении иранского вопроса Россия показывает растущую готовность вместе обеспечить совместную ответственность. В Сирии обозначается новая оценка ситуации Москвой».
А тот факт, что в своей инаугурационной речи 7 мая 2012 года Владимир Путин не упомянул о проблеме ПРО, Геншер трактует не как тот факт, что она утратила своё значение. По мнению бывшего министра иностранных дел ФРГ, это можно оценивать как стремление не допустить, чтобы более широкое сотрудничество России и Запада зависело от одной темы».
Необходимым условием выхода из конфронтации Геншер называет восприятие Западом России не только как «партнёра по необходимости», но и как одного из больших центров силы нового миропорядка, соседа, «с которым вместе следует определить возможно больше общих интересов».
