— Это что за язык вообще? Буквы вроде знаю, но ничего понять не могу! — Одетый в тёмно-зелёную униформу молодой элоим перебросил второму функционалу группы зачистки общую тетрадь в сине-жёлтой обложке.

Тот, поймав тетрадь на лету, раскрыл её примерно на середине, долго читал, шевеля губами и серьёзно насупив брови.

— Шед знает. Явно один из земных, вроде бы славянской группы — во всяком случае, часть слов я немного понимаю. "Многое…" … "хочу" … нет, не так, "хочется"!… "хочется за-пи-сать". — Последнее слово элоим произнёс нараспев, словно желая подчеркнуть его. — "Дневник Эвики Н.". Имя какое-то идиотское… Это ж додуматься нужно было, а? Галму учить земному языку! Зачем? Для чего ещё эта кукла пригодна, кроме как ноги раздвигать?!

— Захлопни пасть, недоумок! — взмахом руки "растворив" дверь, в комнату вошёл статный элоим. Он был одет в свободном стиле, свойственном молодым представителям элиты, но волевое лицо и властный взгляд говорили сами за себя. Функционалы разом вытянулись во весь рост, руки по швам, и замерли, задрав головы. Их поза, с глазами, якобы устремлёнными в небо, должна была убедить высшего элоима в непоколебимости долга и святой верности идеалам Неназываемого.

Высший брезгливо дёрнул левой щекой. "Старательные бездари. Явный шлак, но приходится терпеть — кто-то же должен заниматься выгребными ямами". Он сделал неопределённый жест рукой, подзывая к себе функционала, который всё ещё держал в руке дневник Эвики. Тот резво подскочил, всем естеством своим выражая служебное рвение.

— Кор-Лан, к вашим услугам, господин!

Элоим деланно зевнул, демонстрируя скуку.

— За каким шедом мне твоё имя, недалёкий? Сесть подай.

Кор-Лан мгновенно налился гневливым бурачным цветом. Но, тем не менее, покорно склонил голову, затолкал тетрадь за пояс форменных брюк и метнулся за удобным креслом. Поднял легко, без усилия, поднёс и расположил за спиной высшего.

— Прошу вас, господин, всё, что пожелаете.

Элоим подобрал широкую тунику и сел, откинувшись на мягкую спинку.

— Вон пошли. Оба.

Функционалы послушно развернулись, демонстрируя полную слаженность как в движениях, так и в мыслях.

Уже у самого выхода их догнало небрежное:

— Эй, как там тебя… Кот? Тетрадь оставь.

Кор-Лан, уязвлённый при свидетеле уже во второй раз, сжал челюсти так, что на скулах побелела кожа. Однако в тот момент, когда он развернулся лицом к высшему элоиму, оно уже выражало внешнюю безмятежность и услужливость.

— Прошу прощения, господин. Отвлёкся. Впредь такое не повторится.

Элоим принял дневник и отослал функционала раздражённым жестом руки.

— Шагай. Дверь не забудь закрыть.

Оставшись в одиночестве, он поднёс к лицу тетрадь в пёстрой обложке, сделал глубокий вдох. Надолго задумался. Потом раскрыл дневник и принялся читать — судя по скорости, с которой переворачивались страницы, более чем бегло. Чтение его так увлекло, что он не сразу заметил, как посреди комнаты в считанные секунды соткалась из воздуха объёмная голограмма. Когда же увидел, разом вскочил на ноги, украдкой бросив в кресло дневник.

Склонил голову в знак почтения, однако недостаточно поспешно — так, словно имел право на свою игру.

— Какая честь, Высший Член Совета! Чем обязан такому счастью, благословенный Слак-Поц?

Тучный пожилой демиург, стоящий в середине светового столба, нахмурился.

— Поязви мне ещё, так я тебе быстро объясню, кто ты есть, щенок, и где твоё место! Ты в курсе, что наша операция провалилась, да с таким треском, что ещё долго будем последствия разгребать?

Молодой элоим передёрнул плечами.

— Да, конечно. Иначе меня бы здесь не было. Возникла непредвиденная ситуация. Шер-Тап, сотни лет не общавшийся с сыном, решил-таки нанести визит в связи с рождением внука. Нежданно, что называется, негаданно. И застал женщину за кормлением грудью. Если бы она просто играла с ребёнком, мы бы внушили ему, что это всего лишь усовершенствованная галма — но грудное молоко… Шер-Тап был настолько шокирован этим зрелищем, что прямо из дома открыл портал в одну из Сфер. Благо, хоть тот не продержался и пары секунд, иначе долго бы нам пришлось разыскивать тело импульсивного патриарха. Тут разве что коррекция памяти могла бы помочь…

— Тан, ты что, идиот? Какая коррекция, он уже растрезвонил всем! Собрал экстренное заседание Совета и предал всё огласке! Совет был вынужден инициировать программу зачистки. И я тоже проголосовал "за" — а что ещё оставалось?! Снова нас консерваторы уделали! — Слак-Поц картинно развёл руками. — Всё. Просрали такой шанс!!

Тан вздрогнул — просторечная брань в исполнении высшего демиурга резала ухо. Похоже, старый хрыч на пределе. Конечно, не стоило надеяться, что он прямо сейчас откинет копыта и отчалит в нерукотворные миры, но помечтать-то можно хоть иногда?

Слак-Поц шумно выдохнул, возвращая себе контроль над эмоциями.

— Тема закрыта. Твоя задача сейчас по максимуму нивелировать наше участие в этом скандальном деле. По большому счёту, мы загодя предусмотрели и такой исход, все договоренности совершались от лица Аш-Шера, так что всерьёз влип только он. Ты знаешь, что делать. Топи его. — Слак, устав разыгрывать из себя божество вещающее, щёлкнул пальцами, материализуя кресло. Уселся, вальяжно вытянул ноги. По второму щелчку в воздухе завис поднос, на котором оказались бокал с опалесцирующей жидкостью и блюдце с отборными масляными орешками. Тан невольно сглотнул слюну — этот баснословно дорогой и невероятно вкусный деликатес перепадал ему крайне редко. Не говоря уже об ориго пятисотлетней выдержки. Что ни говори, а до такого уровня благоденствия ему ещё очень далеко… Слак-Поц небрежно закинул орешек в рот, блаженно закатил глаза. Сделал глоток ориго и продолжил:

— И всё же прискорбно, что наш эксперимент так бесславно закончился. Ещё бы от силы десяток лет, и мы могли бы предъявить Совету результат: нормально развивающегося естественнорождённого. Ортодоксам ничего не оставалось бы, как сглотнуть, не морщась. И тогда бы мы эксклюзивно, самым заслуженным элоимам, поставляли живых женщин — для деторождения… ну, и не только. Вот это был бы бизнес! Мой индекс элитарности взлетел бы на сотни пунктов! Эх, что уж теперь… Тот-Тех, благословен он будь ещё тысячи тысяч веков, крайне… ээ… огорчён таким поворотом, — при упоминании имени заместителя главы Совета Слак-Поц благоговейно возвел очи горе.

Тан-Дарк с трудом подавил усмешку. "Старая обезьяна, перед кем ты кривляешься, можно подумать, я не знаю, что при случае первым вцепишься ему в глотку!". Но крамольные мысли никак не отразились на его лице. Тан от природы имел мышление стратега и все свои "многоходовки" тщательно просчитывал. Однако на этот раз, похоже, он потерпел личный крах. Конечно, не смертельно, но осознавать проигрыш было неприятно. Хотя… Оставался ещё, пусть и призрачный, но шанс, и его стоило не упустить.

Напустив на себя деловитую озабоченность, он спросил, стараясь, чтобы голос звучал как можно безразличнее:

— Патрон, а что делать с его "подстилкой"? С этой… как её… с Эви?

Слак пошло гоготнул и закинул в рот ещё один орешек.

— А что, ты на неё запал? С каким интересом спрашиваешь?

Тан мотнул головой — как будто отрицая предположение, хотя на самом деле желая скрыть растерянность. "Вот же тварь, пронюхал-таки! Неужели и за мной следили?".

— Сдалась она мне. Любых галм имею, каких пожелаю. Всегда готовых и ноги раздвинуть, и в рот взять. А от этой какой толк?

Взмахом руки отправив в небытие и поднос, и опустевшую посуду, Слак-Поц подался вперёд и проговорил, сверля подчинённого тяжёлым взглядом:

— А такой толк, что живая она. Непредсказуемая. Без программы в голове. Живую-то ломать куда как слаще. Только не по тебе такой кусок, сопляк. Подавишься. Я бы её взял, конечно. Да и кто бы отказался? Но теперь нечего слюной исходить — процесс мы уже не контролируем, а процедура зачистки предусматривает возврат биоматериала в мир изъятия. Не знаешь как будто.

Слак-Поц неожиданно легко встал из низкого кресла.

— Ну, поболтали — и будет. Ты тут обтекай пока, но сильно рефлексиями не увлекайся. Чтобы разрулить это щекотливое дело, нужна предельная концентрация. Разбирайся, короче. На связь со мной выходи только в крайнем случае.

Доселе чёткая голограмма пошла волнами, цвета смешались. Канал связи закрылся.

Взбешённый Тан-Дарк пнул кресло так, что оно завалилось набок. Дневник упал на пол и раскрылся. След обуви Тана пришелся аккурат на запись от 22 сентября.

В опустевшей комнате осталась только распластанная на полу тетрадь, со страницами которой принялся играть ветер, да сиротеющая в углу ярко-синяя пинетка, связанная Эви. Программа зачистки продолжалась.

Эвика сидела в углу, поджав ноги, и медленно раскачивалась из стороны в сторону. Где-то плакал Кир. Она не слышала этого, но знала наверняка, потому что сердце то и дело тревожно сжималось, а грудь распирало от прилившего молока. Разлучённая с сыном вот уже больше пяти часов, она пропустила одно кормление, и не было никакой уверенности, что не пропустит и второе. Уверенность в чём бы то ни было таяла с каждой минутой. Рассудок отказывался верить в реальность происходящего. Начиная с момента внезапного появления незнакомого мужчины, не явно, но жестами и порывистостью движений похожего на Аша, всё происходящее казалось дурным сном. Нежданный визитёр, возникший в спальне, с таким отвращением уставился на неё, кормившую в тот момент ребёнка, что Эви мгновенно захолодела от плохого предчувствия. Кир, почувствовав эмоциональное состояние матери, бросил грудь и захныкал, а потом и расплакался в голос. Она нежно прижала к себе малыша, стараясь успокоить и заодно привести свои мысли в порядок. Появление в доме чужого человека было необъяснимо: систему охраны Аш давно довёл до совершенства, пройти через защитное поле, куполом укрывающее Дом и значительную часть сада, могли только те люди, чьи геномы находились в разрешительном списке. Раз этому элоиму с лёгкостью удалось открыть портал прямо в спальню Аша и Эви, он наверняка был близким родственником. Точнее сказать, ближайшим и, вероятнее всего, единственным, то есть… отцом Аша! Эви, наслышанная об их давнишнем и так и не разрешившемся конфликте, внутренне обмерла. Ничего хорошего его визит явно не предвещал. Сейчас, оглядываясь на недавние события, Эви горько скривила рот — знать бы, насколько плохо в итоге получится, ногтями бы процарапала выход из купола защиты! Однако год, прожитый в любви и уюте, отучил её от мгновенных реакций, интуиция сладко дремала, точно заласканная кошка. Что и говорить, ещё сегодняшним утром она была уверена в незыблемой прочности собственного Эдема. Но вот появился незваный гость — и это стало началом конца. Полыхая от негодования, элоим гневно заговорил, затем перешёл на крик. Эвика не поняла его, хотя уже неплохо говорила на элоимском — видимо, Шер использовал какое-то древнее наречие. Тем не менее, она чётко уловила, что в голосе его звучала неприкрытая угроза. Она не знала, что делать, растерялась, да и сын плакал, не переставая. Прижавшись к матери, обхватив её за шею правой ручонкой, левой махал на вошедшего в раж деда: убери, убери его, мамочка, он страшный!

Не переставая возмущённо кричать, Шер резким рубленым движением открыл портал, за которым клубилась тьма чужого мира. Дом отреагировал мгновенно, включив аварийную систему, которая отсекла Эви с сыном от возникшей опасности. Мелкие предметы, находящиеся поблизости, утянуло в портал, как мусор в трубу пылесоса. Волосы на голове Шера встали дыбом. Руками, воздетыми к небу, он производил какие-то пассы, но говорить уже не мог — воздух из помещения с гудением высасывало в чернеющий зев враждебного пространства.

Внезапно портал схлопнулся. Вслед за этим раскрылся другой, и Шер, бросив на Эви очередной ненавидящий взгляд, шагнул в него.

Дом около часа держал купол аварийной системы, не принимая во внимание приказы Эвики. Талдычил монотонным голосом: экстремальная ситуация, экстремальная ситуация, план "Алеф" активирован! А когда наконец-то снял блокаду, бежать было поздно — Дом взяли в осаду функционалы.

Он долго сопротивлялся нашествию чужаков, включал блокирующие программы, но потом его вырубили — в буквальном смысле. Ворвались в дом, сына отобрали, а её, не реагируя на просьбы и крики, заперли в одной из дальних комнат. Сейчас искусственный интеллект не отзывался ни на один запрос Эви, и даже микроботы-обслуга, обычно то и дело снующие по углам в поисках несуществующей пыли, стояли, застыв, там и тут — где застал их сигнал аварийного отключения. Эви судорожно цеплялась за одну-единственную мысль, пока ещё вселявшую в неё надежду: вот-вот вернётся с инспекции Аш и всё решит. Вероятно, это какое-то недоразумение. Да, конечно, это ошибка! Всё будет хорошо. Всё непременно будет хорошо, и никак иначе. Так говорил разум. Но поднятая по тревоге интуиция заполошно бормотала "хватай ребёнка и беги!", порождая звериную тоску.

Тан, ведомый уже осознанным намерением, двигался с целеустремлённостью самонаводящейся ракеты. Функционалы, готовящие улики к отправке через порталы, благоразумно расступились.

— Сколько ещё? — отрывисто бросил он старшему группы, который легко узнавался по выражению лица. Глупость в сочетании с пусть и малой, но властью, накладывает характерный отпечаток.

— Разрешите доложить! Всё готово к отправке, господин! Предметы иного мира собраны, ментал-слепки интеллектуальной системы дома за последний год скопированы!

Тан махнул рукой: достаточно. Старший группы с готовностью заткнулся, подобострастно улыбаясь. Тан-Дарк устало подумал, что если бы приказал этому придурку прямо при подчинённых лизать ему обувь, тот ничтоже сумняшеся принялся бы за дело.

— Собирай свою команду, и чтоб духу вашего через минуту здесь не было! Вот-вот появятся влиятельные члены Совета, ваши дуболомские рожи их вряд ли порадуют.

Несмотря на очевидное оскорбление, старший продолжал улыбаться. Прочие функционалы предпочли вообще никак не реагировать на заявление Тана, делая вид, что ничего не слышали. Тан-Дарк, не получивший повода сорвать дурное настроение, раздражённо хмыкнул и шагнул сквозь мгновенно "растворившуюся" стену прямиком в комнату, где в неведении томилась Эви.

При виде Тана, возникшего столь эффектно, она вскочила на ноги. Несмотря на всегдашнюю неприязнь, почти обрадовалась: возможно, он пришёл от Аша, пришёл помочь?

Шагнула ему навстречу, уже готовая засыпать вопросами, но осеклась, уловив пристальный холодный взгляд. Интуитивно поняла: ни ответов, ни помощи не будет, это пришёл враг. Ужас взял за горло, перехватило дыхание. Почему-то подумалось, что с Ашем или малышом случилось что-то непоправимое. Накатила волна паники. Обхватив себя руками, внутренне дрожа, Эви застыла в ожидании.

— Боишься? — от низкого, тягучего голос Тана бросило в дрожь уже по-настоящему. Это не ускользнуло от его внимания, он довольно осклабился, продолжая гипнотизировать Эвику напористым взглядом. — Вижу, что боишься. Это правильно. Безмозглая сучка должна бояться хозяина. Обожать до немоты — и бояться до дрожи. Тогда сучка будет хорошо течь — а драть такую особенно сладко…

Он неотрывно смотрел на неё, обуреваемый похотью. Эвику охватила гадливость, и от этого она, до сих пор пребывавшая в вязком оцепенении, будто проснулась. Гнев взвился в ней тугой пружиной, сметая страх и трусливые доводы рассудка.

Не раздумывая, она сделала шаг вперёд и вкатила Тану звучную пощёчину. На его лице отразилось изумление, но тут же выражение изменилось. Зверская, перекошенная гримаса открылась глазам Эви. Она не успела испугаться — осатаневший Тан рванулся к ней, на ходу сделал подсечку. В считанные секунды она оказалась на полу, распятая, почти расплющенная весом обезумевшего скота.

— Осмелела, хакри?! Руки распускать смеешь? Не знаешь, кто ты есть и для чего предназначена? Так я тебе сейчас предметно объясню, разложу, йорт, на составляющие, раз уж твой идиот-муженёк забыл о заветах великого предка и не занимался твоим воспитанием! — Тан, дрожа от возбуждения, пытался сорвать с неё одежду, но домашний комбинезон из поллака, реагируя на резкие движения, не поддавался, постепенно уплотняясь до толщины защитного костюма.

— Сними сама, потаскуха! Сними, говорю!! Я же тебе добром предлагал — даже тогда, когда ты с чужой начинкой ходила! Шлома, все шансы имела устроиться — меня ж прёт от тебя так, что ни одну суку больше не хочу, только на тебя стоит!

Безуспешно пытаясь спихнуть его с себя, задыхаясь от омерзения и физической нехватки воздуха, Эви молча отталкивала его руки и отворачивала лицо. Нереальность происходящего захлёстывала её, мысли путались, сознание плыло. Только образ Кира, безутешно плачущего где-то в глубинах порабощённого Дома, удерживал её от падения в пропасть беспамятства.

Тан, уставший от бесплодных попыток раздеть Эви, отвалился в сторону, продолжая левой ногой прижимать её к полу.

— Какая ж ты упрямая тварь, а? Думаешь, не найду управы на тебя? Ну вот точно шлома. Да я прямо сейчас пойду, разыщу твоего щенка, принесу сюда — и посмотрю, как ты дальше артачиться будешь, когда я ему пальцы один за другим лазерными ножницами отщёлкну. То-то он повизжит, пока не сдохнет от болевого шока, прикинь? Спорим, на коленях молить будешь, чтобы я тебя во все дыры оттрахал?

У Эви помутилось в голове. Ужасную картину, в красках описанную Таном, невозможно было допустить даже в воображении — срабатывали защитные блоки психики. Она усилием воли отогнала дурноту — терять сознание сейчас означало подвергнуть Кира смертельной опасности! Если этот подонок в самом деле его найдёт, никаких шансов не останется. Что же делать, что делать?! Если бы Аш был здесь, если бы Аш вернулся!

Отчаяние подкатило к горлу колючим комом, и Эви не сразу поняла, что дикий протяжный вопль "А-а-а-а-а-а-а-ашш!!!" принадлежит ей.

Объяснить, что произошло дальше, Эви не могла. Для неё, погружавшейся в ватную тишину, время сперва неимоверно растянулось — она ещё видела, как кривятся губы Тана, как медленно раскрывается его рот, как ворочается обложенный налётом язык, силясь выдавить из тёмного нутра ещё бо́льшую мерзость, но она уже не слышала, не понимала, и в этом было бы какое-то личное торжество, если бы не малыш… ма-лыыш… мм-малыш-ш-ш-ш…

И тут время скакнуло, как соскочившая взведённая пружина. Отчего-то стало много воздуха, Эви задышала так часто, словно хотела надышаться наперёд. С этого момента всё невероятно ускорилось. В комнату ворвался Аш. От увиденной картины лицо его мгновенно побелело, губы дёрнулись в какой-то невероятной сейчас усмешке, а зрачки превратились в иглы, вонзившиеся в Тана. Тот вскочил на ноги, но не успел среагировать — в следующую секунду оказался прижат к стене. Левая рука Аша сдавила его горло так, что хрящи трахеи хрустнули, а правой Аш принялся молотить по лицу "друга" без остановки. С рассечённой скулы безостановочно текла кровь, на губах Тана вздулись тёмные пузыри. Он пытался что-то сказать, когда Аш два раза всадил локоть ему в челюсть и увидел, как на пол полетели выбитые зубы. Тан полетел в угол как тряпичная кукла, но Аш ещё не утолил свою ярость.

— Пс-саай, — сдавленно прохрипел Аш, приближаясь к поверженному, который глухо стонал и прикрывал лицо ладонями.

Оглянувшись на Эвику, смотревшую на него потемневшими, широко раскрытыми глазами, Аш снова закричал:

— Псай! Псина!! Что ты наделал?!

А потом обрушил на распростёртого Тана град ударов, ногами ломая его рёбра, стараясь попасть по лицу, и каждый его стон был музыкой для ушей разъярённого Аша.

После того, как в помещение вломились широкоплечие рослые функционалы отряда экстренного реагирования, Эви перестала что-либо понимать. Голова кружилась всё сильнее, поэтому она старалась смотреть только на Аша, но он постоянно перемещался, потом вокруг него теснили кольцо, напирали, угрожали чужие тёмные люди…

Когда она пришла в себя, вокруг царила кромешная тьма. Ощущение свободного падения, непринадлежности пространству было так велико, что Эвика не удержалась от вскрика. И тут же из бесконечной темноты пришёл ответ — родной, любимый голос: "Не бойся, милая, я здесь, ты не одна".

— Аш, где ты, где?! Прикоснись ко мне, дай руку! Почему я ничего не вижу?

И снова — ласковое касание словом:

— Ничего не бойся. Слушай меня. Сосредоточься на моём голосе.

Эвика судорожно закивала головой, словно он мог её увидеть:

— Слышу, любимый, слушаю, говори!

— Эви, мы с тобой в кубе небытия. Название звучит пугающе, да, но на деле это всего лишь… — Аш замер, подбирая сравнение, — ну, камера предварительного заключения, скажем так. Куб устроен так, чтобы я не мог взаимодействовать с пространством, влиять на него, открывать порталы. По сути, это клетка для демиургов. Скоро будет суд. Судить будут меня, тебя это не коснётся, я уверен.

— Дорогой, с кем Кир? С ним всё хорошо? — в голосе Эви звенела тревога.

Аш неслышно выдохнул — он опасался, что после всего произошедшего психика Эви могла травмироваться. Но раз она первым делом спрашивает о сыне, возможно, всё не так плохо.

— Да, родная, он в порядке, за ним присматривают детские специалисты. Его никто не обидит, даю слово. Жизнь любого элоимского ребёнка священна.

Эви сразу же вспомнила мерзости Тана — лазерные ножницы, пальчики Кира — и содрогнулась.

— Аш, ты уверен, что никто-никто его не обидит? До него не сможет добраться… Тан?

В голосе его явственно проступил металл:

— Не тревожься, этот скот ещё нескоро сможет добраться даже до толчка без посторонней помощи. Жаль, что я его не убил. Единственное, о чём жалею.

Она прерывисто вздохнула:

— Жаль. Жаль, что я не смогла это сделать. Мне так страшно, Аш… Всё закончилось, да?

Аш стиснул челюсти, скрипнул зубами:

— Вот уж дудки! Ничего не кончилось. Мы вместе. И будем вместе всегда. Откуплюсь. Продам с молотка всё движимое и недвижимое. Из отца вытрясу свою подъёмную долю, которую он зажилил. Выстоим, родная. Ты только люби меня, слышишь?

Эвика ощутила, что по щекам текут тяжёлые, горькие слёзы. "Вот же глупый, родной, любимый, глупый такой! Кого же ещё любить, если не тебя и мальчика?".

Выдохнула, кусая губы:

— Только тебя люблю. Тебя и сына. Никто никогда вас не заменит. Ни на что не променяю. Ты только вытащи нас отсюда, вытащи, Аш!

— Вытащу. Сказал же — значит, вытащу. А сейчас поспи, девочка, силы нам ещё понадобятся. Скоро придут, с судом тянуть не станут. Спи, я с тобой. Всегда с тобой.

Эви вскоре задремала, но сон её был тревожным, она то и дело вскрикивала, бормотала, но всякий раз, услышав шёпот Аша, стихала, забывалась в очередном тяжёлом сне.

Никто не приходил за ними, а ночь всё длилась, длилась, длилась…