Я проводил взглядом санитарную машину, которая навсегда увозила маленького дирижера…

Тяжелое чувство прошло – ведь я был молод и здоров. Я вошел в кафе «Сен-Фереоль». Оно находилось в трех минутах ходьбы от американского консульства. Теперь и я имел право посещать это кафе – его облюбовали те, кто добивался американской визы. Я услышал позади себя шаги и обернулся. Следом за мной в кафе вошел лысый человек, которого я только что встретил в консульстве. Мы сели за разные, но сдвинутые вместе столики. Это означало, что пить мы хотим отдельно, но готовы при случае перекинуться несколькими словами. Каждый заказал себе чинзано. Вдруг мой сосед повернулся в мою сторону и чокнулся со мной.

– Выпьем за беднягу! Кроме нас с вами, его, наверно, никто не помянет.

– Я встретился с ним в первый раз в тот вечер, когда приехал в Марсель, – сказал я. – Как только он получал последний, необходимый для отъезда документ, срок первого истекал.

– Начинать надо всегда с последнего. Я прежде всего нашел здесь человека, который уступил мне свой билет на пароход, и лишь тогда включился в общую погоню за визами.

– Неужели есть люди, которые отказываются от своих билетов на пароход?

– Это была женщина, жившая по соседству со мной.

Она радовалась предстоящему отъезду, но потом вдруг заболела и бросила всю эту беготню. Она-то и уступила мне свой билет.

– Скажите мне, пожалуйста, что это за женщина и чем она больна?

Он впервые внимательно посмотрел на меня. Его серые глаза не светились добротой, но в них было нечто более ценное, чем доброта. Он ответил со смехом:

– Ваше любопытство чрезмерно. Вы расспрашиваете незнакомого человека о неизвестной болезни незнакомой вам женщины. – Он еще раз пристально взглянул на меня и спросил: – Быть может, вы писатель? Вы расспрашиваете, чтобы все это описать?

– Я? Нет! Что вы! – воскликнул я в испуге. И тут же снова испугался – на этот раз своего ответа. Он был необдуманным, но изменить что-либо было уже невозможно. И я добавил: – Я сам на всякий случай заказал себе билет.

– На всякий случай! Билет на всякий случай! На всякий случай визу! На всякий случай транзитные визы! А если вся ваша предусмотрительность обернется в конечном счете против вас? А что, если вся эта забота о своей безопасности окажется хуже самой опасности? Если вы сами попадетесь в вами же расставленные сети предосторожности?

– Что вы! – возразил я. – Неужели вы думаете, что я принимаю всерьез всю эту чепуху? Это же игра, такая же, как любая другая. Игра, в которой можно выиграть жизнь.

Он взглянул на меня так, словно только теперь понял, с кем имеет дело. Затем он отвернулся и демонстративно обособился за своим столиком, который был вплотную придвинут к моему. Выражение его лица стало строгим, он сидел, прямой как струна. Я тщетно гадал, кто же он такой. Уходя, он забыл со мной попрощаться.