Царствование Императрицы Екатерины II в военном отношении может быть разделено на две половины – румянцевскую и потемкинскую. Первая обнимает собою 60-е и 70-е годы, вторая 80-е и 90-е.

Румянцевскому периоду предшествовала в самом начале короткая переходная эпоха. По свержении Петра III президентом военной коллегии был назначен Чернышев. Преданный Петру и казавшийся новым людям подозрительным, Румянцев получил приказание сдать армию Панину и два года после этого оставался не у дел.

Первые же распоряжения Екатерины отменяли постылые голштинские порядки. Полкам возвращены их славные имена, возвращена и старая елизаветинская форма. Голштинцы водворены к себе на родину, поход на Данию отменен, но и война с Пруссией не возобновлена.

Под руководством Чернышева был издан в 1763 году новый полевой устав. Устав этот почти полностью подтверждал положение предыдущего шуваловского Устава 1755 года. Те же линейные боевые порядки, то же одностороннее увлечение производством огня, та же пруссачина во всех видах и проявлениях… Для составителей Устава 1763 года опыт только что минувшей Семилетней войны пропал даром. Они не видели, не хотели видеть блестящей штыковой работы наших цорндорфских и кунерсдорфских полков – они видели лишь огонь прусского развернутого строя! Их творчество является одним из слишком многочисленных примеров бессмысленного нашего благоговения пред иностранцами вообще и пруссаками в частности.

В следующем 1764 году Румянцев, оцененный Императрицей по достоинству, возвратился к деятельности. Творчество доморощенных потсдамцев было сдано немедленно в архив, и для русской армии наступила новая эра.

При всеобъемлющем уме, Румянцев отличался цельностью характера, с которой сочеталась редкая гуманность. Без шуваловского дилетантизма, без миниховского рутинерства и суетливости, он разрешал все разнообразные проблемы устройства российской вооруженной силы.

Глубокий мыслитель, смотревший всегда и раньше всего в корень дела, Румянцев понимал самобытность России и все различие между русской и западноевропейской военными системами – различие, вытекающее из этой самобытности. Мы мало сходствуем с другими европейскими народами – подчеркивал он в своих Мыслях по устройству воинской части. Румянцев был первым военным деятелем после Петра Великого, посмотревшим на военное дело с точки зрения государственной, без одностороннего увлечения специалиста. Он указывает на необходимость соблюдать соразмерность военных расходов с другими потребностями. Благосостояние армии зависит от благосостояния народа, поэтому надо стараться, чтобы несразмерным и безповоротным вниманием (податей и рекрутов) не оскудеть оный.

В эпоху господства во всей Европе бездушных прусских рационалистических теорий, формализма и автоматической – фухтельной дрессировки, Румянцев первый выдвигает в основу воспитания войск моральные начала – нравственный элемент, причем воспитание, моральную подготовку, он отделяет от обучения, подготовки физичной. Историки левого толка, в том числе и Ключевский, стремятся изобразить Румянцева крепостником, намеренно искажая правду. Победитель при Кагуле, точно, не жаловал утопий Руссо, входивших тогда в моду у современных снобов и сознавал всю их антигосударственность, что делает честь его уму. Румянцев признавал, правда, лишь в крайних случаях, воспитательное значение телесных наказаний, но не был таким энтузиастом порки, как Фридрих II в Пруссии, граф Сен-Жерменский во Франции и пресловутые энциклопедисты – эти патентованные передовые умы XVIII века. Гуманность Румянцева в защите не нуждается, она была отмечена современниками (благословен до поздних веков да будет друг сей человеков – писал про него Державин) и сделалась своего рода семейной традицией. Старший его сын, канцлер, противник бесполезной для страны бойни 1812–1814 годов, младшему Россия обязана указом о вольных хлебопашцах.

Поучения и наставления свои Румянцев собрал в 1770 году в Обряд служб, ставший с тех пор строевым и боевым уставом славной екатерининской армии.

Требуя от подчиненных точного знания устава, Румянцев прежде всего добивался с их стороны дела и работы. В армии полки хороши будут от полковников, а не от уставов, как бы быть им должно. В этом отношении особенно примечательны его Инструкция полковничья полку пехотному (1764) и таковая же полку конному (1766).

Лишь в великой румянцевской школе могли создаваться такие военные гуманисты, как Вейсман, Потемкин, Петр Панин, Репнин, сам Суворов… Гению Румянцева обязана русская армия появлением Суворова, творчество которого смогло благоприятно развиться лишь в обстановке, созданной Румянцевым. Не будь Румянцева, в силе оставалась бы пруссачина – и командир суздальцев не преминул бы получить от военной коллегии реприманд за несоблюдение устава и требование наистрожайшее впредь руководиться лишь артикулами оного… Полк лишился бы Суздальского учреждения, а Армия – Науки Побеждать…

В полевом управлении войск Румянцевым проводится разумная децентрализация, частная инициатива, отдача не буквальных приказаний, а директив, позволяющих осуществление этой инициативы. Он отнюдь не входит в подробности, ниже предположения на возможные только случаи, против которых разумный предводитель войск сам знает предосторожности и не связывает рук…

Полководческие дарования Румянцева сказались уже в Семилетнюю войну, где он первый ввел в русскую тактику активные начала, взамен господствовавших до тех пор активно оборонительных. В первую турецкую войну Екатерины, особенно в кампанию 1770 года, гений его выявился в полном размере. Полководец оказался на высоте организатора.

Румянцев явился основоположником русской военной доктрины. Он проявил творчество во всех областях военного дела. Есть многие отделы, в которых не видно следов влияния, например, великого Суворова или Потемкина – пишет один из авторитетнейших исследователей русского военного искусства генерал Д. Ф. Масловский – но нет ни одного отдела, где не осталось бы следов Румянцева. В этом смысле он единственный наследник дела Петра I и самый видный после него деятель в истории военного искусства в России, не имеющий себе равного и до позднейшего времени.

В 60-х годах проведено много реформ. Прежде всего Чернышевым и Паниным возвращена в конце 1762 года из заграничного похода армия и произведена ее демобилизация. Иррегулярные войска – казаки и калмыки, отосланы в свои области, а регулярные разведены по стране на непременный квартиры. По последней елизаветинской росписи 1761 года вооруженные силы составили 606000 человек, из коих, однако, свыше двух пятых – 261000 – иррегулярных. По-видимому, добрая треть, а то и больше, всех этих сил существовала лишь на бумаге. В Семилетнюю войну, как мы видели, некомплект в войсках часто достигал половины штатного состава.

В 1763 году Россия разделена в военном отношении на восемь дивизий – т. е. округов: Лифляндскую, Эстляндскую. Финляндскую, С. Петербургскую, Смоленскую, Московскую, Севскую и Украинскую. Главная масса войск стояла, таким образом, в северо-западной части страны. В 1775 году, после первого раздела Польши, прибавлена Белорусская дивизия, а из Московской выделены Казанская и Воронежская. В 1779 году при обозначившемся уже поступательном движении на Кубань и к Кавказу, учреждена на юго-восток еще Пограничная дивизия. Дивизии эти представляли собой чисто территориальные организмы, наивысшей строевой единицей мирного времени оставался по-прежнему полк.

В 1763 же году у нас появилась легкая стрелковая пехота – егеря. Впервые они были заведены Паниным в своей Финляндской дивизии в количестве 300 человек – по 5 на роту из отборных стрелков. Опыт этот увенчался успехом, и уже в 1765 году при 25 пехотных полках (примерно половина общего их числа) были заведены отдельные егерские команды в составе 1 офицера и 65 егерей. В 1769 году такие команды учреждены при всех полках. Назначение егерей было служить застрельщиками и драться в рассыпном строю, т. е. производить огонь, но, конечно, не по прусскому образцу в тридцать темпов, а по собственной русской сноровке, со скоростью заряда и цельностью приклада. Егеря носили особую форму – темно-зеленый доломан со шнурами, темно-зеленые же брюки в обтяжку, маленькую шапочку и сапоги до колен.

Организация пехотных полков осталась в общем та же, что при Петре III – 2 батальона в 6 рот (1 гренадерской, 5 мушкетерских), команда пушкарей (4 орудия – по 2 на батальон) и с 1765–1769 годов егеря. При выступлении полка в поход (а в славное царствование Екатерины тому представлялся часто случай) он оставлял на квартирах команду из 2-х рот, подготовлявших рекрут и игравших роль запасного полкового батальона-депо. Некоторые полки, особенно в конце царствования, имели 3–4 батальона.

Кавалерия получила характерный облик благодаря созданию нового типа тяжелой конницы – карабинер. В 1763 году их образовано 19 полков переформированием 13 драгунских и всех 6 конно-гренадерских. По мысли Румянцева, карабинеры должны были заменить кирасир и драгун, сочетая в себе свойство первых – силу удара (тяжелый палаш, рослый конский состав) со свойством вторых – возможностью действовать в пешем строю (наличие карабина позволяло вести огневой бой). В сущности это были, если можно так выразиться, покирасиренные драгуны.

В 1765 году упразднены слободские войска, а слободские полки (старейшие полки русской конницы) обращены в гусарские, в которых слободские казаки служили в порядке отбывания рекрутской повинности. Поселенные гусарские полки постепенно расформировывались и поселенцы приписывались к казакам. В 1762 году поселенных полков считалось 12, а через десять лет осталось 2. Непоселенных гусар было 9 полков. Вскоре, однако, гусары были упразднены совершенно Потемкиным, образовав легко-конные полки.

В 1770 году упразднена ландмилиция на окраинах. Она вошла в состав казачьих войск.

К концу румянцевского периода конница состоит из Двух основных типов: тяжелой – карабинер и легкой – казаков. Из 20-ти елизаветинских драгунских полков осталось всего 6, из 17-ти кирасирских Петра III – только 5…

Кавалерийские полки были в составе 5 эскадронов, кроме гусарских и легко-конных, имевших по 10. Полевая артиллерия из 2 полков развернута в 5 (по 10 рот в каждом).

В бытность Румянцева генерал-губернатором Малороссии, в 1767 году, там произведена перепись населения (так называемая румянцевская) – и на эту область распространена рекрутская повинность, лежавшая до той поры, как мы знаем, лишь на населении великороссийских губерний. Оборона южных границ подверглась полной переработке. Румянцев обратил главное внимание на устройство населения пограничных областей, его реформы (упразднение слободских войск, ландмилиции, поселений с их администрацией) имеют целью централизацию и облегчение управления края. Вместо прежней кордонной системы укрепленных линий, Румянцев ввел систему опорных пунктов, защищаемых подвижными силами.

В 1764 году гарнизонные полки переформированы в гарнизонные батальоны числом 84 (40 пограничных, 25 внутренних, но пограничного штата, 19 внутренних). Для службы на окраинах в 1770 году учреждено 25 полевых команд из всех родов оружия (упраздненных, однако, уже в 1775 году).

Румянцев проектировал разделить русскую армию на четыре рода сил: полевые войска, составляющие действующую армию, крепостные – для обороны укрепленных пунктов и усиления при надобности действующей армии, губернские – для несения чисто караульной службы внутри страны и, наконец, запасные – для обучения рекрут и подготовки их для полевой армии. Этим реформам не суждено было осуществиться. Начавшиеся войны отвлекли Румянцева в сторону полководческой деятельности, а по окончании их на северном небосклоне заблестела уже звезда Потемкина…

По смерти короля Августа III в Польше возникли обычные раздоры по выбору нового короля. При поддержке Императрицы Екатерины (русские войска введены в Варшаву) на престол взошел Станислав Понятовский. За эту поддержку Государыня потребовала от Речи Посполитой восстановления в правах диссидентов притесняемых поляками православных меньшинств. Сейм – немощный, но шовинистически настроенный, – ответил отказом. Тогда русский посол в Варшаве, князь Репнин, арестовал главарей сеймовой оппозиции и выслал их в Калугу. Этот поступок русского посла с правительством страны, при которой он аккредитован, служит ярким примером полнейшего упадка польской государственности. Устрашенный сейм решил было согласиться на восстановление в правах диссидентов, но это решение вызвало возмущение шовинистической части польского общества.

В феврале 1768 года недовольные, собравшись в Баре на Подолии, образовали конфедерацию, объявили сейм низложенным и принялись расширять восстание. Король Станислав, бессильный за отсутствием каких-либо польских войск совладать с бунтовщиками, обратился за помощью к Императрице. Усмирение было поручено Репнину.

Русские отряды без труда одерживали верх над мятежниками. Однако скопища конфедератов, рассеиваясь перед нашими войсками, вновь собирались в других местах. У генерала Веймарна, которому Репнин приказал разогнать Барскую конфедерацию, было всего 6000 при 10 орудиях. В 1768 году были взяты Бар и Бердичев, а генерал Вейсман с 400 всего обратил в бегство 1500 Потоцкого у Подгайцев. Литовские конфедераты избрали своим маршалком князя Радзивилла, который собрал 4000 и заперся с ними в Несвижском замке. Однако при приближении одного лишь русского батальона – 600 человек – Радзивилл бежал, а все его вояки сдались.

Сознавая невозможность продолжать борьбу с Россией собственными силами, конфедераты обратились за помощью к Франции (традиции Лещинского – тестя Людовика XV не были забыты). Версальский кабинет, традиционно враждебный России и управляемый искусным Шуазелем, немедленно же пришел им на помощь: непосредственной посылкой денег и инструкторов и косвенно – склонив осенью 1768 года турецкого султана объявить войну России.

В 1769 году конфедератов считалось до 10000. Это, конечно, не была 80-тысячная армия, обещанная союзникам-туркам и подстрекателям-французам, однако их расположение – на юге Подолии у Каменца и Жванца – являлось стеснительным для нашей армии, действовавшей против турок. В феврале командовавший русской обсервационной армией генерал Олиц разбил эти скопища при Жванце и конфедераты бежали за Днестр. К лету очаг партизанщины разгорелся в люблинском районе, где действовал Пулавский с 5000 отрядом, имея противниками драгун генерала Ренне и суздальцев Суворова. Отправляясь в ненастный ноябрь 1768 года в поход в Польшу из Новой Ладоги, Суздальский полк прошел 850 верст в 30 дней (средний переход 28 верст), причем на квартирах больных не оставлено, а в походе из 1200 захворало лишь 6. Он пытался пробраться в Литву, но Ренне преградил ему дорогу в Брест, а Суворов, настигнув его банду у Влодавы, разгромил ее. Распространение партизанщины на Галицию побудило Румянцева (ставшего главнокомандующим против турок) занять Львов и Перемышль.

1770 год протек в партизанских действиях и переговорах. Из Франции к конфедератам прибыл генерал Дюмурье в качестве военного советчика и инструктора (своего рода Вейган XVIII столетия). По настоянию французов (соблюдавших на этот раз интересы Турции) поляки прервали переговоры и, собравшись в Эпериеше (в Венгрии), объявили короля Станислава низложенным.

Кампания 1771 года открылась наступлением конфедератов на Галицию. Слабые отряды генерала Веймарна, разбросанные от Варшавы до Львова, не могли оказать должного сопротивления, и конфедераты в короткое время овладели Краковом и другими важными пунктами. Однако анархизм поляков не замедлил сказаться и здесь: между вождями их возникли раздоры. Тщетно Дюмурье пытался примирить их – он лишь навлек на себя общую ненависть.

Тем временем Суворов двинулся со своим отрядом из Люблина и наголову разбил Дюмурье под Ландскроной. Затем он обратился на Пулавского, снова пытавшегося пробраться в Литву, разбил его у Замостья и отбросил его в Галицию. Этими двумя боями Великопольша, за исключением краковского района, была совершенно очищена от конфедератов. Зато восстание вспыхнуло в Литве, где коронный гетман Огинский в начале августа открыто примкнул к конфедерации.

Узнав об этом, Суворов пошел на Огинского. Быстрыми и скрытными маршами он устремился в Литву и на рассвете 13-го сентября наголову разбил коронного гетмана при Столовичах. Поход на Огинского предпринят Суворовым по собственной инициативе. У гетмана было до 4000, у Суворова всего 820 человек. Поляки застигнуты ночью врасплох и стремительным ударом с двух сторон выбиты из Столовичей. Наутро отряд Огинского окончательно добит, потеряв 1000 человек и всю артиллерию (12 орудий).

У Суворова убыло около 100 человек. Восстание в Литве было подавлено.

Оставался лишь краковский очаг конфедерации. Дюмурье был отозван во Францию и вместо него прислан генерал де Виомениль. Ему удалось овладеть в январе 1772 года краковским замком, но уже 25-го января под Краков прибыл Суворов и осадил замок. Все усилия Виомениля заставить Суворова снять осаду оказались тщетными. Попытки деблокады замка вождями конфедерации тоже не увенчались успехом: они не доросли до таких сложных операций и были разбиты порознь. 12-го апреля Краков сдался и война против польской конфедерации окончилась. Движение это, будучи в конце концов панской затеей и лишенное сколько-нибудь популярных вождей – отклика в массах польского народа не встретило.

Еще 6-го февраля 1772 года по почину Фридриха II состоялся договор о разделе Польши, причем прусский король обещал нам свою помощь в случае войны с Австрией. Поведение Австрии одно время внушало серьезные опасения. Еще в 1771 году она заключила договор с Турцией, гарантируя этой последней возвращение всех занятых русскими турецких областей (и надеясь за это получить от турок Сербию, утраченную еще в 1739 году). Эта последняя, однако, скоро примкнула к выгодному договору. Так состоялся первый раздел Польши – раздел, оставлявший еще жизнь анархичному, потерявшему способность управляться королевству, но не вызывавший сомнения о дальнейшей его судьбе…

Россия получала Белоруссию, Волынь и Подолию – исконные русские области. Угнетению диссидентов наступил конец.

Причиной этой войны, как мы знаем, явилось натравливание французским кабинетом Порты на Россию, с целью оказать содействие конфедерации. Поводом к ее объявлению послужило нападение гайдамаков на пограничное турецкое местечко Балту.

Султан, рассчитывая на помощь Франции, благосклонность Австрии и активную поддержку конфедератов, предполагал выставить до 600000 человек. Главная армия (половина всего числа) должна была из Молдавии пройти в Польшу, соединиться с конфедератами и двинуться на Киев и Смоленск для восстановления Польши в границах XVII века. Другая армия должна была овладеть, при поддержке флота, Азовом и Таганрогом, а третья расправиться с восставшими христианами (в Черногории и Герцеговине). 6-го октября война была объявлена и остаток 1768 года прошел в деятельных военных приготовлениях обеих сторон.

Россия выставляла три армии: 1-я князя Голицына (80000) собиралась у Киева и должна была действовать наступательно, 2-я Румянцева, генерал-губернатора Малороссии, (40000) – у Бахмута и должна была защищать южные границы, 3-я Олица (15000) – обсервационная – у Брод. 1-я армия: 30 пехотных полков и 8 гренадерских батальонов, 19 кавалерийских полков – 68 батальонов, 95 эскадронов, при 136 полевых орудиях и 9000 казаков. 2-я армия: 14 пехотных, 16 кавалерийских полков – 28 батальонов, 80 эскадронов, 50 полевых орудий, 10000 казаков. 3-я армия: 11 пехотных, 10 кавалерийских полков – 22 батальона, 50 эскадронов, 30 полевых орудий, 1000 казаков. Полковая артиллерия (2 орудия на батальон) не засчитана. Всего против ожидавшегося 600-тысячного полчища выставлялось 120000, но на самом деле гораздо меньше: некомплект был чрезвычайно велик, особенно в 1-й и 3-й армиях, достигая в среднем половины штатного состава. Так, например, в бригаде Вейсмана Бутырский и Муромский полки насчитывали: первый 716 штыков, второй – 790, вместо штатных 2300. Полк, имевший 1200–1500, считался уже сильным. Для пополнения войск положено набрать 50000 рекрут.

Военные действия были открыты в январе 1769 года вторжением 100000 татар и турок из Крыма на Украину, однако Румянцев быстро заставил отступить это полчище, а к весне сам выслал летучий отряд на Крым, усилив в то же время гарнизоны Азова и Таганрога. К лету он перевел главные силы своей армии к Елизаветграду, но дальше не смог двинуться: у него было всего 30000, из коих треть вооруженных одними пиками казаков, тогда как на Днестре у Каушан стоял крымский хан со 110000 татар и турок, а 30000 татар угрожали с Перекопа. Все, что мог сделать Румянцев – это распространить ложные слухи о движении своей армии в Подолию, что совершенно спутало расчеты противника. Центр тяжести событий перенесся в 1-ю армию на Днестре.

Князь Голицын открыл кампанию уже 15-го апреля, не дожидаясь прибытия пополнений (в его армии считалось всего 45000). Молдавия восстала против турок, господарь бежал, и архиепископ ясский просил Голицына поспешить в Молдавию для принятия ее в русское подданство. Однако, вместо того чтобы сразу идти на Яссы, Голицын задался целью овладеть сперва Хотином. Потеряв здесь даром время и не будучи в состоянии взять крепости, он отступил за Днестр за недостатком продовольствия и целый месяц простоял без действия в Подолии, упустив исключительно благоприятный момент и предоставив туркам расправляться с молдаванами…

Тем временем великий визирь с 200000 турок и татар переправился через Дунай у Исакчи и двинулся в Бессарабию. Он действовал так же вяло, как и его противник Голицын – и целый месяц до половины июня простоял на Пруте. Во исполнение первоначального турецкого плана, визирь предложил послу конфедератов Понятовскому двинуться со всей ордою в Ляхистан, но Понятовский, желая избавить свою страну от нашествия таких союзников, предложил ему двинуться главными силами в Новороссию (т. е. против Румянцева), оставив заслон в хотинском направлении.

План был принят. Отправив 60000 янычар и татар под Хотин, визирь двинулся с остальными силами к Вендорам, чтобы оттуда идти на Елизаветград. Поход его не удался. Искусное распространение Румянцевым ложных слухов о своей армии заставило визиря переоценить силы гяуров. Он так и не решился перейти Днестр и отступил назад на Прут в урочище Рябая Могила (40 верст к югу от Ясс), отправив в Хотин сераскира Молдаванчи-пашу.

Голицын, узнав об усилении турок в Хотине, перешел к Каменцу и стал против Хотина. Этим движением он открывал дорогу главным силам турок на Киев (будь визирь немного предприимчивее) и, удаляясь от армии Румянцева, подвергал эту последнюю риску отдельного поражения. Узнав о движении визиря в Новороссию, Голицын решил воспрепятствовать ему в этом, предприняв усиленный поиск к Хотину. 24-го июня он переправился через Днестр, отбил у села Пашкивцы атаку 80000 турко-татар и блокировал Хотин. Прибытие сераскира Молдаванчи и крымского хана Девлет-Гирея побудило Голицына снять блокаду крепости и ретироваться за Днестр. Командующий 1-й армией счел цель похода – отвлечение турецких сил от Новороссии – достигнутой. Голицын придерживался той школы полководцев XVIII века, которая считала, что на войне главное не бой (достояние посредственности – говорил Мориц Саксонский), а маневрирование с целью заставить противника отступить без боя.

В Хотине оставалось 20000 турок. Армия Молдаванчи – 130000 турок и татар стала в Липканах, на верхнем Пруте (у буковинского леса). Сам визирь со 150000 стоял у Рябой Могилы, на среднем Пруте. 25000 турок занимало Бендеры. С русской стороны – 40000 Голицына стояли в Подолии против Хотина, 30000 Румянцева в Новороссии у Елизаветграда.

Бездействие визиря и его лихоимство (присвоил 25 миллионов пиастров, назначавшихся для довольствия войска) побудили султана сместить его и назначить на его место Молдаванчи-пашу. Новый визирь получил повеление двинуться за Днестр и овладеть Подолией.

Наступление это закончилось для турок плачевно. Молдаванчи 29-го августа переправил за Днестр до 80000, но силы эти были сброшены Голицыным в реку. Отправленный 5-го сентября за Днестр для фуражировок 12-тысячный отряд был полностью уничтожен.

Неудачи эти, в связи с отсутствием продовольствия и фуража, совершенно деморализовали неприятельскую армию, на три четверти состоявшую из иррегулярного ополчения и татар. Почти вся она разбрелась. Молдаванчи успел собрать в Яссах всего 30000 (и вынужден был бежать от них: его хотели убить). У Рябой Могилы из них осталось всего 5000… Стотысячная турецкая армия развеялась как дым. Оставался лишь сильный гарнизон в Бендерах, слабые отряды в дунайских крепостях, да татарская орда в Каушанах.

Голицын не воспользовался столь благоприятно сложившейся обстановкой. Он занял без боя Хотин (где взято 163 пушки), но затем снова, в третий раз за кампанию, отступил за Днестр. Недовольная вялостью Голицына, Императрица назначила на его место Румянцева, которому ведено сдать 2-ю армию Петру Панину.

Прибыв в 1-ю армию в конце октября, Румянцев расположил главные ее силы на квартиры в районе между Збручем и Бугом, 60 эскадронов и 108 орудий были расположены по ордер-дебаталии в прямоугольнике 70 верст в длину и 40 верст в ширину. Такое сосредоточенное положение позволяло немедленную боевую изготовку.

За Днестр и Прут – в Молдавию был двинут стратегический авангард – 17000 по большей части конницы под названием Молдавского Корпуса и под командой генерала Штофельна. Штофельну было поручено управление Молдавией, только что присягнувшей на подданство русской Императрице.

Армия приведена в порядок. Полки по 2 и 3 соединены в бригады, а бригады в дивизии. Управление артиллерией децентрализовано и артиллерийские роты распределены по дивизиям. Зимой устраивались маневры и экзерциции (особенное внимание обращено на быстроту движений и конные атаки).

Штофельн действовал отважно и энергично. В ноябре он овладел всей Молдавией до Галаца и большей частью Валахии, взяв в плен обоих господарей врагов России. Военные действия в княжествах не прекращались всю зиму. Пользуясь слабостью и разбросанностью Молдавского Корпуса, турки и татары атаковали его в начале января 1770 года, но были наголову разбиты при Фокшанах. Затем Штофельн взял Браилов, снова разбил турок у Журжи и валахов у Бухареста.

Эти операции имели сильно деморализующее влияние на турок и особенно на татар. Однако султан проявил большую энергию. Не щадя затрат, он собрал новую армию, сменил крымского хана Девлета, рвение которого начало остывать, и назначил ханом Каплан-Гирея, которому приказал готовиться к походу от Каушан на Яссы для отобрания княжеств и сокрушения Молдавского Корпуса до прихода главных русских сил.

План кампании на 1770 год был составлен самим Румянцевым, добившимся от Императрицы невмешательства Петербурга в его распоряжения. Ошибки своего предшественника он резюмировал так: никто не берет города, не разделавшись прежде с силами, его защищающими. Главной своей целью он положил уничтожение живой силы неприятеля, для сего 1-й армии надлежало действовать наступательно (воспрепятствовать переходу турок через Дунай), 2-й армии поручалась наступательно-оборонительная задача (овладение Бендерами и защита Малороссии), 3-я обсервационная армия упразднена и вошла отдельной дивизией в состав 1-й. Большие надежды возлагались на флот Орлова, которому из Средиземного моря надлежало проникнуть в Дарданеллы и угрожать Константинополю.

Весть о приготовлениях хана к походу заставила Румянцева поторопиться с открытием кампании. Сознавая всю трудность удержания княжеств небольшими силами, он предписал Штофельну очистить Валахию и ограничиться лишь обороной восточной Молдавии, области между Прутом и Серетом.

Не ожидая укомплектования, Румянцев выступил в поход, и 12-го мая его войска сосредоточились у Хотина. Под ружьем считалось (за исключением 5000 нестроевых и 2000 больных) – 32000, составивших 10 пехотных и 4 кавалерийские бригады. Пехота сведена в 3 дивизии – Олица, Племянникова и Брюса.

Свирепствовавшая в Молдавии чума побудила было Румянцева остановиться в северной Бессарабии, однако критическое положение Молдавского Корпуса заставило его идти вперед. Значительная часть этого корпуса и сам Штофельн погибли от чумы. Принявший команду князь Репнин собрал остатки корпуса на Пруте у Рябой Могилы, где с 20-го мая стойко отбивал атаки татарской орды Каплан-Гирея (72000 человек). Высланный Румянцевым конный авангард генерала Баура вошел в связь с Репниным 10-го июня. Главные силы, задержанные плохими дорогами, подошли лишь 16-го числа и в ночь на 17-е Румянцев, невзирая на крепкую позицию и превосходные силы турко-татар, атаковал их при Рябой Могиле и отбросил на восток – в Бессарабию. Сильно укрепленный татарский лагерь при Рябой Могиле был взят широким обходным движением. Наш урон всего 46 человек, неприятель оставил до 400 тел. Всякого рода препятствия – естественные и искусственные – затруднили преследование. Хан занял еще более сильную позицию на реке Ларга, где решил выждать прибытия главных сил визиря, переправлявшихся через Дунай, и конницы Абаза-паши (15000), шедшей от Браилова.

У Румянцева за выделением частей для обеспечения тыла было не более 25000. Предугадывая намерение неприятеля, русский полководец решил разбить его по частям, не дожидаясь соединения всей 250-тысячной массы.

7-го июля на рассвете он атаковал 55000 турко-татар на Ларге и обратил их в бегство. Крымский хан бежал к озеру Ялпух, где простоял до конца кампании, потеряв дух и не проявляя активности. Подготовительные к бою движения Румянцев выполняет всегда ночью и атакует на заре. В ночных действиях всегда сказывается преимущество хорошо организованного и обученного войска над худо обученным, и Румянцев стремится это преимущество использовать. Наш урон на Ларге – 90 человек, неприятелей побито 1000 (в плен взято лишь 23), захвачен лагерь хана, 8 знамен, 33 орудия.

Тем временем визирь Молдаванчи, задержанный разливом Дуная, смог переправиться (у Исакчи) лишь в половине июля. Его армия насчитывала 150000 бойцов (50000 отборной пехоты – главным образом янычар – и 100000 конницы), при 350 орудиях. Зная о слабости сил Румянцева, визирь был убежден, что раздавит русских одной своей многочисленностью. Войска, уверенные в победе, поклялись истребить русских.

У Румянцева оставалось в ружье всего 17000 (около половины войск, с которыми он выступил из-под Хотина два месяца назад), однако он был уверен в своих войсках и решил разбить визиря до того, как он соединится с татарами.

20-го июля турки, двигаясь вдоль речки Кагул, расположились лагерем у села Гречени, намереваясь на следующий день атаковать русских. 80000 татар стояло на Ялпухе в 20 верстах… Но Румянцев предупредил турок и на следующее утро 21-го июля сам атаковал их и одержал над ними блистательную Кагульскую победу, навсегда прославившую его имя. Визирь бежал, оставив в наших руках 200 пушек и весь лагерь, татарский хан последовал его примеру. Русская армия пошла на турок тремя дивизионными кареями и опрокинула их толпы. Внезапная контратака 10 тысяч янычар, набросившихся на дивизию генерала Племянникова, едва не имела успеха. Личный пример Румянцева, бросившегося в сечу, и его стой, ребята! спасли положение. Истреблением янычар закончилось поражение турецкой армии. Турки потеряли до 20000 убитыми и ранеными, свыше 2000 пленными, до 300 знамен и значков, 203 орудия. Наш урон – 960 человек. Преследование велось энергично: 23-го июля авангард Баура настиг турок на переправе через Дунай и под Карталом добил расстроенные полчища, захватив остальную артиллерию (150 орудий). Перебравшись за Дунай, Молдаванчи смог собрать из всей своей армии лишь 10000 человек…

Почти в один день с Кагульским побоищем турецкий флот был уничтожен Орловым при Чесме. Константинополь был сожжен пожаром, янычары бунтовали, требуя мира.

Казалось, наступила благоприятная пора для перенесения военных действий за Дунай с целью склонения Порты на мир. Карл XII поступил бы именно так, но Румянцев, сознавая слабость своих сил (всего дивизия военного времени по нынешним понятиям) и опасаясь чумы, свирепствовавшей с особенной силой за Дунаем, решил ограничиться в этом году прочным занятием княжеств и взятием придунайских крепостей. Измаил сдался еще в конце июля, после Кагульской баталии. В августе взята Килия, в сентябре Аккерман. Оставался Браилов, где турки отбили штурм 24-го октября, наиболее кровопролитное дело за всю кампанию (мы потеряли здесь 2000 человек, тогда как под Кагулом 1000); однако в начале ноября и тот покинут турками… Так кончилась кампания 1770 года, одна из славнейших в нашей истории… Она решила участь войны, продлившейся еще три года, вследствие упорства султана, – турецкая армия так и не смогла оправиться от Кагульского разгрома.

Что касается действий 2-й армии, то она двинулась весной от Днепра к Днестру. Движение совершалось медленно вследствие разлива рек. Осторожный Панин обратил особое внимание на обеспечение сообщений со своей базой Елизаветградом, выстроил ряд укреплений и на каждом ночлеге, по примеру Петра I, воздвигал по редуту. Его армия не испытывала нужды ни в чем. 6-го июля Панин перешел Днестр, 15-го осадил Бендеры, а 16-го сентября, после двухмесячной осады, овладел ими после жестокого штурма. У Панина было 33000, Бендеры защищало 18000 турок, из коих убито 5000, сдалось 11000 во главе с сераскиром, бежало 2000. Наш урон – 2500 убитых и раненых. В крепости взято 348 орудий. Оставив в Вендорах гарнизон, Панин отступил на Украину и стал на квартиры в районе Полтавы.

В кампании 1771 года главная роль отводилась 2-й армии, доведенной до 70000. Ей надлежало овладеть Крымом. 1-й армии предписано, занимая княжества, производите диверсии на Дунае для отвлечения турок.

Поход 2-й армии князя Долгорукова (заменившего Панина) в Крым увенчался полным успехом, и полуостров покорился без особенного труда. Искусная политика Румянцева – разъединение татар с турками – принесла теперь блестящие результаты.

На Дунае действия наши носили характер стратегической обороны. Небольшой (35000) армии Румянцева пришлось защищать громадный фронт (около 500 верст по Дунаю). Убежденный противник кордонного расположения, Румянцев расположил свою армию на квартиры 4-мя группами и с главными силами оставался в Молдавии. Войска располагались Румянцевым с таким расчетом, чтобы роты не отстояли далее чем за 10 верст от сборного пункта полка. Из всех дел кампании 1771 года наиболее значительно взятие Журжи 18-го февраля дивизией Олица. Наш урон доходил до 1000 человек, турок истреблено (перебито и потоплено) 8000 из 10000 гарнизона. В крепости взято 82 орудия.

Весною и летом инициатива была предоставлена туркам. Новый визирь Мусин-Оглу реорганизовал армию с помощью французских инструкторов, удалил оттуда татар и оставил лишь регулярные войска. Турецкие силы были вновь доведены до 160000, но использовать свое численное превосходство турки не сумели (погром 1770 года произвел на них потрясающее впечатление). Им удалось, правда, занять Западную Валахию и даже овладеть на время Журжей, но при движении их на Бухарест они были совершенно разбиты втрое слабейшим русским корпусом генерала Эссена. У Эссена было 12000, у турок – 37000; их побито 2000 и 1300 с 14 орудиями взято в плен. У Журжи случилась неустойка, являющаяся очень характерной для понятия о воинской чести екатерининской армии. В Журже по ее занятии в феврале был оставлен майор Гензель с 600 солдатами. В конце мая к крепости подступило 14000 турок. Гензель отразил их натиск, но, видя неравенство сил (один на 25), вступил в переговоры, сдав крепость (после совета) и выговорив для гарнизона право отступить с оружием в руках, отошел на соединение с дивизией князя Репнина. Он полагал, что заключил почетную капитуляцию, но Репнин, дивизия которого шла как раз в Журжу (и который приказывал Гензелю держаться во что бы то ни стало) посмотрел на дело иначе.

Отряд Гензеля был посрамлен перед фронтом дивизии, а офицеры отданы под суд, приговоривший их всех к расстрелянию. Императрица Екатерина заменила им казнь продолжением постылой жизни – казни, чувствительнейшей самой смерти. Гензель и 2 капитана приговорены к пожизненной каторге, остальные офицеры – к службе рядовыми без выслуги. Заступничеством Румянцева и этот приговор заменен исключением провинившихся из службы… И это несмотря на то, что неприятеля было в 25 раз больше, а капитуляция заключена на самых почетных условиях. Великая армия великого века! Счастье Екатерининским орлам, не видевшим позора Новогеоргиевска и Ковны… Румянцев поручил в октябре лучшему из своих командиров Вейсману произвести поиск на турецком берегу. Переправившись через Нижний Дунай, Вейсман блестящим рейдом прошел по Добрудже, овладев всеми турецкими крепостями: Тульчей, Исакчей, Бабадагом и Мачиным. Свой знаменитый поиск Вейсман начал 19-го октября с Тульчи, где захватил 36 орудий и навел такую панику на турок, что гарнизоны Бабадага и Исакчи бежали и крепости взяты без боя. Войска визиря (до 25000 – против 4000 Вейсмана) в беспорядке бежали к Базарджику, и турки никакой активности больше не проявляли, выразив готовность вступить в мирные переговоры.

Весь 1772 год прошел в мирных переговорах, веденных при посредничестве Австрии, но не давших никаких результатов, благодаря ее интригам.

В 1773 году армия Румянцева была доведена до 50000, из Польши прибыл Суворов. Императрица Екатерина требовала решительных действий: перехода через Дунай в разбития армии визиря, стоявшей у Шумлы. Однако Румянцев считал для этого свои силы недостаточными и положил ограничиться производством демонстраций, из коих наиболее замечательны: набег Вейсмана на Карасу и два поиска Суворова на Туртукай.

Удача этих поисков и пассивность турок побудили Румянцева перейти с 20000 Дунай в начале июня. 18 июня он штурмовал Силистрию (имевшую 30000 гарнизон), но не довел операции до конца, получив известие о движении 30000 Нуман-паши себе в тыл. Румянцев отошел за Дунай, а авангард его, под начальством Вейсмана, одержал над армией Нумана красивую победу при Кайнарджи, за которую, однако, храбрый Вейсман заплатил жизнью. У Вейсмана было 5000, у турок 20000. Наш урон всего 167 человек. Из командиров убит лишь один – сам Вейсман, сраженный пулей в сердце в первом ряду своего карре и успевший только сказать: не говорите людям! Турок положено до 5000. Смерть Вейсмана глубоко опечалила всю армию. Суворов, друживший с ним, писал:

Вейсмана не стало, я остался один…

На правом берегу Дуная, в гирсовском тет-де-поне, оставлен Суворов с 3000. Ободренные отходом Румянцева, турки с 10000 атаковали было Гирсово, но наголову были разбиты Суворовым. Отряд Суворова, единственный из всей армии, зимовал на правом берегу.

Императрица осталась недовольна недостаточно энергичными действиями Румянцева и требовала решительного перехода в наступление. Однако, фельдмаршал не изменил своего осторожного образа действий и весь год ограничивался демонстрациями, отложив решительные действия на следующую кампанию. 1773 год закончился в общем безрезультатно.

Кампанией 1774 года Румянцев решил закончить затянувшуюся войну и проникнуть, невзирая на все трудности, до самых Балкан. Свою армию 50000 он разделил на 4 корпуса (отряда) и главные силы. Главную роль надлежало играть корпусам Каменского и Суворова (по 10000), которым ведено идти на Шумлу и разбить 50-тысячную армию визиря, причем обоим дана полная свобода действий. Характерно, что Суворов, будучи самым младшим из генерал-поручиков, получил в командование отдельный корпус (несмотря на наличие в армии генерал-поручиков и аншефов). Это показывает доверие, которое питал Румянцев к герою Столовичей и Туртукая. Корпусу Репнина велено составить им резерв, корпусу Салтыкова (сын победителя Фридриха) – действовать против Силистрии, сам же Румянцев с главными силами (12000) мог подкрепить в случае надобности любой из отрядов.

В конце апреля Суворов и Каменский перешли Дунай и очистили Добруджу от турок. Соединившись 2-го июня у Базарджика, они двинулись к Шумле, и 9-го июня Суворов с авангардом наголову разбил 40000 турок у Козлуджи, после чего оба русских отряда блокировали Шумлу. Эта операция в сущности и решила участь всей войны. При Козлудже авангард Суворова состоял всего из 8000 человек. Турок было до 40000. Суворов, следуя своему обычаю, смело атаковал авангард неприятеля, учтя то обстоятельство, что бывший недавно ливень промочил патроны у турок, носивших их за неимением кожаных подсумков, в карманах. Отбросив турок в лагерь, Суворов в продолжение 3-х часов подготавливал атаку огнем, а затем овладел лагерем стремительной атакой. Наш урон – 209 человек. Турок положено на месте 1200, пленных не взято, захвачено 107 значков и знамен и 29 орудий.

Перейдя Дунай в начале июня, Румянцев двинулся к Силистрии, а Салтыкова направил к Рущуку. Высланный Каменским конный отряд бригадира Заборовского двинулся за Балканы (куда до того еще ни разу не ступала нога русского солдата), сея всюду ужас и панику. В самой Шумле войска стали бунтовать и расходиться по домам. Видя невозможность дальнейшей борьбы и рискуя остаться без войск, визирь обратился к русскому главнокомандующему с просьбой о перемирии. Но Румянцев отказал ему в том, заявив, что может договариваться лишь о мире (чем проявил, бесспорно, большое политическое чутье). Визирю оставалось лишь покориться.

Мир был подписан 10-го июля в деревушке Кучук-Кайнарджи. Порта уступала России Кабарду, Кинбурн, крымские крепости, признавала независимость крымского ханства (первый шаг к присоединению Крыма Россией) и русский протекторат над турецкими славянами.

Первая турецкая война Екатерины длилась почти шесть лет. Протекала она в очень трудных условиях, как внешнеполитических (одновременная борьба с польскими конфедератами, угроза войны со стороны Австрии), так и внутренних (бунт Пугачева). Военные действия велись в отдаленных, диких краях, стоили громадных жертв людьми и деньгами и сопровождались народным бедствием – чумой, от Бендер пошедшей на Москву и опустошившей Первопрестольную. Это самая большая из войн, веденных Екатериной.

Значение имеют лишь две кампании: 1770 и 1774 годов. Под Козлуджей Суворов добивает турок, сокрушенных при Кагуле Румянцевым. Эти две кампании резюмируют в сущности всю войну. Для истории русского военного искусства особенный интерес представляет кампания 1770 года – классический пример наступательной операции большого масштаба, сразу перенесшая войну с берегов Днестра на Дунай. На полях Молдавии сказалась школа Семилетней войны…

В то время, как русское оружие покрывалось славою на берегах Дуная, в самых недрах нашего отечества происходили глубоко печальные события, известные под именем Пугачевщины.

Этот трагический эпизод русской истории – гражданская война XVIII века имеет слишком большое значение, чтобы не быть здесь упомянутым хотя бы в самых общих чертах.

Донской казак Емельян Пугачев – типичный вор в старорусском смысле этого слова, решил тряхнуть Москвой. Он бежал на Яик и, подобрав там подходящих помощников, объявил себя Императором Петром Федоровичем. Этим Пугачев придал своему движению в глазах невежественных масс оттенок законности, что показывает его понимание психологии русского народа, и приобрел поддержку большой части яицкого войска, сыновей и внуков булавинских бунтарей, которым обещал все старые вольности. Имя Петра III, кроме того, пользовалось популярностью в среде раскольников. Сторону Пугачева приняли и башкиры, не раз до того бунтовавшие и жестоко усмиренные (имя почившего Императора вряд ли что-нибудь им говорило, но их объединяла с восставшими казаками ненависть к начальству).

Яицкая пограничная линия состояла из ряда крепостей и постов – деревянных и глинобитных поселков, занятых командами гарнизонных войск и инвалидов, отвыкших от строя и службы. Почти все эти фортеции стали легкой добычей бунтовщиков в 20-х числах сентября 1773 года. Пугачев истреблял офицеров, кровью своей запечатлевших верность присяге, присоединял к себе оробевшие гарнизоны и шел от одной крепости к другой. Силы его росли подобно снежному кому, шайка превратилась в банду, банда разрослась в полчище. 18-го сентября он одержал свою первую победу у Бударинского форпоста, а 5-го октября скопища мятежников появились под Оренбургом. Беспомощность властей, совершенно потерявших голову, способствовала успеху и без того молниеносному.

Пугачев осадил Оренбург. Осада эта длилась всю зиму с 1773 на 1774 год и оказалась мятежникам не по плечу. В январе 1774 года Пугачев поручил ведение ее одному из своих енералов Хлопуше, а сам пошел на Яицкий городок, оказавший геройское сопротивление. Осада Яицкого городка (ныне Уральск) началась 30-го декабря 1773 года и длилась 107 дней. Гарнизон мужественно отбил все штурмы. Когда все запасы продовольствия и все лошади были съедены, осажденные питались варевом из мягкой глины. Комендантом был полковник Симонов.

Усилия мятежников разбились о стойкость Оренбурга и Яицкого городка. Они потеряли всю зиму и выпустили из своих рук инициативу, а тем временем правительство приняло строгие меры по ликвидации восстания.

На Яик прибыл Бибиков – блестящий организатор и способный военачальник. Прибыли из внутренних губерний и войска, главным образом гарнизонные (почти вся наша вооруженная сила занята была борьбой с Турцией). Конец марта месяца ознаменовался крупными неудачами для мятежников: живая их сила была сокрушена Голицыным при Татищевой (где убито 2 с половиной тысячи их и взята вся артиллерия – 32 пушки) и у Берлинской слободы. 31-го марта освобожден Оренбург, а 15-го апреля Яицкий городок. Пугачев пытался контратаковать, но у Сейтовой лишился последних 7 пушек и бежал в единственное остававшееся у него убежище – Секмарский городок – всего со 150 мошенниками. Яицкая область была совершенно очищена от его банд, и самозванцу, казалось, наступил конец.

Но счастье улыбнулось ему еще раз. 9-го апреля скончался Бибиков. Смерть его повлекла за собой заминку в преследовании Пугачева, воспрявшего духом. Недорубленный лес вырос. Из Секмарского городка Пугачев бросился в Уральский горно-заводской район, где нашел исключительно благоприятную почву в среде пролетариата, фабричных и приисковых рабочих и разного сброда. В мае и июне он овладел средним и нижним течением Камы, занял Магнитную, Осу, Ижевский и Боткинский заводы.

Собрав опять значительное полчище, самозванец устремился на Казань, которую и разгромил 12-го и 13-го июля. Однако, здесь пугачевцы были атакованы и совершенно уничтожены полковником Михельсоном в боях 13-го и 15-го числа. Казань за отсутствием войск защищали гимназисты. В городе из 2867 домов сожжено 2057, без малого три четверти всех зданий (в том числе 3 монастыря и 25 церквей). В бою 13-го декабря с Михельсоном мятежников побито без счета. 15-го декабря убито еще 2000, да 5000 взято в плен. Урон Михельсона всего 100 человек. Вся голытьба легла на месте или взята в плен. С кучкой приверженцев Пугачев бежал на Волгу и 17-го июля переправился через нее.

И тут наступил последний и самый страшный период мятежа: поголовное восстание всего крепостного населения Поволжья – бессмысленный и беспощадный бунт рабов.

Михельсону едва удалось в бою при Арзамасе прикрыть московское направление и центральные области. Казанская, Симбирская, Пензенская, Саратовская и часть Нижегородской губернии вспыхнули, как порох. Два – три пугачевца подымали волость, маленькая шайка подымала весь уезд… Опустошительным смерчем прошел Пугач от Цивильска на Симбирск, из Симбирска на Пензу, а оттуда на Саратов. В охваченных восстанием областях истреблялось дворянство, помещики, офицеры, служилые люди; причем восставшие рабы не щадили ни пола, ни возраста.

Июль и август 1774 года, два последних месяца пугачевщины, были в то же время самыми критическими. Спешно укреплялась Москва. Императрица Екатерина намеревалась лично стать во главе войск.

Овладев Саратовом, Пугачев двинулся на Царицын, но здесь 24-го августа настигнут Михельсоном и все скопище его уничтожено (взято 6000 пленных и все 24 пушки). Самозванец бежал за Волгу в яицкие степи, но за ним погнался и его взял только что прибывший на Волгу с Дуная Суворов. Смуте наступил конец.

Господу угодно было наказать Россию через мое окаянство – сказал Пугачев Суворову. Слова эти указывают на присутствие где-то в тайниках его темной, мятежной души маленькой человеческой искорки, которая отличает его от другого изверга Махно. Пугачевское движение описало огромный, почти замкнутый круг по всей восточной части России – зловещий путь против часовой стрелки – с Яика на Урал, с Урала на Каму, с Камы на Поволжье… Путь, вехами которого служили пожарища городов, укреплений, усадеб.

В движении этом мы можем отчетливо проследить три периода.

Первый – или яицкий, с сентября 1773 по апрель 1774 года. Пугачев опирается на яицких казаков, староверов и инородцев-башкир. Лозунгами движения служат по преимуществу обещания старых вольностей и избавление края от пришлой, не казацкой, администрации. В этот период войска Пугачева состоят главным образом из казаков и перебежавших гарнизонных солдат, т. е. имеют приблизительное понятие о военной службе. Отсутствие офицеров (изменников среди офицеров не оказалось) сводит на нет и эти слабые качества. Назначаемые Пугачевым атаманы и енералы в счет не могут идти и главную силу мятежников составляет внезапность всего движения.

Второй период – камский, с мая по июль. Казаков и башкир уже почти что нет. Самозванец должен опираться на фабрично-приисковый элемент, городское мещанство и государственных крестьян. Соответственно с этим меняются и его лозунги – свобода и захват имущества для рабочих (по большей части крепостных), беспошлинная торговля для мещан, отмена податей для государственных крестьян и рекрутской повинности для всех.

Третий период – поволжский, два последних месяца пугачевщины. Состав мятежников здесь опять совершенно иной. Это крепостные рабы. Пугачев обещает им свободу от повинностей и, самое главное, волю.

Вообще в этом бунте усматриваются, в зачаточном, правда, состоянии, все позднейшие лозунги великой бескровной, начиная от самостийности казачества и инородцев, продолжая национализацией заводов и рудников и кончая землей и волей, войной дворцам и т. п. Пугачев выказал себя искусным демагогом, вся беда его состояла лишь в том, что ему надлежало бы родиться на полтора столетия позже. Слишком крепки были устои екатерининской России и слишком чисты сердца ее сынов.

Следствием пугачевского бунта было усиление рабства (распространенного и на Малороссию), что является теневой стороной этого блистательного царствования. Мы пользуемся термином рабство, как наиболее точно и правдиво передающим смысл крепостного права – термина слишком расплывчатого, как бы вуалирующего действительность и дающего даже основания некоторым исследователям сравнивать русскую барщину с барщиной европейской и пытаться даже искать с ней какую-то аналогию (у нас, мол, крепостное право упразднено лишь в 1861 году, но ведь и в ряде германских земель оно существовало до 1848 года и т. д.). Сравнение это немыслимо. Вассальные европейские крестьяне принадлежали поместью, русские крепостные являлись личной собственностью помещика. Европейская барщина – остаток феодализма – обязывала крестьянина работать на своего сеньора известное количество дней в году в порядке повинности. Вне этой повинности он был совершенно свободен в своих занятиях и поступках, его личность, семья и жилище были неприкосновенны, и при случае он мог найти управу на феодала (вспомним потсдамского мельника, пригрозившего Фридриху II судьей).

Русский крепостной, напротив, был рабом в полном смысле этого понятия. Его можно было продать, купить (оседло или на вывод – в дальние губернии), заложить в банке, обменять на другого раба, на борзого щенка, на какой-нибудь понравившийся рабовладельцу предмет. Можно было силой женить, выдать замуж, сдать в рекруты, разбить семейную жизнь раба, истязать его. Жизнь крепостного в XVIII веке особенной ценности не представляла (Салтычиха, умертвившая 38 рабынь, не была даже сослана в Сибирь). Лишь в 1833 году запрещено было продавать крепостных далеко от их семей. Русское рабовладение можно сравнить лишь с американским, только там угнетались негры, а здесь единоплеменники. Петр I понимал всю аморальность этого учреждения, но не мог его отменить, так как это повело бы к оскудению дворянства, т. е. сословия, поголовно несшего тяжелую и пожизненную государственную службу и кровью своей создавшего российскую великодержавность. С указом о вольностях шляхетских возражения этого порядка отпадали. Александр I мог бы действительно стать Благословенным, если бы в декабре 1812 года, по изгнанию двунадесяти язык, избавил Россию от этой нравственной гангрены. Реформа 1861 года пришла слишком поздно… Взбунтовавшиеся рабы 1917 года были внуками рабов, слишком долго терпевших! Были приняты меры для искоренения самого воспоминания об этой смуте, переименована даже местность Яик в Урал, яицкое войско – в уральское, и до смерти Екатерины запрещалось писать о смуте и собирать о ней материалы.

В 1774 году, по окончании Первой Турецкой войны, Потемкин был назначен вице-президентом военной коллегии. Его чудесная карьера начиналась – и скоро он стал первым после Императрицы лицом в государстве.

Натура богато одаренная, но неуравновешенная, гениальная и мелочная в одно время, могучий ум и неровный характер, в котором творческое вдохновение чередовалось с периодами полной прострации. Достоинства Потемкина были достоинствами государственного человека, его недостатки – недостатками временщика. Идеи его внешней политики были грандиозны (и в то же время выполнимы) – он сообщил этой политике подлинно великодержавный размах, открыл России новые горизонты. Составленный Потемкиным в 1777–1778 годах Греческий прожект предусматривал изгнание турок из Европы, освобождение балканских христиан, овладение Царьградом и учреждение Византийской империи под скипетром Романовых. Оба родившихся в эту пору внука Императрицы – великие князья Александр и Константин получили греческие имена. На царьградский престол предназначался Великий князь Константин Павлович, получивший специально греческое воспитание.

Влияние его на армию было благотворным. Здесь Потемкин явился продолжателем дела Румянцева, в школе которого многому научился. Это был блестящий организатор, большой гуманист, но не военный в душе. Полководческих дарований ему не было дано.

В 70-х годах Потемкин как бы дополняет Румянцева, но его влияние все возрастает. Кагульский победитель по цельности своего характера, чистосердечию и философскому образу мыслей не был придворным. Его осыпали почестями и постепенно удалили от дел. В 1784 году Потемкин назначен президентом военной коллегии (с производством в фельдмаршалы) и стал полновластным хозяином в армии.

Все его мероприятия направлены прежде всего к облегчению условий службы солдата. Вместо неопределенного, пожизненного срока службы – доколе силы и здоровье позволят введен определенный – 25 лет. В кавалерии положено служить 15 лет, после чего переводиться в пехоту либо в гарнизоны.

Строевая часть, уже упрощенная Румянцевым, упрощена еще более. Солдат учат лишь тому, что им может пригодиться в походе и в бою. При стойке обращается внимание на простоту и естественность. Движения должны быть свободны – без окостенения, как прежде было в обычае. Телесные наказания, и так очень редко применявшиеся Румянцевым, были при Потемкине совершенно выведены из обихода армии. Этим отсутствием заплечных дел мастерства, отсутствием тем более знаменательным, что телесные наказания официально отменены не были, русская армия будет всегда гордиться. И в этом отношении – как решительно и во всех остальных – армия Екатерины II стоит неизмеримо выше армий Фридриха II, Иосифа II и Людовика XVI.

В 1786 году введена новая форма: зеленый камзол с погоном (жгутом) или эполетом на одном плече, просторные красные штаны, внизу обшитые кожей, и каска черной кожи с оранжевым гребнем и белой кокардой (романовские и георгиевские цвета) и наушники. Отменены парики и косы, солдатам стали стричь волосы, отчего они выигрывали в опрятности. Вычеты из жалованья за обмундировку отменены были еще Румянцевым.

Упразднены рогатки, требовавшие громадных обозов и утяжелявшие армию в походе. В пехоте упразднены ручные Гренады.

Егерские команды пехотных полков еще в 1777 году сведены в отдельные егерские батальоны числом 6. В 1784–1785 годах батальоны эти развернуты в егерские корпуса 4-х батальонного состава. Число этих егерских корпусов к концу царствования Императрицы Екатерины доведено до 10-ти. Кавказский, Таврический, Бугский, Белорусский, Финляндский, Лифляндский, Кубанский, Днепровский, Кабардинский, Горский.

Создан новый тип регулярной легкой кавалерии, легко-конные полки, числом 11 из гусар и полков малороссийских казачьих войск (1783 год). Образовано и 4 конно-егерских полка.

Обращено внимание и на драгун, почти что уничтоженных Румянцевым. К оставшимся 6-ти полкам вновь прибавлено 5. Потемкин считал драгун самонужнейшими и полезнейшими (можно сугубое смотря по обстоятельствам из них сделать употребление, – писал он, – не заимствуя помощь и подкрепление ни пехоты, ни тяжелой конницы).

Тяжелая кавалерия осталась почти без изменения, из 19-ти карабинерных полков оставлено 16, а все 6 кирасирских полков сведены в один полк 30-ти эскадронного состава, наименованный лейб-кирасирским (по смерти Потемкина восстановлены опять).

Артиллерия из 5-ти полков переформирована в 13 батальонов (1 полк и 3 отдельных батальона бомбардирских, 2 батальона канонирских, 2 фузелерных) и 5 конных рот.

Деятельность Потемкина сказалась особенно в устройстве казачьих войск. Императрица Екатерина еще в начале своего царствования обратила особое внимание на казачество. В 1770 году Волгское войско переведено на Кавказ, где вошло отдельным Волгским полком в состав Терского. В том же году на Кавказе основаны войска Кубанское, Моздокское, а в верховьях Дона – Хоперское (впоследствии переведенное подобно Волгскому на Кавказ, но в состав Кубанского войска).

После Пугачевского бунта Императрица стала недоверчиво относиться к казакам. В 1776 году решено ликвидировать Запорожскую Сечь, давно ставшую гнездом всякого рода беспорядков и грозившую стать очагом пугачевщины при введении в Малороссии новых порядков. Ликвидация Сечи поручена генералу Текели с 25-тысячным войском. Экспедиция эта обошлась без кровопролития, однако в скором времени почти все запорожцы выселились на Дунай, в Турцию. Сечь была застигнута врасплох (по донесению Текели, запорожские часовые заняты были упражнением сна). Под предлогом рыбной ловли запорожцы стали затем целыми ватагами уходить по Днепру в море и больше не возвращались. Когда Текели хватился, из 13000 казаков не осталось и тысячи. В Добрудже запорожцы уже застали некрасовцев – потомков бунтарей Булавина – староверов, враждебно относившихся к России и служивших в турецких войсках.

Впоследствии – во время Второй Турецкой войны – по ходатайству за них Потемкина, запорожцы вновь приняты в русское подданство под именем Черноморского войска, и им отведены земли по Кубани. Войско это было затем слито с Кубанским (один из Кубанских полков и поныне носит название Запорожского).

К концу царствования Екатерины в русской армии считалось: 3 гвардейских, 12 гренадерских, 56 пехотных полков, 10 корпусов и 3 батальона егерей, 20 отдельных полевых пехотных батальонов и гренадерских корпусов. Кавалерия состояла из 1 гвардейского (Конного), 6 кирасирских, 16 карабинерных, 1 конно-гренадерского, 11 драгунских, 11 легко-конных, 4 конно-егерских. В общей сложности 103 пехотных и 50 регулярных конных полков. Общая численность всех действовавших войск составила 287000 человек, необходимо, однако, учесть некомплект, никогда не бывший меньше пятой части. Гарнизонные войска составляли 107 батальонов (91 на пограничном, 16 на внутреннем положении). Казачьи войска могли дать до 50-ти полков.

Гвардия имела в екатерининские времена совершенно иной характер, нежели в петровскую эпоху. Петровские гвардейские полки имеют троякое назначение: политическое (опора царской власти при проведении реформ), воспитательное (подготовка офицеров для армии, показания примера армейским полкам в боях и экзерцициях) и, наконец, собственно боевое, как тактические единицы. Уже при ближайших преемниках Петра это последнее назначение отходит на второй план – в походах Миниха участвует лишь половина Гвардии, по батальону на полк. Обстоятельства воцарения Елизаветы отнюдь не способствовали упрочению дисциплины в Гвардии. Своеволие лейб-кампанцев передалось и в прочие части, взбунтовавшиеся было в Финляндии в шведскую кампанию 1742 года. После этого Гвардия не участвовала в Семилетней войне, а из войн Екатерины II приняла участие лишь в шведской, тоже в половинном составе. Ее назначением осталось охранение Престола и подготовка офицеров для армии.

Эти последние – недоросли из дворян – писались в Гвардию в раннем детстве, зачастую от рождения. Указ о вольностях дворянских избавлял их от личной явки на службу по достижении юношеских лет, и добрая половина дворян, записанных в Гвардию при Екатерине, лишь числилась в строю, а на самом деле благополучно проживала в своих поместьях. Производство их в унтер-офицерское звание и первый офицерский чин шло заочно, за выслугу лет, и очень многие уходили в отставку, так и не увидев ни разу своего полка! Те же, кто являлся в полки, несли легкую и приятную службу. Живя в столице, они все свое время посвящали светским развлечениям и в свои части заглядывали лишь изредка, для проформы. Когда им приходила очередь заступать в караулы, слуги несли их ружья и амуницию. Службу за них отправляли гвардейские солдаты, взятые по набору (сдаточные) и служившие безо всяких поблажек.

Производство офицеров велось не по полкам, а по армии. При открывавшейся в полку вакансии туда переводили не очередного однополчанина, а офицера, имевшего из всех офицеров данного рода оружия вообще большее старшинство, пусть даже и другого полка. Благодаря этому полки екатерининской армии обращались в своего рода проходные дворы. Офицеры в них не засиживались, состав их все время обновлялся, а это препятствовало установлению полковых традиций, полкового духа. В Бутырском полку, например, в 1779 году из 45 офицеров лишь четверо участвовали в его рядах в Кагульской битве 9 лет назад.

Великое воспитательное значение полковых традиций не было осознано (носителями их являлись по преимуществу старые унтер-офицеры). Старыми полками поэтому не дорожили. Седой ветеран Царя Михаила Федоровича – Бутырский полк, во главе которого Царь Петр получил свои три пули в Полтавской битве, обращен в 1785 году с легким сердцем в Кубанский егерский корпус, очевидно, как бывший из всех наиболее под рукой. Его же брат-близнец – Первом осковский, бывший Лефортов, совершенно расформирован в 1790 году.

В 1769 году, при начале турецкой войны, основан Орден св. Великомученика и Победоносца Георгия, жаловавшийся за военные отличия и имевший четыре класса степени. Первым георгиевским кавалером была сама великая Основательница, возложившая на себя знаки 1-го класса. Затем кавалерами Первой степени в царствование Екатерины были пожалованы: в Первую Турецкую войну – Румянцев за Ларгу, Орлов за Чесму, Панин за Бендеры, Долгорукий за Крым; во Вторую Турецкую – Потемкин за Очаков, Суворов за Рымник, Репнин за Мачин; в Шведскую – Чичагов за Ревель. 4-я степень св. Георгия могла жаловаться и за выслугу лет (25 лет в офицерских чинах в армии, 18 морских кампаний во флоте). Это отменено в 1855 году в Восточную войну. Из Русских Императоров после Екатерины 1-ю степень имел Александр II (со дня столетия ордена, 1869 год). Император Александр III имел 2-ю степень (за 1877 год). Остальные Государи имели 4-ю степень, за исключением Императора Павла, не имевшего вовсе. Первой степенью были награждены: Кутузов (за изгнание Наполеона), Барклай де Толли (за Лейпциг), Бенигсен (за Гамбург), Дибич (за Забалканский поход), Паскевич (за Варшаву), Великий князь Николай Николаевич Старший (за взятие Плевны) и Великий князь Михаил Николаевич (за Аладжу).

В 1782 году учрежден орден св. Владимира, жаловавшийся с бантом как за гражданские, так и за военные заслуги (в последнем случае с мечами – мечи прибавлены лишь при Императоре Николае I).

Екатерина следовала петровскому обычаю чеканки медалей в память важнейших побед для ношения всеми участниками. Были выбиты медали в память Чесмы (с лаконичной надписью: Был), Кагула, Очакова, окончания Второй Турецкой войны (Победителям) и т. д.

Щедро, по царски, награждала своих сподвижников Великая Императрица. Однако львиная доля всех наград шла старшим военачальникам. Орденами награждались штаб-офицеры – обер-офицеру получить крест было делом почти что немыслимым. О солдатах нечего и говорить, наград для них не было предусмотрено (за исключением медалей, жаловавшихся всем чинам). А, впрочем, слова бессмертной Науки побеждать – За убитых Церковь молится, живым – победа, слава, слава, слава! не были пустым звуком для этих чудо-богатырей.

Совершенно не заботились о награждении полков. Елизаветинская традиция была восстановлена лишь Императором Павлом. Блестящие же победы екатерининских орлов, имена Ларги и Кагула, Измаила и Рымника, Праги и Мачина не оставили другого следа, кроме пулевых пробоин на знаменах обессмертивших там себя полков…

В 1778 году между Австрией и Пруссией началась война за Баварское наследство, так называемая картофельная война (Каг1о: Ие11те), где обе армии, избегая сражений, принесли больше вреда картофельным полям Богемии, чем друг другу. Чтобы склонить на мир зачинщика, молодого цесаря Иосифа II, петербургский кабинет двинул в Силезию под Тешин 30-тысячный корпус князя Николая Репнина (сына князя Василия Аникитича, водившего за тридцать лет до того русские войска на Рейн в помощь матери Иосифа – Марии-Терезии). Этот заграничный поход 1779 года удался вполне и послужил новым доказательством громадного престижа России. За эту помощь Пруссия отплатила нам интригами в Швеции и Турции.

В 1781 году, во время англо-франко-американской войны за независимость Соединенных Штатов, Императрица Екатерина образовала Лигу Нейтральных Северных Держав, сформулировав принцип вооруженного нейтралитета против бесконтрольного господства над морями английского флота, задевавшего торговые интересы этих стран. Англия долго не могла простить России этой инициативы.

Подстрекаемая Англией и Пруссией, Порта летом 1787 года потребовала от России отказа от протектората над Грузией, возврата только что (в 1782 году) приобретенного Крыма и аннулирования Кучук-Кайнарджийского мира. Вслед за этими неслыханными требованиями 13-го августа Турция объявила России войну.

Главной целью войны Турция ставила овладение Крымом, чему должен был способствовать флот с сильным десантом и гарнизон Очакова.

Стремясь использовать выгодное свое положение нападающей стороны, турки сразу же проявили большую активность на море и 1-го октября высадили свой десант на Кинбурнской косе, но десант этот был уничтожен Суворовым. При Кинбурне у Суворова было всего 1600 человек (роты и эскадроны различных полков). Турок высадилось 5500. Русские атаковали развернутым строем (Петербургские драгуны и Павлоградские легко-конные – выше колена лошади в морской воде). Для сочинения карре было слишком мало войск. Убито и потоплено до 5000 турок. Наш урон 16 офицеров, 419 нижних чинов. Суворов ранен.

Зимой с 1787 на 1788 год было образовано две армии: главная – Екатеринославская Потемкина (82000 человек и 180 орудий, не считая полковых) и вспомогательная или Украинская Румянцева (37000 человек и 50 орудий). Потемкину надлежало наступать от Днепра через Буг и Днестр к Дунаю и овладеть сильными крепостями – Очаковом и Вендорами. Румянцев в Подолии должен был выйти на среднее течение Днестра, поддерживая связь с союзниками-австрийцами (Австрия объявила войну Турции в конце января 1788 года).

Австрийская армия – 187000 под личным начальством цесаря Иосифа II находилась у сербских границ, выслав в северную Молдавию для связи с русскими 18-тысячный корпус принца Кобургского.

Кампания 1788 года велась союзниками неудачно. Потемкин лишь в июне переправился через Буг и в июле осадил Очаков. Действовал он в высшей степени вяло, пять месяцев его 80-тысячная армия простояла под стенами крепости, которую защищало всего 15 тысяч турок. Очаков обложен с суши армией, а со стороны лимана – флотилией галер, имевшей ряд удачных дел с турецким флотом. 27-го июля гарнизон произвел вылазку, отбитую Суворовым. Затем осаждающие бездействовали. Дождливая осень сменилась ранней и холодной зимой. Войска мерзли в своих землянках и сами просились поскорее на штурм, чтобы покончить наконец с крепостью и стать на зимние квартиры. На штурм пошло 15000 человек в 23-градусный мороз. Бой отличался ожесточением и до двух третей гарнизона перебито. Взято 4500 пленных, 180 знамен и 310 орудий. Наш урон – 2789 человек. Наконец, 6-го декабря Очаков был взят штурмом. Об овладении Вендорами в ту же кампанию, разумеется, нечего было и думать. Потемкин отвел армию на квартиры, а сам уехал в Петербург.

Румянцев перешел в июле Днестр и выслал на помощь Кобургскому, тщетно пытавшемуся овладеть Хотином, дивизию Салтыкова. Турки, не желая сдать крепость цесарцам, которых презирали, сдали ее русским. Оставшись по отделении Салтыкова почти вовсе без войск, Румянцев ничего не смог предпринять. Он занял северную Молдавию и к зиме расположил свою армию в районе Яссы-Оргеев-Кишинев.

Что касается австрийской армии, то она понесла полное поражение, разбитая турками под Мехадией и Слатиной, в западной Валахии.

В кампанию 1789 года австрийцам надлежало вторгнуться в Сербию; Румянцеву с 35000 – двинуться на Нижний Дунай, где находился визирь с главной турецкой армией; Потемкину с 80000 – овладеть Бендерами. Таким образом. Светлейший взял большую армию и легкую задачу. Небольшой же армии Румянцева давалась задача явно непосильная.

В апреле 1789 года турки двинулись в Молдавию тремя отрядами Кара-Мегмета (10000), Якубааги (20000) и Ибрагима (10000). Принц Кобургский поспешно отступил. Тогда Румянцев двинул на выручку цесарцев дивизию Дерфельдена. Дерфельден разбил 7-го апреля Кара-Мегмета у Бырлада, 16-го нанес поражение Якубу у Максимен, преследуя турок по пятам, дошел до Галаца, застал там Ибрагима, разбил и его (20-го апреля) и вернулся в Бырлад.

Это блистательное действие было последним распоряжением старика Румянцева. По проискам Потемкина, решившего ни с кем не делиться своими будущими лаврами, от него отобрали армию… Обе армии – Екатеринославская и Украинская – были соединены в одну Южную под командованием Потемкина. Последний, прибыв из Петербурга лишь в конце июня, открыл кампанию только в июле, медленно двинувшись к Вендорам.

Узнав об этом движении Потемкина, визирь решил до его прибытия разбить войска союзников в Молдавии. Он двинул против слабого корпуса Кобургского тройные силы (30000) Османа-паши. Принц обратился за помощью к Суворову, командовавшему в Бырладе дивизией в 7000 штыков. Суворов поспешил к принцу, соединился с ним и 21-го июля атаковал и разбил Османа под Фокшанами. У Суворова с австрийцами было 17000. Наш урон – 400 человек. Турки потеряли 1600 человек и 12 орудий.

В августе Потемкин осадил Бендеры. Действия его и здесь отличались той же вялостью, что и в прошлую кампанию под Очаковом. Выдвинувшийся со своей дивизией в южную Бессарабию, князь Репнин разбил 7-го сентября значительный турецкий отряд на реке Салча. Заботясь о возможно большем усилении своего кор д'арма, Потемкин стянул к себе под Бендеры почти все русские силы, оставив в Молдавии лишь одну слабую дивизию. Дивизией этой, однако, командовал Суворов.

Визирь Юсуф решил воспользоваться удаленным положением Кобургского и Суворова, чтобы разбить их порознь, а затем двинуться на выручку Бендер. Собрав до 100000, он двинулся к речке Рымник. Кобургский снова запросил помощи у Суворова. Не медля, Суворов соединился с австрийцами 10-го сентября, пройдя в два с половиной дня по невылазной грязи 85 верст, а 11-го числа в славной Рымникской битве (второй Кагул) наголову разгромил полчища Юсуфа. У союзников было 25000 при 73 орудиях, у турок 100000 при 85 орудиях. Кобургский указал было на неравенство сил, но Суворов возразил, что тогда он атакует с одними русскими, и принц подчинился. Желая заранее составить диспозицию на следующий день, Кобургский настойчиво просил Суворова явиться к нему на совещание. Посланному было отвечено в первый раз – Суворов ужинает, во второй – Суворов Богу молится и в третий – Суворов спит. Но Суворов не спал, а с дерева обозревал турецкий лагерь. Вернувшись с рекогносцировки, Суворов приказал армии выступать немедленно и скрытым ночным переходом из Фокшан, перейдя реку Рымну (приток Рымника), подвел ее к самому турецкому лагерю. Турки, уверенные в победе над австрийцами (о прибытии Суворова они не знали), были застигнуты врасплох. Союзная армия построилась углом, вершиною к неприятелю. Русские (ставшие полковыми карре) составили правую, австрийцы (в батальонных карре) левую сторону угла. При движении между русскими и австрийцами образовался промежуток свыше 2-х верст, кое-как заполненный слабым австрийским отрядом генерала Карачая. Бой начался в 8 часов блестящей атакой через овраг правофлангового русского карре – Фанагорийских гренадер, овладевших авангардным турецким лагерем. Подоспевший визирь собрал всю свою конницу (45000 всадников – половина всего войска) и бросил 7000 всадников на левый фланг русских (воспользовавшись тем, что 2-я русская линия еще не перешла оврага), 18000 в промежуток между союзниками – на Карачая с его 2000 – и до 20000 в охват левого фланга австрийцев. Орда была отбита батальным огнем доблестных союзных кареев.

Повторная атака (25000 всадников) имела столь же мало успеха. Вся конница турок была рассеяна. В 3 часа дня союзная армия подошла к главному укрепленному лагерю турок, занятому 15000 свежих янычар. Суворов, видя, что ретраншамент полевой, слабой профили, бросил в атаку на укрепления всю свою конницу – 6000 сабель. Первым пронесся через ретраншамент Стародубовский карабинерный (ныне драгунский) полк. Завязалась убийственная сеча, в которой приняла участие подоспевшая пехота. Янычары были истреблены, и в 4 часа победа была полной. Турецкая армия превратилась в толпы, бежавшие без оглядки и массами погибавшие в бурных водах разлившегося Рымника. До 15000 убитых и раненых турок осталось на поле сражения, трофеями были 4 богатых лагеря, вся артиллерия визиря – 85 орудий и 100 знамен. Урон союзников составили всего 650 человек. Суворов награжден орденом св. Георгия 1-й степени и титулом графа Рымникского.

Победа на Рымнике была настолько решительна, что ничто больше не препятствовало союзникам перейти Дунай и кончить войну походом за Балканы. Турецкой армии больше не существовало. Однако Потемкин, завидуя Суворову, не пожелал воспользоваться этой победой и не тронулся от Бендер. Он предписал графу Гудовичу взять Хаджибей (где теперь Одесса) и Аккерман, что и было исполнено. Наконец 3-го ноября сдались Бендеры и этим кампания закончилась.

Союзники-австрийцы бездействовали до сентября, когда перешли Дунай и заняли Белград. Кобургский после Рымника занял Валахию и расположился у Бухареста.

Тем временем Порта успела заключить союз с Пруссией, выставившей до 200000 войск на русской и австрийской границах. Подзадориваемый Пруссией и Англией, султан Селим III решил продолжать войну до конца.

В феврале 1790 года умер цесарь Иосиф II. Его брат и преемник Леопольд II, опасаясь продолжением войны с Турцией навлечь на себя еще и войну с Пруссией, поспешил завязать мирные переговоры. Турки разбили австрийцев напоследок еще под Журжею (апрель 1790 года), после чего в Рейхенбахе открылся конгресс. Как и во времена Миниха, Австрия, начав войну совместно с Россией, заключила сепаратный мир.

Угрозы Пруссии и происки Англии не подействовали на Императрицу Всероссийскую. Приняв меры на случай войны с Пруссией, Екатерина потребовала от Потемкина решительных действий. Однако Светлейший по обыкновению не торопился, и все лето и начало осени 1790 года прошли в полном бездействии.

Турки, отделавшись от Австрии, взялись за свой первоначальный план. Действуя на Дунае оборонительно (здесь их главным оплотом являлась первоклассная крепость Измаил), они все свое внимание обратили на Крым и Кубань. Однако их флот был разбит нашим молодым Черноморским флотом, а 21-го июня Кубанский Корпус Гудовича штурмом овладел Анапой – сильнейшей турецкой крепостью на Черном море. У Гудовича было 12000 человек. Анапу защищало до 25000 (поровну турок и горцев). Штурм, предпринятый после короткой блокады, примечателен тем, что Гудович отделил в общий резерв и обеспечение лагеря свыше трети своих сил. Это обстоятельство спасло всю операцию, так как в разгар штурма наш тыл подвергся нападению 8000 черкес. Мы лишились в этом кровопролитном деле до 3000 человек (940 убитых, 1995 раненых). Турок и горцев легло свыше 11000, 13 500 с комендантом и всеми 95 орудиями взято в плен. В сентябре на кубанском побережье высадилась армия Батал-паши. Усилившись горскими племенами, армия эта двинулась в долину Лабы, но 30-го сентября на речке Тохтамыш была атакована отрядом генерала Германа и наголову разбита, а сам Батал-паша взят в плен. У Батал-паши было до 50000, главным образом горцев, у Германа всего 3600. За малочисленностью русские пленных не брали. Захвачена вся артиллерия турок (30 орудий) и их лагерь. Наш урон всего 150 человек. На месте этого сражения основан город, почему-то названный именем побежденного – Баталпашинском. Все наступательные замыслы Турции потерпели, таким образом, полную неудачу.

В конце октября Южная армия Потемкина открыла наконец кампанию, двинувшись в южную Бессарабию. Де Рибас овладел Исакчей, Тульчей и Сулинским гирлом. Меллер-Закомельский взял Килию, а Гудович-младший и брат Потемкина осадили Измаил. Действовали они, впрочем, до того неудачно, что на военном совете решено было снять осаду.

Тогда Потемкин, придававший взятию Измаила особенное значение, дабы склонить этим Порту на мир, поручил Суворову (стоявшему со своей дивизией в Браилове) принять начальство под Измаилом и самому на месте решить, снять ли осаду или продолжать ее. Захватив с собой своих Фанагорийцев и Апшеронцев, Суворов поспешил к Измаилу, встретил 10-го декабря уже отступавшие войска, вернул их в траншеи и на рассвете 11-го декабря беспримерным штурмом овладел турецкой твердыней. У Суворова было около 30000, из коих четвертая часть казаки, вооруженные одними только пиками. Измаил защищало 40000 под начальством сераскира Мехмет-Эмина. Суворов немедленно отправил коменданту предложение сдаться:

Сераскиру, старшинам и всему обществу. Я с войсками прибыл сюда. 24 часа на размышление – воля. Первый мой выстрел – уже неволя, штурм – смерть, что и оставляю вам на размышление. На это сераскир ответил, что скорее небо упадет на землю и Дунай потечет вверх, чем он сдаст Измаил… Из 40000 турок не спасся никто, сераскир и все старшие начальники были убиты. В плен взято всего 6000 человек, с 300-ми знамен и значков и 266 орудиями. Урон Суворова – 4600 человек.

Падение Измаила все же не оказало желаемого действия на Порту. Подстрекаемый все теми же супостатами – Пруссией и Англией – султан упорствовал, и Екатерина повелела Потемкину перенести военные действия за Дунай для решительного поражения Турции. Однако Потемкин, опасаясь потерять свое влияние при дворе, выехал в феврале 1791 года в Петербург, сдав армию Репнину.

Князь Репнин решил действовать безотлагательно и уже в апреле выслал отряды Голицына и Кутузова в Добруджу, где они произвели удачный поиск. План русского главнокомандующего заключался в переправе главных сил под Галацем и в производстве демонстрации от Измаила.

Демонстрация поручена Кутузову, действовавшему искусно и разбившему у Бабадача 20000 турок. Сам Репнин, имея 60000, двинулся к Галацу и узнал, что у Мачина (против Галаца) стоит до 30000 турок, а 80000 с визирем находятся еще на марше от Гирсова к Мачину. Репнин переправился через Дунай и 28-го июня на рассвете атаковал турок, усилившихся до 80000 (сам визирь к бою не поспел). Турецкая армия была разгромлена и бежала к Гирсову. У Репнина в Мачинском сражении участвовало 30000 при 78 орудиях в составе трех корпусов (Голицына, Кутузова и Волконского). Трофеями были 35 орудий, 2 лагеря и обозы. Урон неприятеля – до 4000 человек, наши потери не превышали 600 человек.

Поражение под Мачиным побудило Порту вступить в мирные переговоры. Однако турки всячески затягивали их, все еще надеясь на успехи своего флота. Тогда Императрица повелела адмиралу Ушакову выступить из Севастополя со всем Черноморским флотом и разбить Капудан-пашу. Это состоялось 31-го июля у Калиакрии. Опасаясь за Константинополь, султан приказал визирю кончать скорее. Мир был подписан в Яссах 29-го декабря, не застав уже в живых Потемкина. Порта подтверждала условия Кучук-Кайнарджийского договора, отказывалась от каких-либо претензий на Крым и уступала России Кубань и Новороссию с Очаковым (всю территорию от Буга до Днестра). Кроме того, было условлено, что господари Молдавии и Валахии будут назначаться на семь лет и не сменяться без согласия России.

В этой Второй Турецкой войне Екатерины особенно примечателен ее затяжной характер. Две великие державы целых четыре года ведут войну с третьей державой более слабого ранга. И одна из этих великих держав-союзниц выбывает из строя. Это – Австрия, жертва своей обычной рутины, за которую она уже жестоко поплатилась в Семилетнюю войну и еще жесточе поплатится в наступающих войнах с Республикой и Империей. Греческому прожекту Потемкина не суждено было осуществиться. Виноват в этом, главным образом, сам Светлейший. В эту войну духовные его силы были явно на ущербе (чувствовал, что влияние его в Петербурге уменьшается с каждым днем), физические силы начинали сдавать. Эти обстоятельства и способствовали возникновению той вялости и апатии, которыми характеризуется полководчество Потемкина.

Душой Потемкин был не столько в армии, сколько в Петербурге – частые его поездки туда достаточно это показывают. В 1791 году он вообще бросил армию, и в его отсутствие Репнин одержал решительную победу при Мачине. Ценности времени для Потемкина не существовало, в то время как в ту эпоху кампанию открывали обычно в апреле, он приступил к действиям: в 1788 году лишь в середине июня, в 1789 году в середине июля, а в 1790 году только в октябре! Бесспорно, при более энергичных действиях вся война могла бы состоять из двух кампаний – овладение Очаковом и Бендерами в 1788 году и переноса военных действий за Дунай в 1789 году. Трагизм Потемкина заключался в том, что в силу своего положения в стране и при дворе он не допускал того, чтобы кто-либо, кроме него, мог командовать армией. Будучи облечен всей полнотой власти, которая когда-либо давалась главнокомандующему, которой не имели Салтыков и Румянцев и не будут иметь Суворов и Кутузов, – Потемкин так и не использовал своих возможностей. Сам он, гениальный политик и организатор, совершенно был лишен каких-либо полководческих дарований и сознавал это, но в то же время (и здесь проявились в полной мере его отрицательные качества временщика) завидовал своим более даровитым в этом отношении подчиненным. Нежелание его воспользоваться рымникской победой, особенно наглядное тому доказательство.

Все же, когда под Измаилом случилась неустойка, сказался государственный ум Потемкина, его инстинктивное стремление иметь подходящих людей на подходящем месте. Он не поколебался вызвать туда своего очаковского недруга Суворова и дал ему самые обширные полномочия (отступить, если найдет нужным). А когда Измаил был взят, то настоял, чтобы Суворова не наградили – зависть опять взяла верх. И победитель Измаила смог получить фельдмаршальский жезл лишь четыре года спустя и под стенами другой крепости.

Героем этой войны является Суворов. Его деятельность в 1787–1789 годы имеет поразительное сходство с деятельностью Скобелева девяносто лет спустя. Кинбурн повторится под Ловчей, Рымник под Шейновом. Тернии нудной очаковской осады будут уготованы Скобелеву под Плевной – и не вина героя, что Третья Плевна не станет его Измаилом…

Кинбурнская коса вскрыла первые чудеса. За ней последовали Фокшаны, Рымник, Измаил. Уже две прежние войны – Столовичи, Туртукай, Козлуджа доставили Суворову известность, Фокшаны и Рымник прославили его, а Измаил сделал имя его легендарным.

Натравив на Россию в 1787 году Турцию, наши европейские друзья-приятели этим не ограничились, а продолжали свои интриги в других соседних с нею государствах.

Происки их нашли благоприятную почву при дворе авантюристического короля Швеции Густава III.

Шведский король решил воспользоваться русско-турецкой войной и отправкой всей русской вооруженной силы на юг (чем обнажалась русско-шведская граница) для того, чтобы попытаться вернуть земли, утраченные Швецией по Ништадтскому и Абосскому договорам. Придравшись к неисправному, по его мнению, салюту русских кораблей шведской эскадре, он предъявил России дерзкие требования, а вслед затем объявил войну.

36-тысячная шведская армия под начальством самого короля вторгнулась в русскую часть Финляндии и осадила Нейшлот. Русская армия – 14000 под командой графа Мусина-Пушкина – носила чисто импровизированный характер и состояла из войск, либо плохо обученных (гарнизонные войска), либо вовсе не обученных, как, например, 2 батальона из причетников и их детей, казачий полк из ямщиков и тому подобные формирования. Однако шведы не сумели воспользоваться своим превосходством и действовали неумело. Нейшлот стойко держался и шведы были вынуждены снять его осаду. В августе шведская армия отступила за границу и кампания 1788 года закончилась этим. На море 6-го июля адмирал Грейг разбил шведский флот у острова Гогланда.

В 1789 году наша армия в Финляндии была доведена до 20000 и граф Мусин-Пушкин решил перейти в наступление, невзирая на численное превосходство врага. Война была внесена в шведские пределы, и в течение лета покорена значительная часть Финляндии с С. Михелем и Фридрихсгамом. Больших сражений, как и в прошлую кампанию, на суше не произошло. На море адмирал Чичагов, заменивший умершего Грейга, одержал над шведами победы у острова Эланда, а гребная флотилия при Роченсальме.

В кампанию 1790 года новый главнокомандующий граф Салтыков вел на суше небольшие бои с переменным успехом. Решительные действия произошли на море. 2-го мая шведский флот напал на эскадру Чичагова у Ревеля, но потерпел полное поражение. Эскадра Чичагова у Ревеля состояла из 10 кораблей, 5 фрегатов и 14 мелких судов. Неприятельский флот под командой герцога Зюдер-манландского состоял из 20 линейных кораблей, 6 фрегатов и 6 мелких судов. Бой кончился полной неудачей для шведского флота, который, будучи гораздо сильнее нашего, потерпел большой ущерб, причем убит 51 человек, 81 ранен, у нас 8 убитых, раненых 27. В то же время Густав III с гребной эскадрой требовал сдачи Фридрихсгама, но безуспешно. 25-го мая шведский флот атаковал у Красной Горки русскую эскадру адмирала Круза, но снова был разбит и укрылся в Выборгской бухте, где и был блокирован.

Испытывая крайнюю нужду во всем, шведы прорвались из Выборгской бухты после двухдневного боя и с громадным уроном (18 кораблей, 3000 убитых, 5000 пленных). Преследовавшая шведов гребная флотилия принца Нассау-Зигена, зарвавшись, была потрепана у Роченсальма 28-го июня – и этим делом война закончилась. Густав III первый завязал переговоры и мир, подтверждавший з1а1из Vо ап1е, был подписан в Ревеле 3-го августа 1790 года.

Война 1788–1790 годов с достаточной ясностью показала, что для Швеции, даже при самых благоприятных для нее обстоятельствах, борьба с Россией является делом уже безнадежным. Времена Густава —.Адольфа, Карла-Густава и даже Карла XII прошли безвозвратно. Для России война эта – веденная в чрезвычайно затруднительной политической обстановке (борьба с Турцией, угроза войны со стороны Пруссии), является блестящей, хоть и слишком малоизвестной страницей ее военной истории. Маленькая русская армия, в два с лишним раза уступавшая шведам в численности и носившая к тому же полумилиционный характер, с честью выдержала это испытание. Действия ее носят характер активной обороны и являют собой один из самых ярких примеров этого образа действий. Большие сражения имели место лишь на море, где и находился все время центр тяжести событий.

В 1791 году король Станислав Понятовский попытался вывести Польшу из состояния маразма и хронической анархии. Он обнародовал конституцию, объявлявшую королевскую власть наследственной и упразднявшую пресловутое не позволям (ИЬегит уе1о – право каждого шляхтича сорвать сейм по своему желанию). Меры эти, уже запоздалые, встретили противодействие анархической шляхты, составлявшей Тарговицкую конфедерацию. Сторону этой конфедерации приняла Императрица Екатерина (антипатриотичные чаяния ее были в интересах России). Образовались две партии, сторонников реформы или патриотов, выбравших своим вождем Косцюшку, и конфедератов (эти последние в своем близоруком ослеплении не понимали, что играют в руку врагам Польши). Королевской власти фактически не существовало.

Военные действия против России, а заодно и против Пруссии (патриотам, видно, было море по колена), были открыты в марте 1794 года генералом Мадалинским, отказавшимся распустить свою конную бригаду. Его внезапные действия имели успех и привлекли на сторону патриотов многих сторонников. Принявший главное командование Косцюшко был провозглашен диктатором.

С целью ликвидации восстания генерал Игельстром (начальствовавший над русскими войсками в Польше) двинул отряд генерала Денисова, однако в бою под Рославицами 24-го марта Косцюшко наголову разбил этот отряд. Под Рославицами у Косцюшки было 4000, у русских – 5000 бойцов. Мы лишились 4 знамен и 12 орудий. Остатки войск Денисова отступили келецкими лесами к Кракову.

При известии об этой победе восстала вся Польша. Русские гарнизоны в Варшаве и Вильне были истреблены. Генерал Игельстром с остатками варшавского гарнизона пробился к Ловичу, где соединился с пруссаками. Последние, в числе 54000, двинулись в польские пределы, овладели всей Великополылей, разбили совместно с русскими инсургентов при Щекоцине и, продвинувшись к Висле, обложили Варшаву. Однако скоро они вынуждены были снять осаду и поспешно отступить в свои владения: у них в тылу вспыхнуло восстание, охватившее всю Познань.

Пока пруссаки боролись с познанскими повстанцами, австрийцы овладели Краковом и Сандомиром, обеспечивая за собой право в дележе добычи.

Косцюшке удалось собрать 70-тысячную армию. Военные действия были перенесены в Литву, где ими руководили Огинский и Сераковский. 12-тысячный отряд вторгнулся даже в Курляндию и захватил Либаву. Неспособность главного вождя инсурекции в Литве – Вьельгорского помешала инсургентам достигнуть еще больших успехов. Вильна была уже в конце июля отобрана русскими, а в Малопольше Дерфельден разбил 19-тысячный корпус Зай-ончека и взял Люблин.

Главное командование русскими войсками Императрица поручила Румянцеву, что явилось большим утешением для престарелого и больного героя, сознававшего, впрочем, что командование это может быть теперь чисто фиктивным.

Между тем на театре войны появился Суворов. С 10-тысячным отрядом прошел он с Днестра на Буг, сделав 560 верст за 20 дней.

4-го сентября Суворов с боя взял Кобрин, 5-го разбил Сераковского под Крупчицами и отбросил к Бресту. 7-го форсировал Буг и 8-го, внезапно атаковав под Брестом Сераковского, совершенно испепелил его корпус. У Суворова было 8000 при 14 орудиях, у Сераковского – 13000 при 28 орудиях. Русские лишились 500 человек, у поляков убито и ранено 5000 человек, а 7000 со всей артиллерией взято в плен.

Сразу поняв всю опасность, грозившую Польше и инсуррекции с появлением Суворова, Косцюшко не решился, однако, напасть на этого грозного противника. Он обратился на шедшую от верхней Вислы дивизию Ферзена, желая помешать ее соединению с Суворовым. И 28-го сентября под Мацейовицами сгибла Польша… Войска Косцюшки уничтожены, а сам он был взят в плен. Под Мацейовицами у нас был численный перевес, правда, небольшой – 12000 при 36 орудиях против 10000 Косцюшки. Урон с русской стороны – 800 убитых и 1500 раненых, у поляков, дравшихся с отчаянным мужеством, убито и ранено 6000, в плен взято 2000.

Ужас охватил Варшаву. Благоразумные люди во главе с безвластным королем сознавали безуспешность дальнейшего сопротивления и требовали вступления в переговоры с победителем. Революционная чернь настояла, однако, на продолжении борьбы. Главнокомандующим вместо Косцюшки сделан Вавржецкий и все силы инсургентов стянуты к Варшаве.

Тем временем Суворов, соединившись с дивизиями Ферзена и Дерфельдена, довел свои силы до 22000. 12-го октября он разбил поляков при Кобылке, где русская конница, по примеру Рымника, понеслась на окопы, и 18-го октября подошел к сильно укрепленной Праге, которую защищало 20000 инсургентов Зайончека. Кровопролитный штурм Праги 24-го октября завершил эту блестящую кампанию. На следующий день Варшава сдалась на капитуляцию. Инсуррекции нанесен смертельный удар.

При Кобылке 5500 русских с потерей 153 человека рассеяли 4300 поляков, взяв всю их артиллерию (9 орудий), знамя и 1073 одних пленных. Из 20000 поляков, защищавших Прагу, убито и ранено 8000, утонуло в Висле 2000, взято в плен 9000. Наш урон – 580 убитых и 960 раненых. Диспозиция войскам накануне штурма начиналась следующими словами: Его Сиятельство граф Александр Васильевич Суворов-Рымникский На завтра повелели взять штурмом прагский ретраншамент. После такого приказания нельзя было не взять крепости! Обозы запоздали, и всю кампанию до ноября, несмотря на холода (морозы и дожди), войска проделали в летних мундирах. 65-летний главнокомандующий и в этом отношении подавал всем пример. Спасенная от своеволия черни Варшава поднесла Суворову почетную саблю с надписью Варшава своему избавителю – агага а гЬаууси аууети.

Остатки инсургентов перешли австрийскую границу. 29-го декабря король Станислав Понятовский выслан в Россию, а 14-го ноября 1795 года сложил с себя корону.

Польское королевство перестало существовать. Оно пало жертвой собственной анархии, обязательного и неизбежного результата применения системы чистого парламентаризма в славянской стране.

Весь интерес этой войны сосредотачивается на действиях Суворова, давшего в осеннюю кампанию высокие образцы военного искусства. Марш-маневр Немиров Прага, особенно пять дней 4–8 сентября Кобрин – Брест – блестящий пример наступательной операции вообще и действий против партизанщины в крупном масштабе в частности. Штурм Праги, где Суворов нашел свой фельдмаршальский жезл, особенно поучителен. Его диспозицию можно поставить наравне с Фридрихштадтскими регулами Петра. О самом штурме Суворов говорил: сие дело подобно измаильскому.

Действия поляков в эту войну носили более организованный характер, нежели в Конфедерацию 1768–1772 годов. Войск было вдвое больше (70000, тогда как общее число выставленных конфедератами за четыре года не превышало 35000). Инсуррекция была популярнее конфедерации и затронула широкие слои народа, это показывает значительное число косиньеров (вооруженные косами в виде пик ратники, составлявшие в бою 2-ю и 3-ю шеренги). Целый полк некоего Гершки был составлен из евреев, дрался храбро и весь истреблен под Прагой.

Тактика импровизированных польских войск носила примитивный характер тактики полчищ. Сказалось отсутствие хороших, знающих военное дело кадров.

В общем, масштаб инсуррекции 1794 года гораздо крупнее масштаба конфедерации 1768 года, но в свою очередь будет превзойден восстанием 1831 года.

Когда последние русские войска были в конце 1735 года выведены из пределов Восточного Кавказа и Северной Персии, на страже России в кавказских краях остались лишь Аграханские казаки, жившие по нижнему Тереку.

Северный Кавказ – нынешняя Кубанская область и Ставропольская губерния принадлежал Турции. Край этот был населен кочевыми племенами татар-ногаев, постоянно тревожившими своими набегами приграничные русские владения. С горцами-кабардинцами и черкесами, жившими в Закубанье, – мы в постоянное соприкосновение отнюдь не входили.

Дальше находилась Грузия, погибавшая от внутренних неурядиц и опустошительных набегов южных соседей, закавказских татар и хищных персов.

В 1770 году, в Первую Турецкую войну, в Грузию был двинут отряд генерала Тотлебена, наведший порядок в этой стране. Это тот самый Тотлебен, что взял в 1760 году Берлин. Обвиненный в 1763 году в государственной измене, он был разжалован в рядовые и сослан на Кавказ, где храбрым поведением заслужил прощение. Однако, по окончании военных действий, этот отряд покинул пределы Мверской Земли. Согласно Кучук-Кайнарджийскому миру, Россия получила Кабарду и граница наша с Турцией прошла по реке Кубань. Расположенные здесь войска составили в административном отношении Пограничную дивизию, а в строевом Кубанский корпус. В 1782 году командиром этого корпуса был назначен Суворов, бывший до того военным губернатором Крыма и Кубани. Суворову пришлось в следующем 1783 году приводить к присяге на подданство России ногаев и усмирить их восстание. В бытность свою командующим войсками в Крыму и на Кубани, Суворов проявил замечательные административные способности. Он просто и радикально разрешил национальный вопрос, оставив Крым за коренным мусульманским населением и выведя оттуда христиан. Греки были расселены в долинах рек Берда и Калмиус, положив начало городам Бердянску и Мариуполю, а армяне – в устьях Дона, где ими основана Нахичевань. Постоянные конфликты христиан с мусульманами прекращены изоляцией одних от других. Этот суворовский метод был, как известно, применен (но без суворовской гуманности) на греко-турецкой мирной конференции в Лозанне в 1923 году. В походе 1783 года особенно кровопролитные бои произошли 1-го августа при Урай-Илгасы – убито 3000 ногаев, наш урон – 777 человек – и на реке Лабе 1-го октября, где перебито свыше 4000 кочевников. Памятен переход через реку Кубань в присутствии Суворова и по грудь в воде Бутырского полка накануне этого последнего боя.

С 1787 года началась борьба с кабардинскими племенами, поднятыми Шах-Мансуром. Борьба эта осложнилась Второй Турецкой войной. В 1789 году Бибиков сделал неудачную попытку овладеть Анапой – главной турецкой гаванью на Черном море и окном в Турцию мусульманского Кавказа. В следующем 1790 году Анапа взята Гудовичем, а высадившаяся на Кубани турецкая армия Батал-паши разгромлена генералом Германом на реке Тохтамыш. По Ясскому миру Турция уступила России всю Кубанскую область, которая стала немедленно заселяться казаками (поселенные по пограничной линии казаки стали именоваться линейными). Волнения горских племен приняли в последующие годы крупные размеры благодаря вмешательству Персии.

В сентябре 1795 года персияне под предводительством Ага Мегмет-хана напали на Грузию и разгромили Тифлис. Императрица Екатерина немедленно двинула в Грузию 8-тысячный отряд Гудовича, остановивший нашествие. Вслед за этим отрядом были двинуты более крупные силы, составлявшие 35-тысячную армию графа Валериана Зубова. Зубов двинулся от Кизляра на Дербент, Кубу, Баку и в продолжение 1796 года овладел всем восточным Кавказом и дошел до Гинжи (ныне Елисаветполь), но получил здесь повеление восшедшего на престол Императора Павла прекратить военные действия и вывести русские войска из Грузии. Неприязнь Императора к Зубову сказалась в том, что он, игнорируя главнокомандующего, послал это повеление непосредственно командирам полков.

Вскоре царь Грузии Георгий XIII, не будучи в силах совладать с раздиравшими страну усобицами, выразил желание отдаться во власть России. Император Павел Петрович повелел тогда генералу Лазареву с 17-м егерским полком (бывший Бутырский) двинуться в Грузию и принять ее в русское подданство. Это и было выполнено в ноябре 1799 года, после трудного зимнего похода через Кавказский хребет ущельем Терека. Вслед за егерями Лазарева в Грузию двинут Кабардинский мушкетерский полк генерала Гулякова. Эти два полка и дали начало славной Кавказской Армии.

1-го ноября 1800 года в сражении на реке Иора егеря Лазарева и мушкетеры Гулякова разгромили скопища аварцев и лезгин и победой этой окончательно упрочили Грузию за Россией, положив тем самым основание русскому владычеству на Кавказе. 1200 русских егерей и мушкетеров (по батальону) с 4-мя орудиями батальным огнем отразили 15000 горцев Омар-хана, положив до 2000 их на месте и взяв 11 знамен. Вспомогательные грузинские войска (до 3-х тысяч) довершили поражение неприятеля. Наши потери: убит 1 мушкетер, ранены 1 офицер и 2 мушкетера.

С удивительной скоростью и послушанием построенный опять карей генерал-поручика Племянникова, воскликнув единым гласом Виват Екатерина! шел вперед…

Эти строки взяты из донесения Румянцева Императрице Екатерине о кагульской победе, донесения великого полководца Великой Императрице. В этих немногих словах, как в изумительном по своей силе и мощности ракурсе, встает перед нами вся Россия великого XVIII века, Россия, умевшая побеждать и умевшая пить полными глотками из чаши своей славы. Чем-то героическим, несказуемо прекрасным, веет от этого Виват Екатерина! – торжествующего вызова в лицо смерти горсти русских офицеров и солдат в далекой молдавской степи, и от их неудержимого стремления вперед, бывшего в те достопамятные годы общим чувством, общим стремлением молодой торжествующей Империи.

На западе возвращены старые исконные русские земли – Колыбель России, Киевщина и Волынь. На Востоке сокрушение хищной державы османов положило конец пятивековому угнетению русского племени восточным его врагом, мрачной эпохе торговли христианами… Все это сообщает войнам Екатерины Великой отпечаток высшей гуманности, а славе этих войн – особенный блеск.

Орлов-Чесменский и Румянцев-Задунайский, Потемкин-Таврический и Суворов-Рымникский… До несправедливости суровая мачеха-история одарила Россию одной улыбкой – и этой улыбкой был век Екатерины…

Никогда еще русское военное искусство не стояло так высоко, как в конце восемнадцатого века. План его величественного здания был начертан Петром, фундамент заложен Румянцевым, самое здание вознесено до небес великим Суворовым.

Основной чертой русского военного искусства является его самобытность. Самобытность, вытекающая из нашего малого сходства с другими европейскими народами.

Русская армия тех времен мало походила на другие европейские армии. Она глубоко от них разнилась и внешним видом – простой, удобной потемкинской формой, и устройством – будучи единственной национальной армией в Европе, и обучением – моральным воспитанием, а не европейской бездушной дрессировкой, и самой стратегией и тактикой.

В отличие от европейской стратегии, преследовавшей чисто географические цели, овладение разными линиями и пунктами, русская стратегия ставит своей целью разгром живой силы противника (никто не берет города, не разделавшись прежде с силами, его защищающими), Румянцев в Молдавии и Суворов в Италии дали нам непревзойденные образцы этой стратегии.

Линейный боевой порядок, царивший тогда в Европе, совершенно не привился в России. Да и как он мог привиться, когда из четырех встреч российских войск с носительницей линейного принципа, прусской армией, одна, при Цорндорфе, окончилась вничью, а в трех других эта образцовая армия была сокрушена? Прусско-немецкая доктрина была доктриной побежденных. Победители под Пальцигом и Кунерсдорфом, Кагулом и Рымником применяли совершенно иную тактику, на полстолетия обогнав косневшую в рутине Европу.

Перпендикулярная тактика была выработана и широко применялась нашей армией задолго до революционных и наполеоновских войн. Вспомним боевой порядок Суворова под Туртукаем, его батальонные и даже ротные карре, рассыпной строй егерей далеко за флангами, блестящее применение конницы.

Линейное построение исключало всякое маневрирование в бою. Перестроения без риска полного разгрома были невозможны, пехотный бой можно было подготовить, но им нельзя было управлять.

Русская тактика, наоборот, основана на том, что каждый понимает свой маневр. Управление войсками в бою допускает самое широкое проявление частной инициативы. Иностранные армии, как правило, атакуют одним сплошным, непрерывным фронтом. В русской армии ее части – дивизии – получают самостоятельные задачи. Кампания 1770 года особенно поучительна в этом отношении. При Рябой Могиле сложный ночной маневр, глубокий охват укрепленной позиции противника, является результатом самостоятельных, однако согласованных главнокомандующим действий частных начальников. При этом одной части, бригаде Потемкина, дается, например, такая сложная для той эпохи задача, как глубокий (радиусом 7 верст) заход правым берегом Прута, отдельно от прочих частей армии, развертывающихся на левом берегу. На Ларге и при Кагуле части армии тоже маневрируют самостоятельно, тогда как еще в Семилетнюю войну она наступала одной общей массой.

Эшелонирование войск в глубину, наличие боевых резервов и умение своевременно пользоваться ими давало русской армии всегда преимущество в борьбе с линейными построениями пруссаков.

Русская тактика, как и вся русская доктрина, гибка и эластична: ей чужды шаблоны и трафареты, она всегда своевременно применяется к обстановке, всегда на высоте обстоятельств, всегда грозна для врагов.

Баталия в поле, – учил Суворов, – линией против регулярных, кареями против бусурманов… А когда его чудо-богатырям пришлось встретиться в Италии с безбожными французишками, воевавшими немцев и иных колоннами, то они немедленно пошли на них колоннами же и погнали перед собой доселе непобедимые войска Республики! С того времени наша тактика стала разделяться на тактику против французов – колоннами и тактику против турок – кареями. Однако и тут никакого шаблона, сухой схематичности не наблюдалось (может случиться против турок, что пятисотенному карею надлежит будет прорвать пяти или семитысячную толпу – на тот случай бросается он в колонну). Суворов видел залог успеха не столько в форме построения, сколько в энергии атаки. (Вообще же он предпочитал трехшереножный развернутый строй Устава 1763 года двухшереножному румянцевскому.) Суворов больше всех других начальников придерживался элементарных форм устава, зато в применении их отступал от уставных норм тоже больше всех.

Суворовская Наука побеждать, катехизис, подобно которому не имеет и не будет никогда иметь ни одна армия в мире, в своей философской основе изумительно полно отражает дух русской православной культуры. Оттого-то она и сделалась наукой побеждать, оттого-то она и завладела сердцами чудо-богатырей Измаила и Праги.

Исследователи этого величайшего памятника русского духа, русского гения, все впадают в одну и ту же ошибку. Романтики и позитивисты, штыкопоклонники и огнепоклонники – читали своими телесными глазами то, что писалось для духовных очей. Неизреченная красота Науки побеждать, ее глубокий внутренний смысл остались для этих телесных глаз скрытыми.

Наиболее блестящий из комментаторов Суворова, но в то же время менее всех его понявший, генерал М. И. Драгомиров пытался, например, резюмировать всю суворовскую доктрину крылатой фразой пуля дура, штык молодец!

Фраза эта взята, выхвачена, из другой, и ей придан тенденциозный смысл. Суворов сказал иначе: Стреляй редко да метко, штыком коли крепко, пуля обмишулится, штык не обмишулится, пуля – дура, штык – молодец!..

Суворовское изречение приобретает здесь, на своем месте, совершенно иной смысл, свой настоящий смысл.

Если уже характеризовать суворовское обучение пехоты одной фразой, то, конечно, это не будет пуля дура…, а несколько иное положение:

Гренадеры и мушкетеры рвут на штыках, – говорил Суворов, – а стреляют егеря. Это разделение боевой работы и проводится им неукоснительно. Но при этом он требует скорости заряда и цельности приклада и от гренадер с мушкетерами, а крепкого укола и от егерей. Каждому свое, а Наука побеждать всем.

Суворов всегда отдавал должное огню. Под Столовичами он не атакует сразу Огинского, а сперва подготавливает, как следует, атаку огнем, расстраивает необстрелянные войска коронного гетмана. При Козлудже он атакует турецкий лагерь лишь после трехчасовой артиллерийской подготовки, при Фокшанах – после часовой. Янычары при Гирсове и спаги на Рымнике сокрушаются батальным огнем. В то время, как во всей армии на стрельбу отпускалось по три патрона в год на человека, в одном полку отпускалось не три, а тридцать. Нужно ли говорить, что это был Суздальский полк полковника Суворова?

Но Суворов ценил лишь хороший огонь, стрельбу, а не пальбу. Премьер-майором в Казанском полку он был при Кунерсдорфе. Он помнил, как быстро, бешено, отчаянно и… безрезультатно палила оробевшая прусская пехота в тот навеки славный момент, когда на нее по трупам зейдлицких кирасир пошли в штыки карей Салтыкова.

Перенесемся мысленно в обстановку, в которой протекала деятельность Суворова. Со времен Миниха, а особенно Шувалова, активно оборонительные петровские начала все более уступают началам чисто пассивным. Безобразные уставы 1755 и 1763 годов, пытающиеся навязать нам прусские линейные боевые порядки, прусскую огневую тактику и строящие бой на огне артиллерии, не оставляют на этот счет ни малейшего сомнения.

Суворов борется с этим злом. Он сознает всю рутину, преодолевает инерцию окружающей среды. Для преодоления этой инерции нужны сильные средства, яркие образы, лапидарные формулы. Пуля – дура, штык – молодец и является одним из таких подчеркиваний, подчеркнутым концом фразы (но не самостоятельным предложением, как хотел представить эти четыре слова генерал М. И. Драгомиров).

Противники драгомировской романтики, позитивисты, грешат против Суворова иным образом. Во времена Суворова, – рассуждают они, – пуля била всего на сто шагов и могла считаться дурой. Теперь она бьет на три тысячи шагов. Меткость увеличена во столько-то раз, огвевые средства части – во столько-то десятков раз. Следовательно, в Науке побеждать должно делать поправку на современные обстоятельства. Да и сам Суворов, живи он в наши времена, конечно, того бы не утверждал…

Подобный подход к делу – чисто материалистический. Бессмертие Науки побеждать именно и заключается в том, что положения ее верны во всякие эпохи и останутся верны до той поры, пока не перестанет биться хотя бы одно солдатское сердце.

Командуй Суворов полком в наше время, он, конечно, выразился так: гренадеры и мушкетеры рвут на штыках, а стреляют пулеметчики. И это опять не мешало бы ему отпускать на каждого гренадера и мушкетера, как и в те времена, патронов в несколько раз более принятой нормы. И так же добиваться от стрелков и ружейных пулеметчиков убойности стрельбы (редко да метко). И так же внушать им, что пуля обмишулится, штык не обмишулится… Ибо горе той пехоте, которая хотя на миг допустит мысль, что ее штык когда-нибудь сможет обмишулиться. Такая пехота разбита еще до начала боя, ее не спасет никакая пальба и ее ждет участь прусской пехоты франфорской баталии.

Ни в каких поправках на современные условия бессмертная Наука побеждать не нуждается. Бессмертие гения, все равно, будь это гений военный, литературный либо художественный, именно в том и заключается, что творчество его всегда современно. Его надо лишь осознать, постигнуть дух гения. Наука побеждать писана не просто для военных, а для чудо-богатырей, все равно, будут ли эти чудо-богатыри иметь кремневые ружья или усовершенствованные пулеметы. Могий вместити, да вместит…

Русская военная доктрина, такая простая и вместе с тем такая цельная, на много десятков лет опередила учения всех остальных европейских армий, так и оставшись непревзойденной. И родиться она могла лишь в тот век – век могучих национальных устремлений, когда каждый Россиянин, какое бы скромное положение он ни занимал, гордился своим именем Россиянина, чувствовал, что служит великой государыне, великой стране, великому общему делу.

Сущность русской национальной военной доктрины – это преобладание духа над материей. Ее основы были и будут: в области устройства вооруженной силы самобытность (мы мало сходствуем с другими европейскими народами), преобладание качественного элемента над количественным (не множеством побеждают); в области воспитательной – религиозность и национальная гордость (мы русские – с нами Бог), сознательное отношение к делу (каждый воин должен понимать свой маневр), проявление частной инициативы на низах (местный лучше судит… я – вправо, должно влево – меня не слушать), способствование этой инициативе на верхах (не входить в подробности ниже предложения на возможные только случаи, против которых разумный предводитель войск сам знает предосторожности – и не связывать рук); в области. стратегической – смотрение на дело в целом; в области тактической – глазомер, быстрота, натиск и использование успеха до конца (недорубленный лес вырастает).

А венец всему – победа малой кровью одержанная. И эти великие заветы, эти гениальные предначертания дали великие результаты, достигнутые дружным усилием всех, как любила говорить Великая Императрица.

16-й гренадерский Мингрельский (1763 – Орловский пехотный, с 1810 егерский, с 1834 – Мингрельский);

33-й пехотный Елецкий;

34-й пехотный Севский;

70-й пехотный Рижский;

71-й пехотный Белевский (1763);

7-й пехотный Ревельский;

28-й пехотный Полоцкий (1769 – СПБ Легион, с 1774 – Полоцкий и 7-й Ревельский);

46-й пехотный Днепровский (1774);

72-й пехотный Тульский (1769 – Моск. Лег. с 1774 – Т.);

14-й гренадерский Грузинский (1785 – Кавказский пехотный, с 1814 Грузинский); основан Петром I, как пехотный Александра Гордона. 8-й гренадерский Московский (1790);

11-й гренадерский Фанагорийский (с 1785 по 1790 год название Фанагорийского носил Малороссийский гренадерский полк, участвовавший под этим именем в Рымникской битве. Таким образом, Фанагорийцы Рымника и Фанагорийцы Измаила – два различных полка);

10-й пехотный Новоингерманландский (1790);

Лейб-Гвардии Павловский (сформирован в 1796 году, но уже в царствование Павла I, получив имя Государя, как Гренадерский Павловский, с 1813 Лейб-Гвардии Павловский);

2-й Лейб-гусарский Павлоградский (1764 – Днепровский пикинерный, с 1783 Павлоградский);

3-й гусарский Елизаветградский (1764);

12-й драгунский Стародубовский (1785);

Лейб-Гвардии Гусарский (1775 – Лейб-гусарский эскадрон, с 1798 – полк);

Лейб-Гвардии Казачий (1775 – Придворная Донская и Чугуевская команды, с 1798 – полк);

Лейб-Гвардии Атаманский (1775);

14-й драгунский Малороссийский (1785);

5-й гусарский Александрийский (1776 – Далматский гусарский, с 1790 Александрийский);

6-й драгунский Глуховский (1786);

2 я Ермолова конная батарея (1794);

9-я и 22-я конные батареи (1794);

1 и Московский Кадетский Корпус (1775);

Павловское Военное Училище (1795 – Императорский Военно-Сиротский Дом, с 1829 – Павловский Кадетский Корпус, с 1863 – Павловское Военное Училище).