Книга: Ветер с Юга. Книга 1. Часть вторая
Назад: Мирцея
Дальше: Лея

Рубелий

Девочка умирала. Лабус это ясно видел по только ему одному известным признакам, которые он замечал уже сотни раз и которые его никогда ещё не обманывали.
Оставшись вдвоём с Троканом, он отвернул край одеяла и остолбенел – в нос ударил терпкий запах свежей крови, сквозь который отчётливо пробивался тяжёлый неприятный дух гниющей заживо плоти. Под ягодицами девушки на белой шёлковой простыне расплывалось яркое красное пятно.
Насвира, заглянувшая через плечо Лабуса, в ужасе отпрянула и громко зарыдала. Звонкая пощёчина, отвешенная Троканом, остановила надвигающуюся истерику, но положения не исправила – Гульмира истекала кровью. Между её белых исхудавших ног лежал маленький безобразный комочек плоти – несостоявшийся Повелитель Нумерии.
Наставница была срочно отправлена на кухню за куском льда, а оба лекаря, споря и перебивая друг друга, принялись готовить отвар, способный остановить кровотечение. Великий посол Антубии и Главный сигурн были немедленно извещены об ужасном событии, и во дворце сразу же началась суета и беготня.
И если бы кто-то вдруг решил, что причиной этому стало искреннее беспокойство о здоровье вдовы Палия, то он был бы глубоко разочарован. Через час о бедной умирающей девочке помнили, пожалуй, только два лекаря да помогавшая им Насвира, сама с трудом переставлявшая ноги.
Весь остальной дворец гудел в предвкушении важнейшего события – заседания Большого Совета, на котором Нумерии предстояло наконец обрести нового Повелителя. И теперь уже мало кто сомневался, что им станет Рубелий. В связи с отсутствием в столице некоторых членов Совета его решено было созвать через десять дней, о чём Мустин Беркост незамедлительно известил братьев Корстаков.
Рубелий ворвался в покои Мирцеи и с грацией обезумевшего бегемота начал метаться, круша хрупкую мебель. Возбуждённо размахивая руками и брызгая слюной от избытка чувств, он подхватил на руки свою миниатюрную жену и закружил её по комнате, опрокинув высокую подставку с цветущим розовым кустом.
Горшок разбился вдребезги, засыпав землёй дорогой дастрийский ковёр, и Мирцея, собравшаяся уже открыть рот для излития праведного гнева, вдруг увидела лицо своего мужа – абсолютно глупое лицо человека, которому на голову внезапно свалилось долгожданное, но от того не менее огромное счастье.
– Мирцея! Всё свершилось! Я – Повелитель! Ты слышишь? Я – Повелитель Нумерии Рубелий Первый!!
Жена, стараясь увернуться от его брызжущего слюной рта, пытавшегося приложиться к её губам, упёрлась руками в его широкую грудь и смогла наконец задать вопрос:
– Ну, и что за дикие крики? Не рановато ли ты устроил тут погром, мой милый? Девка, конечно, едва жива, но ведь жива… ещё…
Рубелий, опустив жену на пол и с опозданием сообразив, что она, скорее всего, не в курсе последних событий, радостно заржал:
– Да хрен с ней, с девкой! Пусть она теперь живёт себе, сколько захочет! Нету ребёночка… нету!! Скинула она этого выблядка! О-о-о-о!
Мирцея от неожиданности села на диван. Её план сработал, и она, так долго ждавшая этой минуты, вдруг растерялась. Ещё утром, подходя к комнате Гульмиры, она готовилась к длительной борьбе. И вот сейчас всё закончилось, и она могла вздохнуть свободно и заняться приготовлениями к своей новой роли – жены Повелителя.
Радость захлестнула её, полыхнув румянцем на смуглых щеках. Она смогла взобраться на самую вершину власти, преодолевая все препятствия и толкая впереди себя недалёкого и толстокожего мужа. Но без которого, и это тоже следовало признать, такой взлёт стал бы просто невозможен.
Правда, ощущение счастья длилось недолго. Ей предстояло решить ещё одну сложную проблему – выполнить данное любовнику обещание. Рубелий не отличался острым умом и врождённым коварством, но ослиного упрямства, граничащего порой с полной тупостью, ему было не занимать.
После смерти Палия Главный сигурн вначале занял нейтральную позицию, но потом, как всякий разумный и практичный человек, решил принять в споре братьев сторону Рубелия – как более явного по всем признакам претендента.
Рубелий Корстак, несомненно, был рад такому повороту – Главный сигурн всегда был фигурой влиятельной. А умный и изворотливый Главный сигурн – влиятельной вдвойне. При такой поддержке можно было сразу же заткнуть рты всем его недоброжелателям и приспешникам Грасария, если таковые рискнут образоваться. И, находясь в здравом уме и твёрдой памяти, он и не подумал бы сейчас убирать Беркоста, заменив того шалопаем, имеющим весьма отдалённое представление об управлении государством.
Задача была не из лёгких, но Мирцея должна была во что бы то ни стало выполнить своё обещание. И дело тут было даже не в её любви к Галигану Освелу. Увидев сегодня умирающую Гульмиру, она страшно испугалась. Беспощадное «сияние», убивающее так жутко и так непостижимо, могло оказаться в конечном итоге и в её комнате, и в комнате её сыновей, если Галиган не дождётся обещанной должности. И ей оставалось только молить всех известных и неизвестных Богов, чтобы этот любитель женщин и прожигатель жизни до этого не додумался!
Конечно, всё следовало тщательно взвесить. Но момент был настолько удачен, что Мирцея решила рискнуть. Присев рядом и погладив по щеке утомлённого беготнёй безобразно счастливого Рубелия, она нежно проворковала, поигрывая мочкой его уха:
– Мой господин, мой Повелитель Нумерии! Рубелий Первый! Боги, Боги, как же мы долго ждали этого!
Муж удовлетворённо фыркнул и расправил обросшие изрядным жирком плечи:
– Теперь они попляшут у меня! Пусть кто-нибудь попробует только пикнуть! Уроды!
– Ты прижмёшь их всех! А кто будет недоволен – Саркел, хвала Богам, освобождается после каждого прилива… Так что места там хватит!
Рубелий довольно захохотал, притянув к себе не сопротивлявшуюся его ласкам Мирцею. Та дала волю рукам, и уже через несколько минут мужчина, давно забывший, как выглядит голая задница его жены, спустил штаны и живо пристроился к лежащей грудью на столе Мирцее, молившей только об одном – чтобы хлипкий столик не рухнул в самый неподходящий момент.
К счастью, столик устоял. И будущий Повелитель Нумерии, издав торжествующий рёв, быстренько отвалился на диван, как и был, с болтающимися у колен штанами. Мирцея одёрнула юбки и привалилась рядом, успев подумать, что так отвратительно она давно уже не трахалась. Поигрывая с быстро увянувшим орудием мужа, которое стыдно было даже представить рядом с уникальным аппаратом Галигана, Мирцея как бы между прочим произнесла:
– Грасарий уже, поди, все волосы на себе выдрал! Пусть утрётся твой любимый братик! Трона ему теперь не видать никогда! – Рубелий хмыкнул и накрыл ладонью её пальцы, мешающие ему полностью расслабиться. – Он такие планы строил, бедолага… даже доченьку свои любимую замуж отдал в семейство Либургов, чтобы покрепче привязать к себе доланита.
Мужчина чуть приоткрыл глаз и посмотрел на жену. Сказанное тревожило его давно, лишало аппетита и не давало спать ночами. Армия была важной силой, с которой нельзя было не считаться. А её командующий Турс Либург не так давно стал близким родственником его противника. И хотя закон Нумерии о наследовании был на его стороне, Рубелий до сих пор не был до конца уверен, что вёрткий Грасарий не сможет придумать что-нибудь эдакое, чтобы перевернуть всё с ног на голову.
Мирцея, оставив в покое не оправдавшую её надежд часть тела мужа, принялась за другую, тоже никогда не отличавшуюся особой изобретательностью и изощрённостью.
– А ты слышал, что твой племянник Динарий приударил за младшей дочерью Беркоста, и, говорят, небезуспешно – девица вполне созрела и будет только рада побыстрее раздвинуть перед ним ноги…
Рубелий рывком сел и уставился на жену:
– Откуда ты знаешь? – Дыхание перехватило, и слова с трудом выдавились из пересохшей глотки.
Мирцея скривила губы. За столько лет жизни он так и не понял, что в этом дворце ей становилось известно всё.
– Птичка на хвосте принесла… Рубелий, да об этом знает каждый кухонный мальчишка!
Голова будущего Повелителя опустилась, и Мирцея почти услышала, как в ней тяжело заворочались жернова неподъёмных мыслей.
– Я одного боюсь, мой милый, что эта гадюка, которую ты сейчас на груди греешь, погубит тебя, как и Палия! – Видя, что муж усиленно пытается думать и ничего ей не возражает, женщина приободрилась. – Ты же сам слышал, как он ловко – одним словом! – отвёл смерть от своего непутёвого сынка. Хотя именно тот, я больше чем уверена, и наставил рога твоему самодовольному братцу. И Беркост знал это! Ведь Главный сигурн не мог не знать, что творится у него под самым носом!
Рубелий, окончательно выведенный из умиротворённого состояния, вскочил и, сопя и чертыхаясь, начал натягивать штаны. Завязка никак не желала пролезать в петлю, и он, призвав всех дьяволов на непонятно чьи головы, оторвал её совсем.
– Сваргова погибель! Ну, вот при чём здесь его шалопай?! Да любой отец поступил бы так же! Вечно ты к нему цепляешься… Мустин умело руководит… моим государством, и, несмотря на все чудачества покойного Палия, оно процветает! И будет… процветать.
Мирцея посмотрела на мужа как на недоумка, который рискнул выдвинуть научную теорию.
– Согласна. Процветает… сам Мустин Беркост! Да раскрой же глаза! Таких убогих праздников и церемоний, как в последние несколько лет, я не припомню даже в те годы, когда вы воевали с пиратами Солонии! И когда невиданно холодное лето оставило без урожая всю Нумерию! И когда наводнение смыло половину городов по берегам Вананги и страну заполонил голодный и нищий сброд! А он отстроил себе новый дом – неприступную крепость, которая легко выдержит любую осаду твоего, кстати, голодающего войска!
Оставив в покое штаны, и так не собиравшиеся падать с его объёмистого брюха, Рубелий подскочил к окну и уставился на свинцовую, сливающуюся с таким же небом гладь залива. От недавнего удовольствия не осталось и следа. Как бы ему ни хотелось в это верить, в словах жены правда была. Он и сам многое видел, но за спиной брата не собирался ничего предпринимать. Вот когда он станет Повелителем…
Рубелий молчал долго. Мирцея тоже замолчала, давая мужу возможность додумать возникшие мысли, которые тягуче-медленно ползли в его голове, заполняя все имевшиеся там закоулки.
Но даже если жена и сто раз права и Мустин Беркост в связке с Грасарием становился крайне опасным, сделать его сейчас своим прямым противником было в высшей степени безрассудно. Нет уж! Вот чего-чего, а осторожности у него, Рубелия Корстака, было предостаточно!
Решив для себя, что Главным сигурном при нынешнем раскладе разумнее все-таки оставить Беркоста, Рубелий повернулся к жене:
– Змей он, конечно, и ещё какой! Но… пока он мне нужен, дорогая. Мустин слишком силён, чтобы сейчас делать из него врага.
Лицо Мирцеи оставалось бесстрастным. Она и не думала, что Рубелий так сразу решится избавиться от Беркоста.
– Он будет оставаться сильным, пока ты будешь от него зависеть. Пойми это наконец! Необходим преданный тебе, и только тебе Главный сигурн, который не станет прислушиваться к чужому мнению и будет достаточно богат, чтобы не лазить в твой карман, как последний воришка.
Рубелий удивлённо уставился на жену:
– И ты даже знаешь, кто это?
Мирцея склонила голову, всё ещё раздумывая, стоит ли произносить сейчас имя любовника, но, видя, что Рубелий заинтересованно ждёт, рискнула и как можно небрежней произнесла:
– Ну-у, если делать ставку на молодых, вполне мог бы подойти Галиган Освел…
Буря разразилась немедленно. Рубелий начал дико орать и метаться по комнате, круша оставшуюся мебель. Одновременно он поливал жену такими отборными ругательствами, какие сделали бы честь любому портовому грузчику. Ошарашенная Мирцея, узнавшая о себе за несколько минут много нового и интересного, даже не пыталась вставить слово в этот неиссякаемый поток.
Одно стало совершенно ясно – недалёкий муж неизвестно откуда, но знал о её отношениях с Галиганом всё. Ну, или почти всё. И ему хватило терпения скрывать это, несмотря на бурливший в его душе гнев, – помощь и советы Мирцеи были несравнимо важнее пикантного семейного скандала. Да и выставленные на всеобщее обозрение рога если и не помешали бы натянуть корону на голову, то смотрелись бы весьма комично. Великое наследие Корстаков, будь оно трижды неладно!
Мирцея, слушая обвинительную речь, ругала себя не менее крепкими словами. Она, провернувшая за свою жизнь столько мелких и крупных делишек, затеявшая не одну интригу, следившая за всеми и каждым в этом дворце, попалась сама, как последняя прачка, решившая согрешить с весёлым матросиком прямо за углом кабака. Ей стало крайне интересно, кто же тот доброжелатель, выследивший Галигана, тайком приходившего в её спальню, и сообщивший Рубелию об этом. На сегодняшний день ответ на этот вопрос был крайне важен, от него теперь могла зависеть её жизнь.
Резко поднявшись с дивана, Мирцея встала перед разъярённым мужем и тихо произнесла:
– Не знаю, кто там тебе и что про меня наплёл, но всё это не более чем злобные наветы. Кто-то очень хочет нас рассорить и сделать тебя слабее и беззащитней. И я даже знаю кто! И ты ему поверил?!
Рубелий от такой наглости так и остался стоять с раскрытым ртом. Он с удовольствием поверил бы сейчас Мирцее, если б только сам, своими собственными глазами не видел, как этот жеребец Галиган забрался на его законную кобылу! Злость, долго сдерживаемая, выплеснулась вдруг наружу, и он, размахнувшись, хлестнул жену по лицу.
Не оглядываясь на упавшую женщину, Рубелий выскочил из комнаты. Постепенно остывая, он топал по коридору, направляясь к Главному сигурну – требовалось обговорить необходимые расходы на предстоящую церемонию. В душе завозился жирный червячок сомнения – не надо было ему бить Мирцею… Но он просто не смог сдержаться, вспомнив её страстные стоны… Хм-м, а сегодня эта дрянь ни звука не издала…
Стерев кровь, сочившуюся из разбитой губы, и потрогав языком зашатавшийся зуб, Мирцея с трудом доползла до дивана. Перед глазами мелькали яркие точки, в ушах неприятно звенело. Как же ей плохо… совсем плохо… Где-то она совершила непростительную ошибку, и муж впервые за все эти годы поднял на неё руку.
Но хуже было другое. Рубелий закусил удила, и теперь станет очень сложно, а скорее всего, вообще невозможно управлять им. И все её надежды, связанные с высоким положением, могут рухнуть, так и не став реальностью.
Сжав руками виски от всё нарастающей пульсирующей боли, Мирцея застонала. Она не может этого допустить! Ни за что! Слёзы хлынули из глаз, смешиваясь с кровью, но она не вытирала их. Прежняя её жизнь закончилась, а в нынешней места Рубелию Корстаку больше не было…
Назад: Мирцея
Дальше: Лея