Глава 12

Раздвинув утром шторы, Полина так и ахнула. За одну ночь в большой город пришла зима – снежная, нарядная, сказочная. Полину всегда завораживали эти зимние метаморфозы. Ложишься спать, когда за окном – унылая сырость, а проснешься – и не узнаешь в белоснежном искристом убранстве привычный пейзаж, как будто поверх домов и улиц гениальный художник белой гуашью нарисовал другой город – незнакомый, волнующий, волшебный. Вот и сегодня утром городской пейзаж, укрытый сверкающим на солнце снегом, казался декорацией к новогоднему фильму. Не иначе как Дед Мороз промчался на санях по звездному небу и навел свои зимние порядки, взмахнул волшебным посохом – и прогнал наскучившую оттепель. А затем насыпал самого белого, самого пушистого снега, припорошив деревья, расстелив ватный ковер по земле и прикрыв пышными шапками припаркованные машины.

Зазвонил телефон. Полина со всех ног бросилась к трубке – сердце подсказало, от кого звонок.

– Полина, доброе утро, – прозвучал родной голос Ивана. – Вы смотрели в окно? Ваше желание исполнено.

– Мое желание? – рассмеялась она.

– Вы же просили вчера снега.

– Спасибо, Дед Мороз! – улыбнулась она.

– Я заеду за вами через час. Будете готовы?

Полина собралась бы и раньше, ей был дорог каждый час наедине с Иваном Царевичем, но она сдержала себя и пообещала быть готовой в назначенное время.

Кларе снилась метель – колючая, зловещая, выстужающая до самого сердца. Большой город словно вымер, по мановению палочки Снежной Королевы, лишившись жителей. Клара брела по заснеженному проспекту, где не было ни одной машины. Перед ней расстилался нехоженый снежный ковер, а ее собственные следы за спиной мгновенно заметала вьюга. Тишина и безмолвие – не слышно ни людских голосов, ни шума машин вдалеке, ничего. Тяжело идти, каблуки проваливались в снег, но Клара упрямо брела вперед – она искала Носова.

– А был ли он? – вкрадчиво и хищно нашептывала метель. – Может, просто приснился? Или ты придумала его сама, а, писательница?

– Я его найду! – упрямо твердила в ответ Клара. – Я его люблю.

– А он тебя? – Метель смеялась – колким снегом в лицо. Метель била наотмашь – ледяным кинжалом в сердце. – Любил бы – был рядом.

На глазах сгустились сумерки. Клара потерянно огляделась. В пустых окнах домов у дороги – ни огонька. Фонари не зажглись, и Клара поняла, что еще несколько мгновений – и она окажется в полной темноте посреди заснувшего мертвым сном города.

– Ты проиграла, – торжествовала метель. – Ты моя.

Клара почувствовала, как цепенеют от холода руки, как смежаются усталые веки. А снежный ковер, превратившись в огромную пуховую перину, манит отдохнуть и провалиться в сон.

Клара мягко присела в снег, чувствуя, как он принимает ее в свои объятия. Но что это? Откуда-то издалека донесся собачий лай, вырывая ее из снежного плена.

– Командор! – Клара рывком поднялась на ноги и закричала что было сил. – Я здесь!

Лай приближался, Клара устремилась ему навстречу. Теплый ком шерсти чуть не сбил ее с ног, а следом за собакой из метели показался мужской силуэт. Клара с бьющимся сердцем шагнула вперед – но встретиться им было не суждено.

Звонок редактора вырвал Клару из беспокойного сна, и она на автомате приняла вызов.

– Скоро Новый год, – вкрадчиво напомнила редактор.

– А сегодня – последнее воскресенье перед Новым годом, – мигом проснувшись, пробормотала Клара. – Лер, у тебя когда-нибудь бывают выходные?

– У редакторов выходных нет, только сроки, – отрубила Валерия. – Как твой роман про частного сыщика?

– Роман хорошо. Написала почти половину! – бодро отчиталась Клара. Вчера она весь день провела за компьютером и ударно поработала. А вот роман с сыщиком, прототипом ее героя, буксовал на месте, как застрявший в сугробе внедорожник. После их ссоры Носов не звонил – несмотря на субботу. Клара тоже выдерживала характер и вместо того, чтобы горевать о строптивом сыщике, писала роман.

– Пришлешь почитать? – Строгий голос редактора вернул ее к делам насущным.

– Пришлю 31 декабря, чтобы ты могла распечатать рукопись и положить под елку, – пообещала Клара. – С наступающим, Лера!

– Поздравишь, когда пришлешь рукопись. – Валерия отключилась, а Клара подошла к окну, отдернула занавески и оцепенела.

Все было как в ее сне – накрытый снегом город, нечищеные дороги, настоящая зима. Только город, лежащий перед ней наяву, кипел жизнью – дворники торопились расчистить тротуар, матери везли детей на санках в садик, школьники спешили на уроки. А какая-то модная дама в песцовой шубке выгуливала на площадке пушистого белого шпица. Шпиц резвился, скакал по сугробам и поднимал в воздух облачко снега. Наверное, Командор тоже не удержится от зимней забавы, и Носову придется погоняться за ним по сугробам…

Хватит выдерживать характер! Пора мириться.

Клара набрала номер Носова и выдохнула в трубку:

– Привет! Что делаешь?

– Собираюсь вести Командора на прогулку.

Клара улыбнулась – все-таки ее кличка прижилась, и сыщик перестал звать пса Барбосом.

– Можно мне с вами? – взволнованно спросила она.

В это время в Питере Арине наконец-то удалось дозвониться до помощницы Гремиславского.

– А, Змеющенко, – простуженным голосом отозвалась трубка. – Мы сегодня в павильоне снимаем. Приезжайте.

Дрожащей от волнения рукой Арина нацарапала адрес на гостиничном блокноте и бросилась одеваться. Сегодня или никогда! Или она попадет на киноэкран и станет звездой, или…

– Никаких или! – заявила Арина своему отражению, крася губы у зеркала. – Костьми лягу, но стану!

На второй день Иван чувствовал себя уверенней в шубе Деда Мороза, а Полина так и вовсе освоилась в роли Снегурочки – как будто годами играла эту роль.

– Ну, Варенька, – Иван наклонился к кудрявой куколке в красивом белом платье с бантом – дочке одной из менеджеров, – отгадай-ка мою загадку: сидит дед, во сто шуб одет…

– Планшет! – счастливо возопила пятилетняя крошка. – Дедушка, ты мне подаришь?

– Нет, Варенька, это не планшет, – подавив смешок, сказал Иван.

– Как не планшет, дедушка? Он же в чехле! – настаивала девочка. – Я у тебя в письме так и просила, чтобы вместе с чехлом был.

– Ты, Варенька, меня не дослушала, – заметил Иван. – Вот послушай загадку еще раз: сидит дед, во сто шуб одет, кто его раздевает, тот слезы проливает.

– Ну точно, планшет! – не сдавалась малышка. – Когда я папин без спроса беру и чехол снимаю, папа на меня ругается, а я плачу.

Родители Вареньки сконфуженно переглянулись, а сама крошка, теряя терпение, потянула Ивана за рукав шубы.

– Я ведь потому и просила планшет, дедушка, чтобы в семье был мир! Так ты мне принес?

– Подарок сперва заслужить надо, загадку ведь ты не отгадала, – заметил Иван.

– Попробуй угадать другую, Варенька, – предложила Полина. – Сидит девица в темнице, а коса на улице.

– Зарядка для планшета! – мигом выдала свою версию Варя. – Что, нет? Ну как же? Ее ведь в розетку втыкают, а шнур от планшета снаружи остается.

Как Иван с Полиной и родители ни подсказывали, малышка так и не угадала правильный ответ и сильно огорчилась, когда вместо заветного планшета получила фарфоровую куклу, похожую на нее, как две капли воды. Иван с Полиной поспешно сбежали, оставив родителей утешать дочку и учить загадки.

Во дворе Иван сверился со списком. Один из адресов был неподалеку.

– Дойдем пешком? – предложил он. – На машине будем дольше кружиться.

– Конечно! – Полина с наслаждением вдохнула морозный воздух и поймала на ладонь снежинку. – Погода сегодня чудесная.

Медленно падал алмазный снег, окутывая очертания домов легкой искристой дымкой. И казалось, что вокруг не привычная шумная Москва, а какой-то другой – незнакомый и волшебный город из параллельного мира. И сама Полина казалась незнакомкой, Иван понял, что совсем не знал свою помощницу такой – нежной, хрупкой, веселой, ранимой. Ивану опять захотелось ее нарисовать – не остро заточенным карандашом, как Арину, а пастелью. Только мягкий, крошащийся на кончиках пальцев мелок пастели передаст плавные линии лица, внутренний свет, бархатистость фарфоровой кожи и кристальную глубину глаз.

Полина поскользнулась на нечищеной дорожке, и Иван крепко ухватил ее за плечи.

– Спасибо! – Полина смущенно улыбнулась.

– Держись, Снегурочка. – Иван протянул руку в синей рукавице, и помощница вложила в нее ладошку в голубой варежке.

Рука в руке они пересекли заснеженный двор и остановились у таблички с номером дома, на которой уже выросла снежная шапка.

Иван с сожалением выпустил руку Полины, когда пришлось достать список и свериться с адресом. Без навигатора и из-за большого количества корпусов, расположенных хаотично, ориентироваться было трудно.

– Надо бы спросить у жителей, – предложила Полина.

Иван огляделся – вокруг не было ни души. Лишь к соседнему дому рука об руку шла влюбленная пара. Рядом с ними, поднимая в воздух снег, носился совершенно счастливый пес. Влюбленные остановились. Женщина, высокая и элегантная, со смехом стряхнула снег с плеч возлюбленного, а тот нежно убрал с ее лица прядь медно-рыжих волос и поцеловал.

Снежная вуаль скрыла их черты от Ивана, и он не мог сказать – молоды они или старше его. Прерывать влюбленных было неловко. Даже пес – и тот деликатно уселся на землю у ног хозяев, и только виляющий хвост выдавал его нетерпение.

Поцелуй затянулся – казалось, время для счастливой пары остановилось.

– Может, нам туда? – Полина махнула рукой куда-то в сторону.

Иван растерянно оглянулся – близнецы-новостройки были разбросаны, как кубики. Придется обойти все, прежде чем найдешь нужный.

Тут желтое такси прорвалось сквозь снежный занавес и, рыча мотором, проехало мимо целующейся пары, спугнув их. Женщина тихонько рассмеялась, отстраняясь от мужчины. И Иван, взяв Полину за руку, быстро устремился к ним.

– Простите! – закричал он. – Где тут шестой корпус?

Женщина, стоящая к нему лицом, весело воскликнула:

– Потерялся, Дед Мороз?

Мужчина обернулся, и Иван узнал его.

– Носов? – удивился Иван.

– Клара?! – так и ахнула Полина.

Когда Полина увидела издалека романтичную пару, бредущую вдоль дома, ей показалось, что она смотрит финальные кадры новогодней мелодрамы. И жили они долго и счастливо, благополучно преодолев череду препятствий, гуляли возле дома с собакой и целовались каждый раз, как впервые… Столько нежности и тепла было в их объятиях, что Полина позавидовала им. Как жаль, что это не ее целует Иван Царевич под падающим снегом!

На расстоянии, сквозь обманчивую снежную пелену, она не узнала сестру. Лишь когда та звонко откликнулась на вопрос Ивана, Полина удивленно шагнула вперед – и убедилась, что метель не сыграла с ней шутку. Перед ней в самом деле стояла Клара. И на губах сестры еще горели поцелуи Носова. Клара и Носов? Как такое может быть?

Полина ошеломленно уставилась на сестру, которая не меньше ее самой была огорошена внезапной встречей.

Иван и Носов обменялись крепким рукопожатием.

– Полина, а это тот самый Егор Носов, частный сыщик, – представил Иван. – Вы ведь не виделись раньше.

Носов приветственно кивнул, и Полина поняла по его проницательному взгляду, что он узнал ее. Вспомнил, что видел в ресторане в тот вечер, когда сообщал об итогах поисков Ивану, но не выдал ее.

– А это Клара, – объяснила она Ивану. – Моя сестра.

Теперь настала пора удивляться ее спутнику.

– Сестра? – Он с интересом взглянул на Клару, потом на Носова. – И вы вместе? Вот это совпадение!

Какие уж тут совпадения! Полина с подозрением взглянула на притихшую сестру. Клара знала фамилию сыщика, Полина сама ей ее назвала. Но с тех пор сестра ни разу не обмолвилась Полине, что ее новый мужчина – тот самый сыщик. Зачем было утаивать? Если только Клара не скрывает что-то еще…

– И как вы познакомились? – с подозрением спросила Полина.

– Благодаря вам обоим, – улыбнулась Клара, овладев собой. – Когда вы, Иван, искали незнакомку, Полина обмолвилась о сыщике, с которым организовала вам встречу. Я запомнила фамилию, а когда мне понадобилась консультация для романа, разыскала Егора. – Она нежно улыбнулась Носову, а тот отвел взгляд. Ясное дело, Клара врала! Иван этого не заметил, но Полина-то свою сестру знала.

– Вы прекрасная пара, – улыбнулся Иван. – Кстати, я тоже нашел свою незнакомку. Вы не верили, Егор, а чудеса все же случаются!

У Полины заныло сердце. Ни вчера, ни сегодня Иван не упоминал Арину, и она уже почти забыла о ней. Вот только он сам помнил и считал встречу с Ариной чудом. Тогда как для самой Полины чудом было провести выходные с Иваном, быть его Снегурочкой.

– Рад за вас, – кашлянул Носов, бросив едва уловимый взгляд на Клару. И Полине почудилось, что Егор знает что-то важное и с трудом сдерживается, чтобы промолчать. – А где она сейчас? – вместо этого спросил сыщик. – Интересно было бы взглянуть на оригинал.

– Арина в Питере на пробах. Она актриса, – объяснил Иван.

– А вы, смотрю, тоже актерствуете? – Носов окинул взглядом костюмы Деда Мороза и Снегурочки.

– Да вот, – Иван поправил шапку, – дарим радость детям сотрудников. Ищем шестой корпус. Знаете, где это?

Носов, уверенно ориентирующийся в своем районе, махнул рукой на самый дальний дом по диагонали.

– Тогда мы пойдем! – заторопился Иван. – Дети ждут!

– Хорошего дня! – Клара наклонилась, чтобы поцеловать Полину на прощание.

– Я позвоню, – предупредила Полина. У нее к сестре было много вопросов. Но не здесь и не сейчас.

Когда влюбленная Снегурочка и ее Дед Мороз завернули за угол дома, Клара с тревогой повернулась к Носову. Оставшись с ней наедине, он не проронил ни слова и теперь смотрел взглядом, способным заморозить весь Байкал.

– Егор? – дрогнувшим голосом позвала она.

Ведь все было чудесно. Она приехала, они помирились. Он целовал ее под падающим снегом, и Кларе казалось, что счастливее ее нет никого на свете. И вот теперь он смотрит на нее чужим взглядом, который не сулит ничего хорошего.

– Мне не нравится, когда ты врешь, – жестко сказал Носов.

– Я не вру! – бурно возразила Клара. – Я сочиняю, я же писательница. Подумаешь, слегка подредактировала наше знакомство.

Носов молчал, и она темпераментно добавила:

– А что, надо было исповедоваться Ивану, что я обходила с тобой дворы с портретом незнакомки? Рассказать, как хотела помочь Полине? И тем самым подставить ее?

– Пойми, Клара, чтобы быть с тобой, я должен тебе доверять. А как я могу доверять той, кто постоянно сочиняет, редактирует, приукрашивает и скрывает правду за искусной ложью?

– Я с тобой честна, – горячо воскликнула Клара.

– Ты не честна даже с родной сестрой. – Носов дернул щекой. – Она ведь не знала, что мы встречаемся. Иначе тебе пришлось бы рассказать ей, как ты пыталась повлиять на ее жизнь. Правда, Клара?

Она промолчала, признавая его правоту.

– А Иван уверен, что чудеса случаются, и не подозревает, что Арина – всего лишь дублерша, которую ему подсунула ты. Тебе не кажется, что ты заигралась?

– Не надо, Егор, замолчи. – К глазам подступили слезы, но Носов был безжалостен и озвучил то, в чем она сама боялась признаться:

– Если бы не твоя затея, Иван уже выкинул бы свою незнакомку из головы и обратил внимание на Полину. Смотри, как все удачно – они играют в Деда Мороза и Снегурочку, это могло бы их сблизить, и твоя сестра получила бы все, о чем мечтала. Но вмешалась ты, и теперь Полина на вторых ролях.

– Да, я ошиблась! – виновато воскликнула Клара. – И что же мне теперь делать?

– Скажи правду.

– Хорошо, я все расскажу Полине.

– Не только ей. Ивану тоже. Догони их сейчас и скажи.

– Я не могу. – Клара испуганно замотала головой. – Так я только наврежу Полине.

– Ты ей уже навредила, – безжалостно отрезал Носов. – Куда больше?

Он развернулся и зашагал к подъезду, уводя с собой притихшего Командора.

– Егор… – тихо позвала писательница.

– Скажи правду, Клара. – Он обернулся к ней, строгий и непреклонный, как судья. – Докажи, что тебе можно доверять.

Он ушел. А Клара осталась стоять, потерянная и брошенная. Легко сказать – скажи правду. А если эта правда разобьет сердце Полине? А если сестра ее не простит?

Примчавшись по нужному адресу, Арина попала на съемки эпизода из нового фильма Гремиславского. В павильоне творилось черт-те что. Все вокруг бегали, кричали, нервничали, до Арины никому не было дела. А к помощнице Гремиславского пришлось с боем пробиваться через охрану.

– А, это ты. – Рита, оказавшаяся нервной тощей шатенкой в бесформенном свитере, устало мазнула по ней взглядом и кивнула мордоворотам, старавшимся оттеснить Арину. – Пропустите. У нас сегодня дурдом. Звезды на площадке, а актриса из эпизода не приехала и мобильник отключила. Славик рвет и мечет, а я, как всегда, крайняя. Это же я ее на роль Синеглазки посоветовала.

– Синеглазки? – мигом заинтересовалась Арина. – А что за роль?

Похоже, романтичная!

– Маленькая, но яркая, – отмахнулась Рита, снова набрала номер пропавшей актрисы и возмущенно воскликнула: – Вот где носит эту Кузякину?! Никаких нервов с ними не хватит… – Она рассеянно взглянула на Арину и попросила: – Принеси-ка мне кофе, а то тут даже кофейного аппарата нет.

Кофе? Не за этим Арина примчалась в Питер, но у нее хватило ума прикусить язык и отправиться в ближайшую кофейню. Сначала надо было задобрить нервную Риту, а уже потом, заручившись ее поддержкой, штурмовать киноэкран.

Арина не знала города и порядком поплутала. Казалось, Питер специально водил ее кругами, насмехаясь над ее мечтой. Наконец в снежном тумане показались мутные огни кофейни, и она ускорила шаг.

Она купила большой капучино навынос и, стараясь не поскользнуться на тонком льду, поспешила обратно. Она как раз мысленно отрепетировала, что скажет Рите, чтобы та предложила ее Гремиславскому на замену пропавшей актрисе. Конечно, Арина предпочла бы сразу получить главную роль, но она понимала, что чудес не бывает. Для начала мелькнуть в эпизоде на большом экране – уже огромная удача. Если у нее получится понравиться режиссеру, следующий шаг – главная роль!

– О, чудо! – Рита с нетерпением вырвала бумажный стакан из ее рук и пригубила кофе. – Теперь и жить можно…

Арина посчитала, что самое время завести важный разговор.

– Рита, если эта актриса не приедет…

– Приехала уже Синеглазка, – в один момент разбила ее надежды Рита, – гримируется!

– Как гримируется? – растерянно переспросила Арина.

– Надеюсь, что быстро! – Рита отвернулась от нее и поспешила на зов Гремиславского, так и не заплатив за кофе. А Арина уныло оглядела зал, который готовили к съемкам, не зная, что ей теперь делать.

– Эй, ты девушка с кофе? – Ей махнула рукой угловатая брюнетка с короткой стрижкой, зашедшая в зал.

– Что? – Арина подошла ближе.

– Я видела, как тебя Рита за кофе послала. Принеси мне тоже. – Девушка сунула ей в руку две сотни, прежде чем Арина успела возразить.

Какая наглость! Арина уставилась на свою ровесницу, посмевшую помыкать ею, и собиралась высказать, что никакая она не девушка на побегушках, а начинающая актриса, но не успела. Брюнетка подавила зевок и мило улыбнулась:

– Я вчера на съемках задержалась и сегодня проспала. Боюсь, как бы в кадре не уснуть.

– Так вы та самая?..

– Дина Кузякина, – представилась опоздавшая актриса, и Арина чуть не зарычала от зависти. Вот почему именно этой Кузякиной досталась роль? Какая из нее Синеглазка? Ни рожи, ни кожи. Арина красивее и, уж конечно, талантливей!

– Куда опять пропала Кузякина?! – донесся из коридора яростный вопль. – Мы грим не закончили!

– Бегу! – заторопилась Дина и бросила Арине: – Мне латте без сахара и корицы.

Она убежала на грим, а Арина в ярости скомкала купюры в кулаке. Лучше бы эта Кузякина и дальше спала и не появлялась на съемочной площадке, тогда у Арины был бы шанс… А впрочем, Арина замерла от внезапной мысли, шанс еще есть! Она расправила купюры и поспешила за кофе.

Иван был удивлен встречей с Носовым и сестрой Полины. Надо же, как тесен мир! Сыщик, который ему помогал, живет по соседству с их юристом и встречается с сестрой его помощницы.

Полина после встречи с сестрой притихла и размышляла о чем-то своем. А Иван, поглядывая на девушку, думал о том, что сестры совсем не похожи. Клара – эффектная, яркая, уверенная в себе. Полина – мягкая, женственная, нежная. Да и внешнего сходства между девушками почти не было, как будто Полина унаследовала изящество и женственность матери, а Клара – выразительные крупные черты отца. Разве что глаза у обеих голубые. Только у Полины светлые, как весеннее небо, а у Клары кажутся синими на фоне блестящих рыжих локонов. Старшая сестра – огонь, о который легко обжечься, и здесь Иван не завидовал Носову – с такой женщиной не соскучишься, но и придется потратить много сил, чтобы ее укротить. А младшая – теплое пламя в камине, которое обогреет и озябшие руки, и душу. Повезет тому, кто завоюет ее сердце. И на миг Ивану стало чуточку грустно, что это будет не он… Ведь у него уже есть Арина, его истинная любовь с первого взгляда.

Они отыскали нужный подъезд, поводили хоровод с не по годам серьезным мальчиком в белой рубашке и галстучке, сынишкой грибника и юриста Лысикова, и вручили ему детский микроскоп. Затем их поймали соседи и уговорили на пять минут заглянуть и к ним, сунули в прихожей подарок – коньки, и Иван вручил их в награду за танец верткой, как юла, девчушке с огромными белыми бантами.

Ему нравилось видеть неподдельный восторг в глазах детей. Глядя на них, он и сам заражался новогодним настроением, верой в сказку и чудеса.

– Устали, Иван Андреевич? – Полина вычеркнула из списка очередной адрес и объявила: – Остался последний.

– Я специально так спланировал. Это по соседству с моим домом, – объяснил Иван. – Хотите, я отвезу вас домой, а сына Пичугиных поздравлю сам?

– Иван Андреевич, скажите честно, я вам надоела? – Полина серьезно взглянула на него.

– Полина, скажу честно, мне до смерти не хочется с вами расставаться и идти на растерзание к мальчику Вадиму пяти лет. – Он отобрал у нее список и взглянул в него.

– Тогда поехали, – улыбнулась Полина. – Снегурочки Дедов Морозов не бросают.

Гримерка была заперта, хотя изнутри доносились голоса. Арина, держа в одной руке бумажный стакан с кофе, постучала.

– Заканчиваем уже. Пять минут! – буркнула из-за двери гримерша.

– Я кофе принесла.

Дверь открылась, высунулась злая, как черт, гримерша, вырвала из рук Арины стакан кофе.

– Спасибо! – раздался изнутри голос невидимой Кузякиной. Дверь захлопнулась, дав понять, что в услугах Арины больше не нуждаются.

Возмущению Арины не было предела. Но ничего, еще посмотрим, кто окажется в кино и в титрах, а кто – в черном списке Гремиславского. Главное, чтобы Кузякина сама выпила кофе и не вздумала угостить им гримершу. А то подозрение сразу падет на Арину…

Арина вернулась на площадку, где Гремиславский уже беседовал с исполнителем главной роли. Да это же сам Влад Серебров! Арина во все глаза уставилась на любимого актера. Если ей повезет, то сегодня с ним будет сниматься она, а не неудачница Кузякина. Надо только набраться терпения…

Ее ожидания оправдались сполна. Грим затянулся, а когда пятнадцать минут спустя Гремиславский потребовал на площадку Синеглазку, явилась бледная гримерша и нервно сообщила, что актриса уснула прямо в гримерке, и она никак не может ее разбудить!

– Ну так я разбужу ее сам! – Гремиславский с ревом раненого слона пронесся в гримерку, за ним помчались любопытные, к которым примкнула и Арина.

Заглядывая через чужие головы, она видела только спину Кузякиной. Актриса распласталась на столике перед зеркалом и сладко посапывала.

Гремиславский, как ни ревел и ни тряс ее за плечи, так и не смог ее добудиться и в сердцах столкнул со стола пустой бумажный стакан из-под кофе. Без сахара и корицы, победно улыбнулась Арина, но со снотворным порошком. Не обманули в аптеке, куда Арина заглянула после кофейни. Одного пакетика было достаточно, чтобы быстро заснуть. Но Арина для надежности добавила два – чтобы Кузякина не проснулась раньше, чем закончится съемочный день.

– Она все время грима постоянно зевала, – виновато бубнила гримерша. – Кофе выпила, чтобы взбодриться, но что-то не помогло…

– Да вы издеваетесь? – взвыл Гремиславский. – Сначала опоздала, потом заснула пьяным сном. Рита, кого ты мне подсунула?! Где Рита? – Он грозным взглядом обвел толпу в дверях, всех как ветром сдуло.

Теперь ее выход, улыбнулась Арина. Риту она нашла по запаху сигарет. Помощница режиссера сидела на черной лестнице и с несчастным видом дымила, стряхивая пепел в пустой стаканчик из-под кофе.

– Он меня убьет, – угрюмо сказала она. – Это же я ему Кузякину привела.

– Не убьет. – Арина присела рядом, взяла протянутую сигарету, с наслаждением затянулась. Иван не любил курящих, и ей приходилось скрывать свою привычку, но сейчас он далеко. И вообще пусть идет лесом, если она станет звездой – найдет себе кого побогаче.

– Как же, не убьет! – уныло возразила Рита. – Съемочный день сорван. Это знаешь какие бабки?

– А ты найди актрису на замену.

– Легко сказать! Где я ее найду? Да притом такую, как Кузякина?

– Да что такого в этой Кузякиной? – Арина передернула плечами. – Я, например, тоже актриса.

До Риты наконец дошло. Она пристально взглянула на нее, потом с сомнением помотала головой:

– Да нет, ничего не выйдет.

– Речь же о съемке в эпизоде? – продолжала убеждать Арина. – У меня память хорошая, я за пять минут слова выучу.

– Не в словах суть, а в роли. Кузякина – комическая актриса, а ты красотка. Какая из тебя Синеглазка?

Арина, правда, рассчитывала на романтическую сцену с известным артистом. Но раз уж планируется комедийная сцена, то она своего все равно не упустит.

– Дай мне шанс – и я рассмешу вас до колик, – пылко пообещала Арина.

– Что ж, давай рискнем, – решилась Рита и вскочила со ступеньки. – Я отведу тебя на грим, а сама пойду уламывать Славика.

Иван как чувствовал – в квартире Пичугиных все сразу пошло не по отработанной схеме.

Мальчик Вадик пяти лет сам открыл им дверь и впустил гостей внутрь.

– А где родители? – Иван поставил пустой мешок на пол и оглядел большую гостиную, соединенную с кухней. Взрослых дома не было.

– Скоро вернутся! – Вадик подбежал к большой разлапистой елке. Иван и Полина озадаченно переглянулись – подарок им вручали родители сразу у порога. Придется занимать сорванца, пока старшие Пичугины (в их фирме работали оба – и мать, и отец мальчика) не вернутся.

– А пока поиграем! – задорно объявил Вадик и с силой толкнул табурет, стоявший у елки.

Иван не поверил своим глазам – табурет заскользил по полу, как санки по снегу. А в следующий миг Вадик запрыгнул на него с ногами – и на скорости понесся прямо на Ивана. Иван даже среагировать не успел – табурет с силой врезался ему в колени, а голова мальчика – в живот. Иван взмахнул руками в широких рукавах дедморозовской шубы и плашмя рухнул на спину. На него упал Вадик.

Полина, вскрикнув, бросилась к ним и помогла мальчику встать. Вадик не пострадал – он скатился с Ивана и виновато пробормотал:

– Не рассчитал!

Иван со стоном коснулся шапки. Меховая опушка смягчила удар об пол.

– Иван Андреевич, – побледнев, пробормотала Полина, наклоняясь к нему, – у вас на голове, у вас…

Он потрогал затылок. Пальцы увязли в чем-то липком и красном.

– Только не вставайте! – испуганно вскрикнула Полина. – Я сейчас вызову «Скорую помощь». – А затем сделала шаг в сторону, поскользнулась на ровном месте и упала навзничь рядом с Иваном.

– Слишком много желе, – удрученно пробормотал Вадик и, увидев вернувшихся родителей, виновато спрятался за елку и прижал к себе любимого динозаврика.

Супруги Пичугины ошеломленно взирали на открывшуюся их взору картину. Дед Мороз и Снегурочка барахтались на полу, не в силах подняться.

– Да как же можно довести себя до такого свинского состояния! – гневно воскликнула Анна. Никогда в жизни она не видела, чтобы люди так сильно напивались. И хуже всего – это были не просто какие-то актеры из агентства, а их начальник Иван Андреевич Царев с помощницей Полиной.

На работе обоих знали как людей с кристально чистой репутацией, которые никогда не были замечены в пристрастии к спиртному, и теперь Пичугины не могли поверить своим глазам.

– Это вы у своего сына спросите, – совершенно трезвым голосом ответил Царев.

– Вадик, ты где?! – вскрикнула Анна, почуяв неладное.

Сын показался из-за елки, с виноватым видом шмыгнул носом.

– Мам, ты только не ругайся…

– Вадик! Немедленно объясни, что здесь происходит! – Анна шагнула к сыну и почувствовала, как земля уплывает из-под ног. Еще секунда – и она лежала рядом с Иваном и Полиной. И тоже беспомощно барахталась, натыкаясь ладонями на какую-то скользкую и липкую гадость, растекшуюся по всему полу. А ведь еще утром Анна помыла пол к приходу Деда Мороза!

– Анечка! – кинулся к ней супруг и тоже поскользнулся и упал.

– Вадик! – вскричала Анна. – Что ты тут натворил?

– Что-что… – Мальчик бочком подошел к ним и виновато взглянул на поверженных взрослых сверху вниз. – Я всего лишь катался на желе.

Иван лизнул пальцы с красной слизью и облегченно рассмеялся:

– Точно, желе! Вишневое!

Ему наконец-то удалось найти точку опоры, он поднялся сам и помог встать Полине.

Супруги Пичугины, кряхтя и ругая сына, тоже поднялись на ноги.

– Все целы? – Анна с тревогой оглядела супруга и гостей.

– Кажется, да, – ответил за себя Иван и взволнованно взглянул на Полину.

– Я в порядке, – кивнула она и с изумлением уставилась на пол.

Только теперь все взрослые заметили, что от елки к порогу через всю гостиную тянулась блестящая прозрачно-вишневая дорожка. Именно по ней так быстро и легко скользил табурет, на который запрыгнул находчивый Вадим.

– Мое желе! – простонала Анна Пичугина, которая с утра приготовила целую вазу лакомства, чтобы угостить гостей. – Вадик! Это же надо додуматься!

– Папа сказал, что на горку мы сегодня не пойдем, потому что ждем Деда Мороза, – объяснял мальчишка. – А я случайно уронил вазу с желе, когда доставал из холодильника, поскользнулся…

– …и решил устроить горки дома! – хмуро закончила за него Анна и набросилась на мужа: – Ты почему Вадика одного оставил? Обещал же следить за ним, пока я в парикмахерской!

– Да я всего на полчаса отлучился, за сигаретами, – оправдывался Алексей.

– Курить вредно! – серьезно сказал Иван. – Можно и ноги переломать!

Взрослые рассмеялись, а Вадик с улыбкой заглянул в глаза родителям:

– Значит, вы не будете меня ругать?

– Буду тебя воспитывать! – заявила Анна. – А ну быстро бери тряпку и исправляй все, что натворил.

Вадик послушно умчался куда-то в глубь квартиры. Родители решили, что за свою шалость мальчик должен быть наказан, и впервые за два дня работы Дедом Морозом Иван не подарил ребенку подарок.

– Подарок заслужить надо, – объяснил он притихшему Вадику на прощание. – Веди себя хорошо, слушайся родителей, не катайся на желе – и тогда через год я исполню твое желание.

– Избаловали мы сына, – покачала головой Анна, проводив Царева и Полину и вернувшись в гостиную. Вадик ползал на корточках по полу и усердно отчищал желе – наказание скорее было для него очередной игрой. – Сегодняшняя его выходка превзошла все предыдущие, этого с рук спускать нельзя.

– Я с ним поговорю. Знаешь, Ань, – муж обнял ее за плечи, – Вадик таким растет, потому что он один у нас.

– И что ты предлагаешь? – Анна несмело подняла глаза на мужа. Она давно мечтала о втором ребенке, дочке – милой и послушной.

– Подарить ему сестричку. Или братика. – Алексей порывисто притянул ее к себе и горячо шепнул: – Я уложу его спать. А ты меня дождись, хорошо?

Анна счастливо кивнула. Алексей увел сына в детскую и закрыл дверь, а она приняла душ, надела соблазнительную шелковую сорочку и стала ждать, прислушиваясь к голосам сына и мужа через стенку.

Наконец воцарилась тишина, тихонько скрипнула половица в коридоре. Анна улыбнулась, представляя, как Алексей на цыпочках крадется по коридору, чтобы не разбудить сына. Дверь спальни приоткрылась. Она приподнялась навстречу мужу… и торопливо натянула одеяло до подбородка.

На пороге стоял сын в пижаме, в руке он держал плюшевого динозавра, в озорных глазах не было ни намека на сон.

– Мам, папа уснул. А мне что-то не спится. Почитаешь мне сказку?

А это будет непросто, подумала Анна, подарить ему братика или сестричку.

– Вот уж не ожидал, что Дед Мороз – такая опасная профессия! – сказал Иван, когда они с Полиной сели в машину. – Еле ноги унесли.

– А представьте, каково родителям! – Полина озорно улыбнулась. – Теперь понятно, почему его мать все время вызывают в садик, а отец как-то пришел на работу с накрашенными ногтями. Он потом бегал по всему офису и спрашивал у женщин жидкость для снятия лака.

– Мы еще легко отделались! – перевел дух Иван. Он чувствовал себя так, словно невредимым выбрался с опасного сражения.

– А вы в детстве, конечно, были примерным сыном? – Полина бросила на него любопытный взгляд.

– Всякое бывало, – признался Иван, с улыбкой припоминая свои шалости. – На желе, конечно, не катался, но как-то муку по всей кухне рассыпал, обои новые разрисовал… Как тогда мама сокрушалась! Они с отцом за этими обоями целую ночь в очереди стояли, такой дефицит в те годы был. А отец меня защищал. – Иван помрачнел – вспомнил о затянувшейся ссоре с отцом.

– Что-то не так? – Полина мигом почувствовала перемену в его настроении, а Ивану захотелось поделиться с ней наболевшим:

– Мы с отцом уже три дня не разговариваем… Поссорились, и Новый год впервые будем встречать порознь.

– Надо помириться, – убежденно сказала Полина. – Новый год же! Все ссоры нужно оставить в старом году, чтобы в новом году не было никаких обид.

– Вы так считаете? – Иван задумчиво взглянул на нее. – Знаете, Полин, моя мама говорила так же. Я уже и забыл об этом. А вы сказали – вспомнил.

– Помиритесь с отцом, Иван Андреевич, – повторила Полина.

И Иван подумал, что его мама этого бы хотела. Наверное, если она наблюдает за ними из лучшего мира, ей очень горько от того, что ее муж и сын не разговаривают друг с другом накануне самого семейного праздника в году, а в гостиной стоит не недонаряженная елка.

– Полина, поможете мне нарядить елку? – вырвалось у него. Секунду спустя, глядя в удивленное лицо Полины, он подумал, что это неудобно – приглашать ее к себе домой, что уже поздно – почти девять вечера, что девушка и так устала за этот безумный день, чтобы помогать ему навести порядок в его жизни. Он уже хотел махнуть рукой и сказать: забудьте, глупости!

Но тут на лице Полины расцвела улыбка, способная обогреть целый мир.

– Конечно, Иван Андреевич. Наряжать елки – это мое самое любимое занятие на свете.

Пока Арину гримировали, она в мечтах представляла себя на большом экране. Вот появляется она такая красивая и неотразимая, как девушки из «Comedy Woman», играючи шутит – и весь зрительный зал на кинопоказе покорен. А после премьеры Арине только останется собирать визитки продюсеров и выбирать, кому отдать предпочтение и в чьем фильме сниматься.

– Долго еще? – Она нетерпеливо заерзала на табурете.

Неразговорчивая гримерша уже довольно долго колдовала над ее лицом, но Арине оставалось только гадать о результате. На столике у зеркала, лицом вниз, по-прежнему сладко посапывала Кузякина, поэтому гример посадила Арину на табуретку спиной к зеркалу, и своего отражения она не видела.

– Потерпи. У Синеглазки сложный грим. – Гримерша сосредоточенно замахала кисточкой у нее под глазами.

– Что, синяки? – испугалась Арина. Ей казалось, что она выглядит свежо, как майская роза, и консилер под глаза ей пока ни к чему.

– Синяки, – озабоченно кивнула гримерша.

Значит, пора покупать консилер. А пока стоит довериться этой молчаливой фее с кисточкой, которая сделает из нее ослепительную кинодиву.

– Более идиотской идеи я не слышал! – донесся раскатистый голос Гремиславского из коридора.

Гримерша испуганно повернулась к двери, заслонив собой Арину. Дверь с грохотом распахнулась, впуская Гремиславского, за ним мышкой скользнула Рита.

– Показывайте, что у вас тут! – рявкнул режиссер.

– Вот! – Гримерша посторонилась, явив его взору Арину.

Гремиславский долгий миг, показавшийся Арине вечностью, смотрел на нее, а потом довольно расхохотался:

– А что, зачетная Синеглазка. Попробуем!

Рита за его спиной заулыбалась, ободряюще подмигнула Арине.

– Только с волосами что-нибудь сделайте, – велел режиссер гримерше, а помощнице скомандовал: – Рита, текст!

– Вот! – Рита сунула Арине листок сценария и шепнула: – Не подведи, Арина.

Она счастливо кивнула:

– Не подведу!

Режиссер с помощницей ушли готовиться к съемке. А через пять минут гримерша, отложив кисть, удовлетворенно кивнула:

– Готово!

– Можно посмотреть?

– Любуйся, а я пока стилистку позову, чтобы с твоими волосами поработала. – Гримерша шагнула за порог, а Арина нетерпеливо повернулась к зеркалу и оторопела.

Вместо неземной красавицы, которую она ожидала увидеть, из отражения на нее смотрело кошмарное страшилище. У страшилища были крошечные глазки, крупные ржавые конопушки и, что обидней всего, синячище под глазом. Вот тебе и Синеглазка!

Арина, не сдержавшись, зарыдала во весь голос. Ее рыдания разбудили бы и мертвого гоблина, но Кузякина только всхрапнула, словно издеваясь над ней, и повернула голову.

Теперь Арина видела, что у Кузякиной тот же самый уродский грим с конопушками и синяком под глазом, как и у нее самой. Если бы только Арина могла заглянуть в гримерку и заметить это раньше! Разве бы она стала бороться за такую унизительную роль? Да никогда!

– Ты что! – вернулась гримерша, бросилась к ней. – Немедленно прекрати! Грим испортишь!

– Я думала, что Синеглазка – это красавица с синими глазами, – всхлипнула Арина, изо всех сил пытаясь сдержать слезы.

– Ты что, сценарий не читала? – Гримерша удивленно взглянула на нее.

– Не-е-ет! – провыла Арина и поднесла к глазам листок, который сунула ей Рита. Строчки расплывались, и она не могла разобрать ни одного слова.

– Все, успокойся! – Гримерша осторожно промокнула ей слезы салфеткой, подправила кисточкой страшный грим. – Соберись и сделай свою работу! Докажи, что ты актриса, а не дилетантка!

В гримерку вошла стервозная блондинка с чемоданчиком, удивленно вздернула татуированные брови:

– Что тут за истерика?

– Все уже в порядке, – кивнула гримерша. – Можешь приступать!

Блондинка достала расческу и лак для волос и шагнула к Арине.

– Что вы еще собираетесь со мной делать? – испугалась та.

– Причесон, который подобает Синеглазке, – безжалостно усмехнулась стилистка, и в ее глазах Арина увидела приговор своим волосам – единственной привлекательной детали, которая осталась в ее чудовищно изуродованной внешности. – Или ты думала, у уборщиц бывают такие шикарные локоны?

– У кого? – оторопела Арина.

– Ты что, не знаешь, кого играешь? Синеглазка – коротко стриженная страшила. Вон Кузякиной и с волосами ничего делать бы не пришлось. – Стилистка бросила взгляд на спящую актрису. – Надо же, как ее вырубило!

– Вы хотите меня остричь?! – ужаснулась Арина и с опаской покосилась на чемоданчик стилистки.

– Нет времени. Просто сооружу у тебя на голове воронье гнездо. – Стилистка шагнула к ней, подняв флакончик с лаком. Но, к счастью Арины, ее остановила влетевшая в гримерку Рита:

– Вы что, еще не готовы? Гремиславский требует Синеглазку на площадку!

– Но я еще ничего не успела сделать с ее волосами! – возмутилась стилистка.

– Придумай что-нибудь! Чтобы через пять минут она была на площадке.

Рита яростно хлопнула дверью.

– И что я придумаю? – Стилистка в сердцах пнула лежащую на полу грязную тряпку и выругалась, а потом задумчиво уставилась себе под ноги. – А впрочем, есть идея!

Когда стилистка поднесла дурно пахнущую пыльную тряпку к ее голове, Арина с ужасом отшатнулась, соскочила с табуретки и бросилась будить спящую Кузякину.

– Проснись! – Она что было сил трясла ее за плечи. – Это же твоя роль! Это ты должна играть Синеглазку!

Но подлая Кузякина засопела ее слаще, не собираясь спасать Арину. Зачем только она сыпанула ей двойную дозу порошка, запоздало посетовала Арина. От одного пакетика, может, Кузякина уже пробудилась бы.

– Моя бабуля так крепко только после снотворного дрыхнет, – заметила стилистка и спросила у гримерши: – Она ничего не принимала?

– Да ты что! – бурно возразила та. – Она во время грима зевала постоянно, Арину за кофе послала, чтобы взбодриться. Да только не помог ей кофе. Сама видишь.

– Вижу. – Стилистка с подозрением уставилась на Арину. – Ты, значит, за кофе ходила? А потом тебе ее роль досталась? Какое совпадение!

– Ты на что намекаешь?! – оскорбилась Арина и сама поняла, что переигрывает.

Гримерша в изумлении переводила взгляд с Арины на стилистку. К счастью для Арины, до нее доходило с трудом. Может, и вообще не дойдет.

– Я никому ничего не скажу, – вкрадчиво сказала стилистка и тряхнула тряпкой. – Но при одном условии. Быстро села на табуретку и позволила мне закончить мою работу.

Деваться было некуда. Арина выполнила требования белобрысой шантажистки и позволила навертеть себе на голову тюрбан из половой тряпки. Стиснув зубы, она вспоминала жертвы, на которые шли знаменитые актрисы ради ролей в кино. Стройняшка Рене Зельвеггер чудовищно потолстела, чтобы стать Бриджит Джонс, а красавица Шарлиз Терон позволила гримерам превратить ее в жуткого мужеподобного «Монстра» и, между прочим, получила за эту роль «Оскара»! Главное для Арины сейчас – сняться у Гремиславского и завести с ним знакомство. А там будут и роли, и слава, и красная ковровая дорожка, и пусть не «Оскар», но хотя бы «Ника». Ради своей мечты Арина сделает все. Даже опозорится в дурацкой роли Синеглазки. Если повезет, в уродском гриме ее никто и не узнает, а когда Арина станет знаменитой актрисой, она навсегда вычеркнет этот позорный эпизод из своей фильмографии.

Когда стилистка закончила и Арина взглянула в зеркало, в голову закралась трусливая мысль: может, сбежать? Потом прибежала костюмерша, впихнула Арину в серый уродский халат уборщицы, сунула ей в руки швабру и повела на площадку, не оставив шанса на побег. Арина лишь надеялась на то, что Гремиславский передумает ее снимать. Но тот удовлетворенно оглядел ее и втолкнул под софиты.

– Погодите, – крикнула Арина. – Я не успела прочитать сценарий.

Режиссер поморщился, но махнул рукой:

– Твоя роль маленькая. Звезда у нас Влад, а ты подыгрывай и импровизируй.

– Но я не знаю слов!

Вокруг раздались смешки.

– Детка, – хохотнул Гремиславский, – Синеглазка немая, у нее нет слов. Мычать-то ты, надеюсь, умеешь? Камера, мотор! Начали!

Полина не верила своему счастью, когда переступала порог дома Ивана. Еще недавно она и не мечтала, что Иван впустит ее в свою жизнь. Эти два дня, которые они провели вместе, сблизили их. Поначалу Полина робела в непривычной для себя роли Снегурочки, да и с таким количеством детей раньше она никогда не общалась. Но искренняя радость ребят и близость Ивана придавали смелости и куража. Полина быстро освоилась и стала получать удовольствие от игры в Снегурочку. А ее любимый Дед Мороз все чаще задерживал на ней взгляд, смотрел с интересом и восхищением – как будто узнавал заново. И в сердце Полины забрезжила робкая надежда. Что, если Иван разлюбит Арину? Что, если он полюбит ее? Накануне Нового года как никогда хотелось верить в чудеса. И разве не чудо, что Иван пригласил ее в гости, чтобы нарядить елку? Ведь это занятие для самых близких, постороннему такое не доверишь.

В большой гостиной за круглым столом сидел крепкий мужчина лет пятидесяти в домашнем костюме и читал журнал для рыболовов. При виде Ивана и гостьи он поднял голову, и в его мудрых печальных глазах мелькнуло удивление.

– Отец, познакомься, это Полина, – представил Иван свою спутницу. – Моя помощница.

Старший Царев приветливо кивнул и отложил журнал.

– А, телефонная барышня! – напомнил он об их телефонном разговоре пару недель назад. – Рад видеть!

– Любопытно, что вы так сказали, Андрей Павлович, – улыбнулась Полина, отметив, что сын унаследовал стать и правильные черты своего отца. – Моя прабабушка была телеграфисткой.

– Все мы дети своих предков, – заметил Царев-старший. – Мой прадед, например, водил паровоз, а я строил метро.

– Полина, вы начинайте пока с елкой. – Иван показал на коробку с игрушками на столе и повернулся к отцу: – Пап, можно тебя на минуту?

Отец с сыном вышли. Им предстоял серьезный разговор, и Полина очень надеялась, что Иван найдет нужные слова к примирению.

Она с любопытством огляделась. Дом – отражение внутреннего мира хозяев, и то, что Полина видела, ей очень нравилось. Квартира Ивана была настоящим родовым гнездом и хранила память о предыдущих поколениях – их мебель, дорогие сердцу предметы интерьера и вещи, созданные их рукой. В этом доме берегли семейные ценности и уважали традиции.

У самой Полины не было такого родового гнезда, которое бы помнило бабушек и дедушек. В квартиру в панельной четырнадцатиэтажке, где они жили, мама переехала вскоре после рождения Клары, а бабушкин барак в Клину сломали, когда Полина была еще маленькой, и бабушка тоже перебралась в Москву.

И теперь девушка с интересом рассматривала добротную мебель из натурального дерева, скатерть с искусной ручной вышивкой, люстру с хрустальными подвесками, напольные часы с маятником у стены – в тот самый миг они ожили и пробили начало девятого часа, словно приветствуя ее. Предметы относились к разным десятилетиям, но гармонично уживались в одном интерьере, как когда-то родственники в этой сплоченной семье. Теперь фотографии тех, кого уже нет, смотрели из-за стекла высокого книжного шкафа с собраниями классиков.

Ей бы хотелось разглядеть их лица, но пора было браться за дело. Полина подошла к окну и оглядела высокую пушистую ель. Казалось, ее бросили наряжать на середине процесса. Полина догадывалась, что Иван начинал украшать новогоднее дерево с Ариной, а потом что-то им помешало. Уж не в этом ли причина ссоры с отцом?

Она прислушалась – где-то в глубине квартиры мерно звучали голоса. Пусть отец с сыном поговорят, им это нужно. А Полина пока нарядит елку.

Коробка с игрушками оказалась настоящей сокровищницей. Здесь были старинные шары ручной работы, сосульки и шишки, персонажи сказок и звери разных мастей. Какие-то игрушки были Полине знакомы – у нее самой дома были такие же, какие-то она видела впервые и с интересом разглядывала, бережно держа в руках. Больше всего Полина боялась случайно разбить фигурку, которая хранила в себе ценные воспоминания.

– Полина, мы пришли помочь!

Она уже навесила половину из оставшегося в коробке, когда на пороге появились отец и сын. По их спокойным приветливым лицам было понятно, что они помирились и простили друг друга.

– Хотя я вижу, что вы и без нас хорошо справляетесь, – улыбнулся Иван, с одобрением оглядев плоды ее трудов.

– Вот только до верха не достаю, – посетовала Полина, указав на пустующие над ее головой ветви.

– Это мы исправим! – Старший Царев подхватил из коробки сиреневую шишку и пристроил ее поближе к макушке ели.

Втроем работа закипела быстрее и веселее. Иван с отцом наперебой вспоминали семейные истории, связанные с разными игрушками, а Полина с удовольствием слушала. Несколько раз они с Иваном столкнулись у елки и со смущенными улыбками отпрянули друг от друга. В другой раз их пальцы встретились в коробке, куда они одновременно потянулись за игрушками. Эти случайные сближения заставляли сердце Полины биться чаще и казались предвестниками чего-то большего. Ведь когда двое вместе наряжают елку, рукой подать до Нового года вместе.

Вот и последняя игрушка в коробке – румяная Снегурочка в голубой шубке. Иван и отец с улыбкой уступили Полине честь закончить торжественное украшение ели. С бьющимся сердцем Полина подвесила Снегурочку рядом с Дедом Морозом, который уже давно занял центральное место на елке.

– Вот это правильно. Снегурочка и Дед Мороз всегда должны быть вместе. – Андрей Павлович озвучил ее собственную заветную мечту. – А теперь давайте пить чай! Я заварю с липовым цветом, мой фирменный.

Он ушел колдовать на кухню, и Полина с Иваном впервые оказались вдвоем в домашней обстановке, без костюмов и масок, лицом к лицу.

– У вас замечательная квартира, Иван Андреевич, – заметила Полина, – со своей историей и уникальной атмосферой.

– Мы давно ничего не меняли, – словно извиняясь, ответил Иван. – Наверное, вам все кажется ужасно старомодным…

– Что вы, Иван Андреевич! – горячо возразила Полина. – Ваш дом – настоящее родовое гнездо, полное прекрасных вещей.

– Вы правда так думаете? – Иван растерянно взглянул на нее. – Мне казалось, этому дому срочно требуются перемены. Я собирался сделать ремонт в Новом году, освежить обстановку, избавиться от старых вещей.

– Чтобы освежить обстановку, необязательно избавляться от старых вещей, – возразила Полина. – Можно по-новому обыграть их в интерьере. Разве можно вынести этот шкаф? Он же душа этой гостиной. – Полина подошла к давно манившему ее книжному шкафу, с трепетом коснулась потемневшего от времени дубового корпуса, взглянула на фотографии за стеклом. Ей бы хотелось стать частью этой семьи, где у мужчин такие открытые и решительные лица, а женщины очаровательны и добры…

– Это дед Борис. Бабушка Валя. Дед Аристарх. Бабушка Лиза, – остановившись рядом, тепло перечислил Иван, словно представлял ее своим родным. – А это мама. – Молодая жизнерадостная женщина, задорно и открыто смотревшая с выцветшей фотографии, была немногим старше Полины. Но даже на потускневшем снимке ее васильковые, как у сына, глаза блестели, как звезды.

– Она выглядит очень счастливой, – тихо заметила Полина. Ей сделалось горько от того, что мама Ивана так рано ушла из жизни.

– Они с отцом были очень счастливы, – сказал Иван.

– Я и сейчас счастлив, что Лиля была в моей жизни, – объявил Царев-старший, внося в гостиную поднос. В центре его высился фарфоровый заварочный чайник, рядом стояли чашки и блюдца из того же набора и хрустальная вазочка с конфетами.

Андрей Павлович поставил поднос на стол и принялся ловко расставлять посуду, а Полина и Иван помогли ему.

Когда чай был разлит, Полина с восхищением подняла чашечку из тонкого ленинградского фарфора, украшенного знаменитой кобальтовой сеткой. Как и все вещи в этой гостиной, сервиз тоже был с историей. Наверное, еще бабушки Ивана пили из этих чашек, будучи молодыми.

– Этот сервиз моим родителям на свадьбу подарили, меня тогда еще на свете не было, – словно прочитав ее мысли, пояснил отец Ивана и с улыбкой взглянул на сына. – К сожалению, до наших дней он дошел не полностью…

– Отец! – смутился Иван. – Ну, было, разбил в детстве чашку…

– А потом еще блюдце, когда поил из него молоком уличную кошку, – припомнил отец.

– Кошку? – улыбнулась Полина, предвкушая занятную историю.

– Кошка была голодная, вот я и схватил первое попавшееся блюдце, – оправдывался Иван. – Я же не думал, что она его хвостом смахнет…

– А что потом стало с кошкой? – заинтересовалась Полина.

– Кошка с тех пор у нас и осталась, – поведал Андрей Павлович. – Не выгонять же ее на улицу, после того как она попировала из императорского фарфора!

Полина уже давно не чувствовала себя так легко и непринужденно. С каждой минутой она все больше подпадала под магию этого уютного дома, где царили любовь и понимание. Где бездомная кошка вместе с миской молока получала приют и заботу, а маленького сына не ругали за разбитую чашку семейного фарфора, только с любовью журили, объясняя его ценность.

– Никогда не пила такого вкусного чая, – призналась Полина, смакуя горячий напиток. Как будто ароматные цветы липы впитали в себя само тепло июньского солнца, и теперь это тепло растекалось внутри, согревая самую душу.

Беседа текла легко и непринужденно. Андрей Павлович то рассказывал забавные семейные истории, то расспрашивал Полину о том, как ей работается с Иваном. Полина, конечно, не сдержала чувств: горячо заверила, что Иван Андреевич – лучший начальник на свете и настоящий герой, сумевший вывести фирму из кризиса и сохранивший рабочие места сотрудникам.

– Скажете тоже – герой! – смутился Иван. – Я просто выполнял свою работу.

А старшему Цареву было приятно слышать слова Полины. Она заметила, как во время чаепития он с одобрением поглядывал на нее – по-отечески тепло, как на дочку.

– А хотите посмотреть семейный альбом? – предложил Андрей Павлович, когда допили чай.

– С удовольствием! – откликнулась Полина. Ей было интересно все, что было связано с Иваном.

– Как заскучаете – дайте мне знать, – шепнул Иван, пока его отец доставал альбом из книжного шкафа. – О предках отец может рассказывать часами.

Полина только улыбнулась – разве можно заскучать рядом с Иваном? Тем более она уже успела убедиться, что его отец – замечательный рассказчик.

Даже фотоальбом в доме Царевых оказался настоящей семейной реликвией – тяжелый, в кожаном переплете, потертом тысячей бережных прикосновений, с картонными страницами, которые хранили пожелтевшие от времени снимки.

Открывала историю семьи Царевых парадная черно-белая фотография из ателье. Серьезный мужчина с бородой и усами, одетый в гимнастерку, положил руку на плечо сидящей на стуле жены. Та была красивая и располневшая от родов русская красавица, в строгом платье с длинными рукавами и с глухим воротом. На руках она держала младенца в чепчике, на детском стульчике рядом сидел мальчик лет трех, а рядом стояли еще трое детей постарше.

– Прапрадед мой, Гаврила Кузьмич, был из деревенских, – с гордостью поведал отец Ивана.

– Надо же, сколько детей! – удивилась Полина. А потом пригляделась к дате в углу снимка и в изумлении ахнула: – Тысяча девятьсот шестнадцатый? Да этой фотографии сто лет!

– Семья была из зажиточных, – добавил старший Царев, – держали двух коров, двух лошадей, коз. Во время коллективизации, конечно, все отобрали, тогда перебрались в город. С тех пор мы стали городскими, а Гаврила Кузьмич пошел работать железнодорожником.

Следующая фотография была сделана в 1940-м. На ней малышка в чепчике уже сама стала мамой, только в отличие от своей матери, убиравшей длинные волосы в пучок, она уже стригла волосы наподобие каре. А на руках держала улыбающуюся толстощекую дочку.

– Это моя бабушка Валя, – с любовью пояснил Иван.

Дальше шли военные годы – предки по отцу и матери Ивана сражались в рядах Советской армии. Полина с живым интересом рассматривала благородных, честных и отважных мужчин в военной форме, находила в них общие с Иваном черты и слушала про их подвиги. Иван с отцом рассказали, как прошли по Москве в мае с фотографиями своих родных знаменитым маршем победы. А Полина с сожалением призналась, что о подвигах своих предков не знает – они пропали в войну, и их фотографий не осталось. Из родных Ивана до конца войны прошел только прадед со стороны матери, другой погиб в бою.

И вот, наконец, на снимках замелькали мирные пятидесятые. Семейные прогулки по грибы в березовой роще, девочка Валя в ситцевом платье с гордостью держит полную корзину лесных грибов, рядом стоят родители. А на соседней странице – футбольная команда мальчишек на школьном дворе, среди них – озорной подросток Борис. Будущие бабушка и дедушка Ивана еще дети и не встретились друг с другом. Дальше – шестидесятые, свадьба, вчерашние школьники стали женихом и невестой.

– Тогда им этот сервиз и подарили, – напомнил старший Царев. – Может, еще чая, Полина?

Полина отказалась – не хотелось отрываться от увлекательной истории семьи, которая оживала на страницах альбома.

На следующем снимке супруги стали постарше, а семья увеличилась. Они стояли у елки с маленьким мальчиком, в этой самой гостиной, только обои и шторы были другие.

– Я это я, – усмехнулся Андрей Павлович в ответ на немой вопрос Полины. – И квартира эта, родители в нее вскоре после моего рождения въехали. Отцу от завода дали, он на ЗИЛе работал, машины собирал.

Картины семейного счастья сменяли друг друга – праздники, застолье в кругу близких, отпуск на морском берегу, выходной в сосновом бору. Похожие фотографии были и в семейном альбоме Полины, который начинался с ее бабушек и дедушек. На многих снимках попадались предметы, сохранившиеся в обстановке гостиной – книжный шкаф, часы, скатерть. Полина не ошиблась – все это были вещи с историей, память о предыдущих поколениях, живших здесь.

Последние страницы альбома занимали фотографии Ивана и его родителей. Сначала – несколько свадебных снимков. Юные и счастливые жених с невестой светились от счастья и не сводили друг с друга сияющих глаз.

– Нам было по двадцать, когда мы встретились с Лилей. – Взгляд Ивана Павловича счастливо затуманился. – Это была любовь с первого взгляда.

Иван склонился над альбомом рядом с Полиной, и ее сердце сладко забилось. Любимый был так близко – только руку протяни. Этим необыкновенным зимним вечером, когда он впустил ее в свой дом, Полине начало казаться, что он открыл ей и свое сердце. И сейчас она с живым интересом рассматривала фотографии его семьи и мечтала о том, чтобы стать ее частью. Ведь не всем же девушкам подряд старший Царев показывает семейный альбом? Полине очень хотелось верить, что это что-то значит.

– Лиля была прекрасной кулинаркой. Такие торты готовила! А это платье Лиля сшила сама… А здесь мы впервые все вместе поехали на море, в Сочи. Лиля хорошо плавала и Ваньку научила. – Старший Царев с любовью рассказывал о жене, листая страницы альбома. – А это наш последний Новый год с Лилей… Ване здесь десять. – Он замолчал над фотографией, которая завершала альбом.

Бабушка и маленький Ваня, в костюме мушкетера, с улыбкой смотрели в объектив, а счастливые супруги – друг на друга. И казалось, именно от их любви разгорался золотой фонарик, висевший между ними на елке.

– Как жаль, что ее не стало так рано, – грустно заметила Полина.

– Она всегда в моем сердце, – с нежностью обмолвился отец Ивана, и Полина поняла, что настоящая любовь не заканчивается даже со смертью одного из любящих. – С первого взгляда и навсегда.

– Я много лет мечтал о такой любви. – Иван произнес это так тихо, словно, задумавшись, невольно озвучил мысли. Но Полина, сидевшая рядом, услышала. И все поняла.

Она весь вечер ловила на себе то молниеносные, то долгие взгляды Ивана. Она видела, что понравилась его отцу. Она всей душой хотела стать частью этой замечательной дружной семьи и мечтала, что их с Иваном свадебная фотография, а затем и фото с детьми заполнят пустующие страницы семейного альбома в кожаном переплете. Но только что мечты разбились о реальность, которую уже не изменить, не переписать. Ей было не суждено покорить Ивана с первого взгляда. Напрасно и мечтать, чтобы он полюбил ее со сто первого. Когда перед глазами такой необыкновенный пример любви и верности, как у родителей, всю жизнь будешь искать свой идеал. И, похоже, Иван нашел его в Арине. Он ведь сказал не «мечтаю о такой», а «мечтал». Значит, свою мечту уже встретил. И это, как ни больно, не Полина.

Часы пробили полночь. Полина вздрогнула. Как символично. Окончен бал, и Золушке пора возвращаться в привычную жизнь. Помечтала – и хватит! Три часа в доме Царевых пролетели незаметно, как на сказочном балу.

– Загостилась я у вас. – Она поднялась из-за стола с застывшей улыбкой, стараясь не выдать боли, раздирающей сердце в клочья. – Пора и честь знать!

– Это вы меня, старика, простите, – покаялся Андрей Павлович. – Пустился в воспоминания!

– Что вы, – мягко остановила его Полина, – я провела чудесный вечер. Я никогда его не забуду.

Отец Ивана взглянул на нее с беспокойством – как будто понял, что она прощалась. Но промолчал.

А Иван ничего и не заметил. Пообещал подвезти ее до дома и помог надеть шубку Снегурочки – Полина с удивлением взглянула на наряд. Казалось, с того момента, как они с Иваном покинули дом Пичугиных, прошла целая жизнь.

Выходя из квартиры Царевых, Полина с горечью подумала, что больше никогда сюда не вернется. Новый год Иван встретит с Ариной, и это их свадебные фотографии дополнят старый семейный альбом. А ей придется уволиться. Потому что работать с Иваном после всего, что она нафантазировала себе за эти выходные вдвоем, она уже не сможет.

В то время как Иван подвозил Полину домой, Арина отчаянно стучала в номер режиссера Гремиславского. После того позора, что случился на съемочной площадке, она не знала, чего боялась больше – что ей откроют или что не откроют вообще.

Импровизации не получилось. При виде направленных на нее ярких софитов Арина оцепенела. Ее кумир, безукоризненный красавец Влад Серебров, смотрел на нее с плохо скрываемой брезгливостью, а Гремиславский топал ногами и кричал, что более бездарной актрисы не видел в своей жизни.

– Во-о-он! – с перекошенным лицом заорал режиссер, когда она запорола очередной дубль, и Арина в ужасе сбежала с площадки, как была – в уродском гриме и с половой тряпкой на голове. Машинально накинула на халат уборщицы свою куртку и выскочила на улицу.

Она шла по Питеру и рыдала, оплакивая свой несостоявшийся кинодебют. Размазывала по лицу грим и не замечала, как от нее шарахаются прохожие. Сжалившись над ней, город вывел ее прямо к гостинице, и Арина вбежала в холл, мечтая скорее запереться в номере и провалиться в сон.

– Куда? – рявкнула на нее хамоватая администраторша за стойкой. – А ну пошла вон отсюда. – И тетка поперла на нее арбузным бюстом, оттесняя от лифта.

– Что? – оторопела Арина. Неужели мало ей унижений на сегодня? Хватит с нее того, что на нее орал Гремиславский. Не хватало еще, чтобы на нее поднимала голос сотрудница затрапезной гостиницы с прокуренными шторами!

Арину как прорвало. Она кричала и кричала, администраторша дурниной орала в ответ, пока на их ругань не прибежал из подсобки охранник, такой же высокий и широкий, как книжный шкаф в доме Ивана, и легонько приподняв Арину за плечи, потащил ее к выходу.

– Не имеете права! Я тут живу! – завизжала Арина, не желая возвращаться назад – на стылые, холодные улицы, продуваемые северным ветром.

– Да что ты говоришь! – противно расхохоталась администраторша за спиной. – В каком же номере?

– В двести первом! – вывернув шею, крикнула Арина.

– В двести первом живет красотка из Москвы, – усмехнулась тетка. – А ты на себя в зеркало смотрела, страшилище?

И тут Арина запоздало поняла, что явилась в гостиницу, как была, в гриме.

– Арина Змеющенко – это я, – в отчаянии выкрикнула она, цепляясь за дверь, пока ее выталкивал охранник. – Я со съемок приехала, грим не успела снять. Смотрите! – Она сорвала с головы тряпку и бросила к ногам, выпустив наружу волосы. Только вместо того, чтобы узнать ее по прическе, администратор истошно завизжала:

– Витя, немедленно выведи ее! Она нам тут вшей напустит!

Охранник ощутимо ткнул Арину под ребра, и она, охнув, вывалилась на крыльцо. Ключ! Надо показать им ключ от номера и паспорт, тогда ее пустят в номер и оставят в покое. Только где сумочка? Неужели она ее потеряла! С деньгами и документами!

Нет, отставить панику. Она забыла взять ее из гримерки. Сбежала так быстро, что прихватила лишь куртку, а про сумку и не вспомнила. Неужели снова придется возвращаться в павильон прямо сейчас? Быть может, администраторша-цербер сжалится над ней, позволит умыться в туалете, а потом, убедившись, что перед ней гостья из Москвы, даст запасной ключ от номера?

Распахнулась дверь, Арина с надеждой подалась навстречу охраннику, но тот только равнодушно пнул через порог половую тряпку, служившую Синеглазке головным убором, и, прежде чем Арина успела открыть рот, захлопнул дверь.

Придется возвращаться за сумкой. Арина уныло спустилась с крыльца и побрела обратно.

Когда она добралась до места съемок, все уже почти разъехались. На крыльце курили какие-то техники, Гремиславский с Ритой уехали, гримерка была заперта. Арина была в отчаянии. У нее нет ни денег, ни паспорта, и ночевать ей негде.

– Эй, – позвал ее пробегавший мимо лохматый парень в мешковатом свитере, – ты что тут делаешь? Мы закрываемся.

– Дайте мне две минутки. – Арина умоляюще взглянула на него. – Здесь есть туалет?

– В конце коридора. Только быстро, а то останешься тут ночевать.

Может, это и неплохая идея, устало подумала Арина. Идти ей все равно некуда.

Она чуть не отшатнулась от мутного зеркала, когда вошла в туалет. В нем отражалась уродина с поплывшим гримом – еще страшнее, чем раньше. К счастью, на раковине стоял флакон с жидким мылом, и Арина принялась яростно смывать с себя личину Синеглазки.

Наконец в зеркале показалась она сама. С покрасневшей кожей и глазами, но все еще хорошенькая и юная. Арина расчесала спутавшиеся волосы прямо пятерней, а затем скинула уродливый халат уборщицы, оставшись в обтягивающих джинсах и кофточке с глубоким вырезом. Из кармана курточки вынула шелковый бирюзовый шарф и обмотала вокруг шеи. Так-то лучше! В коридор она выплыла королевой. У нее появился новый план, как все исправить.

На крыльце ее дожидался уже знакомый лохматый парень, собираясь запереть дверь. На Арину он сначала взглянул с удивлением, как будто ждал кого-то другого, потом радостно подался вперед:

– Агата? – Но тут же понял, что ошибся. – Извини, ты похожа на мою знакомую. Она стюардесса.

Арина очаровательно улыбнулась: ей не было никакого дела до знакомой стюардессы этого лоха, но он был ей нужен, чтобы узнать важную информацию.

– Не знаешь, в какой гостинице остановился Гремиславский? – спросила она.

– В той же, где обычно. – Он назвал знаменитый отель в центре, достойный модного режиссера. И раздраженно взглянул на дверь: – Когда она уже выйдет?

– Кто?

– Да бомжиха какая-то. Видно, погреться заскочила, в туалет попросилась. Ты ее не видела? – Лохматый взглянул на Арину, совершенно не узнавая в ней ту, кого так нелестно описал. Судя по всему, на площадке во время съемок Арины он не присутствовал и в образе Синеглазки ее не видел.

– Так она уже ушла, – соврала Арина. – Я последняя выходила.

– Правда? – обрадовался лохматый. – Тогда можно и по домам!

Он довольно загремел ключами, запирая замки.

– А ты на машине? – Арина вспомнила, что у нее нет денег, чтобы добраться до центра. – Не подбросишь до отеля? Надо отдать Гремиславскому флешку.

– Так завтра отдашь, на съемках.

– А кого будут снимать? – Затаив дыхание, она заторопилась за ним к машине. Может, Гремиславский даст ей второй шанс?

– Ясное дело, Кузякину, когда проспится, – хмыкнул лохматый. – Новенькая опозорилась по полной программе. Я не видел – перекусить убегал, но вся группа только об этом и говорит.

Они остановились у видавшей виды иномарки. Прежде Арина никогда бы не села в такую развалюху, но сейчас выбирать не приходилось. Она быстро скользнула на пассажирское сиденье спереди.

– А ты кто? – Сев за руль, лохматый вдруг пристально взглянул на нее. – Что-то я тебя раньше не видел. Тоже актриса?

– Редактор, – соврала Арина. – Везу флешку с новым вариантом сценария.

– А на мыло скинуть нельзя?

Вот же какой дотошный! Арина очаровательно улыбнулась, чтобы усыпить его бдительность, и спросила:

– А до центра далеко?

– За полчаса доедем, – пообещал парень и завел мотор. – Кстати, меня Макар зовут. А тебя?

– Марина, – в который раз солгала она и отвернулась к окну…

И вот теперь после долгих мытарств Арина молотила в дверь номера Гремиславского. Она не знала, чего боялась больше – что ей откроют или что ей не откроют.

Из номера не доносилось ни звука. Кажется, она приехала напрасно. Куда же ей теперь идти?

Арина уныло развернулась и побрела к лифту.

За спиной что-то щелкнуло. Она порывисто обернулась. Гремиславский стоял в дверях номера, в одних джинсах, и мутным взглядом смотрел на нее.

– Ты кто? – Известный режиссер был мертвецки пьян, но Арину это не смутило.

– Я Арина. – Она смело шагнула через порог.

– Какая Арина? – Он смотрел на нее и не узнавал. Может, это и к лучшему?

– Ты красивая, – пьяно пробормотал Гремиславский, притянул ее к волосатой груди и захлопнул дверь номера.

Когда Иван, проводив Полину, вернулся домой, в гостиной еще горел свет. Отец не спал, дочитывал свой журнал про рыбную ловлю.

– Проводил?

– Проводил.

Иван молча смотрел на отца, ожидая, что тот выскажется. Сам он словно очутился на распутье – между Ариной, покорившей его с первого взгляда, и Полиной, которая стала ему дорога за минувшие выходные. Ему как никогда был необходим совет отца.

Отец тоже молчал. Он слишком ценил перемирие с сыном, чтобы нарушить его советом. Но по его одобрительному взгляду Иван понял, что отцу понравилась Полина. Иначе он бы не стал показывать ей семейный альбом, которым так дорожил. И этот вечер, когда они, как одна семья, пили чай с липой и беседовали за одним столом у сверкающей гирляндой елки, был особенным. Именно о такой идиллии Иван мечтал, когда несколько дней назад привел в дом Арину. Неужели он ошибся с выбором? Всю свою взрослую жизнь он мечтал о любви с первого взгляда – такой, как у родителей. Но что, если бывает иначе? Может, любовь с первого взгляда – лишь морок, который мешает трезво оценить избранницу и сбивает с истинного пути? Арина не звонила – наверное, пропадала на съемках. И Иван запоздало понял, что даже не скучает по ней. Разве так бывает, когда ты влюблен?

– Отец… – решился спросить он.

– Идем спать, Иван, – перебил тот, поднимаясь из-за стола. – Утро вечера мудренее.

И вышел из комнаты, давая сыну самому разбираться со своими чувствами.