Император Павел Петрович является самым оклеветанным монархом русской истории. Его не оценили современники, не поняло потомство, глядевшее на события глазами современников. В нем видели лишь самодура, сославшего за плохое равнение прямо с вахтпарада в Сибирь Конную Гвардию, деспота, запретившего слово гражданин, ношение фраков и круглых шляп как оным безбожным французским режисидам свойственных – и красившего все шлагбаумы и караульные будки Империи под цвет перчаток своей фаворитки.

Не видели, не хотели видеть ни высоко рыцарственной его души, ни доброго и отзывчивого сердца вспыльчивого, но отходчивого Императора, ни, самое главное, грустно и ненормально проведенного Цесаревичем времени в стороне от трона, почти что в ссылке. Великая Екатерина, бывшая матерью для своей страны, была мачехой для своего сына. Цесаревич Павел в детстве и юности сносил обиды надменных фаворитов, участников ропшинского действа, открыто глумившихся и поносивших память его отца, видел, что с ним не считаются. Жаждая подвигов, полный благородных стремлений, неоднократно просился на войну (славное царствование Екатерины давало много тому возможностей), но неизменно получал отказ… Многое пришлось ему перетерпеть, много выстрадать: в его душе и произошел тот глубокий надлом, что наложил особенный неизгладимый и трагический отпечаток на весь его характер, лишившийся мало-помалу душевного равновесия.

Цесаревич видел всю изнанку (изнанку неизбежную) блестящего царствования своей матери. Его скромный маленький гатчинский двор был как бы протестом против блеска и пышности большого петербургского. Маленькое гатчинское войско, своего рода потешные, были протестом против екатерининской гвардии и ее порядков. Гатчинские войска состояли из 6 номерных батальонов слабого состава (200–300 человек), трех кавалерийских полков 2-х эскадронного состава (Жандармского, Драгунского и Гусарского – по 150–200 сабель) и 1 артиллерийского батальона (12 запряженных и 46 незапряженных орудий). Всего до 2 тысяч человек. Сюда шли все недовольные и неудачники большой армии, а также и ее сор. По вступлении на престол Императора Павла войско его было расформировано, и гатчинцы распределены по частям Гвардии для ее подтягивания. Император Александр I наградил этих слуг своего отца земельными наделами в Саратовской губернии и званием однодворцев. Суровые и отчетливые гатчинские службисты, фрунтовики составляли разительный контраст с изнеженными сибаритами, щеголями и мотами зубовских времен, лишь для проформы числившихся в полках и проводивших время в кутежах и повесничестве.

Еще в бытность наследником престола Павел I был генерал-адмиралом (он любил флот и понимал морское дело) и гросмейстером Мальтийского рыцарского ордена (госпиталитов), интересы которого особенно близко принимал к сердцу. Его отец на всероссийском престоле чувствовал себя герцогом Голштинским, а он, вступив на этот престол, чувствовал себя орденским гросмейстером. Увы, восемнадцатый век не был двенадцатым, и Российская Империя не была Иерусалимским королевством…

Переходя к обзору военных реформ Императора Павла, упомянем вкратце о его политике.

Внутренняя политика характеризуется цезарепапизмом (Император – глава Церкви), мероприятием в достаточной степени указывавшем утрату Императором душевного равновесия, но его преемниками, понимавшими всю несообразность этого положения, все же не отмененного. Был издан Закон о Императорской Фамилии, определивший порядок престолонаследования, слишком превратно и произвольно толковавшийся в XVIII столетии. Одной из больших ошибок Петра Великого был его указ о престолонаследии, согласно которому царствующий государь мог завещать Престол тому, кого сочтет достойнейшим. Указ этот мог бы повлечь за собою хаос и бонапартизм – последствия пренебрежения законностью. Крепостному праву нанесен первый удар указом о трехдневной барщине.

Павел I отказался от участия в коалиции против Франции. Однако впоследствии стечение обстоятельств (причем интересы Мальтийского ордена играли далеко не последнюю роль) побудило его принять участие в коалиционной войне, ставшей для России первой французской войной. Отсутствие душевного равновесия Императора сказывается и здесь: в 1799 году он с Англией против Франции – в 1800 году с Францией против Англии.

Замысел похода на Индию был, бесспорно, грандиозен, но вряд ли мог увенчаться успехом. Кратчайший и удобнейший путь в Индию – путь Александра Македонского, возобновленный было Петром I, был оставлен, как мы видели, еще в 30-х годах. Кружный же путь на Оренбург – Хиву – Туркестан и дальше в афганские горы – путь, по которому двинулось было Всевеликое Войско Донское, сулил непреодолимые препятствия и затруднения, из коих первым было отсутствие карт. Казаков пошло на Индию 22000 – 41 полк и 2 конно-артиллерийские роты (экспедицией начальствовал Орлов-Денисов, а один из эшелонов вел Платов, специально ради этого похода выпущенный из крепости). Базировать на пустыню сколько-нибудь значительные силы было невозможно, затевать же поход на Индию силами незначительными не имело смысла: пример Бековича был налицо. Во всяком случае, казакам пришлось бы сперва покорить весь Туркестан, что потребовало бы не один год борьбы…

Военные мероприятия Павла I представляют собою безотчетную реакцию на екатерининские преобразования, ненавистные потемкинские порядки. Но эти преобразования и эти порядки были естественным и блестящим этапом развития русской национальной военной доктрины.

Отвергать их – значило отказаться от этой доктрины вообще. Получавшуюся же пустоту надо было как-нибудь заполнить: пренебрегая своими собственными славными традициями, приходилось заимствовать чужие – лучшие.

А таковыми могли быть лишь доктрины армии, считавшейся фрунтовиками всех стран наилучше организованной – армии прусской; армии наемно-вербовочной, воспитанной шпицрутенами и капральской палкой в безусловном, подавляющем всякую индивидуальность автоматизме и линейных боевых порядках. Принцесса Саксен-Кобургская, побывав в Гатчине, так отзывалась об этой пруссакомании: Великий князь, который, впрочем, очень умен и может быть приятным в обхождении, когда пожелает, отличается непонятными странностями; между прочим, дурачеством устраивать все на старо-прусский лад. В его владениях тотчас встречаются шлагбаумы, окрашенные в черный, белый и красный цвета, как это имеет место в Пруссии; при шлагбаумах находятся часовые, которые опрашивают проезжающих, подобно прусским. Всего хуже то, что эти солдаты-русские переодеты в пруссаков; эти прекрасные на вид русские, наряженные в мундиры времен короля Фридриха-Вильгельма I, изуродованы этой допотопной формой. Русский должен оставаться русским. Он сам это сознает и каждый находит, что он в своей одежде, в коротком кафтане, с волосами, остриженными в кружок, несравненно красивее, чем с косою и в мундире, в котором он в стесненном и несчастном виде представлен в Гатчине. Офицеры имеют вид, точно они срисованы из старинного альбома. Вот суждение о гатчинских войсках другого современника – Пишчевича:

Тактика прусская и покрой их военной одежды составляли душу сего воинства; служба вся полагалась в просаленной голове, сколь можно коротенькой трости, непомерно великой шляпе, натянутых сапогах выше колена и перчатках, закрывавших локти. Въезжая в Гатчину, казалось, въезжаешь в прусское владение. При разводе Его Высочество наблюдал точно тот же порядок, какой наблюдался в Потсдаме во времена Фридриха II. Здесь можно было заметить повторение некоторых анекдотов сего прусского короля с некоторыми прибавлениями, которые сему государю никогда бы в мысль не вошли, например: Фридрих II во время Семилетней войны одному из полков в наказание оказанной им робости велел отнять тесьму с их шляп. Подражатель гатчинский одному из своих батальонов за неточное выполнение его воли велел сорвать петлицы с их рукавов и провесть в пример другим через кухню в их жилища…

Голштинская трагедия довершала остальное. Прусский ОгШ, плацпарадная муштра, был давно уже основой обучения гатчинских войск. Теперь с восшествием на престол Цесаревича Павла Петровича, гатчинские порядки делались законом для всей русской армии.

Началось с внешности. Немедленно же введены давно уже сданные в цейхгауз букли, косы, пудра, парики. Вся армия одета в неудобные, прусского покроя гатчинские мундиры, обряды неудобь носимые, широкополые камзолы, узкие лосины и узкие же, калечившие ногу, штиблеты с гамашами выше колен на пуговичках. Цвет мундиров изменялся по полкам, как то было в прусской армии и как-то уже пытался ввести Петр III. Цвета эти сплошь да рядом бывали самыми неожиданными (изабелловый, абрикосовый, селадоновый и т. п.). Вновь введены жестокие прусские наказания за плохой строй – фухтели – и стали широко применяться шпицрутены. Ежедневно производились вахтпарады, разводы с церемонией на потсдамский, усовершенствованный к тому же в Гатчине, образец.

В 1797 году страна заново разделена на 12 территориальных инспекций (1-я Санкт-Петербургская, 2-я Московская, 3-я Лифляндская, 4-я Смоленская, 5-я Литовская, 6-я Финляндская, 7-я Украинская, 8-я Днестровская, 9-я Таврическая, 10-я Кавказская, 11-я Оренбургская, 12-я Сибирская). Во главе каждой инспекции стоял генеральный инспектор, отнюдь не являвшийся командующим войсками, подобно командующему дивизией екатерининских времен. В его ведение входило лишь наблюдение за правильностью строевой и боевой подготовки войск, рациональностью их пополнения и т. д. Управление войсками централизовалось в руках военной коллегии, сильно к этому времени разросшейся.

В том же 1797 году издан строевой устав, упразднявший, между прочим, двухшереножный развернутый строй (введенный Румянцевым и особенно проповедывавшийся Потемкиным) и вновь вводивший 3-х шереножный. Этот 3-х шереножный строй Чернышевского устава 1763 года сделался основным боевым порядком русской пехоты до 1856 года (когда, наконец, заменен 2-х шереножным стрелковым). Тогда же введены в обиход армии ежедневные (при отдаче пароля) Высочайшие приказы, сильно сократившие переписку.

31-го октября 1798 года все полки, как при Петре III, переименованы по шефам на прусский образец. Только теперь реформа проведена глубже: не только полки, но и части их, батальоны, эскадроны и роты названы именами шефов, где таковые были, или командиров. Шефы полков обязаны были следить за порядком и обучением своей части и отвечали за упущения. За кратковременное царствование Павла I полки переменили шефов, а следовательно, и свои имена, в среднем по три раза, иные и больше. Так, например. Томский пехотный полк именуется: в 1798 году – мушкетерским генерал-майора графа Ивелича 1-го, а через месяц генерал-майора Павлуцкого, 1799 – генерал-майора Лаврова, 1800 генерал-майора Тизенгаузена и затем – генерал-майора князя Вяземского, 1801 генерал-майора Стеллиха. За 30 месяцев полк этот, таким образом, переменил 6 раз шефа и свое название. Еще более показательна картина в Муромском полку. 31-го октября 1798 года он наименован мушкетерским генерал-майора Масалова, 16-го ноября того же года генерал-майора Шиллинга 2-го, 17-го ноября, на следующий день, генерал-майора Титова 2-го, 18-го ноября, еще через день, генерала-от-инфантерии де Ласси, 27-го ноября, через 9 дней, – генерал-майора Маркова. Менее чем за месяц полк переменил шефа и название 5 раз. В 1799 году 24-го октября полк этот назван мушкетерским генерал-майора Алексеева, 26-го октября, через 2 дня, – генерал-майора Повало-Швейковского 2-го, 1800 год генерал-майора Петровского, удержавшегося шефом до кончины Императора Павла. Гвардия подверглась общей участи в 1800 году (шефами гвардейских полков были Государь и Великие Князья). Получалась какая-то вакханалия имен, запомнить все было немыслимо. В прусской армии шефы:

Мейеринки, Мантейфели, Беверны оставались по двадцать и по тридцать лет, что и давало им возможность сродниться со своей частью, а не менялись, как в калейдоскопе.

В каждом полку сформировано две флигель-роты, не входившие в состав батальонов и становившиеся на флангах полка, как бы обрамляя его. Во всех ротах фланговые названы флигельманами. В прусской армии все это имело свое основание. Пополняясь всяким сбродом, не имея никакого иного стимула, кроме капральской палки (которой должна была бояться больше неприятельской пули), прусская пехота нуждалась в отборных флигельманах, сдавливавших справа и слева всю роту, нуждалась и в флигель-ротах, своего рода тактических фухтелях, заставлявших полк автоматически держаться указанного капральскими палками направления. Для войск же, полученных Императором Павлом, екатерининских чудо-богатырей, войск, где каждый воин понимал свой маневр и был сам себе флигельманом, где стимулом подвига был не фухтель, а субординация, экзерциция, дисциплина, победа, слава, слава, слава, где любое капральство стоило целой флигель-роты прусских автоматов, для этих войск пруссачина являлась незаслуженным оскорблением.

Эта антинациональная деятельность встретила возмущенный протест высшего представителя оскорбленного русского гения. И опала Суворова, опала двукратная, бросает тень на несчастного Императора Павла и все его краткое царствование. Известно изречение Суворова:

Пудра не порох, букли не пушки, косы не тесаки, мы не немцы, а русаки!

Суворов ни в грош не ставил пруссачину, как доктрину, так и порядки:

Нет вшивее пруссаков; в шильотгаузе и возле будки не пройдешь без заразы, а головной их убор вонью подарит вам обморок. Мы от гадости (т. е. паразитов) были чисты, а ныне они первою докукою стали солдату. Стиблеты гной ногам…

Отставленный (без мундира!) 17-го февраля 1797 года Суворов был сослан на безвыездное проживание в свое имение село Кончанское (Новгородская губерния) и пробыл два года в ссылке.

Полки приведены в единообразный состав: 2 батальона в пехоте, 5 эскадронов в кирасирских и драгунских, 10 (сведенных в 2 батальона) в прочих полках конницы. Пехотные полки названы мушкетерскими. Из 10-ти егерских корпусов образовано 20 егерских полков (до переименования по шефам носивших номера).

Как всегда, когда в нашей армии начинало сказываться прусско-немецкое влияние, появилось увлечение кирасирами, конницей протестантских стран. В 1797 году их было 6 полков, а в 1801 году уже 19. Упразднена потемкинская кавалерия – карабинеры, легко-конные и конно-егерские полки. Вновь восстановлены в 1798 году в числе 8 полков, упраздненные Потемкиным гусары. Вообще в военном деле вся деятельность Павла I сводится в первую очередь к искоренению реформ ненавистного ему предыдущего царствования.

Генерал-инспектором артиллерии был назначен Аракчеев, сразу поднявший артиллерийское дело на большую высоту. Аракчеев был сторонником централизации управления артиллерией. Полковая артиллерия упразднена в 1800 году. В последнее время при Павле I полковая артиллерия состояла из 1 12-фунтового единорога и 4 6-фунтовых пушек. Всего имелось 14 артиллерийских батальонов 5 ротного состава – 3 осадных, 10 полевых, 1 конный (соответственно 50, 60 и 60 орудий в батальоне, 810 в полевой армии). Единороги составляли треть, пушки две трети общего количества. Материальная часть была в блестящем состоянии, 6-фунтовая легкая гатчинского образца весила всего 20 пудов (почти вдвое легче иностранных образцов), 12-фунтовая батарейная 50 пудов, а 12-фунтовый единорог всего 15 пудов. Не было ни одного вида орудия, который не был бы по крайней мере в полтора раза легче соответственной иностранной системы и в два раза легче тех же образцов начала XVIII века.

Сильно изменился облик Гвардии. Из трех назначений петровской гвардии политического, воспитательного и строевого оставлено только строевое. Нижние чины из дворян произведены либо отставлены. Солдатский состав гвардейских полков ничем больше, разве что чисто физическими качествами, не отличался от армии. Списки полков просмотрены: числившиеся, но не служившие на самом деле, исключены, а записыванье дворянских недорослей в Гвардию отменено. Отныне дворяне начинали службу в войсках в звании юнкера, как правило, не моложе 16 лет.

Упразднен чин бригадира. Генерал-поручики переименованы в генерал-лейтенантов, генерал-аншефы – в генералов-от-инфантерии и от-кавалерии, генерал-фельд-цейхмейстеры – в генералов-от-артиллерии (звание генерал-фельдцейхмейстера сохранено для фельдмаршалов, артиллеристов по происхождению). Секунд и премьер-майоры наименованы, как и в петровской табели, майорами и подполковниками, сержанты и капралы – старшими и младшими унтер-офицерами.

В 1797 году на русскую службу был принят французский эмигрантский корпус принца Конде в составе 3-х пехотных и 3-х кавалерийских полков. Корпусу этому были отведены квартиры на Волыни. В 1799 году он выступил в поход против Республики от Дубно под Цюрих и в Россию больше не возвращался.

Павловская муштра имела до некоторой степени положительное воспитательное значение. Она сильно подтянула блестящую, но распущенную армию, особенно же Гвардию конца царствования Екатерины. Щеголям и сибаритам, манкировавшим своими обязанностями, смотревшим на службу, как на приятную синекуру, и считавшим, что дело не медведь – в лес не убежит – дано понять (и почувствовать), что служба есть прежде всего служба. Из 139 офицеров, числившихся в Конной Гвардии к моменту вступления Павла I на престол, через четыре года остались только двое (правда, за это время оба они из корнетов стали полковниками). Порядок, отчетливость и единообразие всюду были наведены образцовые. Ослабевшая струна была подтянута… и перетянута.

Император Павел, несмотря на всю свою строгость и вспыльчивость, любил солдата – и тот чувствовал это и платил Царю тем же. Безмолвные шеренги плачущих гренадер, молча колеблющиеся линии штыков в роковое утро 11-го марта 1801 года являются одной из самых сильных по своему трагизму картин в истории русской армии.

Обращено серьезное внимание на улучшение быта солдата. Постройка казарм стала избавлять войска от вредного влияния постоя. Увеличены оклады жалованья, упорядочены пенсионы. Вольные работы, широко до тех пор практиковавшиеся, были строго воспрещены, дабы не отвлекать войска от их прямого назначения. Вместе с тем награды орденами, при Екатерине удел старших начальников и привилегированной части офицерства, распространены и на солдат: за 20 лет беспорочной службы им стали выдавать знаки ордена св. Анны. Государь не любил ордена св. Георгия, слишком связанного с традициями екатерининского века и напоминавшего подвиги тех войн, в которых ему не позволяли участвовать. За боевые отличия в его царствование жаловался орден св. Иоанна Иерусалимского (Мальтийский крест).

Наконец, Император Павел ввел и коллективные отличия – награды полкам, на что до тех пор, как мы видели, не обращалось внимания. Первой наградой войскам в его царствование был гренадерский бой, заимствованный из прусской армии и жаловавшийся полкам за отличие, притом не только в военное время. Первым полком, удостоившимся гренадерского боя, был Елецкий мушкетерский (ныне 33-й пехотный Елецкий) – за маневры под Нарвой в 1797 году, вторым, за усмирение крестьянских волнений в Орловской губернии в 1798 году – Ряжский (ныне 70-й пехотный Ряжский). Впоследствие, уже при Александре II (в 1871 году) полкам, получившим это отличие за боевые заслуги, был присвоен поход прежних егерских полков, названный походом за военное отличие и поставленный выше гренадерского боя. Его получили почти все пехотные полки, имевшие гренадерский бой. Гренадерский бой остался лишь в полках: 1 пехотном Невском, унаследовавшем его от морской пехоты, 33 пехотном Елецком, 70 Ряжском и, разумеется, во всех гренадерских (а также в полках, образованных из гренадерских), за исключением 4-го гренадерского Несвижского, имеющего поход за военное отличие.

Война с Французской Республикой побудила Императора Павла внести в 1800 году новую награду – надписи на знамена полков, отбивших неприятельские знамена. До нашего времени награду эту сохранили 6 полков – пять за отбитие французских знамен в Италии, Швейцарии и Голландии (см. ниже), один – 80-й пехотный Кабардинский, за взятие аварских знамен на реке Иоре – первое боевое отличие Кавказской Армии. В сражении на Иоре, как мы знаем, участвовало два полка – Кабардинский мушкетерский Гулякова и 17-й егерский Лазарева. Оба они захватили трофеи, но награду получил лишь мушкетерский полк, так как егерские полки не имели знамен. В следующее царствование знамена этих полков были превращены в георгиевские.

Император Павел поднял значение знамен (до той поры считавшихся амуничной принадлежностью). Он указал знаменам служить бессрочно (до того служили 5 лет). На знаменах стали изображаться Мальтийские кресты и они стали жаловаться ротам (штандарты – эскадронам), как в петровскую эпоху.

В общем же царствование Императора Павла не принесло счастья русской армии. Вахт-парадным эспонтоном наша армия была совращена с пути своего нормального самобытного развития, пути, по которому вели ее Петр I, Румянцев и Суворов, и направлена на путь слепого подражания западно-европейским образцам.

Духовные начала уступили место рационалистическим. Национальная традиция и национальная доктрина – преклонению перед иностранщиной…

Петровский дуб был срублен. Вместо него на русскую почву пересажена потсдамская осина, и эту осину веле-но считать лучше дуба… Но не все дубовые ростки были вырваны, их сохранилось несколько в тени кавказских утесов. Не скоро про них вспомнили и не сразу решились вновь посадить их на место постылой немецкой осины. И целое столетие, а то и больше, русская военная мысль находилась под гнетом идейного фухте-ля – заграничных, главным образом, прусско-немецких доктрин.

Русская военная доктрина – цельная и гениальная в своей простоте – была оставлена. Мы покинули добровольно наше место – первое место в ряду европейских военных учений, чтобы стать на последнее малопочтенное место прусских подголосков, каких-то подпруссаков…

С павловских вахт-парадов русская армия пошла тернистым путем, через вейротеро векую диспозицию, пфулевскую стратегию и реадовскую неразбериху – к севастопольской Голгофе…

Лейб-Гвардии Егерский (1796 год – батальон, с 1806 года – полк);

37-й пехотный Екатеринбургский (1796 год);

39-й пехотный Томский (1796 год);

41-й пехотный Селенгинский (1796 год);

66-й пехотный Бутырский (1796 год);

77-й пехотный Тенгинский (1796 год – мушкетерский Архарова, с 1801 года Тенгинский);

4-й гренадерский Несвижский (1797 год – 2-й, затем

1-й егерский, с 1857 года – Несвижский);

14-й пехотный Олонецкий (1798 год – мушкетерский Брандта, с 1801 года Олонецкий);

40-й пехотный Колыванский (1798 год – мушкетерский Миллера, с 1801 года Колыванский);

47-й пехотный Украинский (1798 год мушкетерский Берга, с 1801 года Украинский);

78-й пехотный Навагинский (1798 год – мушкетерский Павлуцкого, с 1801 года – Навагинский);

7-й драгунский Кинбурнский (1798 год – драгунский Шрейдера, с 1801 года Кинбурнский);

16-й драгунский Тверской (1798 год – кирасирский Цорна, с 1856 года Переяславский драгунский);

Кавалергардский (1799 год – Кавалерийский корпус, с 1801 года Кавалергардский полк);

Лейб-Уральская сотня (1799 год); с 1801 года – 2-я бригада);

Конец царствования Императрицы Екатерины совпал с великими потрясениями, вызванными в Европе французской революцией. С 1792 года почти все монархические государства Европы во главе с Англией, Австрией и Пруссией находились в войне с молодой Республикой. Однако, гений французской нации торжествовал над английским золотом и немецкой рутиной – и союзники взывали к монархической солидарности Императрицы Всероссийской. Не желая ввязываться в новую войну, Екатерина затягивала переговоры (польские дела тому способствовали). В конце 1795 года война с Францией казалась уже настолько неизбежной, что Суворов отклонил сделанное ему предложение быть главнокомандующим силами, двинутыми против Персии. В 1796 году начаты сборы 50-тысячной экспедиционной армии, которую предполагалось двинуть под начальством Суворова в 1797 году в Западную Европу. Смерть Государыни помешала этому предприятию. Император Павел отменил поход и отказался от участия в коалиции.

Вскоре, однако, происки Австрии и захват французами Мальты побудили Павла I ввязаться в войну с Францией. Война эта должна была вестись на трех театрах – в Голландии (экспедиционный корпус генерала Германа) совместно с Англией; в Италии (главные силы Суворова) совместно с Австрией и на Средиземном море (флот Ушакова) совместно с Англией и Турцией.

Для высадки в Голландию коалиция назначала 31000 англичан генерала Аберкромби и 17000 русских генерала Германа (победителя Батал-паши). Руководство этой экспедицией принял герцог Йоркский. Целью ставилось низвержение Батавской республики и восстановление законного строя, но на самом деле Англия зарилась на Голландию и преследовала свои собственные цели.

Русский корпус был еще в июле 1799 года перевезен морем из Красной Горки в Плимут. Он носил чисто сборный, случайный характер, состоя в большей своей части из отдельных батальонов различных полков, главным образом гренадерских. Снабжение конским составом англичане брали на себя, но обещания своего не сдержали – по прибытии в Англию русская артиллерия (60 орудий) получила лишь по 2 коня на запряжку, верховых не было дано вовсе.

Герцог Йоркский долго медлил с открытием кампании и отплыл из Плимута лишь в первых числах сентября. Французский главнокомандующий в Голландии генерал Брюн успел сосредоточить в угрожаемом районе (Берген и Кастрикум) большую часть своих войск 22000 человек.

Едва закончив высадку, герцог Йоркский на рассвете 8-го сентября предпринял главными своими силами (23000 человек) наступление с целью овладеть Бергеном и расширить плацдарм. Атака эта совершенно не удалась, русские войска приведены в расстройство и сам генерал Герман попал в плен. Атака была назначена на 6 часов, но по невыясненным причинам русские (составлявшие правое крыло союзной армии) начали бой уж в 4 часа. Храбро, но нестройно, толпами, бросились они вперед в предрассветной мгле по неизвестной, непривычной, изрезанной каналами местности, сбили французов и овладели Бергеном. Однако, успех этот не мог быть вовремя поддержан англичанами, не успевшими еще стать в ружье. При сборном составе корпуса русские батальоны (три месяца просидевшие на кораблях) видели друг друга в первый раз, в темноте не узнавали своих и стреляли одни в других. Перемешавшиеся части были отброшены в исходное положение, потеряв 3000 убитыми и ранеными и 1000 пленными. Французы не преследовали. Неуспеху содействовала трудная, пересеченная каналами и плотинами местность, превращенная дождями в сплошное озеро, но еще в большей степени непродуманная организация русского отряда. Вторая атака Бергена 21-го сентября тоже не дала ожидаемых результатов.

Тогда союзники предприняли 25-го сентября третье наступление, направив главный удар на Кастрикум. Этот последний был взят русскими, но в русском отряде не нашлось ни одного конного ординарца, чтобы известить резервы и союзников (англичане так и не дали лошадей). Удержаться в Кастрикуме нам не удалось. Этот третий бой, вся тяжесть которого опять легла на русских, окончился так же неудачно, как оба предыдущих.

После всех этих неудач герцог Йоркский отказался от дальнейших попыток к наступлению. Два месяца он бездействовал, а биваки его армии на пляже, благодаря осенней непогоде, превратились в озера. 19-го ноября он заключил с французами перемирие и посадил свою армию на суда… Вся эта экспедиция доставила нам мало славы – англичанам еще менее.

С Суворовым в Италию предполагалось двинуть 65-тысячную русскую армию (86000 австрийцев Меласа уже находилось на месте). Кроме того 85000 войск, расположенных в западных инспекциях, было приведено на военное положение. Император Павел предоставил Суворову полноту власти, но венский кабинет подчинил ему свои войска условно. Суворов волен был распоряжаться австрийскими войсками на поле сражения, распределением же их на театре войны ведал в последней инстанции гофкригсрат.

Северную Италию занимала французская армия генерала Моро (58000, из коих около половины в гарнизонах крепостей). В южной Италии находилась другая французская армия генерала Макдональда, завоевавшая в предшествующую кампанию Неаполитанское королевство.

4-го апреля Суворов прибыл в Виченци и уже 8-го открыл кампанию, двинувшись на армию Моро. План Суворова заключался в разбитии обеих французских армий порознь (сперва Моро, затем Макдональда) и в овладении Северной Италией, где фельдмаршал предполагал устроить базу для похода на Францию.

Суворов шел левым берегом реки По, стремясь держаться ближе к Альпам (многочисленные притоки По легче было переходить в их верховьях). С ним было 40000, а 15000 австрийцев оставлено осаждать Пескару и Мантую.

16-го апреля на реке Адда (у Кассано) Суворов атаковал армию Моро и нанес ей полное поражение. Французы (28000) потеряли 2500 убитыми и ранеными, 5000 пленными, 27 орудий. Наш урон – 2000 человек. Милан открыл свои ворота победителю и 17-го апреля Цисальпинская республика перестала существовать.

Разбитый Моро отступил в Пьемонт и занял очень крепкую позицию, прислонив фланги своей армии (20000) к крепостям Вероне и Алессандрии. Суворов дал отдохнуть своей армии в Милане. Малочисленная конница союзников (у нас одни казаки) плохо справлялась с разведывательной службой и лишь 29-го главнокомандующий получил верные сведения о Моро. Он приказал армии сосредоточиться у Тортоны с целью завершения разгрома Моро. Однако, маневр этот не был приведен в исполнение.

Разнесся слух о движении крупных сил французов из Швейцарии в северную Италию на соединение с Моро. Суворов решил тогда изменить свой план действий. Он перевел свои силы на левый берег По и 5-го мая двинулся на пересечку путей из Швейцарии и Франции в Пьемонт с тем, чтобы разбить подкрепления из Швейцарии до их соединения с Моро. Кроме того фельдмаршал надеялся этим своим движением выманить армию Моро из ее крепкой позиции в открытое поле.

Суворов пошел на Турин – столицу Пьемонта и главный узел сообщений северной Италии. Моро стал отступать на Геную, опасаясь вторичной встречи с Суворовым. 15-го мая русские войска вступили в Турин и Алессандрию. Лишь теперь фельдмаршал узнал об истинном направлении отступления Моро (он полагал, что французы отступят к Савойе).

Вся северная Италия была в течение одного месяца очищена от французов, сохранивших за собой лишь Геную и Ривьеру.

Тем временем вторая французская армия Макдональда спешила на выручку армии Моро.

У Макдональда было свыше 30000. Моро усилился до 25000. Оба французских генерала должны были соединиться у Тортоны (Макдональд шел на Лукку, Болонью и Пьяченцу – Моро должен был идти от Генуи).

Суворов мог сосредоточить против них у Алессандрии всего 34000, главным образом русских. Его армия была несколько сильнее каждой французской армии порознь, но значительно уступала их соединенным силам. (Всего в Италии было до 100000 австро-русских войск, но гофкригсрат, ставя на первое место не разгром живой силы противника, а овладение географическими объектами, удержал две трети сил для более или менее бесполезных осад).

Фельдмаршал решил действовать по внутренним операционным линиям и разбить французских генералов порознь. В первую очередь он положил обратиться на Макдональда, армия которого, перевалив 31-го мая через Аппенины, выходила на сообщения союзников.

4-го июня в 10 часов вечера Суворов выступил из Алессандрии навстречу Макдональду. Молниеносным маршем прошел он 85 верст в 36 часов и утром 6-го июня обрушился на Макдональда (атаковавшего было на реке Тидона слабый австрийский отряд генерала Отта), совершенно не ожидавшего такого стремительного подхода главных русских сил. В последовавшем четырехдневном жестоком бою на реке Треббии (6–9 июня) армия Макдональда была наголову разгромлена и бежала. Этот блистательнейший из всех, какие знает история, форсированный марш является наиболее ярким применением суворовского принципа: голова хвоста не ждет.

Свыше половины всех войск отстало в дороге. Но Суворов жертвовал второстепенным (численностью) в пользу главного – выигрыша времени. На заявление Багратиона, что у него в ротах не наберется и по 40 человек, Суворов ответил: А у Макдональда нет и двадцати. Атакуй с Богом! К вечеру 6-го июня удалось собрать до 15000 против 19000 французов (Макдональд разбросал свои силы), а 7-го июня, несмотря на потери, на Треббии дралось уже 22000 союзников против 34000 французов. Главный удар нанесен в левый фланг французов, но успеха развить не удалось, так как Мелас притянул к себе на второстепенное направление (левый фланг союзников) все резервы. 8-го июня бой достиг крайнего ожесточения, и наши войска (дивизия Швейковского, атакованная тройными силами) стали подаваться. Московский гренадерский полк, будучи совершенно окружен неприятелем, повернул свою 3-ю шеренгу кругом и отбивался так на две стороны. Генерал Розенберг просил у Суворова позволения отступить. Фельдмаршал, отдыхавший от зноя в тени скалы, ответил ему: Попробуйте сдвинуть этот камень. Не можете?.. Ну так и русские не могут отступить! Когда с тем же к нему явился и Багратион, Суворов потребовал себе коня и, как был в рубашке, без мундира, поскакал к войскам и войска вновь обрели свои силы при одном появлении обожаемого вождя. Французы отброшены по всей линии, но вскоре потеснили австрийцев Меласа. Мелас послал спросить Суворова, куда отступать, и получил ответ: В Пьяченцу! (квартиры Макдональда). 9-го июня рано утром французы отступили. Их еле удалось нагнать, причем арьергард положил оружие. Наш урон свыше 8000, французов до 18000 (свыше половины армии, причем 12000 взято в плен). Захвачено 60 орудий (вся артиллерия армии Макдональда) и 7 знамен.

Пока Суворов расправлялся с Макдональдом, Моро двинулся на Тортону, как то было условлено. Однако весть о Треббии заставила его 14-го июня отступить в горы Ривьеры, где он соединился с остатками войск своего коллеги.

Австрийцы не дали Суворову возможности воспользоваться блестящей победой на Треббии. Гофкригсрат запретил какие бы то ни было действия до сдачи Мантуи, осажденной австрийским корпусом генерала Края. Целый месяц прошел в вынужденном бездействии. Суворов был глубоко возмущен этой рутиной и злой волей – и не скрывал своего возмущения. Его отношения с австрийским верховным командованием, бывшие и до той поры натянутыми, окончательно испортились.

А недорубленный лес вырастал. Рутина гофкригсрата дала возможность французской Директории довести свою армию в Италии до 45000. Новым главнокомандующим был назначен генерал Жубер.

17-го июля наконец Мантуя пала, и корпус Края усилил 26-го армию Суворова – и усилил вовремя, так как уже 29-го числа французская армия перешла в наступление. Дойдя до городка Нови, Жубер увидел на равнине войска союзников. Он приостановил свое движение и стал колебаться относительно дальнейшего образа действий. Нерешительность эта оказалась для него роковой, 4-го августа Суворов атаковал, разбил и рассеял французскую армию, причем сам Жубер был убит. Демонстрируя против левого фланга Жубера австрийцами Края, Суворов главный удар нанес по правому флангу французов. Доблестный Жубер, как Вейсман при Кайнарджи, был поражен пулей в сердце во главе своих войск, успев лишь им крикнуть: Сатагааез, тагспег ои оигз. Обе стороны дрались одинаково доблестно и победа досталась лучше управляемой – гению Суворова (опять лично подавшему пример).

43000 союзников сражалось против 35000 французов. Урон Суворова – 8000, французов – 6500 убитых и раненых, 4500 пленных, 4 знамени и 39 орудий (вся артиллерия армии Жубера). От глубокого преследования пришлось отказаться, чтобы не погубить голодом войск (страна была совершенно опустошена). Да и гофкригсрат задержал австрийские войска.

Отношения между союзниками испортились до такой степени, что их правительства решили впредь действовать обособленно.

Русской армии надлежало перейти в Швейцарию, австрийцам остаться в Италии. Австрийцы всячески торопили русских, но в то же время чинили препятствия на каждом шагу (прислали заведомо недостаточное для горного похода число мулов, благодаря чему выступление пришлось отложить на две недели). Находившийся в Швейцарии эрцгерцог Карл выступил оттуда не дожидаясь русских и оставил на произвол судьбы под Цюрихом только что прибывший из России 30-тысячный корпус генерала Римского-Корсакова. Предательский этот поступок имел самые печальные последствия.

28-го августа русская армия, собравшись в Алессандрии, выступила в новый поход. Союзники расставались… Одних на высотах альпийских ждала слава, чистая, как снег тех высот, – слава Чертова Моста и Муттенской долины. Других ожидал позор Маренго, Гогенлиндена и Кампо Формио… Каждому воздалось по делам его.

4-го сентября Суворов из Алессандрии прибыл в Таверну – у подножья Альп. Отсюда ему представлялось два пути на соединение с Корсаковым: кружной – в долину верхнего Рейна, и кратчайший – на Беллинцону, Сен-Го-тард, долину Рейссы – к озеру Четырех Кантонов.

По представлению союзников-австрийцев, Суворов избрал этот второй путь с тем, чтобы, пройдя берегом озера на Швиц, действовать в тыл армии Массены. Однако австрийцы, советовавшие фельдмаршалу выбрать этот путь, утаили от него главное: вдоль озера дорог на Швиц не существовало, и русская армия неминуемо попадала в тупик.

Недостаток вьючных животных (мулов) давал себя знать. Полевая артиллерия и обозы отправлены были кружным путем к Боденскому озеру. При войсках оставлены лишь полковые орудия, всего 25 горных пушек. В авангарде шла дивизия Багратиона (8 батальонов, 6 орудий), в главных силах Дерфельдена – слабые дивизии Повало-Швейковского и Ферстера (14 батальонов, 11 орудий), в арьергарде – дивизия Розенберга (10 батальонов, 8 орудий). Горные пушки австрийские, но с русской прислугой. Суворов приказал каждой дивизии идти поэшелонно, имея впереди разведчиками по 25 казаков и 20 пионер, в голове 1 батальон и 1 орудие, в главных силах по 1 пушке на полк и в хвосте эшелона запасную пушку и патронные вьюки. Завязав бой в горах, головному батальону надлежало, рассыпавшись, быстро карабкаться на кручи, главным силам, оставаясь в колоннах, быстро следовать за стрелками в штыки, не задерживаясь для стрельбы. У Суворова было 32 батальона и казаки (20000 человек).

12-го сентября армия вышла из Таверны и 13-го в бою у Сен-Готарда Суворов, разбив французскую дивизию Лекурба, открыл себе дорогу в Альпы. 14-го сентября у Чертова Моста на глазах пораженных ужасом французов форсирована бурная Рейсса. 15-го сентября армия достигла озера Четырех Кантонов, и здесь Суворов увидел, что дальнейшее движение невозможно за отсутствием дорог. Армия сидела в мышеловке…

Суворов узнал здесь о двух горных тропах. Выбора у него не оставалось. 16-го сентября имел место ужасный двенадцатичасовой переход через Роттокский перевал и 17-го числа армия собралась в Муттенской долине.

Положение ее казалось безнадежным. Со времени Прутского похода никогда еще русские войска не находились при таких отчаянных обстоятельствах. От Швица грозил Массена, только что разбивший при Цюрихе Корсакова. У Корсакова было 30000. Он разбросал свои силы на обоих берегах Рейна и не принял элементарных мер предосторожности. Массена, имевший немногим больше (35000), сосредоточенным кулаком разбил русских по частям, отбросил их после двухдневного боя в Цюрих и здесь совершенно до канал. Мы лишились в этом деле 18000 человек, 26 орудий, 9 знамен. Урон французов – 7000. Это самое жестокое поражение нашей армии за XVIII столетие. Доступ в Клентальскую долину преграждала дивизия Мо-литора. Превосходство врагов было тройным, и ко всему этому присоединялись жестокая стужа, изнурение совершенно обносившихся войск, страх за участь находившегося с армией Сына Царя…

Идти назад на Рошток было немыслимо: армия погибла бы при этом отступлении, да и Суворов никогда бы на ретираду не согласился. Оставалось одно – идти вперед.

Если когда-либо в военной истории перед каким-либо войском со всей ужасной определенностью ставилась дилемма победить или умереть, то это, конечно, случилось в Муттенской долине с горстью чудо-богатырей в те навсегда памятные и навеки славные сентябрьские дни 1799 года.

Собранный Суворовым военный совет постановил – вместо Швица идти на Гларус и Кенталь. На арьергард Розенберга выпала трудная и почетная задача прикрыть этот маневр от армии Массены, начавшей уже от Швица спускаться в Муттенскую долину.

Три дня – 18-го, 19-го и 20-го сентября – вел неравный бой в Муттенской долине этот геройский арьергард. 4000, а затем 7000 русских – оборванных, голодных, изнуренных – разгромили 15000 солдат Республики. Массена едва избежал плена. В этих боях французы лишились 3000 убитыми и ранеными, 2200 пленными, 2 знамен, 12 орудий. В руках одного из чудо-богатырей – гренадера Махотина, схватившего было Массену, французский главнокомандующий оставил один из своих эполет.

Тем временем главные силы армии карабкались по оледенелым кручам, до тех пор считавшимися недоступными… 20-го сентября, сбив дивизию Молитора, армия собралась в Гларусе, где выждала присоединения арьергарда Розенберга. Здесь Суворов узнал про поражение Корсакова при Цюрихе. За кровь, пролитую под Цюрихом, вы ответите перед Богом, – писал он эрцгерцогу Карлу, главному виновнику цюрихской катастрофы – результата вероломства австрийцев.

От Гларуса началась самая трудная часть пути. Рингенкопф явился Голгофой этого изумительного похода. Поднялась снежная буря, проводники разбежались, войска двигались ощупью по козьим тропам над пропастями. Сотнями скатывались в бездну измученные обессилевшие люди – их товарищи все шли вперед… Артиллерию оставили у подножья этого перевала, устроив для заклепанных орудий в камнях и снегу подобие могилы. 26-го сентября армия имела первый отдых в Паниксе, а 1-го октября стала у Фельдкирха… Трудности и лишения, холод и голод, бездонные пропасти и могилы товарищей, восхищенные враги и посрамленные союзники – все это осталось позади.

19-го октября Суворов привел свою армию в Баварию. В строю после 2-х недельного похода оставалось едва 15000 чудо-богатырей (1600 было убито, разбилось и замерзло, 3500 ранено). Здесь получил он от Императора Павла повеление вести войска в Россию. Союз с вероломной Австрией был расторгнут. За изумительный свой подвиг Суворов был возведен в сан генералиссимуса и получил титул Князя Италийского. Было поведено воздавать ему царские почести, даже в высочайшем присутствии. Великому Князю Константину Павловичу за боевые отличия был пожалован титул Цесаревича.

Так закончилась первая война с французами (если не считать данцигский десант 1734 года – незначительный эпизод). Как и все последовавшие затем войны с Францией, она не имела никаких положительных результатов. Русская кровь лилась здесь за чужие интересы. Император Павел понял это, когда отозвал свою армию из Швейцарии. К сожалению, этим опытом совершенно не воспользовались два его сына, и в первую половину XIX века русскими костями будут усеяны все поля Европы, русская кровь будет проливаться за всевозможные интересы, кроме русских… Но походы наших чудо-богатырей в Италии и Швейцарии, политически бесплодные, имеют громаднейшее военное воспитательное значение. Это, пожалуй, самая блестящая страница нашей военной истории, лучший лавр нашего победного венка.

Кампания 1799 года была последней и блистательнейшей кампанией Суворова. Никогда его гений не сиял так ярко, никогда он не был так велик, как в этот последний год своей земной жизни.

Лейтенская кампания Фридриха II красива, Итальянская кампания Бонапарта блестяща. Швейцарский поход Суворова бессмертен. Такой яркой, торжествующей победы духа над материей не выпадало на долю ни одного народа, ни одной армии в мире.

Понятие об этом подвиге могло бы дать лишь соединение Анабазиса отступление Десяти Тысяч – с альпийским переходом Аннибала. Порознь и тот и другой походы слабее. И способнейший из всей плеяды маршалов – Массена не раз признавался, что отдал бы все свои кампании за один этот суворовский поход.

6-й гренадерский Таврический (гренадерский Завалишина) – надпись на знамена, за отбитие французского знамени у Бергена;

8-й гренадерский Московский (гренадерский Розенберга) – надпись на знамена, за отбитие французских знамен при Треббии и Нови;

15-й пехотный Шлиссельбургский (мушкетерский генерал-майора Измайлова) надпись на знамена, за отбитие французских знамен в Итальянский и Швейцарский походы;

17-й пехотный Архангелогородский (мушкетерский графа Каменского 2-го) надпись на знамена, за отбитие французского знамени на горах Альпийских;

25-й пехотный Смоленский (мушкетерский Повало-Швейковского) – надпись на знамена, за отбитие французских знамен на горах Альпийских и поход за военное отличие;

66-й пехотный Бутырский (мушкетерский генерал-майора Белецкого, по возвращении в Россию – мушкетерский Малышкина), за Треббию, поход за военное отличие.

72-й пехотный Тульский (мушкетерский Лаврова);

81-й пехотный Апшеронский (мушкетерский Милора-довича);

23-й пехотный Низовский (мушкетерский Барановского);

16-й гренадерский Мингрельский (мушкетерский Мансурова).

Примечание: 69-й пехотный Рязанский полк, взявший знамя в Муттенской долине, почему-то надписи на свои знамена не получил. Полк этот вел блестящий 23-летний командир генерал-майор граф Каменский 2-й, бывший в то же время шефом (инспектором) Арханге-логородского мушкетерского полка. Поход этот явился великолепной боевой школой для молодого Каменского. Суворов писал его отцу-фельдмаршалу (своему соратнику по Козлудже): Ваш юный сын – старый генерал.