Глава пятая
Хомо дампус

Когда Он пришел в себя, то ничего не помнил. Абсолютно ничего. Потому что в голове царила черная пустота.

Он лежал у стены в каком-то большом, но темном помещении. Похоже, что в нем вообще отсутствовали окна, а тусклый свет исходил лишь от редких светильников. Один из них висел на бетонной опоре, которую Он видел в искаженной проекции – из-за того что находился на боку, а изображение в глазах двоилось и расплывалось. Он попытался приподнять голову, но, вскрикнув от резкой боли, потерял сознание…

Когда Он снова очнулся, то услышал шепелявую речь:

– …он шовшэм дохлый. Жашэм ты меня пожвал, Шуб?

Говоривший, судя по интонации, был сильно чем-то недоволен.

– Бужыг, я тошно шлышал, как он штонал, – заискивающе произнес второй голос. Видимо, принадлежавший Шубу.

– Што ты мог шлышать, придурок? – почти выкрикнул «недовольный» голос. – Он не шэвелитша – шдох, наверное. И вшо иж-жа тебя. Жашэм было так шыльно его бить?

– Я не хотел его убивать, Бужыг. Это шлушайно.

– Шлушайно только вормы родятша, Шуб. Ну што ты жа придурок?

Он с трудом приоткрыл глаза. И обнаружил около себя несколько громоздких существ, замотанных в разноцветные тряпки.

– Я не шобигалша. Я не думал…

– Думать, не твое дело, Шуб, – сердито вмешалось в диалог одно из существ. И тут же, сменив интонацию, затараторило: – Бужыр, я вшэх предупреждал, што хомо нужен жывым. Но Шуб такой балбеш. Хорошо, што у хомо прошные шлемы. А так бы…

Взгляд сфокусировался, и Он окончательно понял, что существ трое.

– Ты шам балбеш, Убош, – резко произнесло существо, стоявшее в центре.

Если судить по злой, командной интонации, его и звали Бужыром. Или Бужыгом? Кто он у них?

– Нишэхо нелжа порушыть – вшо ишпортят, – бушевал «командир». – Придурки!.. Ешли этот хомо шдохнет, жаштавлю тебя, Шуб, ошэменять вшэх шамок. Враж у меня поумнееш!

Убош негромко хихикнул.

– У меня не полушытша, – шмыгнув носом, произнес Шуб. – Я же это… У меня…

Убош снова хихикнул и ехидно вставил:

– У него не штоит, вождь.

– А ты шэхо вешэлишша, Убош?! – рявкнул вождь. – Шам кохда в пошледний раж ш шамкой шпал? А?.. Молшыш?.. Шрошно найди и приведи Пухо. Пушть пошмотрит мышли хомо. Ешли мышлей нет – надо убивать, пока шовшэм не шдох. Не люблю тухлятину ешть.

– Я мигом, Бужыр, – пробормотал Убош. И, пятясь, растворился в полутьме за бетонной колонной.

– Шэштное шлово, я не хотел, – проскулил Шуб. – Я не думал…

– Тихо, – прошипел Бужыр. – Шо это?

– Шо?

– Кажэтша, он пошевелилша. Ну-ка, хлянь!

Шуб присел на корточки и уставился на Него выпуклыми глазами с вертикальными зрачками. Затем провел по Его лицу холодными и липкими пальцами. Даже это легкое касание отдалось в Его голове стреляющей болью. Он застонал и хриплым шепотом выдавил:

– Пить… Дайте пить.

– Хомо пгошыт пить, – «перевел» Шуб. – Я же говогил, што он живой. Я не…

– Жаткныш, придурок! – велел вождь. – Пришлони ехо к штене.

Шуб подхватил Его за бока и усадил у стены подвала. Слегка поерзав, Он понял, что руки связаны за спиной. Затем пошевелил ногами и определил, что те, в отличие от рук, свободны.

Наверное, существа считали, что пленник не может убежать – вот и не связали ноги. И при этом зачем-то сняли с Него всю обувь и одежду, оставив полностью обнаженным. Возможно, потому, что позарились на Его шмутье. Или считали, что голым Он уж точно никуда не денется. Или еще по каким причинам.

Ему все это было без разницы. Не интересовали Его в тот момент никакие вопросы и причины. И вообще мало что интересовало.

Сознание возвращалось к Нему очень медленно. И, в первую очередь, через внешнее восприятие – Он видел, слышал, ощущал запахи… Но вот анализировать и делать выводы почти не мог. Потому что ничего не соображал. А как тут сообразишь, когда вместо мозгов черная дыра?

– Принешы ему воды, – распорядился вождь. – И штоб мне мухой!

«Этот Бужыр все время орет, – вяло подумал Он. – Злой, наверное. Похоже, эти его сильно боятся. Эти… Кто они?»

Откуда-то из глубин сознания всплыло слово «мутанты». Знакомое, вроде, слово. Но Он не мог вспомнить, что оно означает. «Может, эти существа мутанты? Мутанты… А я кто?»

Вождь некоторое время молча рассматривал Его. Затем спросил:

– Ты кто такой?

– Я? – просипел Он, с трудом шевеля распухшим от жажды языком.

– А кто же ешо, придурок? Я тебя шпрашываю. Ты кто?

– Я? Я… не знаю.

Он и вправду не знал, кто Он. Потому что ни черта не помнил.

– Шэхо-о? – с возмущением протянул Бужыр. – Ты шо, придурок, ыждеваешша?

Вождь размахнулся ногой, очевидно, собираясь пнуть Его. Но в последний момент передумал. И грозно прошепелявил:

– В пошледний раж шпрашываю – ты кто?

– Не знаю я, – прохрипел Он. – Я… я не помню.

Вождь озадаченно наклонил треугольную голову:

– Как не помниш?

– Вот так. Не помню.

Вынырнув из полутьмы, появился с кружкой Шуб.

Пока пленник пил воду жадными глотками, Бужыр молча наблюдал за ним. Потом спросил:

– Ты шо, не помниш, как тебя жовут?

– Нет. Вообще ничего не помню, – честно признался Он. – Совсем ничего.

– Шовшэм нишэхо? – с недоумением переспросил вождь.

– Совсем.

Он не врал. Хотя и, возможно, слегка преувеличивал. Где-то в глубине его памяти плавали обрывки воспоминаний. Но они были очень несвязными и смутными. И неопределенными – как кучевые облака на небе или утренний туман в низине над озером.

– Ты врешь, хомо, – сердито заявил Бужыр, но без прежнего напора.

Он пожал плечами – вру, так вру. И спросил:

– А что такое хомо?

На этот раз вождь молчал очень долго. Наверное, целую минуту. А то и две. А когда заговорил, то в голосе его звучала растерянность:

– Шлушай, ты, придурок. Хошэш шкажать, што не жнаеш, кто такие хомо?

– Не знаю, – сказал Он. – Может, мутанты?

– Мутанты? Хм… – Бужыр озадаченно покачал головой. – А кто такие нео?

– Нео?

– Ну да, нео. Вон, у тебя на шее жуб нео вишыт.

– Зуб? – Он поднял ладонь и нащупал клык на шнурке.

– Хде ты его вжал? – не отставал вождь. – Ты шо, убил нео?

– Может, и убил. – Он начинал сердиться – вот, привязался, дебил. – А вообще, не знаю я никаких нео.

– А я кто? Жнаеш, кто я?

– Не знаю, – сказал Он. Тупые вопросы Его быстро утомили, потому что заставляли напрягать сознание. А оно совсем не желало напрягаться. – Может, хомо?

– Что-о-о??? Я – хомо? – Изумление Бужыра граничило с возмущением. Он хлопнул себя по широкой груди ладонью и с пафосом заявил: – Я ешть вождь клана дампов великий Бужыр. Понял, придурок?

– Понял, – сказал Он. – А кто такие дампы?

Бужыр покосился на Шуба, стоявшего в стороне с пустой кружкой в руке. Потом тяжело вздохнул и пробормотал:

– Придурки. Беж Пухо тут тошно не ражберешша.

Он не расслышал бормотания «великого» вождя дампов. Да и не старался расслышать. Потому что ничего не понимал – ни в себе, ни в окружающем мире.

– Жнашыт, ты уверен, што хомо не врет? Он, и вправду, нишэхо не помнит? – произнеся эти слова, Бужыр с сомнением посмотрел на собеседника – низкорослого и худосочного мутанта, одетого в грязный и рваный свитер. Любой обитатель Зоны Москвы без труда опознал бы в этом мутанте представителя загадочного племени шамов. Опознал бы, даже если никогда раньше не видел шамов воочию, по основным приметам: маленькому лысому черепу, сучковатым ушам и тремя глазам с хоботками-щупальцами вместо нижних век.

– Уверен, Бужыр.

– Ушти, Пухо, это ошэнь важно для наш.

– Я понимаю, – сказал шам Пуго, имя которого вождь слегка коверкал. И, прикрыв верхним веком глаз во лбу, добавил: – У него в голове пустота. Почти полная.

У Пуго функционировали все три глаза. А это означало, что он, несмотря на внешнюю невзрачность и даже задрипанность, является старшим шамом. Старший шам – могущественный мутант, которому по рангу полагалось возглавлять целый клан шамов. Каким образом подобную высокопоставленную персону могло занести в логово дампов, оставалось загадкой. Но Бужыра, судя по всему, она не интересовала. Зато его очень интересовало другое.

Несколько минут назад Пуго в присутствии вождя «мусорщиков» сначала расспросил, а потом «прощупал» мозги неизвестного хомо. После чего отвел Бужыра в угол подвала и поделился своими наблюдениями, которые вызвали у вождя повышенный интерес. И одновременно породили большие сомнения.

– Ражве холова может быть пуштой, кохда в ней можхи? – Бужыр смотрел на Пуго с недоверием. – Вот ешли можхи шъешть, тохда друхое дело. А ешли можхи на меште…

И он с недоумением поскоблил ногтями свою приплюснутую макушку.

– У хомо и не такое бывает, – с умным видом заметил шам. – Редкий тип мутации, настоящие уроды. Вот если вам, дампам, врезать по башке, то с вами ничего не случится. В худшем случае помрете – ну, это если башку надвое расколоть. А так – хоть бы хны. А вот у хомо не так. Голова может быть целой, а память напрочь отшибает.

– То ешть можхи у него вшо-таки на меште? – с облегчением уточнил Бужыр. – А то я уже подумал…

– Сами мозги на месте. А вот памяти нет.

– Шовшэм?

– Почти. Кое-что я у него выловил. Могу точно сказать, что он из Капитолия. И зовут его, кажется, Тимур. Еще он вспоминал какого-то… Сергия, что ли…

– Подожди, – насторожился Бужыр. – Как он может вшпоминать, ешли нишэхо не помнит?

– Я неточно выразился. – Пуго собрал тонкие губы гузкой. – Сам он этого не помнит. Но в памяти у него информация сохранилась.

– Это как?

– Понимаешь, Бужыр, у хомо мозги так устроены. Как бы в несколько слоев, как бутерброд с мясом хоммута. В каждом слое есть своя память. Когда этого хомо оглушили, он практически все забыл. Но сама информация в слоях осталась. И я могу туда попасть. Понимаешь?..

Вождь кивнул с сосредоточенным видом, и Пуго продолжил:

– Правда, чем глубже слой, тем труднее в нем разобраться. Информация о Сергии хранится у хомо на самой поверхности. Как и то, что его зовут Тимур, и он из Капитолия. Еще он совсем недавно дрался с какими-то мутантами. С какими точно – я не разобрал.

– Может, ш нами?

– Ну-у, дампы – это не мутанты, – дипломатично отозвался шам. – Вы, дампы, новая раса. Как и мы – шамы.

– Штранно у этих хомо холова уштроена, – пробормотал Бужыр. – Урод. Можхи ешть, а нишэхо не помнит.

– По-научному это явление называется амнезия. Это когда мозги есть, а память отшибло.

– Откуда ты такое жнаешь?

– Мы, шамы, особые существа. – Пуго по очереди закатил кверху все три глаза. И выспренно произнес: – Нас породили таинственные излучения. А информацию мы черпаем оттуда.

Он ткнул пальцем вверх.

– Откуда? – Вождь дампов с удивлением посмотрел на заплесневелый потолок.

– Из космоса. Но это – не важно. Важно то, что у этого хомо амнезия.

Бужыр поскреб подбородок.

– Шо ты предлахаешь, Пухо?

– Провести эксперимент, – хитро прищурив нижние два глаза, заявил шам. – Ведь он же отличный экземпляр хомо, молодой, прекрасная наследственность. Догадываешься, о чем я?

Вождь, не ответив, задумался. Да, он догадывался о том, на что намекал хитроумный шам. Девять или десять весен назад, когда Пуго нашел убежище у дампов, именно он предложил вариант спасения клана «мусорщиков» от вымирания. Так и заявил. Мол, если ваши самцы теряют способность оплодотворять самок, а дети мрут, как мухи, то надо обновлять генофонд популяции.

Так и выразился, умник трехглазый – генофонд популяции. А для этой цели, мол, надо использовать мальчиков-хомо. С взрослыми хомо, мол, связываться не стоит – пустое дело. То есть, память-то заблокировать можно – мы, шамы, и не такое умеем. Да только взрослый хомо после такой блокировки станет полным идиотом. Даже жрать сам не сможет, придется с руки кормить. И возись потом с ним. Да еще корми.

А вот с пацанами, мол, проще. Блокируешь ему память, внушаешь, что он дамп, и воспитываешь. И через несколько лет получаешь из него натурального дампа – и бойца, и самца в одном флаконе.

Бужыра оригинальная идея Пуго сильно заинтересовала. Правда, реализовать ее оказалось сложно. Прежде всего из-за того, что детеныши хомо под кустами не валяются. Не выпускают их хомо из своих городищ, прячут за стенами. Но дампам помогло стечение обстоятельств.

Это случилось шесть весен назад, когда капитолийцы напали на общину хомо, живших у залива. Часть хомо капитолийцы перебили, часть угнали в плен, остальные разбежались по развалинам. Среди последних было двое пацанов, которые вскоре угодили в лапы «мусорщиков». После чего начался «уникальный эксперимент по созданию нового вида дампов», как витиевато выразился Пуго.

С первым хомо в итоге случилась неувязка. Через несколько месяцев после того, как Пуго поработал с его мозгами, этот пацан вдруг ни с того ни с чего озверел. Настолько озверел, что начал на всех бросаться, как бешеная крысособака. Ну и пришлось его убить. Пуго тогда объяснил, что пацан сошел с ума. Мол, бывает такое у хомо. Странные у них мозги, ничего не скажешь.

А вот со вторым мальчишкой эксперимент завершился успехом. Он вырос и, пройдя этапы инициации, стал членом септа. И самок начал удовлетворять без проблем. Несколько самок даже успели от него забеременеть и родить. Правда, полгода назад этот хомо дампус, как окрестил его умник Пуго, погиб в ледяном гейзере. О чем вождь очень сожалел вплоть до сегодняшнего дня.

И вот вдруг нарисовался вариант с пленным капитолийцем. Септ Убоша сумел заарканить хомо невдалеке от городища «лесных» и поздно вечером доставил в становище дампов. Доставил почти бездыханным, и Бужыр уже решил, что хомо так и окочурится, не приходя в себя. Даже допросить не удастся – вот ведь, хоммучий потрох. И все из-за придурка Шуба, едва не раскроившего хомо башку своим шестопером.

На всякий случай Бужыр позвал колдуна Ашаба. Тот велел раздеть пленного догола и обмазал его «фирменной» вонючей мазью. Настолько вонючей, что даже неприхотливых дампов тошнило от ее запаха. Ашаб готовил ее по рецепту деда-колдуна на основе сала, вытопленного из остатков дохлого котяха, и считал уникальным средством.

А еще колдун попытался напоить раненого снадобьем, настоянном на окаменевшем дерьме руконогов. Хомо пить «лекарство» не желал, даже находясь без сознания – отворачивал голову и плевался. Но Ашаб все-таки раскрыл ему рот и влил полкружки – после чего пленный посинел и захрипел; а затем и хрипеть перестал.

Тогда колдун заявил, что медицина оказалась бессильна, потому что лечение было проведено слишком поздно. И хомо лучше добить сейчас, чтобы съесть печень и сердце, пока они несут живую кровь. А потом будет уже не то – второй сорт.

Однако вождь его не послушал. Он давно подозревал, что Ашаб шарлатан, потому что использовал вонючую мазь из котяха и снадобье из дерьма бага на все случаи жизни. И ни одного дампа еще ни разу не вылечил – ни больного, ни раненого. И, по-хорошему, придурка надо было давно убить и зажарить на костре.

Но по обычаям клана почетная должность колдуна передавалась исключительно по наследству. А единственный сынуля Ашаба был еще слишком мал, чтобы исполнять ритуалы и следить за соблюдением обрядов. Поэтому приходилось терпеть – не оставлять же клан без колдуна? А то, что Ашаб придурок, так и сынуля не умнее. И где их вообще найдешь, умных, если эта самая, популяция, вымирает? Скоро и на охоту некому будет ходить. Не говоря уже о самках…

Так или иначе, вождь прогнал Ашаба, велев Шубу следить за состоянием пленного хомо – мол, если умрет, то так тому и быть. По крайней мере, будет что пожевать на завтрак. А сам отправился спать.

Однако к утру хомо неожиданно для всех оклемался. Живучий, значит, оказался. Хотя и с пустой головой. В смысле – без памяти. И теперь Пуго предлагал заманчивый вариант. Но сомнительный.

– Ты чего молчишь, Бужыр? – спросил, не вытерпев долгой паузы, шам. – Давай проведем эксперимент. Не понял, что ли?

– Да понял я, – хмуро отозвался вождь «мусорщиков». – Только экшперимент этот как-то…

– Чего?

– Как-то шомнительно. Ты шам ховорил, што блокировать память вжрошлохо хомо бежполежно. Мол, полным дураком штанет. Даже ешть шам ражушытша.

– В смысле – разучится? – наморщившись, уточнил Пуго.

– Ну да. Ражушытша.

– Да, это так. Подобный хомо становится, как младенец.

– А как же этот хомо шможет тохда шамок… И какой иж нехо воин будет, ешли он дратша не умеет? Я не понял.

– Видишь ли, Бужыр… – Шам сосредоточенно свел два нижних глаза к переносице. Третий глаз мутанта при этом смотрел прямо в лицо вождю. – Видишь ли, подобное произойдет, если умышленно заблокировать хомо память. Но нам представился удачный случай. Этот хомо сам все забыл, когда ему врезали по башке. Понимаешь? Он ничего не помнит о своей прошлой жизни. Надо лишь внушить ему, что он дамп. И он станет делать то, что надо нам.

– То ешть, он подумает, што он дамп и… Аха, понял… – Бужыр почесал за приплюснутым, как блюдце, ухом. – Нет, не понял. Как он штанет делать, ешли нишэхо не помнит? И не умеет. И это, как он шамок…

– Сдались тебе эти самки, – с раздражением произнес Пуго. – Объясняю еще раз – специально для самых умных. Если просто взять и заблокировать хомо память, то он все забудет. Но когда происходит случайная амнезия, то некоторые участки памяти продолжают у хомо работать. Этот хомо наверняка что-то помнит и умеет делать. Например, умеет пользоваться оружием. Думаю, что он и с вашими самками справится. Если подсказать кое-что.

Бужыр с минуту раздумывал, увлеченно почесываясь под мышкой. Потом спросил:

– То ешть он о шэбе не помнит, но кое-што умеет? Так, што ли?

– Примерно так. – Пуго с облегчением выдохнул. – И при определенных условиях станет почти настоящим дампом. Таким, что и не каждый отличит.

– А ешли он вдрух ошухаетша и наброшытша на наших?

– Ты имеешь в виду, что он вспомнит о том, что он – хомо?

– Ну да.

– И убьет пару-тройку дампов?

– Ну да.

– Ну и что? Всех же не убьет. – Шам закатил глаза вверх и выспренно произнес: – Наука, уважаемый Бужыр, в конце концов, требует жертв… Кроме того, сразу он все не вспомнит. Видишь ли, память в подобных случаях возвращается не сразу. Сначала он станет вести себя странно. Понимаешь? И мы всегда успеем среагировать. И даже извлечем из этого пользу.

– Какую?

– Если к хомо вернется память, то он вспомнит и о Капитолии. Тогда мы его допросим и получим ценную информацию. Например, об устройстве их укреплений. Понимаешь? Ну а потом уже убьем. Куда торопиться?

Бужыр скривился. Перекошенная физиономия выразительно свидетельствовала о том, что вождя «мусорщиков» терзают глубокие сомнения. Наконец, он изрек:

– Может, вшо-таки лушшэ шражу убить?

– Не понимаю тебя, Бужыр. – Пуго с неодобрением покачал морщинистой, как засохшее яблоко, головой. – Вроде, мудрый и храбрый вождь, а тут… Ты же сам жаловался, что ваши самцы почти разучились оплодотворять самок. Импотенты они, короче.

– Да, эти шамые, – тяжко вздохнув, согласился Бужыр. – Импотенты.

– Так и я об этом. И бойцов у вас в септах не хватает. А ты предлагаешь его сразу убить. Не слишком ли дорогое удовольствие пустить такого молодца на мясо? – Щупальца под глазами шама требовательно вытянулись вперед. И Бужыр почувствовал в голове легкий холодок.

– Ну-у… – Вождь почти сдался под напором Пуго. Но продолжал сомневаться. – Ешли ты харантируешь…

– Уверяю, из него может получиться отличный воин и самец. Надо лишь внушить ему, что он дамп. И я об этом позабочусь.

– А вдрух у нехо шовшэм не ошталошь памяти?

– В смысле – навыков?

– Ну да. – Бужыр кивнул. – И он, как этот – как идиот?

– А мы сейчас это проверим…

Он сидел у стены и дремал, когда к нему приблизилась целая делегация мутантов.

О троих из них – в тряпичных обмотках – пленный уже знал, что они дампы. И даже запомнил по именам: Бужыр, Убош и Шуб. Имени четвертого мутанта – очень уродливого и, до кучи, еще и с тремя глазами – Он не знал. Но успел с ним пообщаться с полчаса назад. Точнее, мутант задавал много разных вопросов, а Он отвечал. Отвечал, в основном, односложно, потому что смысла большинства вопросов не понимал.

А еще во время того допроса «трехглазый» постоянно пялился на Него своими буркалами и вращал хоботками – словно хотел просверлить в Нем дырки. У Него при этом противно холодело в голове, и Он как будто проваливался в черную яму. Кажется, даже пару раз потерял сознание. Хотя толком описать, что с Ним творится, Он не мог – не хватало мыслей и понятий. Боль в голове утихла, а вот противное ощущение пустоты не проходило.

Затем все мутанты, включая трехглазого урода, куда-то ушли, оставив пленного в одиночестве. Ушли, вроде бы, недалеко – Ему даже показалось, что Он слышит бубнящие голоса. Но прислушиваться к ним не стал – доносились голоса еле-еле, да и не интересовали Его чужие разговоры. Тут с собой бы разобраться.

Для начала Он осмотрел свое тело. Тело было, в целом, нормальное – молодое, крепкое и мускулистое. И без серьезных повреждений – так, с десяток мелких ссадин и синяков. Правда, на подъеме правой ступни Он обнаружил совсем свежий розовый шрам от едва затянувшейся раны – глубокий и рваный, пересекающий почти всю ступню. Он пошевелил ею, однако боли не почувствовал.

Тогда Он решил встать. Задача оказалась не из простых, потому что ноги поначалу подкашивались и дрожали – то ли из-за того, что затекли, то ли по причине общей слабости. Но раненая нога при этом не болела, и Он мог ступать на нее твердо. И голова не кружилась. Что уже само по себе было неплохо.

Он походил взад-вперед, разминая ноги. И даже руки чуток размял, которые по-прежнему оставались связанными за спиной. Попутно Он оглядывался по сторонам, но ничего особенного в полутьме не разглядел. Лишь окончательно убедился, что находится в очень большом подвале, кровлю которого поддерживали многочисленные бетонные колонны-опоры.

Помещение можно было бы считать совсем пустым, если бы не несколько деревянных столбов на распорках, стоявших в дальнем конце подвала. Однако предназначение столбов Его не заинтересовало, как и самого подвала, в котором Он очутился. Ну – подвал. Ну – столбы. Ну – дампы какие-то. И чего?

Даже вопрос о том, что лично Он в этом подвале делает, не вызывал у Него особых эмоций. Физически Он ощущал себя почти здоровым. А вот чувства в нем словно заснули. Поэтому Он не предпринял ни малейшей попытки, к примеру, найти выход из помещения. Зачем его искать, если Он ничего не хотел и ни о чем не думал?

Походив так туда-сюда несколько минут, Он снова присел, облокотившись спиной на стену. И, кажется, немножко задремал. Однако заснуть как следует не успел – не дали подошедшие дампы и примкнувший к ним «трехглазый». Этот первым и заговорил, неожиданно окликнув:

– Эй! Как дела, Тим?

– Что? – Пленный с недоумением поднял опущенную к груди голову.

– Тебя ведь Тимом зовут, верно? – вкрадчиво спросил «трехглазый».

– Тимом?.. Не знаю.

– Тимом, Тимом – ты просто об этом забыл, – уверил мутант.

– Забыл?

– Да.

– Это как… Почему?

– Потому что тебя сильно ударили по голове. Вчера, когда ты дрался с нео. Вот у тебя память и отшибло. Теперь понимаешь, почему ты ни черта не помнишь?

– Кажется, понимаю, – неуверенно произнес Он. Отшибло память? После того, как его ударили по голове?..

Объяснение, предложенное «трехглазым», показалось настолько простым и понятным, что Он с облегчением вздохнул. Вот же как бывает! Оказывается, его просто ударили по голове. И Он все забыл, даже собственное имя. Но, наверное, теперь сможет все вспомнить. Для начала надо запомнить, что его зовут Тим.

– Вот и молодец, что понимаешь. – «Трехглазый» ободряюще подмигнул верхним глазом. – Вскоре ты все вспомнишь. А где не вспомнишь – мы тебе подскажем. Понял?

– Понял, – уже тверже произнес Тим. – Я дрался с нео и меня ударили. А я кто?

– Как кто??? – Мутант, демонстрируя огромное удивление, зашевелил всеми подглазными щупальцами. – Ты дамп, разумеется.

– Дамп? – Тим слегка опешил. Дамп? Неужели он такой же, как эти уродливые существа в тряпичных обмотках?

– Да, парень, крепко тебя шарахнуло, – с сочувствием заметил «трехглазый». – Совсем память отшибло. Наш ты, дамп. В смысле – их.

Он, похоже, малость запутался, но тут же исправился и ткнул пальцем в сторону дампов.

– Ты такой же дамп, как они. Только, э-э-э, другого вида. Но об этом мы позже поговорим. Ты, Тим, главное, пока запомни, что ты дамп. Запомнишь?

– Я попробую, – сказал Тим. – А ты кто?

– Я – шам, – весомо произнес мутант. – Слышал о таких?

– Нет.

– Это ничего, скоро услышишь. Кстати, можешь называть меня Пуго. Ты вот что, Тим, скажи – ты на палках драться умеешь?

– Драться на палках?

– Ага.

– Не знаю.

Шам многозначительно посмотрел на Бужыра, и тот взял командование на себя.

– Эй, Убош, – распорядился громко. – Ражвяжы ему руки.

Коренастый мутант приблизился к Тиму и, взяв его за локоть, помог подняться с пола. После чего зашел за спину и разрезал веревки на запястьях. Тим тут же вытянул руки перед собой и начал их разминать. Неожиданно ему в голову пришла мысль, которую он чистосердечно озвучил:

– А зачем вы мне связали руки? Ведь я же свой?

Он смотрел на Бужыра. Но вождь, приоткрыв рот, не стал отвечать, а почему-то уставился на шама.

– Э-э, – протянул Пуго. – Тебе связали руки?.. А! Так ты же того, буйный был от беспамятства. Вот и пришлось тебя связать, чтобы ты сам себя не покалечил. Понимаешь?

Тим кивнул. Простые объяснения шама постепенно приводили окружающий мир в порядок. И Тим с каждой минутой обретал все большую уверенность.

– У тебя как, Тим, голова – не кружится? – с почти отеческой заботой спросил Пуго.

– Нет, – сказал Тим. – Я в порядке.

– Он в порядке, – продублировал шам, глядя на вождя.

– Дай ему палку, Шуб, – велел Бужыр.

Только сейчас Тим обратил внимание на то, что Шуб, стоявший поодаль, держит в каждой руке по толстому дрыну. Услышав команду вождя, мутант сделал шаг вперед. Но не стал приближаться к Тиму, а небрежно швырнул одну из палок в его сторону.

Тим среагировал моментально – вздернул руку и поймал дрын на лету. И сразу же перехватил его в ладони, прилаживаясь поудобнее. Он выполнял все движения автоматически, ни на секунду не замешкавшись. Хотя Тим и не помнил в этот момент о том, как часами сражался на палках со своими сверстниками в Капитолии, но помнило его тело и само знало, что делать.

Пока Тим ощупывал палку – а это была настоящая дубинка с концом, обтесанным под рукоятку, – Пуго довольно взглянул на Бужыра. И подмигнул верхним глазом: мол, а я что тебе говорил? Вождь в ответ подмигивать не стал, так как не имел век, но кивнул. И тут же выкрикнул:

– Шуб, давай! Тим, обороняйша!

Едва он это выкрикнул, как Шуб со всей прыти бросился на Тима. Он очень старался, потому что хотел исправиться перед Бужыром за допущенную вчера оплошность. Ерундовую, в общем-то, оплошность. Да и не оплошность вовсе – подумаешь, треснул хомо по башке шестопером. Откуда ж было знать, что у хомо такая слабая голова, и он в итоге едва не окочурится?

В результате Шуб опять оказался крайним, схлопотав оплеуху от Убоша и два пинка от Бужыра. И всю ночь провел голодным, потому что за ужином получил от Убоша всего одну лапку сухопутного осьминога, к тому же, изрядно обглоданную перед этим самим Убошем. Разве это жизнь, когда доедаешь чужие объедки?

Но сейчас Шуб имел шанс отличиться. Бужыр его предупредил, что он должен проверить пленного хомо на умение драться. Мол, попробуешь ему намять бока палкой. Только не переборщи, потому что этот хомо еще может пригодиться клану. И ни в коем случае не вздумай бить его по голове. Иначе хомо точно сдохнет. А нам этого совсем не нужно.

Шуб сказал, что все понял. А чего тут непонятного? Надо поколотить хомо палкой, но не сильно. Чтобы получилось типа тренировки. И по башке его не бить, а то она окончательно треснет. Все понятно. Он же, Шуб, не дурак какой-нибудь. И уж чего-чего, а подраться любил.

Драться, это ведь не с самкой спать. Ну их, к дохлому котяху, этих самок. Хотят непонятно чего. А потом еще и требуют, чтобы им косточку с мясом принесли. Как будто эти косточки под ногами валяются.

В общем, Шуб был уверен в том, что прекрасно справится с заданием. И, подскакивая к Тиму, заранее наметил куда ему врежет. Прямо по ребрам. Справа. А когда хомо охнет и согнется, то добавит ему слева по плечу. Чтобы отсушить хомо руку. А уж потом можно врезать по печени или в живот – чтобы у хомо перехватило дыхание.

После чего было бы неплохо отоварить по черепушке. Чтобы уж наверняка. Но бить по черепушке Бужыр запретил. Значит, придется еще разок врезать по ребрам. А затем можно и по коленке треснуть, чтобы хомо упал.

А дальше видно будет. Дальше вождь скажет, что делать. Он так и объяснил, чтобы Шуб слушал команды. Крикну, мол, «Давай!» – значит, налетай и колоти хомо. Крикну: «Штоп!», значит, хватит уже. Чего тут непонятного? А сложности и вовсе никакой – так, легкая разминка перед завтраком.

Уверенность Шуба основывалась на том, что он не считал Тима серьезным противником. Да и вообще противником не считал. Ведь тот половину суток провалялся на последнем издыхании – какой уж тут противник? Да и сейчас еле на ногах стоит – ткни пальцем и свалится, как подкошенный. Примерно так рассуждал мутант и, по-своему, был прав в оценке способностей Тима.

Тем более что и сам Тим не демонстрировал особой прыткости и готовности к бою. Дубинку-то он поймал, да только не спешил занимать оборонительную позицию. И внезапный крик Бужыра: «Тим, обороняйша!», похоже, застал его врасплох. Он даже и не понял толком, что вождь дампов обращается именно к нему – не успел привыкнуть к имени. Поэтому на агрессивные действия Шуба отреагировал с явным запозданием.

Когда вождь скомандовал: «Шуб, давай!», Тим как раз опустил палку вниз, пробуя ее на вес. И когда Шуб подскочил к нему, продолжал рассматривать дубинку, не замечая грозящей опасности. И лишь в момент, когда Бужыр выкрикнул: «Обороняйша!», Тим, наконец-то, среагировал. Да так, что его действия оказались очень неожиданными для Шуба, уже размахнувшегося своим дрыном.

Тим не стал отпрыгивать назад – потому что стоял у самой стены. И не попытался парировать удар Шуба, потому что не был готов к отражению такого мощного удара. Он поступил проще – молниеносным движением вскинул дубинку вверх и врезал ее торцом мутанту в подбородок.

Челюстно-лицевые кости практически всех человекообразных существ редко когда отличаются особой прочностью. А у «мусорщиков», в силу специфического устройства их организма, челюсти и вовсе разрушаются с повышенной скоростью – отчего дампы начинают шепелявить уже в детском возрасте. Но Шуб был еще молод, и имел относительно крепкие кости черепа. И это обстоятельство, как ни странно, сыграло для него роковую роль.

Будь у Шуба гнилая челюсть, она выполнила бы функцию амортизатора, и удар Тима не нанес бы значимого ущерба. Однако крепкий подбородок, встретившись с еще более крепкой дубинкой, сослужил дампу дурную службу. Кость хотя и треснула, но выдержала и, послав соответствующий инерционный импульс в мозг, вызвала его сотрясение. В результате Шуб на мгновение потерял сознание. И зря.

Мгновения Тиму вполне хватило, чтобы нанести противнику повторный удар. На этот раз с приличным размахом и прямо по треугольной черепушке дампа. Хрясть! И мясистое ухо Шуба, похожее на недозрелый патиссон, сочно треснуло и разлетелось багровыми брызгами.

– Брейк! – зачем-то выкрикнул Пуго. Его команды никто не понял. Однако команд уже и не требовалось. Потому что Шуб валялся на полу и сучил ногами в тряпичных обмотках. А Тим спокойно стоял рядом и с недоумением смотрел на окровавленную дубинку в своей руке. Он и сам не ожидал от себя подобной прыти.

– Одна-а-ако, – озадаченно протянул Бужыр.

– Отлично, Тим! – воскликнул Пуго.

– Да уж, – сказал вождь. Он не то чтобы был потрясен, но испытывал смешанные чувства. – Как-то уж… Я даже и не врубилша толком.

– Все в порядке, Бужыр. Врубишься еще, – довольно заявил шам. И уже тише добавил: – Если он так же владеет мечом и копьем, то ваш клан получит прекрасного бойца. И самца, к слову, тоже.

Несколько секунд Пуго с любопытством рассматривал обнаженное тело Тима. Затем цокнул языком и пробормотал:

– Теперь я понимаю, почему хомо так быстро размножаются. Эй, Тим, ты хочешь жрать?

– Жрать? – Тим, вздрогнув, опустил дубинку.

– Ну да, есть. В смысле – ты голоден? Жареное мясо там, печеный картофель?

– Печеный картофель, – повторил Тим и сглотнул слюну. – Да. Кажется, я голоден.

– Скоро тебя покормят, Тим. На завтрак ты заработал, – пообещал Пуго. После чего слегка ущипнул вождя за жирную складку живота и заговорщицки прошептал: – Слушай, Бужыр, отойдем-ка в сторонку – надо поговорить.

Мутанты, оставив Убоша наблюдать за ситуацией, удалились шагов на двадцать и остановились около колонны.

– Ты видел, Бужыр? – спросил шам. – С навыками у этого хомо полный порядок. С инстинктами, думаю, тоже. Дело за малым – надо ему внушить, что он дамп.

– Как мы это шделаем?

– Ну, во-первых, я поработаю с его сознанием. Запущу туда несколько воспоминаний о жизни в клане дампов. И он будет думать, что это его мысли. А ты позаботься о том, чтобы другие дампы держали языки за зубами. Понимаешь, если они начнут говорить ему, что он хомо…

– Понимаю, – сказал вождь и, сжав кулак, показал его шаму. Кулак был раза в два больше головы Пуго, и тот опасливо отшатнулся назад. – Я пожабошуш. Пушть только кто попробует вякнуть…

– Кстати, хорошая мысль тут пришла. – Пуго прищурил левый глаз. – Надо Тиму объяснить, что «хомо» – это ругательство. Ну, типа оскорбления. И если его обзывают хомо, надо сразу бить в морду. Понял?

– Понял, – сказал Бужыр. – Мышль, и вправду, хорошая. Он будет думать, што ехо дражнят и… – Вождь ощерился и с хлопком ударил кулаком в свою открытую ладонь. – Бамш!

– Вот-вот, – с одобрением произнес шам. – Именно так – по морде.

– Жнашыт, ты думаешь, хомо во вшо это поверит?

– Поверит, – сказал шам. – Куда ему деваться?

– Но он же, это – не похож на наш. – Бужыр показал на свою заплывшую физиономию с провалившимся носом и неопределенно пошевелил ладонью. – Этот Тим наштояшый урод.

– Что значит – не похож? – хмыкнул шам. – Ноги две, руки две, башка и прочее на месте. А уродства у каждого случаются. Подумаешь, нос длинный и уши маленькие. Может, вырастут еще. А длинный нос, это мутация. С кем не бывает? У меня тоже длинный нос.

– У нехо ешо волошы длинные, – напомнил Бужыр. – А ешо это… – Он снова пошевелил ладонью.

– Волосы сегодня же побрейте – пока он себя в луже не увидел. А насчет этого… – Пуго оценивающе взглянул на вождя. – Обмотайте его вашим тряпьем и бахилы дайте. И тогда его даже родная мать не узнает. А то ходит тут голышом, сверкает, как на этом…

Шам запнулся и замолчал.

– На шом? – спросил вождь.

– На этом… на пляже.

– Шо это такое?

– Не знаю, – честно признался Пуго. – Всплыло в голове что-то. Ну, ты понял, что надо делать.

– Шделаем, – сказал Бужыр. – А дальше шо?

– Дальше… – Шам задумался. – Дайте ему пообвыкнуть недельку-другую. Пусть за ним Убош приглядит, он толковый. А потом… У вас же, вроде, сейчас молодежный септ набирается?

– Да, – сказал вождь. – Это шамое – шобираем помаленьку.

– Сколько там сейчас народу? Семерку набрали?

– Нет ешо. – Бужыр тяжело вздохнул. – Однохо не хватает.

Шам затронул больную тему. По обычаям дампов все подростки клана, достигнув определенной степени физического развития и получив соответствующую военную подготовку, должны были стать бойцами септов. Но перед этим они были обязаны пройти решающий этап инициации в составе молодежного септа. Увы! В последние годы в связи с «демографической проблемой» задача подготовки новых кадров превратилась для Бужыра в постоянную головную боль.

Вот и сейчас – шесть молодых бойцов в клане вроде бы подготовили. Но дампы ведут боевые действия исключительно в составе септов! И традиция требовала, чтобы в заключительном испытании – ритуальной охоте – участвовало семь молодых дампов. Шестерку салаг худо-бедно наскребли, а седьмого бойца не хватало – одни зеленые сопляки. И получалось, что надо ждать, пока кто-нибудь из них подрастет и обучится, как следует, боевому искусству.

Вот и застряла подготовленная шестерка на переходном этапе между салагами и взрослыми. А среди них, шестерых, сын Бужыра Гаж. Самый умный и ловкий – надежда, так сказать, и опора. И будущий вождь. Бужыр уже решил, что после инициации поручит Гажу возглавить септ – специально под него соберет. Пусть учится воевать и командовать.

Только вот необходимо, чтобы перед этим Гаж прошел испытание, завалив в составе молодежного септа нескольких врагов. А как его пройти, если…

– Походи, – сказал вождь. – Ты предлахаешь… – Он почесал макушку.

– Вот именно. – Пуго кивнул. – Надо включить Тима в состав септа. Драться он умеет – ты сам видел. Только ему необходимо в себя прийти и пообвыкнуть среди вас. Пройдет инициацию – станет настоящим дампом. Тогда его и другие дампы уважать начнут. Тем более – самки. Вникаешь?

– Вникаю, – сказал Бужыр и ожесточенно поскреб под мышкой.