Никита

Припекало. Уже дня три, как ветер сменил направление и, разогнав серые мрачные тучи, вытащил из них яркое весеннее солнце. Никита сидел у задней двери сарая и, прикрыв глаза от слепящих лучей, блаженствовал.

Отогревшаяся муха вяло ползла по стене и глухо жужжала, пытаясь взлететь. Петух похлопал крыльями и вытянул шею, громко возвестив подопечным курам, что нашёл для них кое-что вкусненькое. Дождавшись, пока сбежавшиеся дамы активно заскребли на этом месте ногами, он неспешно отошёл в сторону, гордо неся голову с ярким гребнем.

Уже почти месяц Ник с Дартом Засоней жили здесь, в усадьбе богатого и уважаемого господина Сипуса Рагона, ведающего сбором налогов при дворе лангракса Солонии Юнария Гинратуса. Дарта, неплохо разбиравшегося в кузнечном деле, определили помощником к кузнецу Жуке, громадному хмурому мужику неопределённого возраста, по самые глаза заросшему чёрной курчавой бородой. Кожа у Жуки была тёмной и вечно лоснившейся от пота, поэтому именем его никто не интересовался – Жука, он и есть Жука.

Кузнец был молчалив и терпеть не мог кого-то чему-то учить. Его помощник обязан был наперёд знать все его мысли и, ни на секунду не отвлекаясь, улавливать всё его движения. Дарт, не привыкший к такому обращению в отцовской кузне, в первый же день схлопотал от него пару крепких затрещин, буквально на минутку отвлёкшись от процесса изготовления засова.

На Никиту господином Сипусом Рагоном вначале возлагались неясные, но вполне определённые надежды, которые он позорно не оправдал. Ещё по пути в Ундарак Морда пару раз заводил с парнишкой разговор на мучавшую разбойника тему – почему это Гростин Вунк, лодочник из деревушки на границе Унарии, так настаивал, чтобы они непременно лишили жизни именно его, хилого и невзрачного мальца Ника?

Подивившись в очередной раз глубине и безграничности человеческой подлости, Никита сначала промолчал. Но когда через несколько дней Морда опять завёл тот же разговор, обозвав его теперь сосунком и заморышем, Никита не выдержал. И вывалил ему всё про то, какой он умный, и какие сногсшибательные кирпичи он, Никита, научил делать этого бессердечного и бессовестного гада Вунка.

Морда слушал открыв рот. Что уж бандит понял об этом производстве – неизвестно, но зато он сделал совершенно правильные и далекоидущие выводы: за этого лопоухого пацана можно получить большие деньги. Очень большие деньги!

Правда, на торгах всё прошло не совсем так, как предполагалось, и Морда, засунув в поясной кошель оставшиеся после расчета с рыночным смотрителем литы, быстренько убрался восвояси.

Топая за повозкой господина Рагона, мальчишки с интересом разглядывали город. Улицы, прямые и в большинстве своём вымощенные квадратными каменными плитами, были довольно широкими, но ужасно грязными. Жители Ундарака почему-то считали, что мусор, если его вывалить в канаву возле дома, однажды исчезнет сам, а помои, вылитые едва ли не на головы прохожих, ничуть не хуже, чем освежающий летний дождик.

Нельзя сказать, чтобы власти совсем не боролись с этим безобразием, но делали это как-то вяло, от случая к случаю, и поэтому даже главные улицы столицы Солонии напоминали помойку. С соответствующим запахом, перебивающим сильный и стойкий запах рыбы, который уж, казалось, пропитал всё вокруг.

Красивые двухэтажные дома из серого и белого камня с высокими заборами и ухоженными газонами соседствовали с бедными халупами, чьи обмазанные глиной стены грозили вот-вот завалиться. По обеим сторонам улиц расположилось множество лавок, вывески на которых пестрели красочными изображениями того, чем торговал их хозяин.

От вида нарисованных сочных окороков и колбас в животе Ника противно заурчало. Дарт, сам любивший вкусно поесть, покосился на друга и грустно ухмыльнулся. В душе он был горд своей победой – ему удалось настоять на том, чтобы они пусть и в неволе, но были вместе. А дальше будет видно…

Усадьба господина Рагона располагалась у самого подножия горы, на которой, как объяснил им возчик Ленрук, стоял замок самого лангракса Солонии, достопочтенного Юнария Гинратуса. Повозка въехала в широко распахнутые ворота, и парнишки оказались перед двухэтажным домом из светлого камня, с высокими стрельчатыми окнами, широким балконом и белыми колоннами у центрального входа.

Мальчишек отвели на задний двор и передали в руки управляющему, вёрткому мужику с огромной бородавкой на правой щеке. Управляющего звали Лирс Тумар, и при одном взгляде на недовольно-презрительную мину на его лице у Никиты возникло стойкое убеждение, что ничего хорошего им здесь не светит.

Интуиция не подвела – определили его в коровник. Никогда раньше он не видел коров так близко и теперь с ужасом смотрел на пёстрых, шумно вздыхающих и вечно что-то пережёвывающих огромных животных с грустными глазами. При его появлении жевание на минуту прекратилось, и одна из обитательниц сарая, с белым круглым пятном на лбу, протяжно замычала, словно приветствуя нового работника.

Управляющий коротко объяснил, что теперь, если не случится никакого чуда, в его обязанности будет входить каждое утро, ещё до того как сюда явится помощница кухарки Гринда, почистить все стойла, обтереть коров чистой соломой и раздать им корм, чтобы они стояли спокойно. Ник угрюмо кивнул, даже не представляя себе, как он подойдёт к этим страшилищам.

Ещё он должен был следить, чтобы у животных в достатке имелась чистая вода, чтобы в стойлах всегда была застелена свежая солома, а вычищенный навоз аккуратно был сложен у дальних ворот. Лирс внимательно посмотрел на вконец растерявшегося парнишку и вкрадчиво спросил:

– Ты что, никогда не чистил у коров?

Никита закивал головой в слабой надежде, что ему сейчас поручат что-нибудь не такое ужасное. Управляющий хмыкнул:

– И чем же ты тогда занимался?

– В школе учился, в шестом классе. – Уже выпалив это, Никита понял, что свалял дурака.

Лирс поджал губы и, зло глянув на подростка, отчеканил:

– А ну, быстро пошёл работать! Через час проверю! И смотри мне, чтоб всё было чисто. Я, знаешь ли, с такими умниками не церемонюсь! – И с достоинством прошествовал из коровника.

Парень совсем скис. После первого же разговора с господином Рагоном на внезапное чудо рассчитывать уже не приходилось. Тот усиленно старался выпытать у парнишки секрет, на который намекал Морда, но Ник занял глухую оборону – хватит с него и одного неблагодарного лодочника! Коровник – ну, что ж, пусть будет коровник…

Никита уныло огляделся. Помещение было небольшое. С каждой стороны прохода имелось по два стойла, и из каждого торчало по одной рогатой голове, с интересом за ним наблюдавшей. В стойло вела дверца, закрытая снаружи на засов. Подойдя поближе и заглянув внутрь, Никита разглядел на передней стенке, прямо на уровне морды животного, вместительное корыто, в которое, похоже, и насыпался корм.

У задней стены сарая нашлись лопата и огромное деревянное ведро для навоза, распространяющее вокруг чудненький запашок. Поморщившись и плюнув на грязный пол, мальчик пнул ведро и тихонько выругался. Коровы повернули к нему головы, не переставая при этом жевать.

Время шло, и нужно было начинать уборку, если он не хотел обрушить на свою несчастную голову гнев управляющего. Чёрт его знает, что за наказание мог придумать этот мужик с бородавкой. «Дуля!» – Ник решил, что эта кликуха к управляющему очень даже подходит, и, воодушевившись, схватил лопату и двинулся к ближайшему стойлу. Откинув засов, он открыл дверцу и решительно шагнул внутрь.

Пёстрая корова с белой мордой шумно вздохнула, переступила на месте и вдруг пошла на Никиту, пригнув рогатую голову. Ойкнув, он бросил лопату и пулей вылетел из стойла, мигом захлопнул дверь и прижал её снаружи своим телом. Корова возмущенно мыкнула и легонько боднула дверцу. Никита нашарил засов, опустил его и без сил уселся на грязный пол.

– Эй, придурок! Ты чево, совсем не знаешь, што ли, как у коров чистят? – Звонкий голос раздался от двери сарая. Никита вздрогнул. Вихрастый мальчишка лет десяти с конопатым лицом, в короткой суконной куртке и таких же штанах, наблюдал за Никитой, привалившись к створке и ковыряя в носу.

Никита поднялся и, отряхнув штаны, буркнул:

– Совсем…

Мальчишка отлепился от двери и подошёл вразвалку, засунув руки в карманы штанов. С любопытством оглядев нового работника, он отшвырнул сапогом клочок соломы, скривил губы и поучительно выдал:

– На рога ей цепь накинь, тогда стоять смирно будет.

Только сейчас Никита разглядел, что у каждого стойла наверху была прибита длинная цепь. Он схватил свободный конец и, перегнувшись через край загородки, попытался накинуть его на голову корове. Та, обалдев от его неуклюжих действий и совершенно не желая быть привязанной, всякий раз сбрасывала цепь, слегка мотнув головой.

Мальчишка схватился за живот и хохотал как сумасшедший, чуть не падая на пол. Никита внезапно разозлился и заорал:

– Тебе тут чё, цирк бесплатный? А ну, заткнись, гадёныш! Взял бы сам да и показал, чем ржать, как скотина!

Мальчишка заткнулся и вытаращился на Никиту:

– А с чево это мне рабу помогать? Сам чисти тут говно, если не хочешь с голоду сдохнуть! Падаль…

– Ну-ка, брысь отсюда, поганец! – Громкий мужской голос заставил вздрогнуть обоих. В коровник вошёл высокий мужчина лет тридцати пяти в рубахе из серого толстого сукна, чёрных штанах и невысоких сапогах. Коротко подстриженные волосы и борода были чёрными, лишь кое-где слегка подёрнутыми сединой.

Мальчишка, мгновенно растеряв всю свою наглость и даже как-то съёжившись, прошмыгнул мимо вошедшего незнакомца и исчез за дверью.

– Ты с ним дружбу лучше не води. Редкостная дрянь. Бусином зовут, сынок нашей кухарки. Непонятно, но с чего-то вдруг решил, что его отец не кто иной, как сам господин Сипус Рагон. Хотя каждый в этом доме знает, что его мамаша нагуляла этого ублюдка с заезжим разбойником с галеры «Душечка». Пиратская галера пропала уже давно, и его папашу, дьявол ему в глотку, сейчас доедают где-нибудь крабы… Куртис. Возчик господина Главного сборщика налогов. И его охранник. – Мужчина протянул широкую мозолистую ладонь.

– Ники… Ник. – Несмотря на мгновенно возникшую симпатию к этому незнакомцу, Никита решил, что время откровенничать пока не пришло.

– Понятно. – Куртис хлопнул его по плечу и улыбнулся. – Ну, пошли, что ли. Покажу, что тут и как.

Он ловко накинул цепь на рога корове, подтянул сразу присмиревшее животное к стенке, зацепив цепь за гвоздь, взял лопату и ловко сгрёб весь навоз в ведро. Затем принёс с улицы охапку соломы и раскидал на полу. Второе стойло Никита чистил уже сам, в точности повторив все действия мужчины.

Оказалось, что всё не так уж и страшно. Не прошло и часа, как в коровнике был полный порядок. Куртис проводил мальчика к колодцу, и они вместе натаскали воды, полностью заполнив стоящие в каждом загоне низенькие деревянные чаны. Коровы косились на Никиту грустными глазами, постепенно привыкая к его ухаживаниям.

Покончив с делами, охранник уселся на стоявший тут же чурбак и принялся рассказывать Никите обо всех здешних обитателях, давая им краткие, но очень ёмкие и образные характеристики. Имён Никита запомнить сразу не смог, но впечатление о каждом ещё не увиденном жителе господского дома у него появилось.

Их милую беседу прервал управляющий, внезапно возникший в дверях. Заглянув в каждый уголок коровника и не найдя, к чему бы придраться, он степенно удалился, бросив на охранника злобный взгляд. Тот ответил ему весёлой белозубой улыбкой.

Во дворе раздался металлический звон, и Куртис сразу встал:

– На обед зовут. И опаздывать в этом доме не рекомендуется, можно и вовсе без еды остаться.

Умывшись у двери, они бодро зашагали к крыльцу небольшого одноэтажного дома, в котором жили все прислужники и работники господина Рагона. В большой комнате, за столом из струганых досок, сидели человек десять.

Кухарка, дородная бабища с голыми по локоть белыми руками, разливала густой суп по мискам, которые её сынок расставлял перед сидящими. От насыщенного мясного запаха в животе у Никиты громко заурчало, а рот сразу же наполнился слюной.

При их появлении все головы повернулись, и десять пар глаз с любопытством уставились на мальчика. Куртис махнул Никите на свободный стул у самой двери, а сам прошёл на своё место во главу стола. Справа от Куртиса оказался пожилой седой мужчина с коротко подстриженной бородой, одетый в опрятную тёмную рубаху. Он аккуратно нарезал большими ломтями хлеб и раздавал его обедающим.

Напротив старика шушукались две девицы, обе круглолицые, конопатые, с длинными рыжеватыми волосами, заплетёнными в косы, которых Куртис метко назвал «подружки-пеструшки». Это были прислужницы жены и дочери господина Рагона. И что самое удивительное, при всей своей похожести они не приходились друг дружке даже дальними родственницами.

Следом за ними, уткнув в миску длинный прыщавый нос, сидел долговязый парень в синей куртке с серебряными пуговицами – прислужник сына хозяина. В коровнике Куртис презрительно назвал его Задницей и, плюнув на пол, добавил, что говорить о нём больше не желает.

Следующий парень, черноволосый и улыбчивый, что-то тихо говорил сидевшей напротив него молодой женщине, судя по красным рукам, местной прачке. Никита вспомнил, что парня звали Функ, а прачку – Зельма и что в следующем месяце они собрались пожениться. Если господин Рагон, конечно, даст на это своё согласие – прачка не была свободной женщиной.

Рядом с прачкой помешивала ложкой суп рыхлая губастая девица с бессмысленной улыбкой на круглом лице. Помощница кухарки Гринда. Она-то и будет по утрам доить коров, которые к её приходу должны выглядеть как фотомодели. Куртис считал, что она беременна от Хорька – истопника, дворника, а когда было нужно, и возчика. Никита в душе хихикнул – точная кличка! Мелкий остроносый Ленрук был очень похож на этого зверька.

Дверь распахнулась, и в комнату вступил огромный темнокожий мужик с чёрной кучерявой бородой, закрывавшей его лицо по самые глаза. Никита сразу понял, что это кузнец Жука, к которому и был приставлен Дарт. Сердце радостно забилось в ожидании встречи, но дверь закрылась, никого больше не впустив. Кузнец молча уселся и сразу же принялся есть из поданной Бусином миски.

Куртис удивлённо поднял брови и поинтересовался:

– А помощник твой где?

Жука не спеша прожевал кусок мяса и только потом коротко буркнул:

– Работает.

Куртис хмыкнул и зло процедил:

– Ты, Жука, не больно-то распоряжайся хозяйским добром. Хочешь парнишку голодом заморить? Смотри, не одобрит Рагон твоё самоуправство!

– Наказан он! И неча мне указывать, как мне помощников учить! Начальник тут выискался! – Жука хлопнул рукой по столу так, что все миски разом подпрыгнули. – Иди конями своими командуй!

За столом притихли. Было слышно только, как стучат ложки, вытаскивая со дна самые жирные куски. Суп был восхитительный. Никита ничуть не соврал, если бы сказал, что вкуснее ничего в жизни не ел. Хлеб оказался таким мягким, что он умял свой ломоть в мгновение ока. Желудок налился приятной тяжестью, и мальчик уже решил, что обед закончен, но кухарка, которую называли Дрюсса, открыла вторую кастрюлю, и комнату наполнил запах тушённой в сметане рыбы.

Вспоминая сейчас свой первый день здесь, Никита улыбнулся. Как же быстро бежит время! Короткую бесснежную зиму сменила весна, и днём солнце уже вовсю припекало, заставляя траву тянуться к его ласковым лучам.

Кусок свежего навоза врезался в лоб и растёкся по лицу. Ник подскочил, и всё его романтическое настроение мгновенно улетучилось. За углом раздались сдавленное хихиканье и быстро удаляющийся топот. Парень рванулся было за обидчиком, но передумал.

Чем он докажет, что это именно гадёныш Бусин залепил ему в лицо говном? Умеет, сволочь, выбирать место и время. Ну, ничего, он тоже отомстит ему когда-нибудь. И пусть эта тварь потом сколько угодно верещит и сучит в воздухе ногами – придушит падлу, и всё!

Умывшись, Никита взял вёдра и отправился к колодцу.