Лабус

Взгляд скользил по полкам, столам и стенам. В этой комнате он провёл последние два десятка лет своей жизни, но сегодня он должен уйти. Если ему хоть чуточку дорога его ещё не совсем надоевшая жизнь.

Час назад он был вызван в покои Мирцеи, причём туда его сопровождали два Золотых Меча, остававшиеся у дверей в течение всего их недолгого разговора. Мирцея, в лиловом халате, невыгодно оттенявшем бледность её усталого лица, не стала ходить вокруг и около. Добавив в свой голос приличную порцию металла, она заявила стоящему перед ней лекарю:

– Надеюсь, ты в курсе, что из Солонии прибыли люди, среди которых младший сын Эльмы Гинратус. Сегодня они потребовали выдать им её тело, чтобы захоронить в семейном склепе. – Лабус слушал, не прерывая. – И совершенно понятно, что этого мы сделать не можем.

Мирцея пристально смотрела на лекаря, не особо ожидая от него ответа, но тот посчитал, что пришло время что-то сказать, и промямлил:

– Пожалуй… Не думаю, что им понравится то, что они увидят…

– Вот именно. Любой деревенский костоправ сразу поймет, что баба утонула, а не умерла от чего-то там ещё. Поэтому… – металла в голосе прибавилось, он уже просто резал слух, – ты к завтрашнему утру должен написать и закрепить своей подписью заключение о смерти этой идиотки от внезапной и крайне опасной болезни, приключившейся у неё на фоне нервного истощения. И что все твои знания и умения как лекаря не помогли справиться с этой пока неизвестной в Остенвиле заразой.

Жена Повелителя умолкла. Молчал и Лабус, обдумывая услышанное. Сердце глухо и тяжело ворохнулось в груди, отозвавшись острой болью. «Ну, вот и всё…». Дальше мысль думаться не хотела, застряв на этой нехитрой фразе. Он поднял голову. Мирцея с напряжённым лицом уставилась на него, в её тёмных глазах застыла тревога.

Лекарь кашлянул и, потерев пальцами переносицу, тихо выдавил:

– При всём моём уважении к роду Корстаков, к которому за эти долгие годы я привык относить и вас, госпожа Мирцея, должен сказать, что не смогу дать требуемого вами заключения. И даже если оно будет написано кем-то другим, я никогда не поставлю под ним свою подпись.

Мирцея откинулась на спинку кресла и нервно улыбнулась:

– Ну, ничего другого я и не ожидала! – Она потянулась за стоявшим на столе кубком и отхлебнула из него большой глоток вина. – А придётся, дорогой мой Лабус, придётся. Или ты считаешь, что какая-то паршивая бумажка стоит того, чтобы рисковать миром и спокойствием целой страны? – Мирцея сделала ещё один глоток. – Не-ет, дражайший лекарь, не стоит…

– Вы ошибаетесь, госпожа. – Лабус прислушался к неровным толчкам своего сердца. – Моя репутация Главного лекаря не позволит мне дать ложное заключение о смерти, как бы вам ни хотелось скрыть гнусное преступление.

– В таком случае – бывшего Главного лекаря! И я не намерена больше тратить время на разговоры! Я слишком устала, уговаривая этих тупоголовых остолопов из Солонии, чтобы ещё и собственному лекаришке объяснять, что для Повелителя Нумерии сейчас важна эта твоя небольшая… услуга!

Лабус упрямо молчал, глядя себе под ноги.

– Иди! У тебя есть два часа на раздумье, и я надеюсь… очень надеюсь, что ты примешь правильное решение. И нужное мне заключение о смерти Эльмы будет на этом столе… – Рука со сверкнувшим в свете лампы бриллиантом легла на круглый столик из красного дерева. – А иначе… – Женщина встала и отошла к окну, за которым уже догорал короткий день ранней весны.

– А иначе?

Мирцея резко обернулась и, окинув лекаря с головы до ног презрительным взглядом, улыбнулась:

– Ты мне казался умнее, Лабус. Или годы сытой, беззаботной жизни и твой ум покрыли плесенью? Тогда хочу тебе напомнить – нижний этаж Саркела свободен. А морской воде всё равно, кто будет в ней захлёбываться!

Визгливый хохот стегнул его по лицу, и, уже покинув комнату, Лабус всё ещё морщился от этих пронзительных звуков. Золотые Мечи, как привязанные, шли за ним, но когда он попробовал свернуть в коридор, ведущий в сторону от его комнаты, один из стражников вежливо, но жёстко пресёк эту попытку.

– Прошу прощения, господин Главный лекарь, но мы должны исполнить приказ жены Повелителя – доставить вас в ваши покои, а через два часа снова отвести в покои госпожи.

Лекарь молча кивнул – они выполняли приказ, и он не мог их за это винить. А вот он приказ Мирцеи выполнять не собирался.

Стражи остановились у его личных покоев, но Лабус прошёл по коридору дальше, к комнате, где он принимал больных и готовил лекарства. Золотой Меч попробовал возразить, но лекарь сурово глянул на него:

– Госпожа Мирцея попросила меня подготовить документ, а всё, что мне для этого потребуется, находится в этой комнате. Можете убедиться, что в ней никого нет. И попрошу не мешать мне – документ очень важный, и я хочу выполнить поручение в срок!

В комнате действительно никого не оказалась, и лантары заняли свой пост, приготовившись терпеливо ждать. Оставшись один, Лабус упал на высокий табурет. Сердце всё ещё отдавало болью, но уже не колотилось, как пойманная в сеть пичуга. Ему нужно было успокоиться и всё тщательно обдумать.

После смерти Палия он постоянно возвращался к мысли, что вскоре наступит время, когда его услуги перестанут быть нужны новому Повелителю. Появится новый Главный лекарь, а он, наконец, сможет оставить эту суетную должность и купить давно присмотренный домик в Торговом конце Остенвила. И станет блаженствовать с какой-нибудь интересной книжицей в маленьком ухоженном садике, принимая солнечные ванны и слушая пение птиц по утрам.

Вот и чудненько… Лишнее подтверждение тому, что мечты имеют одну постоянную особенность – рушиться в тот самый момент, когда кажется, что ещё мгновение – и всё будет именно так, как ты, старый дурак, себе напридумывал! Будет тебе и домик, и садик, и птички по утрам… если унесёшь отсюда свою задницу! Причём в ближайшие два часа…

Тяжело поднявшись, Лабус дотащился до полки у окна, где отыскал бутылочку из тёмного стекла. Накапав немного жидкости в маленький стаканчик, он плеснул туда воды из кувшина и залпом выпил. Скривившись от горечи, он выждал пару минут и с удовлетворением отметил, что боль отпускает. Сунув почти полную бутылочку в карман своего балахона, он уселся на диван и замер, устало прикрыв глаза.

Если бы он верил хотя бы в одного из предложенных жителям Нумерии Богов, то сейчас бы непременно горячо ему молился. Но, за неимением веры, он мог только похвалить себя за дальновидность и житейскую предусмотрительность, которая при нынешних обстоятельствах оказалась редкой удачей.

Лабус встрепенулся и ещё раз внимательно осмотрел комнату. Всё было как всегда, предметы находились на своих местах. Стена слева от входа сплошь была заставлена шкафами. В них хранились необходимые вытяжки и настойки, из которых сам лекарь или его ученик готовили лекарства на все случаи жизни. Сухие травы лежали прямо на шкафах в полотняных мешках или свисали с балок по всем углам большой комнаты.

В её середине стоял массивный стол, заваленный множеством книг и бумаг, исписанных быстрым летящим почерком Лабуса. Это были краткие записи о больных и их болезнях, а также предписанных им лекарствах – даже безупречная память начинала теперь иногда подводить лекаря. Справа от входа приткнулся диванчик, на котором обычно осматривали больных, а в углу, у окна, была сложена небольшая печь, где и варились ингредиенты для знаменитых микстур Главного лекаря.

Бывшего Главного лекаря… Лабус невесело усмехнулся. Да пропади она пропадом, эта должность! Было бы о чём жалеть… Остаться без головы куда как неприятнее. Но… тут Мирцея просчиталась. Жестоко просчиталась! Хитрая баба уже решила, что загнала его в угол, наступила на горло и он, одумавшись и отчаянно ухватившись за жизнь, напишет всё, что она ему прикажет… Лабус даже думать не хотел о том, что было бы… если бы всё было именно так.

Встав, он собрал по краю свечи мягкий воск, подошёл к двери и затолкал его в замочную скважину – неожиданности ему сейчас совершенно ни к чему. Массивный засов бесшумно опустился на хорошо смазанных петлях – хвала Богам, помощник Бисар всегда заботился, чтобы лишние звуки не отвлекали лекаря от его занятий.

Пора уходить. Подойдя к открытому шкафу, Лабус пробежал глазами по рядам бутылочек и флаконов, выбрал несколько из них и распихал по карманам своего необъятного балахона. Подумав, он добавил к ним ещё пару флаконов из другого, скрытого в глубине маленького шкафчика – кто знает, вдруг яд потребуется ему уже сегодня…

Оглядев комнату в последний раз, он пошире открыл окно и придвинул к подоконнику низенькую скамейку. Закончив приготовления, лекарь подошёл к крайнему справа шкафу и, встав на колени, нащупал на его задней стенке выступающую металлическую скобу. Шкаф бесшумно отъехал от стены, легко повернувшись на тяжёлых шарнирах.

Этот потайной ход Лабус обнаружил случайно лет десять назад, доставая закатившуюся под шкаф костяную трубочку. Ход шёл, петляя в темноте, и упирался в глухую стену. Лекарю пришлось тогда изрядно попотеть, разгадывая секрет запорного механизма, но результат того стоил – стена сдвинулась, выпустив его в малоприметный тупичок недалеко от дворцовой кухни. И теперь стоило только пройти этот путь – и домик с садиком, пусть и не в Остенвиле, становился вполне осязаемой реальностью. Благо, большинство собранных за жизнь литов дожидались его тут же, в увесистом кожаном поясе, свернувшемся у входа толстой змейкой.

Надев пояс, и вновь порадовавшись его приятной тяжести, Лабус зажёг приготовленную лампу и ступил в темноту, нажатием рычажка вернув шкаф на место. Его прежняя жизнь окончилась, а что ждёт дальше – можно было только гадать.

Оставив лампу в тупичке, он спокойно вышел во внутренний коридор, но вместо того, чтобы повернуть к кухне, зашагал в другую сторону. Он должен был сделать ещё одно дело, а для этого ему требовалось ненадолго задержаться во дворце. Спрятаться лекарь мог только в одном месте, и он горячо молил свою удачу не изменить ему и на этот раз.

Удача сегодня была милостива, как никогда, – Туфин Бугвист был один. Прикрыв дверь, Лабус тихонько опустил засов и без сил рухнул на диванчик. Книгочей оторвался от лежащей перед ним книги и вопросительно взглянул на приятеля. Тому потребовалось меньше минуты, чтобы объяснить причину своего внезапного появления.

Не проронив ни слова, Туфин кивнул и проводил лекаря в глубь читальни, где за неприметным шкафом находилась небольшая комнатка, обычно пустовавшая, о которой знали только сам книгочей да его личный прислужник Рист. И очень вовремя – в дверь читальни кто-то громко застучал.

Ругнувшись, книгочей отправился открывать. На пороге стоял помощник министра денежных дел, напыщенный и туповатый Жустин Гроль, явившийся за книгой по истории изготовления денег. Туфин быстренько спровадил мужчину, пообещав прислать книгу с прислужником, но как только тот ушел, заявился Главный распорядитель охоты, а за ним – писец из дворца Правосудия за обещанными бутылками с цветными чернилами.

Поговорить им удалась только поздним вечером, когда поток посетителей иссяк, а Рист, принёсший книгочею ужин, был отправлен в свою комнату. Жуя кусок пирога, Лабус с грустью слушал о том, какой переполох вызвало во дворце его неожиданное бегство. Мирцея орала так, что её было слышно на всех этажах дворца, а охранявшие покои Главного лекаря Золотые Мечи были тут же разоружены и арестованы.

Во все концы Остенвила были посланы стражники с недвусмысленным приказом – избегая огласки и лишнего шума, доставить Лабуса Сусвинта во дворец. Незамедлительно. Живого или мёртвого… И лекарь небезосновательно полагал, что в мёртвом виде он был бы короне куда как полезней.

Туфин нервно ходил по комнате. Им нужно было придумать, как спрятать Лабуса, пока не утихнет вся эта шумиха, и Золотые Мечи не перестанут переворачивать вверх дном всё во дворце и в его окрестностях.

– А почему бы мне не пожить пока в читальне? – Туфин потёр ладони. – В Книгу в последнее время требуется писать всё больше – события валом валят, а руки-то у меня одни! Глядишь, наши правители и оценят моё усердие! Хотя твоё уже оценили…

Улыбка вышла кривая. Ситуация, заставившая Лабуса бросить всё, спасая свою жизнь, вскоре могла повториться уже с ним. И кто знает, как скоро…

Лекарь кивнул и грустно усмехнулся:

– Угу… А повышенные нагрузки потребуют дополнительного питания, и твой горшок будет наполняться в два раза быстрее… Ты уверен в Ристе?

Туфин пожал плечами и глянул другу в глаза:

– А у нас есть выбор?