Лея
Всё оказалось совсем не так просто, как им вначале представлялось. Боги, глядя на их усилия, тихонько посмеивались, безжалостно внося в человеческие планы свои коррективы.
Вместо нескольких дней беглецам пришлось задержаться в охотничьем домике на две недели. Берсам, гоняясь по горам за оленем, свалился с коня и затылком ударился о корень сосны. Пролежав без сознания пару часов, он кое-как выбрался на тропу, где его поздним вечером и нашли обеспокоенные его долгим отсутствием товарищи.
Отправляться в дорогу, пока Берсам находился в таком состоянии, было невозможно – ехать верхом он не мог, а повозка никогда бы не прошла по тем узким горным тропам, по которым отряду предстояло пробираться в Ланджланию. Лабус без устали потчевал раненого отварами из трав и кореньев, прикладывал к его затылку холодные компрессы, и его усилия увенчались успехом – уже через пять дней прислужник довольно бодро прогуливался по небольшому дворику и даже пытался выполнять свои обязанности – чистить и кормить лошадей.
К концу первой недели Жумар Стейнбок навестил своего друга и, как обещал, привёз с собой припасы в дорогу и человека, который должен был провести беглецов к месту назначения одному ему известными тропками через глухие места на границе с Трианией.
Проводника звали Пайер Зумк, но Жумар и все его спутники почтительно обращались к нему – «Медведь». Угрюмый бородач огромного роста и недюжинной силы был молчалив – за все дни его пребывания в охотничьем домике от него едва ли услышали с десяток слов, отрывисто произнесённых глухим надтреснутым голосом.
Да и сам он появлялся в домике нечасто, предпочитая шумному обществу шатания в одиночку по горам. Он уходил до рассвета, вооружившись коротким копьём с широким наконечником и длинным охотничьим ножом, всегда висевшим на его поясе. Возвращался охотник поздним вечером, бросал на пол кухни косулю или нескольких зайцев и отправлялся на конюшню, пугая лошадей запахом своего плаща, сшитого из шкуры огромного пещерного медведя.
В путь они отправились рано утром на тринадцатый день. Лабус, суеверный, как почти все лекари, долго что-то шептал себе под нос и несколько раз даже плюнул через левое плечо, надеясь, что все злые духи, увязавшиеся за ними, тут же отстанут. Увидев исполненный лекарем магический ритуал, Хайрел захохотал, а Бирюк криво ухмыльнулся. Лея попыталась весело улыбнуться, но от страха неизвестности, застывшего в её душе ледяным комком, улыбка вышла совсем уж вымученной.
– Наш могучий Лабус своими плевками разогнал всех местных демонов! И теперь хоть ори, хоть заорись, ни один из них даже не отзовётся! О-хо-хо-о-о! Эге-ей! – Хайрел громко крикнул, встревожив коней.
– На твоём месте я бы не был так самоуверен. – Медведь, ехавший впереди на низкорослой лошадке, похожей больше на застрявшего у него между ног пони, обернулся и окинул молодого мужчину недовольным взглядом. – Демоны – они злопамятны.
От этих слов радостное настроение, охватившее небольшой отряд в начале пути, мгновенно испарилось, и они несколько часов ехали молча, настороженно поглядывая по сторонам.
Местность в этом краю была гористой, и едва заметная тропа, по которой уверенно ехал проводник, то карабкалась вверх по почти лишённым растительности скалам, то ныряла в ущелья со стремительно несущимися по дну горными ручьями. Кони Хайрела и его спутников, привыкшие к сумасшедшим скачкам по широким равнинам, волновались и упрямились на петляющей тропе, заставляя седоков успокаивать их.
Несмотря на мрачное предупреждение, день прошёл спокойно. И у вечернего костра, взбодрившись вином из привезённых Жумаром припасов, беглецы снова развеселились. Хайрел принялся смешить девушек рассказом об очередной дворцовой охоте и почти добрался до самого интересного места, как вдруг в той стороне ущелья, откуда они пришли, раздался жуткий вой.
Девушки испуганно вскрикнули, лошади в страхе забились на привязи. Мужчины вскочили, хватаясь за висевшие на поясах мечи. Только Медведь, который сидел поодаль и с философским видом наблюдал за бурлившей у его ног водой, не шелохнулся. Вой прокатился по ущелью, отражаясь от скал, и затих.
– Что это? – Голос Хайрела предательски дрогнул.
– Пандора. Горная кошка. Размерами она намного больше самой огромной собаки, но куда как быстрей и проворней. Хитра что дьявол. – И, видя, как бледнеют и вытягиваются лица слушателей, проводник добавил: – Сейчас она сытая, вот и воет. Голодная, она просто нападает. Бесшумно и безжалостно.
Спали беспокойно, ворочаясь и прислушиваясь. И когда солнце первыми лучами рассеяло лёгкий туман, все уже были на ногах. Пока варилась каша, мужчины собрали и увязали нехитрую поклажу, оседлали и накормили коней. Медведь предупредил – идти придётся быстро, чтобы, выбравшись из ущелья и обогнув по краю небольшую долину, перевалить через хребет и заночевать в большой пещере на той стороне.
Долина, внезапно открывшаяся за поворотом, почти сплошь заросла высокими раскидистыми деревьями, среди которых приткнулись несколько домов небольшой деревушки. Её жители, по словам Медведя, граждане в общем и целом законопослушные, не брезговали при случае разным не совсем честным промыслом, грабя зазевавшихся путников или одиноких старателей, на свой страх и риск ищущих по горам золотишко и камни.
С опаской поглядывая на видневшиеся вдалеке строения, Лея спросила у необыкновенно разговорчивого сегодня проводника:
– А лангракс? Он разве не знает, чем они тут занимаются?
Медведь насмешливо покосился на взволнованную девушку и скорчил зверскую рожу:
– Может, и знает. Только… вряд ли найдётся хоть один живой свидетель, желающий вывести их на чистую воду. Ну, а с мертвяков какой спрос…
Лея поёжилась. Проведя всю свою жизнь во дворце, она даже не подозревала, что в Нумерии есть такие глухие места, населённые людьми, столь вольно обращающимися с законом.
Они почти оставили позади долину, когда из-за ближайших деревьев на дорогу вдруг выехала троица вооружённых мужчин. Заняв середину тропы, они молча наблюдали за приближающимся отрядом. Затем старший, сутулый мужик лет сорока с притороченным к седлу арбалетом, узнал ехавшего первым Медведя и громко заорал:
– Вот так встреча! Медведь! Когда я нынче утром садился срать, то даже и подумать не мог, что тебя встречу!
– А это всё потому, что ты всегда жопой думаешь, Щербатый!
Щербатый громко заржал, демонстрируя всем отсутствующие передние зубы – следствие бурно проведённой молодости. За его спиной покатывались со смеху два его хорошо вооружённых товарища.
– Я гляжу, ты не один! Решил с господами прошвырнуться по нашим убогим местам? А чё, зашибись, какая получится прогулочка! Только, я чево-то не припомню, чтоб такие важные гуси тута ошивались. Вай-вай-вай, а крали у тебя какие! Везёт же некоторым! – Мужик восхищённо зацокал языком.
– Вот живёшь ты, Щербатый, живёшь, а совсем не меняешься! Ты бы язык свой длинный-то попридержал! Я сопровождаю господ по личному приказу лангракса! И не твоего вовсе ума дело, кто они и куда едут.
Мгновенно перестав смеяться, Щербатый цепко оглядел всех членов отряда. От него не укрылись богатые одежды Хайрела, драгоценности женщин, а при взгляде на лошадей в прищуренных глазах явственно заметалась жадность. Но вид пятерых вооружённых мужчин, неласково разглядывавших хозяев, быстренько придушил мелькнувшую в его голове шальную мысль.
– Ха, любишь же ты, Медведь, сказочки рассказывать! Какие такие дела могут быть у нежных и сочных дамочек в нашей-то дыре? Неужели решили сами алмазики для своих колечек из горы повыковыривать? – Щербатый ловко сплюнул. – Да таким мужики чево хошь приволокут, успевай только ножки раздвигать!
Побледневший Хайрел схватился за меч, чтобы немедленно разобраться с наглецом, но Медведь резко вскинул вверх левую руку:
– Хватит трепаться! Ты меня знаешь, Щербатый! Не люблю я таких разговоров! И терплю их от тебя только потому, что отец твой когда-то спас жизнь моему отцу. Но смотри, и моему безграничному терпению может прийти конец…
Мужик насупился и уже открыл рот, чтобы выдать очередную порцию своих умозаключений о женской половине человечества вообще и о присутствующих здесь бабах в частности, но, встретившись с тяжёлым взглядом Медведя, криво ухмыльнулся и милостиво разрешил:
– Ладно, чево уж там! Ехайте себе куда надо! Мы люди тихие и мирные, мухи не обидим. Во, и дружки мои это подтвердят! Ланграксу пламенный привет!
И, провожаемый смешками и придирчивыми взглядами отъехавших в сторонку мужчин, отряд двинулся дальше. Хайрел просто кипел от негодования, и только брошенный на него суровый взгляд Медведя удержал молодого человека от нападения на обидчиков. Отъехав настолько, чтобы их уже не могли услышать, Медведь повернулся к Хайрелу и жёстко выговорил:
– Пора вам отвыкать от дворцовых привычек, господин хороший! Здесь глухие места и страшные люди. А эти – ещё самые безобидные. Но даже их не стоило дразнить выставленным напоказ богатством. И красотой. – Последние слова были явно адресованы Лее, чьи щёки ярко пылали от возмущения. – И если вы хотите добраться живыми до берега Устаки, не советую при каждом слове хвататься за меч. Было бы из-за чего…
Едва только долина осталась позади, как дорога резко пошла вверх, и Лее стало не до обдумывания неприятных слов разбойника, прикинувшегося их проводником (да по его роже видно, что он разбойник!). Лошади упрямились, оступались на узкой каменистой тропе, и всадникам частенько приходилось спешиваться, чтобы перевести их через опасный участок.
Когда тяжёлый подъём закончился и они вышли на большую и ровную площадку, все были вымотаны донельзя. Медведь зажёг вытащенный из сумки смолистый факел и первым двинулся к пещере. Он несколько мгновений постоял у входа, к чему-то прислушиваясь, и смело шагнул внутрь. Через полчаса там уже ярко горел огонь, распространяя вокруг блаженное тепло. Снаружи быстро сгущались сумерки, и горный воздух, остывая, щедро отдавал скалам припасённое за день тепло. Весна уже давно вступила в свои права, балуя долины по-летнему жаркими днями, но здесь, в горах, ночи были ещё очень холодными.
Этой пещерой частенько пользовались для ночлега, и компания с комфортом расположилась вокруг выложенного из камней очага. Лошадей привязали у входа к огромному бревну, невесть как и кем притащенному сюда. Выпив по небольшой чаше вина, все с удовольствием набросились на сытную похлебку из вяленого мяса и овощей, которую Лабус приправил для вкуса разными пряными травами. Когда допивали душистый чай, глаза у девушек уже слипались.
Дежурить первым вызвался Бирюк. Он уселся у самого входа и замер, положив на колени обнажённый меч. Последние неяркие лучи солнца покинули вершины хребта, и всё вокруг быстро погрузилось в темноту. Недолгая тишина сменилась новыми звуками – криками ночных птиц, слабыми шорохами и уханьем филина где-то вдалеке.
Бирюк прислушался – со дна ущелья донёсся волчий вой. Ему ответил другой, и вот уже вся стая возвещала миру, что готова к охоте. Лошади встрепенулись и испуганно заржали. Бирюк встал, подошёл к коновязи и тихонько успокаивающе заговорил с ними. Вой вскоре затих, и больше ничего не нарушало спокойствия обитателей пещеры.
Лея проснулась внезапно. Она сама не смогла понять, что её разбудило, но какой-то необъяснимый ужас, от которого сдавило горло и бешено заколотилось сердце, вдруг вырвал её из сладких объятий сна. Девушка приподняла голову и вгляделась в темноту.
Вокруг всё было спокойно. Костёр давно догорел, возле него, завернувшись в свои плащи, лежали трое мужчин. У стены слева тихонько похрапывал Лабус, спавший рядом с Хайрелом. Вход в пещеру выделялся едва светлеющим пятном, на фоне которого она заметила сидевшего у стены дозорного.
Млава во сне что-то невнятно пробурчала. Лея глубоко вздохнула, и уже собралась повернуться на другой бок, чтобы продолжить прерванный сон, но вдруг краем глаза уловила, как в пещеру молнией метнулось что-то большое и бросилось на спину ближайшей лошади.
Лошадь дико взвизгнула и начала бешено брыкаться, стараясь сбросить со спины непрошеного наездника. Её соседки шарахнулись в сторону, пытаясь порвать держащие их поводья. В поднявшемся невообразимом шуме девушка увидела, как с громким криком кинулся к лошадям дозорный, как вскочили, хватаясь за мечи, мужчины и как чёрная тень сорвалась с лошадиной спины, в последний раз полоснув несчастную по шее хищно блеснувшими огромными когтями.
Дозорный Берсам, дико крича и размахивая мечом, вылетел из пещеры следом за метнувшимся зверем, несмотря на яростный окрик Медведя:
– Стой! Назад!
Сам Медведь, в два прыжка очутившийся рядом с бешено рвущимися с привязей лошадями, старался успокоить испуганных животных. Бирюк и Хайрел бросились ему на подмогу, а Ситус дрожащими руками лихорадочно пытался поджечь факел.
Внезапно снаружи раздался злобный вой хищника, а следом крик ужаса, вырвавшийся из горла встретившегося с ним человека. Медведь дико зарычал и кинулся из пещеры в начинающую сереть темноту. За ним выскочили и остальные мужчины.
Дикая кошка стояла у самого начала тропы. Её глаза горели дьявольским огнём, в открытой пасти белели оскаленные клыки. Она яростно шипела, ни за что на свете не желая распроститься со своей добычей, в которую она намертво вцепилась своими жуткими когтями.
Берсам лежал на спине, безвольно откинув руку с уже бесполезным мечом. Его открытые глаза бессмысленно уставились в бездонное небо с гаснущими звёздами, а чуть ниже кадыка на его шее зияла страшная рваная рана, из которой толчками всё ещё вытекала кровь. Он сумел нанести хищнице всего один удар, скользнувший по её шкуре и почти не причинивший ей вреда, когда затаившаяся пандора бросилась на него из-за камня и вцепилась в горло.
Зверюга снова зашипела и изготовилась к прыжку, яростно молотя длинным гибким хвостом. Она уже выбрала себе новую цель среди застывших в ужасе людишек, когда влетевший в её распахнутую пасть тяжёлый охотничий нож пробил шею хищницы. Пандора упала на землю, корчась и истекая кровью. Она ещё судорожно скребла когтями неподатливый камень, когда подоспевший Бирюк загнал нож ей под левую лопатку.
– Я же кричал ему, чтоб остановился… – Медведь с трудом выдернул свой нож, застрявший в шее зверя. – Не послушал…
Они похоронили Берсама на рассвете, выбрав ему могилой узкую расщелину в скале. Заложили тело камнями и воткнули в изголовье срубленное дерево – больше для своего друга они сделать ничего не могли. Лошадь Лабуса пришлось прирезать – пандора разодрала ей шею, задев шейные позвонки, и бедняга доживала в мучениях свои последние часы. Мужчины сбросили труп в ущелье, и над ним сразу закружились в жутком танце стервятники. Быстро собравшись, отряд покинул страшное место.
Следующие два дня они двигались без приключений и уже предвкушали скорое окончание пути, как Боги решили немного поразвлечься, подкинув беглецам новое испытание. На закате отряд остановился на берегу небольшой речушки, гдето там впереди, за грядой пологих холмов впадающей в Устаку. Негустой лес расступался, образуя уютную поляну, и Медведь, внимательно оглядевшись, скомандовал устроить здесь привал.
Мужчины занялись лошадьми и костром, а девушки решили пройти чуть подальше, чтобы вымыться. Хайрел предложил свои услуги в качестве охранника, но Лея весело рассмеялась и заверила всех, что они с Млавой справятся как-нибудь уж сами. Спорить с ней было бесполезно, и Хайрелу только и оставалось время от времени поглядывать в сторону разросшихся у берега реки кустов. Не прошло и десяти минут, как оттуда донёсся испуганный крик. Выхватив меч, он помчался на звук борьбы.
Лея отчаянно отбивалась от волосатого крепыша в грязных лохмотьях, который старался завернуть ей руки за спину. Млава, лягаясь и царапаясь, пыталась вывернуться из рук высокого одноглазого мужика со страшной дырой вместо носа.
– Отпусти её! – Хайрел с обнажённым мечом уже летел к Лее и незнакомцу.
– Ага, щас! – Тот с силой дёрнул девушку к себе и приставил к её горлу невесть откуда появившийся нож. – Ещё шаг, и твоя шалава сдохнет! Мне терять нечего! Ну-у-у…
Лея охнула. Острие ножа впилось в её кожу, и по шее потекла тонкая струйка крови. Хайрел остановился, тяжело дыша, и опустил меч. Безносый верзила совладал с Млавой, наконец-то закрутив ей руку за спину, и теперь девушка с расширившимися от ужаса зрачками смотрела на эту сцену, не в силах даже пошевелиться.
– Чего вы хотите? – Хайрел старался говорить спокойно, но при виде крови, струящейся по нежной шее, его голос дрогнул.
– Ха! Трон Нумерии, молодую сисястую бабёнку и большую кучу золота! А мой дружок, Одноглазый Фирт, согласен на место Главного сигурна! Ты ж согласен или я чево не так сказал?
Фирт, крепко стиснув одной рукой запястья Млавы, а другой прижав к её груди короткий широкий нож, криво ухмыльнулся:
– А чё? Пойдёт!
– Только вот всего этого дерьма ты мне дать не смоожешь… А жаль… – Мужик выразительно сплюнул и растянул в улыбке рот, полный гнилых зубов.
– Ты… кончай трепаться! Отпусти девушку, и давай поговорим, как мужчина с мужчиной! И если сможешь меня одолеть, возьмёшь всё, что у меня есть!
– Фирт, нет, ты слыхал?! Меня назвали мужчиной! Надо же! А то я уж лет десять, как только падаль, тварь и раб… Да за одно это я готов отпустить шлюшку! Но… не буду! Ты ж меня сразу своим мечом в капусту порубишь… А мне ещё пожить ох как хочется-я! Да не дёргайся ты, дура! Вишь, какой душевный у нас тут разговорчик идёт, а я в такие моменты всегда страсть какой нервный становлюсь!
Лабус подбежал к Хайрелу и, едва отдышавшись, решил вставить слово:
– Послушайте, любезный! Смерть этой девушки вам не принесёт никакой пользы. Даже наоборот! Но если она останется целой и невредимой, я могу помочь вам.
Крепыш удивлённо уставился на лекаря:
– Боги, забывшие нас! Чем это мне поможет какой-то старикашка? Ты это… в своём уме или давно с ним не дружишь?
Лабус окинул разбойника строгим взглядом и гордо заявил:
– В течение многих лет я был Главным лекарем Повелителя Нумерии! И мне понятно твоё невежество – откуда тебе об этом знать! Но я вижу, ты не знаешь и другого – если твою рану немедленно не вылечить, через несколько дней она убьёт тебя!
Разбойник дёрнулся, как от удара. Вся левая половина его лица была сплошной гноящейся раной, кое-где покрытой жуткого вида коркой. Он на мгновение задумался, но вдруг радостно заулыбался – за спиной Хайрела раздались крики и звон скрестившихся мечей.
– О! Дружата подоспели! Теперь вы всё и так отдадите! А лекаришку мы к себе в отряд возьмём, не всё ему Повелителей пользовать… Ну, чево, неплохо я придумал?
Хайрел резко обернулся. На полянке шёл настоящий бой. На Медведя насели трое разбойников, вооружённых длинными мечами, ещё двое атаковали Ситуса. Здоровый детина с косым шрамом на щеке возился у дерева, отвязывая лошадей.
Хайрел хотел кинуться к нему, но громкий окрик заставил его замереть:
– А ну, стоять, падла! Дёрнешься – живо девке горло перережу!
Яростный бой продолжался без явного преимущества какой либо из сторон. И только тут Хайрел с удивлением сообразил, что среди сражавшихся нет Бирюка. Не успев понять, что бы это могло означать, он увидел, как его телохранитель бесшумной тенью возник за спинами державших девушек мужчин. Мгновение, и нож, вылетевший из его руки, вонзился под левую лопатку одноглазого. В ту же самую секунду Бирюк оказался за спиной второго разбойника и, жёстко ухватив его правую руку с ножом, второй резко свернул ему голову. В шее разбойника что-то хрустнуло, и он тихо осел за спиной окаменевшей от ужаса Леи.
Видя, что с девушками всё в порядке, Хайрел бросился к лошадям. И очень вовремя. Мужик отвязал уже двух из них и, видя, что дело на поляне принимает крайне нежелательный оборот, у остальных решил просто обрубить поводья. Хайрел налетел на верзилу и без предупреждения ударил мечом по руке. Тот вскрикнул, выронил своё оружие и, зажимая здоровой рукой отрубленную руку, бросился бежать в лес. В два прыжка Хайрел догнал его, повалил на землю и приставил острие меча к горлу:
– Лежи, мразь, если хочешь жить!
На поляне раненный в ногу Медведь уже расправился с двумя нападавшими, и теперь теснил третьего, отбивавшегося от него тяжёлым зазубренным мечом. Ситус, вымотанный своими противниками, уже готовился к худшему, но вовремя появившийся Бирюк быстро прикончил одного, а со вторым, юрким худым мужичком, они справились сообща.
Девушки, подбежавшие вместе с Лабусом, увидели лишь финал кровавой бойни – издав страшный рык, Медведь вогнал свой меч в грудь противника. Тот захрипел и, дёрнувшись несколько раз, умер ещё стоя на ногах. Лея, зажав неглубокую рану на шее, молча и как-то отрешённо смотрела на всё происходящее. Млава, напротив, громко рыдала и никак не могла остановиться, трясясь всем телом.
Ночевать им пришлось здесь же – темнело слишком быстро, а искать новое место ночевки было небезопасно. Ситус с Бирюком оттащили тела в небольшой овражек и забросали срубленными ветками. Лекарь перевязал пытавшегося сопротивляться Медведя и Лею, напротив, совершенно спокойную.
Помощь получил даже верзила, которого Хайрел был готов живьём растерзать, не то чтобы лечить.
Ужинать не стали – все безумно устали, да и какая еда полезла бы в горло при таком соседстве. Правда, костёр развели. Лекарь приготовил отвар из каких-то росших на поляне травок и приказал его выпить всем, особенно раненым. То ли отвар помог, а может, усталость взяла своё, но через четверть часа все крепко спали, за исключением Бирюка, который опять вызвался караулить первым.
Утром, после того как Лабус осмотрел рану и был удовлетворён увиденным, разбойника было решено отпустить – ещё не хватало тащить его с собой. Крайне озадаченному верзиле Хайрел напоследок пообещал, что если тот не оставит своё неблаговидное занятие, то при следующей встрече он лично отрубит ему все оставшиеся конечности.
На закате следующего дня беглецы спустились к реке. Бурная Устака, сбегавшая с Сенторийских гор, на границе с Трианией преображалась – впитав в себя множество мелких речек и ручьёв, она текла спокойно и с видом избалованной светской дамы наслаждалась жизнью, позволяя всем и каждому любоваться её чистыми зеленоватыми водами.
