Книга: Три кварка (из 2012 в 1982)
Назад: Глава 18
Дальше: Глава 20

Глава 19

Суббота. 18 сентября 1982 г.
С самого утра у Евгения Захаровича Винарского настроение было приподнятым. Да, побаливали старые раны. Да, возраст уже давал о себе знать, шестьдесят – не сорок и уж тем более не двадцать пять. Но все равно – именно в этот день, такой же солнечный, как и сегодня, впервые встретились четверо фронтовых друзей. Будущий экипаж тридцатьчетверки. Гриша Синицын, Марк Кацнельсон, Серафим Барабаш и он, Евгений Винарский, двадцатилетний сержант, командир танка. Впрочем, ни Гриша, ни Марик танкистами тогда еще не были, да и сам Винарский командовал вовсе не тридцатьчетверкой, а легким Т-70. И тем не менее сентябрьским утром 42-го четыре бойца вместе, единой командой, вступили в неравный бой возле затерянного в сталинградской степи хуторка. Одержав пусть и не слишком большую и не слишком значимую по меркам всего советско-германского фронта, но все же – победу. Которую помнили до сих пор .
Сегодня, как и во все предыдущие годы, друзья вновь собрались вместе. Посидели неплохо, со вкусом – Гриша Синицын прилетел этим утром в Москву с какого-то заграничного симпозиума и прямо из «Шереметьево», с пылу, как говорится, с жару заглянул на огонек к Кацнельсону. А ближе к обеду подтянулись и Винарский с Макарычем. В итоге литровая бутыль шотландского виски, привезенная из-за бугра бывшим башнером, прошла на ура. Ее хватило и на «за встречу», и «за прекрасных дам», и «за все хорошее против всего плохого», и даже про «тех, кто в море» не позабыли. Правда, за ушедших и павших иностранный самогон употреблять не стали – разлили свою, беленькую, и молча махнули по пятьдесят, не чокаясь. А вечером стало совсем хорошо. Марик послал Бориса, своего старшего, за добавкой, и тот, несмотря на уже закрытые к тому моменту окрестные винно-водочные, умудрился-таки где-то раздобыть поллитровку, причем весьма и весьма приличную, не абы что. Короче, посидели и впрямь хорошо. Настолько хорошо, что Синицын еле вспомнил про поезд, билет на который покоился в кармане наброшенного на стул пиджака. Слава богу, Борису в тот вечер не наливали, и от Нижней Масловки до Курского он, подбадриваемый советами вовсю веселящихся ветеранов, долетел на стареньком «Москвиче» за какие-то десять минут, выехав едва ли не на перрон. На поезд в итоге успели. Правда, впритык. Буквально за секунду до отправления.
Проводив Гришу, друзья тепло попрощались, а потом разъехались по домам. Договорившись о следующей встрече и клятвенно пообещав друг другу не пропадать. По крайней мере, надолго. Макарыч укатил на метро, благо к тому времени оно еще не закрылось, а Винарского Борис, следуя «ценным» указаниям отца, мухой подбросил прямо к Савеловскому вокзалу, высадив бывшего командира танка поближе к кассам. Мигнув на прощание габаритами, «Москвич» сорвался с места и, развернувшись на полупустой привокзальной площади, скрылся под эстакадой.
Проводив взглядом машину, Евгений Захарович с наслаждением потянулся и, вдохнув полной грудью, заторопился к платформе, памятуя о том, что последняя электричка ждать не будет и если не поспешишь, то куковать на вокзале придется до самой зари. Или же как в песне, «по шпалам, опять по шпалам» – напрашиваться на ночлег к Марику сержант отчего-то стеснялся.
В четвертом от головы вагоне народу оказалось немного, человек пять или шесть, не больше. Евгений Захарович с комфортом разместился возле окна, пристроив рядом с собой солидную трость, заграничный подарок Синицына. Спустя некоторое время, погруженный в мысли о событиях прошедшего дня, старый танкист как-то совсем незаметно заснул. Точнее, задремал под убаюкивающий перестук вагонных колес, прислонившись седой головой к стеклу, тихо улыбаясь во сне своим, только ему понятным воспоминаниям.
Разбудил его грубый тычок в колено, минут через пятнадцать, на перегоне между Дегунино и Бескудниково. Открыв глаза, Евгений Захарович обнаружил перед собой какого-то небритого, поигрывающего заточкой субъекта. За спиной урода маячил второй уркаган, чуть меньше ростом, но такой же наглый, скалящийся на окружающий мир железной фиксой. Еще парочка гопников, у одного из которых нос был заклеен пластырем, торчала в проходе, приглядывая за обоими тамбурами. Другой народ в вагоне отсутствовал – видимо, вышли все на предыдущих станциях.
– Ну что, дед, сам цацки отдашь или помочь? – с поганой ухмылкой прошипел новоявленный гоп-стопщик прямо в лицо Евгению Захаровичу, указывая острием заточки на ордена и медали, поблескивающие на груди ветерана.
– Обойдешься, – мрачно буркнул в ответ Винарский, перехватывая поудобнее трость и прикидывая шансы.
Отбиться в одиночку от четверых он даже не чаял. Надежда была лишь на то, что в вагон случайно заглянет какой-нибудь припозднившийся гражданин и как-то спугнет бандитов. А пока… пока приходилось обходиться своими силами.
– Эй, вы чего делаете? Как вам не стыдно? – звонкий голос неожиданно перекрыл стук хлопающих дверей и трансформаторный гул, раздающийся откуда-то из-под крыши. Вошедшая в вагон девушка лет, наверное, шестнадцати строго посмотрела на опешивших от такой «наглости» хулиганов. Отбросив назад длинную, почти до пояса свисающую косу, она перевела взгляд на Евгения Захаровича и ободряюще ему улыбнулась. Однако старого солдата обмануть было сложно. Он видел, что его «защитница» откровенно нервничает, кусая губы и судорожно перебирая пальцами холщовую сумку, заполненную, по всей видимости, чем-то тяжелым. Может, книгами, а может, какими иными нужными в хозяйстве вещами. Увы, замешательство девушки заметили и налетчики. Заметили они и то, что была она совсем одна, без какой-либо поддержки со стороны, и, значит, особой опасности не представляла, являясь, скорее, жертвой, а не противником для распоясавшихся молодчиков, упивающихся своей силой и безнаказанностью.
– Хилый, разберись с дурой, – бросил небритый одному из стоящих в проходе, тому, что с пластырем, а сам вновь повернулся к Винарскому, собираясь закончить дело, прерванное вмешательством глуповатой, вляпавшейся в чужие разборки девицы.
«Жаль, – грустно подумал Евгений Захарович. – Видимо, умирать придется». И если сам он мог бы еще как-то вывернуться, отдав, на крайняк, бандитам то, что они так жаждали получить, то теперь задача простым вычитанием уже не решалась. Не мог, никак не мог боец второй мировой бросить вставшую на его защиту девушку, отдать ее на поживу стае молодых отморозков. Не мог убежать и откупиться не мог. Оставалось одно – сражаться. И, возможно, погибнуть. Погибнуть, но не отступить.
Однако на сей раз посражаться вволю старому танкисту не довелось – судьба вновь предоставила сержанту «отсрочку». В тот момент, когда торчащий в проходе хмыреныш подскочил к девушке и, грубо толкнув ее, уже замахивался для удара, двери, ведущие в тамбур, резко разъехались и в вагон метнулась какая-то тень. Впрочем, это была вовсе не тень, просто Евгению Захаровичу, слегка «взбодренному высоким градусом» сегодняшних посиделок с друзьями, ворвавшийся в вагон парень показался именно тенью. Стремительной и беспощадной.
Кулак парня с хрустом впечатался в нос хилого любителя поизгаляться над дамами, отбросив гада прямо на замешкавшегося подельника. Оба с грохотом повалились на пол, образовав в проходе между сиденьями трясущую конечностями кучу-малу, сучащую ногами, отползающую подальше от решительно настроенного противника.
Быстрее всех в радикально изменившейся обстановке сориентировался Винарский. Не теряя ни секунды, он ткнул концом увесистой трости стоявшего перед ним главаря по ступне, а затем, обратным движением, снизу-вверх, шарахнул массивным набалдашником четко в отвисшую челюсть налетчика. Не ожидавший отпора ухарь, выронив заточку, схватился обеими руками за морду и, глухо взвыв, отскочил от старика. Правда, далеко уйти ему не удалось. Споткнувшись о подельников, он добавил к барахтающейся в проходе куче еще один элемент. Уже совершенно небоеспособный и только усиливший хаос. На ногах из всех нападавших остался один, по всей видимости, самый везучий, тот, что с фиксой. Выхватив откуда-то устрашающего вида «ножичек», бандит принялся быстро размахивать им перед собой, истошно вопя:
– Суки! Гады! Всех порешу! Урою нахрен!
Держа трость наперевес, Евгений Захарович медленно шагнул к распсиховавшемуся налетчику, но тут же остановился – попадать под росчерк беспорядочно мелькающего лезвия ему пока не хотелось. Заслонивший девушку парень тоже немного притормозил. Тяжело дыша и сжимая в ярости кулаки, он хмуро смотрел на врага, прикидывая варианты дальнейших действий. Впрочем, с каждой секундой количество этих вариантов все уменьшалось и уменьшалось, а ситуация в вагоне становилась опять угрожающей. Один из троих временно исключенных из схватки бандитов, по всей вероятности, наименее пострадавший, справился, наконец, со своими проблемами и, поднявшись с пола, злобно оскалился на почти безоружных противников. С надетым на пальцы кастетом он чувствовал себя более чем уверенно, потому как стал осторожно подбираться к парню, видимо, полагая его самым опасным из всей троицы. Однако налетчик ошибся. Самым опасным оказался вовсе не парень, хоть и молодой, но довольно крепкий по виду. И не старик со своей «бойцовой» тростью. Самой опасной и самой непредсказуемой оказалась девушка. Грохнув о пол сумкой, она неожиданно выскочила из-за спины своего защитника и, выставив вперед руку, оглушительно завизжала, перекрывая истеричные вопли размахивающего ножом урки:
– А-а-а! Не подходи! У меня граната! Ща все взорву нафиг!
Обладатель кастета, рассмотрев, что зажато у девушки в кулаке, побледнел лицом и неловко попятился назад. По всей видимости, в армии этот «герой» все-таки служил и потому не узнать ребристое яйцо Ф-1 с лишенным предохранительной чеки запалом он никак не мог. А еще через несколько секунд его и след простыл – только стукнули двери тамбура в противоположном конце пустого вагона. Бандюган с ножом, так и не понявший, в чем фишка, лишь оторопело проводил взглядом своего быстро ретировавшегося с поля боя подельника, прекратив на мгновение вопить и размахивать острой железкой. Секундного замешательства единственного оставшегося на ногах налетчика оказалось достаточно. Достаточно для того, чтобы Евгений Захарович коротко ткнул придурка тростью в солнечное сплетение, а вмешавшийся в схватку парень вытащил из кармана какой-то небольшой, но увесистый предмет, то ли болт, то ли гайку, и метнул его прямо в лоб уркагану. Бандит, получивший двойной удар, закатил глаза и сполз вдоль сидения на пол. На удивление спокойный и тихий. В смысле, бандит, а не пол.
– Ты его случаем не пришиб? – поинтересовался Винарский, отбрасывая ногой нож, выпавший из рук «умиротворенного» урки.
– Да вроде бы нет, – облизнув губы, пробормотал парень. – Я вроде несильно бросал.
– Ну и хрен с ним, с придурком. Как-нибудь оклемается, – подытожил Винарский, переводя взгляд на девушку.
А ту прямо-таки трясло от пережитых волнений. Испуганными глазами она смотрела на валяющихся гопников, продолжая судорожно сжимать пальцами спусковую скобу. Рот девушки искривился гримасой, в любую секунду могло случиться непоправимое – как моментально сообразил Евгений Захарович, столь долгого напряжения их общая спасительница могла и не выдержать.
– Спокойно, девочка, спокойно, – подняв руки в примиряющем жесте, Евгений Захарович медленно подошел к уже готовой разрыдаться девушке. Не забыв при этом мстительно оттоптать пальцы ближайшему из бандитов и не обратив никакого внимания на его хриплый скулеж. Внимание танкиста было приковано исключительно к своей отважной защитнице. Той самой, которая дрожащей рукой удерживала поставленную на боевой взвод «лимонку».
Опытному сержанту не хватило буквально мгновения, чтобы разжать ей пальцы и аккуратненько перехватить, а потом так же аккуратненько обезвредить «игрушку». Совершенно неожиданно для Винарского девушка шагнула назад, всхлипнула и, прижав ладони к лицу, бессильно опустилась на ближайшую к ней скамью.
Выпавшая из девичьих рук граната с негромким стуком подкатилась к ногам старика.
Все последовавшие за этим события в дальнейшем вспоминались Винарскому как один сплошной анекдот. Не раздумывая ни секунды, он рухнул на уже готовую разорваться «эфку», пытаясь закрыть ее своим телом, прикрывая от осколков всех остальных. Тех, кому еще жить и жить. Увы, совершить свой последний подвиг танкист не успел – его опередил бросившийся вперед парень. Оба столкнулись у самого пола, помешав друг другу и невольно отбросив гранату еще дальше, к валяющимся между скамьями бандитам.
Как тут же выяснилось, смертельная опасность может творить чудеса. Притворяющиеся ветошью урки очухались почти моментально, будто и не получали только что по башке от своих потенциальных «жертв». Кто ползком, а кто на карачках, они рванули прочь по проходу, цепляясь за лавки и за штаны «конкурентов», стремясь оказаться как можно дальше от места предстоящего взрыва.
Старик и юноша, не сговариваясь, снова метнулись к ускользнувшей из рук гранате. И вновь промахнулись, опять помешали друг другу – «фенька» закатилась под одну из скамеек, и упавший возле нее Винарский только и смог, что закрыть глаза, кляня себя за собственную нерасторопность, понимая, что на большее он уже не способен.
Последний удар сердца прозвучал как набатный колокол.
«Все. Конец».
А спустя еще две секунды Евгений Захарович неожиданно для себя осознал, что до сих пор жив. Жив, несмотря ни на что. Приподняв голову, старый солдат с удивлением посмотрел на гранату. Парень, как оказалось, был ошарашен не меньше. Хищное, оттопырившееся скобой «яйцо» валялось прямо у него перед носом… Мертвое яйцо. Безобидное. Совсем не опасное.
Все прояснил звонкий девичий смех за спиной:
– Ой, не могу… кх-кх… она же… ой, кх… она… кх-кх… учебная!
– Тьфу ты, черт! – беззлобно выругался бывший танкист, поднимаясь с пола, позвякивая орденами, отряхивая от пыли пиджак.
– Предупреждать надо, – пробурчал в тон старику юноша, вытаскивая из-под лавки «гранату», поворачиваясь лицом к вовсю веселящейся представительнице прекрасного пола. Из стоящей рядом с девушкой сумки выглядывал край медицинского бикса со снятой крышкой. А в нем… в нем лежали еще три гранаты, правда, другие, не Ф-1. Две РГД-5 и одна совсем древняя РГ-42.
Евгений Захарович молча забрал у парня учебную «эфку» и внимательно ее осмотрел. Действительно, по корпусу гранаты шли две едва заметные полосы «крест-накрест», а на донце имелось аккуратно высверленное отверстие. Но вот цвет… цвет безобидной болванки напоминал вовсе не антрацит, а какое-то нелепое сочетание бурого, серого и зеленого, к тому же истертое и в условиях тусклого вагонного освещения выглядящее почти как спецназовский камуфляж. Видимо, это-то как раз и обмануло многоопытного бойца. К счастью, бандиты точно так же купились на простенькую уловку, иначе… Да уж, иначе было бы совсем кисло.
– Эти тоже пустышки? – спросил Евгений Захарович, указывая на «консерв» и пару потертых жизнью «яичек», что в настоящий момент мирно покоились внутри цилиндрического контейнера из нержавейки.
– Ага, – радостно подтвердила девушка. – Пустышки.
– Н-да, и как ты только не побоялась эти, хм, причиндалы с собою таскать, – усмехнулся Винарский. – Откуда дровишки-то?
– Так получилось, – развела руками обладательница роскошной косы. – К нам сегодня в училище пособия привезли. Для этого, как его, для НВП. И там эти гранаты были. Короче, мне их военрук дал, попросил во второй кабинет занести. Он их вроде как красить потом собирался. А я… ну, в общем, заболталась я, а кабинет закрыли уже. Вот и пришлось все это в бикс запихнуть, – а затем, пожав плечами, совершенно невинно добавила. – Ну, не оставлять же их было, а то ведь мало ли что.
– Да уж, – только и смог выдавить из себя Евгений Захарович, не найдя в своем словарном запасе ни одного приличного выражения, годного для комментирования столь вызывающей безалаберности – в голову лезла сплошная, б…, нецензурщина. Впрочем, он сразу же вспомнил армейские байки Коли Барабаша, сына Макарыча. И, в частности, ту, где назначенный дневальным Николай приперся со штык-ножом в баню и все никак не мог догадаться, на какую часть тела надо цеплять этот нож, если разоблачаться приходится догола. «Ну, не оставлять же его где попало. А то ведь мало ли что», – почти дословно повторил сержант произнесенную девушкой фразу. Мысленно повторил. После чего улыбнулся. «Да. Старею, черт возьми. Ох, старею».
– Может, милицию вызвать? – неожиданно пробормотал парень, задумчиво посмотрев на торцевую стену вагона. Туда, где виднелась кнопка экстренной связи с машинистом. Однако в ответ тут же получил два укоризненных взгляда. И от старика, и от девушки. Факт, что он сморозил что-то не то, юноша осознал, лишь обратив внимание на контейнер с гранатами:
– Понял, не дурак. Милиции нам тут только и не хватает.
– Вот-вот, – подтвердил Винарский, опускаясь на скамейку напротив девушки. – Звать тебя как, красавица?
– Жанна, – просто представилась та, укладывая «использованную» лимонку обратно в бикс. – Жанна Кленова. Я в семнадцатом ММУ учусь, на втором курсе.
И в этот момент на Евгения Захаровича накатило. Жаркой волной забытых воспоминаний. Воспоминаний о том, чего не было никогда. «Девушка с русой косою…». Старик покачнулся и прикрыл глаза, почувствовав неожиданно резкий укол в сердце. Совершенно случайно и неосознанно нанесенный невинной фразой сидящей напротив. Фразой, до глубины души потрясшей пожилого бойца. «Лейтенант… Кленова. Лена. Леночка… Леся…»
– Что с вами? С сердцем нехорошо? – раздался взволнованный голос, и через несколько секунд в нос шибанул противный запах нашатыря.
– Может, валидолу? – неуверенно пробормотал рядом другой голос, мужской.
Открыв глаза, Евгений Захарович поморщился от аммиачного духа и, отстранив от носа пузырек с раствором, хрипло проговорил:
– Не надо. Я в порядке.
– Нет, надо, – не согласилась склонившаяся над ним девушка, вскрывая блистер с таблетками. Воспротивиться ей Винарский не смог. Сделав вид, что засовывает горошину под язык, он откинулся на спинку сиденья и грустно посмотрел на своего ангела-хранителя. Да, это действительно была она. Конечно, не совсем та, что во сне. И без берета. Но – эта коса, эти широко распахнутые глаза, это сострадание во взгляде и… нежность. Готовность дарить любовь тому единственному и достойному, кто пойдет с ней по жизни. Вместе и навсегда. До конца.
«Эх, где ж ты раньше была? – тоскливо подумал бывший танкист, глядя на «девушку своей мечты». – Да, жаль, что нельзя скинуть лет сорок, чтобы…». Насчет себя Евгений Захарович не обольщался, годы уже взяли свое и поздно теперь думать о том, что ушло вместе с молодостью. С молодостью и желанием жить без оглядки на прошлое, без боязни упустить мимолетное счастье.
«Ну что ж, пусть повезет другому. Тому, кто и впрямь достоин. Сегодня», – повернувшись к сидящему рядом парню, Винарский весело подмигнул ему, указывая глазами на девушку. Тот понятливо наклонил голову, пряча под носом улыбку.
Электричка тем временем начала притормаживать, приближаясь к платформе «Лианозово», конечной точке маршрута Винарского. Остановка на станции «Бескудниково» прошла почти незамеченной, поскольку в вагон никто не входил, а трое «бойцов» были настолько «увлечены» схваткой с бандитами, что попросту не обратили внимания на медленно проплывающие за окнами станционные фонари, ограду и лестницы путевого моста.
– Пора мне, ребятки. Приехал, – произнес Евгений Захарович, поднимаясь. Опершись на трость, он еще раз глянул на девушку и на всякий случай поинтересовался:
– Ехать-то далеко? А то ведь неровен час, нарвешься опять на каких-нибудь оглоедов.
– Близко, – ответила Жанна. – Я в Долгопрудном живу.
– Я провожу, – тут же вскинулся парень. – Мне тоже там выходить.
– А не забоишься? – лукаво улыбнулась девушка. – Там ведь через психбольницу придется идти.
– Ерунда, – отмахнулся новоиспеченный кавалер. – Я на физтехе учусь, а мы там все немножечко… э-э… с прибабахом. Меня, кстати, Андрей зовут. Андрей Фомин.
– А-а, ну тогда другое дело, – насмешливо протянула красавица, присаживаясь рядом с парнем и по-хозяйски беря его под руку.
– Ну вот и славно, – подытожил танкист, посмеиваясь в душе над раздувшимся от собственной значимости студентом. – А я… пойду я, ребятки. Пойду.
– До свидания, – хором ответили молодые люди, прощаясь со старым солдатом. А он… он лишь рукой махнул, разворачиваясь к тамбуру, смахивая с лица предательскую слезу. Грустно вздыхая, понимая, что опоздал. И упустил свой шанс. Нет, не сейчас, а гораздо раньше, четыре десятилетия назад, в 42-м. Забыв то, чего не было. То, что осталось только в мечтах. Во сне, так и не ставшем явью.
Назад: Глава 18
Дальше: Глава 20