Глава 26

Королевский дворец выглядел опустевшим и мрачным. Несмотря на то, что шел уже десятый час утра, в помещениях царила полутьма — роскошные портьеры были задернуты, словно оставшиеся во дворце люди пытались отгородиться от происходящих за его стенами событий. Ранее мне не доводилось бывать в основном здании Лазурного дворца, или замка Монтерье, или просто королевского дворца. А теперь вот побывал, да только было мне совершенно не до созерцания его красот.

Даже сквозь закрытые окна и двери с улицы доносился невнятный шум собиравшейся перед дворцом толпы. Монтера бурлила. Горожане были напуганы, чувствовали себя обманутыми и брошенными на произвол судьбы. Слухи, один невероятнее другого, расползались по столице, сеяли зерна страха и сомнения и, отразившись от городских стен, возвращались назад уже в новой, еще более невероятной форме.

Король Филипп неделю назад убыл на север с большей частью регулярных воинских частей, расквартированных в Монтере и близлежащей местности. По доходившим из армии донесениям, со дня на день должно было состояться сражение со вторгшимися нугулемцами в окрестностях городка Даве. Но не это тревожило столицу Эскарона. Позавчера пришли тревожные вести с другой стороны — нугулемский принц Роберт высадился со своей наемной армией близ Валансьера, а следовательно, теперь угрожал практически беззащитной Монтере с востока. Но и это еще было полбеды. Едва получив первые донесения, генерал Виваро бросился со своим трехтысячным корпусом навстречу врагу, надеясь еще застать того в стадии высадки на берег. Но все обернулось очень плохо. Судя по всему, корпус пришел прямиком в подготовленную засаду и был практически истреблен имевшими четырехкратное превосходство нугулемцами.

По словам графа де Бюэя, лишь только смерть на поле боя может избавить теперь генерала от позорной казни. Ведь его задачей было охранять столицу, а не оставлять ее беззащитной. И если до безрассудных действий Виваро ситуация была плохой, то теперь стала просто катастрофической.

Если по внешнему периметру дворца дежурство несли синие гвардейцы роты Репнина, то во внутренних помещениях чуть ли не на каждом углу торчали бойцы лимонной сотни — в большинстве своем наемники с севера континента, преимущественно из Гергона. По степени разгильдяйства в свободное от службы время они ничем не выделялись в ряду гвардейцев других рот, но вот на боевом посту неукоснительно выполняли приказы лишь своих командиров. Как иностранцам им было абсолютно наплевать: герцог ли перед ними, граф, кардинал или епископ — если нет приказа пропустить, значит пропустить невозможно.

За это многие вельможи недолюбливали «лимонников», но в свете происходящих событий я был совершенно согласен с человеком, распорядившимся расположить во внутренних покоях именно роту капитана Ульмарка.

На втором этаже при выходе с лестницы нас впервые остановили, и гвардеец в камзоле лимонного цвета долго и вдумчиво изучал предъявленную лейтенантом Васкесом бумагу. Когда у меня уже начали возникать подозрения о том, что гергонец в принципе не знаком с эскаронской грамотой и сейчас просто издевается над нами, он молча вернул бумагу и учтиво показал рукой в дальний коней коридора:

— В зал совещаний.

Мы с лейтенантом на мгновение склонили головы в жесте ответной вежливости и поспешили дальше. Мой сопровождающий уверенно и даже как-то бесцеремонно распахнул двери совещательного зала, но за этой дверью оказался своеобразный предбанник, битком набитый пажами, оруженосцами и посыльными офицерами. Васкес трижды стукнул кулаком в следующую дверь и, когда она приоткрылась, в полголоса что-то сказал. После чего пропустил меня внутрь, а сам остался в «предбаннике».

Мог ли кто-нибудь еще час назад предположить, что я окажусь в королевском зале совещаний? А вот ведь, кому-то я понадобился. Понятно, что еще дней десять назад, в присутствии короля, состав заседающих здесь лиц был гораздо более внушительным. Но сегодня совещание было, что называется, «на злобу дня», ибо за большим овальным столом расположились те люди, кто имел хоть какое-нибудь отношение к судьбе столицы в данный момент.

Не всех из присутствующих я знал в лицо, но поспешивший мне навстречу де Бюэй быстро восполнил этот пробел. Место во главе стола, естественно, пустовало, ближайшие к нему кресла занимали справа — первый министр Огюст де Флавуа, слева — губернатор столицы герцог де Рохалес. Далее за первым министром расположились: начальник королевской канцелярии, он же канцлер или хранитель королевской печати барон Жан-Пьер де Нарсильяк, интендант финансов виконт де Лимантен, комендант Монтеры, по совместительству тесть короля и отец королевы Марии граф де ла Фронтир, капитан синей гвардии князь Репнин и капитан лимонной сотни Петер Ульмарк. По левой стороне вслед за губернатором располагались: престарелый маршал, ныне советник короля герцог де Калонже, адмирал д' Орио, начальник городской стражи Монтеры граф де Фризе и сам начальник Департамента безопасности Эскарона граф де Бюэй. Еще по пять или шесть кресел с обеих сторон оставались свободными.

— Присаживайтесь, Орлов, возможно, вы нам понадобитесь, — Франсуа де Бюэй усадил меня рядом с собой, как только была окончена церемония представления высоким особам.

— Скажу вам сразу, Орлов, — блеснувшие холодной сталью глаза Репнина буквально вдавили меня в кресло, — я не одобряю ваши методы, был против вашего приглашения сюда и считаю ваше присутствие за этим столом неуместным. Корона не нуждается в услугах бретера!

Благодаря богатству и высокому положению в обществе князь Репнин считался негласным лидером ориосской диаспоры Монтеры, и не менее раза в неделю у него на дому собирался кружок из избранных представителей наиболее знатных семей ориосцев. Тем удивительнее был факт негативного отношения капитана синей гвардии к своим соплеменникам, не имевшим счастья входить в этот круг избранных. Словно Репнин априори подозревал всех остальных ориосцев в желании выбиться наверх с его помощью и имея в активе лишь происхождение своих предков. По крайней мере, попасть что на закрытый прием к нему домой, что в роту синей гвардии под его командованием для небогатого ориосца было делом почти невозможным.

— Слава богу, князь, меня не интересует ваше мнение по данному вопросу — прошли времена, когда меня можно было смутить намеками на мой род деятельности, — но все равно спасибо, что высказали его.

— Напрасно полагаете, что я намерен терпеть оскорбления от какого-то трактирного бретера! — обширная залысина на голове князя заметно покраснела, соломенного цвета усы воинственно топорщились, а глаза просто-таки метали молнии.

— Полегче, Репнин, — неожиданно вмешался в наш неприятный разговор другой гвардейский капитан — Ульмарк, — шевалье в состоянии сделать из тебя решето своей шпагой прежде, чем ты выберешь способ защиты.

— В самом деле, князь, мы теряем драгоценное время! — голос престарелого маршала де Калонже был слаб, но все препирательства моментально прекратились.

— Шевалье, — взял слово первый министр, — мы хотим, чтобы вы вывезли в безопасное место королеву с детьми.

— И под безопасным местом подразумеваем ставку короля под Даве, — добавил Франсуа де Бюэй.

Не знаю, удалось ли мне сохранить невозмутимое выражение лица, но подавить желание озвучить немедленно возникший вопрос «почему, собственно, я?» удалось лишь с большим трудом. К счастью, подобной глупости удалось избежать. В самом деле, статус большинства собравшихся здесь людей не оставлял сомнений в обдуманности их поступков. И раз уж вызвали меня, значит, ни гвардию, ни оставшихся в Монтере гарнизонных вояк использовать нельзя. А как насчет моря?

— Почему не Замок-на-Воде?

— Потому что господин адмирал, — Флавуа кивнул в сторону д' Орио, — не может гарантировать успех дела.

— Нугулемский флот курсирует вдоль побережья, — с кислым выражением лица промямлил адмирал Эскарона, — а у меня из военных кораблей в городе лишь одна каракка и один флейт. Часть флота в море, часть была переведена в Южную Алезию для предотвращения там высадки противника.

— Предотвратили на свою голову, — буркнул герцог де Рохалес, — лучше бы они в Алезии высадились!

— Чтобы вы, Орлов, лучше понимали ситуацию — вокруг столицы уже вовсю рыщут вражеские разъезды, а пытавшаяся ночью прорваться в Замок-на-Воде каракка была обстреляна вражескими кораблями и поспешила вернуться назад, — просветил меня глава монтерской стражи, в ответ на что я благодарно кивнул.

И задумался не на шутку. Не столько над способами выполнения поставленной задачи, сколько над своим отношением к вопросу.

С одной стороны, все предельно ясно и правильно. Королева и два малолетних принца, попади они в руки нугулемцев, станут колоссальным козырем при торге с королем Филиппом. Муж и отец пойдет на все, на любые уступки ради благополучия своей семьи. Но то муж и отец, а как насчет короля? Вот уж ни за что на свете не хотелось бы оказаться в таком случае на месте нашего сюзерена.

Но все это лишь одна сторона медали. А с другой стороны находятся жители Монтеры. Те самые, что сейчас собираются на дворцовой площади. Они напуганы и растерянны. Они хотят, чтобы власти их защитили, успокоили и обнадежили, сказали, чего им ждать и что им делать. И им жизненно важно знать, что королева и принцы, являющиеся сейчас олицетворением королевской власти, находятся здесь, с ними, а не бегут, словно крысы с тонущего корабля. Для воодушевления защитников города присутствие королевской семьи в столице — вещь неоспоримая.

Но здесь мы опять входим в противоречие с первой стороной пресловутой медали — обеспечить безопасность монаршей семьи в сложившихся условиях практически невозможно. И что же нам делать?

— Что ж, я вижу три варианта…

— О! По всей видимости, первый, второй и третий! Браво! — опять влез со своим дурным настроением князь Репнин, чем вызвал на этот раз целый шквал недовольства членов королевского совета.

— Вероятно, князь просто не хочет, чтобы королевская семья покинула Монтеру? — мне пришлось повысить голос, но после моих слов в комнате воцарилась тишина.

— Тут уже и государственной изменой попахивает, — испугано глядя на меня пробормотал Нарсильяк.

— Измена здесь ни при чем, князь считает, что столицу нужно оборонять, а присутствие королевы и наследника престола в городе может сплотить защитников.

— Довольно! — Флавуа звучно хлопнул ладонью по столу. — Все это мы уже слышали. Вас, Орлов, пригласили сюда с определенной целью.

Я только тяжело вздохнул, в очередной раз пытаясь не дать воли эмоциям. В конце концов, кто я такой, чтобы высказывать свое мнение перед первыми лицами королевства? Что ж, раз от меня хотят обеспечения безопасности королевы и принцев, приложу все силы, чтобы выполнить эту задачу. А уж оборона Монтеры — не мое дело. Хотя будет невыносимо жаль безропотно сдавать столицу заклятому врагу!

— Повторяюсь, есть три варианта. Первый — действовать достаточно сильным отрядом, способным протаранить разъезды и заслоны принца Роберта. Второй — напротив, использовать маленький, не привлекающий внимание отряд и уходить проселочными дорогами. В обоих случаях можно будет запустить отвлекающие маневры в целях выигрыша времени и запутывания следов. Ну и третий вариант — это оставить монаршую семью в городе. Не спешите подвергать меня обструкции, — я поспешил опередить раздраженных критиков, — существуют способы спрятать даже самых видных людей под самым носом у врага.

— Все равно город отпадает, — решительно заявил де ла Фронтир, — кто-то обязательно проболтается, мы не можем так рисковать!

— Можно подумать, у нас есть варианты без риска! — зло бросил Репнин.

— Господа, — впервые подал голос де Бюэй, — чем дольше мы спорим, тем меньше у нас шансов на успех!

В этот момент распахнулись двери, противоположные тем, через которые попал в зал совещаний я. Все присутствующие невольно обратили взоры на вошедших и поспешили вскочить на ноги и склониться в поклоне.

— Ваше Величество! Ваше Высочество!

Королева Мария в свои тридцать два года выглядела не более чем на двадцать пять лет и была настолько красива, что у меня даже екнуло сердечко — попробуй спрячь такую красоту! Одень такую женщину хоть прачкой, хоть крестьянкой, хоть нищенкой, она все равно будет выглядеть королевой!

Шедший за ней наследный принц Людовик тоже выглядел моложе своих тринадцати лет, но в данном случае это было минусом, а не плюсом. Невысокий, щуплый, светловолосый, по слухам, гораздо больше жалующий занятия науками, нежели физическими упражнениями, он казался бледной тенью своего отца и полностью терялся на фоне прекрасной в своей решительности матери.

— Господа! Времени действительно мало, так что давайте не будем тратить его на обсуждение способов нашего бегства из Монтеры. Мы остаемся!

— Мария! Что ты делаешь?! — граф де ла Фронтир заломил руки. — Я не позволю…

— Месье комендант города! — холодно осадила родного отца королева, — займитесь вашими прямыми обязанностями — обороните столицу от врага! Именно этого ждет от вас ваш король!

— Но Ваше Величество! — воскликнул первый министр. — Нам просто некем защищать город!

Эта фраза штопором ввинтилась в мой мозг, и я вдруг отчетливо понял, что все присутствующие здесь сановники, представляющие большую часть королевского совета, собрались здесь не для поиска решения по обороне столицы. Они уже давно смирились с мыслью, что город придется сдать, и главнейшей своей задачей считают лишь не дать попасть в руки нугулемцам королеве с сыновьями.

Но как же Монтера? Как же все эти люди на площади? Как же позор на долгие годы от бесславной сдачи столицы королевства?

Наклонившись к сидящему рядом со мной Бюэю, я, забывшись от волнения, впервые назвал его по имени:

— Франсуа, это правда, что столицу решено сдать?

Начальник департамента безопасности, как-то затравленно взглянув на меня, кивнул во главу стола:

— Послушай Флавуа, потом будешь судить.

Я прислушался, попутно изучая лица присутствующих людей. Первый министр перечислял все имеющиеся в Монтере силы и доказывал их явную недостаточность. В городе осталось порядка семисот солдат гарнизона, две гвардейские роты, четыре сотни городской стражи, команды двух военных кораблей — примерно триста пятьдесят человек, порядка пятидесяти бойцов сможет выставить Департамент безопасности. Если сюда прибавить шесть десятков патрульных и призвать к оружию оставшихся в городе дворян, то соберется еще двести — двести пятьдесят человек. Итого около двух тысяч. Вроде бы не так уж мало.

Но это все были плюсы, теперь пошли минусы. В форте, защищающем монтерскую гавань, никак нельзя оставить меньше ста человек. На западной и северной стенах нужно оставить хотя бы сотню солдат. Команды с кораблей тоже нельзя снять полностью: во-первых, корабли могут понадобиться в случае атаки нугулемского флота, а во-вторых, моряки плохо приспособлены для войны на суше против настоящей сухопутной армии. Так же как стражники. Стража предназначена для поддержания порядка в городе, а не для противодействия профессиональной армии. К тому же в городе вот-вот вспыхнут беспорядки, и у городской стражи дел будет невпроворот. Департаменту безопасности тоже будет чем заняться. Остается тысяча сто — тысяча двести бойцов против двенадцатитысячной армии. Если прибавить к этому незащищенность столицы с восточного направления — стены там давным-давно нет, а предназначенные для замены ее функций бастионы еще далеки от завершения, — то становится очевидной вся тщетность попыток успешного сопротивления врагу.

— А как же ополчение? — прозвучал в наступившей тишине робкий мальчишечий голос принца.

— Ополчение? — несколько опешил от вопроса первый министр.

— В Монтере двести тысяч жителей, это значит, что город может выставить десятитысячное ополчение. В нашей истории были случаи, когда созыв ополчения решал исход сражений.

— О да, Ваше Высочество, — печально ответил маршал Калонже, — если бы Монтера, как в стародавние времена, была окружена стенами, то горожане стали бы неплохим подспорьем солдатам гарнизона. Но нынче город сильно вытянут в восточном направлении, и оборонять его очень сложно. И недостроенные бастионы должны были бы стать лишь главной опорой такой обороны, но без взаимодействия с армией и они не могли бы решить проблему полностью. Ну а вывести ополчение навстречу армии принца Роберта — значит фактически подписать ему смертный приговор. Нугулемцы сомнут и растопчут горожан в первой же атаке.

— К тому же, Ваше Высочество, — виконт Лимантен сквозь щель в шторах обозревал собравшуюся на площади толпу, — эти самые горожане скорее устроят бунт, нежели с оружием в руках встанут на защиту Монтеры.

В этот самый момент мое терпение иссякло. Я попал на королевский совет, а его участники тратят время на препирательства и словоблудие, в то время как драгоценные минуты утекают, как песок сквозь пальцы. Слава богу, что этот балаган посетили королева и наследный принц, и слава богу, что они настроены решительно, в отличие от прочих присутствующих.

— Ваше Величество, Ваше Высочество, — поднявшись из-за стола, я сделал два быстрых полупоклона, обращенных к королевским особам, — с народом нужно поговорить. Если сделать это правильно, то этой же ночью у вас будет не десять, а все двадцать тысяч ополченцев, готовых умереть за вас и за свой город.

— А что же дальше, молодой человек? — устало бросил престарелый маршал.

— Да, что дальше, Орлов? — подхватил Флавуа. — Подбросите хворосту в этот костер войны, чтобы он еще ярче вспыхнул? Чтобы разъяренный сопротивлением враг, ворвавшись в город, выместил свою злобу на женах и детях попытавшихся остановить его горожан?

— У принца Роберта армия на две трети наемная, — спокойно парировал я, — следовательно, он никак не сможет пойти против установленных правил и на три дня отдаст город на разграбление своим солдатам. Так что и резня, и разбой, и насилие будут все равно. А выводить горожан в поле вовсе и не понадобится. Нужно использовать своих бойцов в тех условиях, в которых у них есть преимущество перед врагом!

— Что вы имеете в виду, шевалье? — королева наморщила прелестный лоб в попытке ухватить мою мысль, но ее глаза при этом уже смотрели на меня с восторгом и надеждой.

— Орлов, Ваше Величество, — ответил за меня де Бюэй, — предлагает дать бой внутри города.

— Да, я предлагаю впустить нугулемцев в Монтеру. Причем впустить торжественно, с почестями и забрасыванием цветами. А в городе, который мы знаем как свои пять пальцев, обрушиться на них всей тяжестью народного гнева.

— Это бред! — подал голос граф Фронтир. — Мы сожжем столицу и не убережем семью короля!

— Я - за! — неожиданно решительно заявил глава монтерской стражи, поднимая вверх правую руку.

— Я тоже! — присоединился начальник Департамента безопасности.

Не сговариваясь, подняли руки оба капитана гвардии, хотя Репнин и делал при этом кислое лицо. За ними адмирал д´Орио и губернатор Рохалес.

— Тяжелый путь, но тут хоть какие-то шансы есть, — присоединил свой голос Калонже.

— Решение принято, господа! — торжественно провозгласила королева Мария. — Действуйте, шевалье!

А это уже было обращение к моей скромной персоне. И головы всех присутствующих повернулись в мою сторону.