Начиная эту тему, мы заранее должны выразить признательность тем магам, ясновидящим, спиритам, целителям и экстрасенсам, что будут упомянуты нами ниже.

Конечно, на пьедестале известного монумента им трудно претендовать на место рядом с собакой Павлова.

Для понимания принципов работы ЦНС собаки, конечно, сделали больше, чем спириты.

Но именно предоставленный спиритами живой исследовательский материал (в виде их самих) позволяет отделить реальные загадки сложнонервной деятельности от загадок надуманных и либо принять, либо исключить вопрос о влиянии на ЦНС неких сверхъестественных факторов.

От времен Шумер до начала XX века мы имеем множество свидетельств о разнообразных чудесах.

Практически все они вполне укладываются в современное понятие «паранормальные способности и явления».

Это «пророчества», «вещие сны», исцеления, видения, левитации, воскрешения, «транспортации», беседы с духами et cetera.

Все это потомки (в том или ином колене) премордиальной магии.

Как мы же говорили, евангелия, в первую очередь, это книга о том, как раввин в I веке н. э. демонстрировал не слишком оригинальные, но вполне кондиционные образчики различной магии. Примерно так же мы можем характеризовать мифы о Таммузе или Адонисе.

По жанровой сути – это сюжетные гримуары.

Но и жития спиритов и экстрасенсов ХХ столетия, если их выдержать в должной патетике и нигде не омрачить неуместной иронией – это тоже гримуары, тоже повествования о жизни, деяниях и трагедиях магов.

Вспомним и то, что «маги» – это те же самые «священники», но в протохалдейской транскрипции.

«Маги по профессии существовали, начиная от самых древних известных нам ступеней цивилизации. Они жили своим колдовством и поддерживали веру в него» (Тэйлор).

Упоминания о магах и медиумах содержатся не только в религиозных мифах и канонах, не только в светских летописях и хрониках, но и в литературе, претендующей на научность или на некий «критический взгляд».

Как мы помним, популярные в девятнадцатом веке «спиритизм», «месмеризм», «духовидение» не всегда воспринимались с доверием. «Магов», «спиритов», «столовращателей» на их сеансах пытались проверять и контролировать. (Чаще всего отзывы были восторженными, но иногда «ясновидцев» пытались уличать в обмане.)

На первый взгляд кажется, что почти все эти свидетельства, как критические, так и восторженные нам придется игнорировать в равной степени, так как до начала XX века проверкам не был обеспечен должный уровень объективности.

Отчасти, это конечно, так, но порой, для оценки способностей знаменитых медиумов и тогда мобилизовывались очень значительные научные силы.

Их выводы не могут быть отброшены со ссылкой на их архаичность и не совсем корректное протоколирование экспериментов.

Пример тому – испытания, которым комиссия в составе И. Ф. Циона, Бутлерова, Овсянникова, Аксакова, Петрушевского, в 1871 году в Университете Санкт-Петербурга подвергла Дэна-Дугласа Юма.

Напомню, что во второй половине девятнадцатого века Юм (1833–1886) был спиритической звездой первой величины. Журналистов, музыкантов, королей, писателей, ученых, дипломатов и дам завораживала легкость и убедительность его взаимоотношений с духами.

Его сеансы выглядели шокирующее и крайне убедительно.

Они не оставляли у зрителей и участников никаких сомнений в том, что благодаря уникальным способностям медиума перед ними происходит реальный контакт с призраками, что сама «душа» становится очевидностью.

«Имеется много описаний того, как Юм устанавливал связь с силами потустороннего мира, но физические явления или проявления духов, открывающиеся фантастическими способностями Юма оказались лучшими свидетельствами наличия у него сверхъестественной силы.» (А. Хилл «Спиритизм: история, проявления и учение» 1919)

Восторг и «упоение» этим контактом сегодня трудно прочувствовать, но тогда существовало крепкая убежденность, что то, о чем веками говорили пророки, теологи и философы на сеансах Юма получило, наконец, явное доказательство.

Помимо всего прочего Юм был недурным педагогом, так как именно он воспитал спирита Елену Блаватскую (1831–1891), сделав из фокусницы Стамбульского цирка свою ассистентку.

Подтверждением огромной и совершенно реальной власти, которую имел этот персонаж над современниками служит следующий факт: когда одной из богатейших вдовиц Англии, г-же Дж. Лайон дух ее покойного мужа на спиритическом сеансе Юма «повелел» усыновить мага, та без всяких колебаний согласилась это сделать. (Л. Келли «Тайная история сверхъестественного» 2004).

После смерти Юма в его вещах были обнаружены сверхмалые… губные гармошки, изготовленные по заказу. Посмертное обследование тела духовидца не зафиксировало ничего примечательного, кроме крайне своебразной конструкции его пышных усов. Они были искусно подбриты изнутри, оставляя под волосяным массивом полость, в которую точно помещалась миниатюрная губная гармошечка. На сеансах Дэниэла Дугласа Юма, как мы знаем, периодически «из ниоткуда» звучали странные и волшебные мелодии. Впрочем, возможно, «встреча» этих трех факторов (гармошки, усы, мелодии) было простым совпадением.

Шествие медиума по Европе было триумфальным… до встречи с петерургским физиологом Ильей Фаддеевичем Ционом, учителем И. П. Павлова, который стал администратором петербургской комиссии по «установлению доподлинности происходящих контактов с иным миром».

В комиссии, (отметим), в основном были сторонники и поклонники Юма. В частности, таковым был великий химик А. М. Бутлеров. Еще одним приверженцем «друга духов» был профессор А. Н. Аксаков, самый авторитетный в России исследователь спиритизма.

Цион же (в данном случае) позиционировал себя как персону строго нейтральную, готовую принять любой результат, если он будет подтвержден экспериментально.

Возможно, Илья Фаддеевич, как блестящий ученый, сразу установил, что красавец-маг не собирается делиться с ним гонорарами, то есть для русской науки бесполезен.

Так или иначе, но именно Циону была доверена организация работы комиссии, подбор помещения, расстановка инвентаря и пр.

10 марта 1871 года, в 21.30 вечера заседание комиссии состоялось в одном из помещений физического факультета.

Помещение было проветрено, хорошо освещено, посреди него стоял стол покрытый зеленым сукном.

Перед самым началом эксперимента Илья Фаддеич почтительно обратился к магу с вопросом: – «Является ли существенным фактором конструкция стола?»

Получив ответ, что «это не имеет вообще никакого значения», Цион снял сукно.

Тут и выяснилось, что деревянная глухая столешница, традиционная для спиритических сеансов была заменена на стеклянную. Полностью прозрачную.

Пространство под столом было очень ярко освещено. Ноги всех участников эксперимента были хорошо видны.

И тут начался конфуз.

Возвышенный красавец Юм, друг духов и повелитель призраков не смог предъявить университетской комиссии ни единого образчика своего необычайного искусства.

Остался неподвижен стол. Духи молчали и почему-то не совершали загадочных прикосновений к ногам и щекам экспериментаторов.

Юм сверкал очами, сосредотачивался, очень выразительно молчал, но добился лишь учащения собственного пульса, на что обратил внимание комиссии.

Бутлеров, Аксаков и математик Чебышев растеряно отмолчались, а Илья Фаддеич создал на своем лице выражение безмерного сочувствия.

Вскоре Юм попытался убедить присутствующих, что «где-то в столе» раздаются слабые звуки. Комиссия не смогла согласиться с этим утверждением. По ее мнению стол безмолвствовал.

Затем маг сообщил о появлении неких воздушных струй. Илья Фаддеич на это вежливо сообщил, что по его просьбе открыли трубу вентилятора.

Сеанс длился почти два часа, но событий более существенных, чем учащение пульса и открытие трубы так и не произошло. Бутлеров и Аксаков были сконфужены. Цион был невыносимо вежлив.

Провал мага, разумеется, объяснили не прозрачностью столешницы и ярким освещением подстольного пространства, а исключительно тем, что физиолог Цион, своим грубым скепсисом создал «невыносимые условия для тонких явлений».

Аксаков желчно заявил, что «действия комиссии не имеют ничего общего с научным экспериментом» и назвал происшедшее недоразумением. Его полностью поддержали А. М. Бутлеров, Н. П. Вагнер и многие другие ученые.

Примечательно, что провал на «ционовской комиссии» вообще никак не повлиял на общий успех петербургских гастролей Дэна Дугласа Юма.

На сеансах все было, как всегда и везде.

Дамы от восторга падали в обморок, а потом писали Юму письма. История сохранила их. Немаловажно, что в некоторой их части содержатся тайные мечты дам, а именно: бросить опостылевший свет и смиренно следовать за «другом духов».

Их мужья, высшие чины Российской империи (этих писем не читавшие) на сеансах трясли эполетами и в духовном экстазе заводили очи под лоб.

Поэты бледнели и переполнялись вдохновением. Просвещенное купечество в очередной раз убеждалось, что «гробовая доска» это всего-лишь дверь в иной мир.

Успех Юма в Росии был полным. Как впрочем и в Австрии, Германии, Франции или Италии.

Эксперимент Циона не смог понизить градус восторженного истеризма публики даже на тысячную долю. Илье Фаддеевичу сразу припомнили его репутацию «мясника» (которую он честно заработал своими блестящими вивисекциями) его конфликты со студентами, его еврейское происхождение и некоторое легкомыслие в религиозных вопросах.

Более того, Цион был обвинен в «материалистическом шарлатанстве» и полной неспособности видеть что-либо, выходящее за рамки «примитивной физиологии».

Почему мы рассматривали именно этот пример, проигнорировав отчеты и протоколы, где ученые не менее известные, чем Цион, свидетельствовали о чистоте методов Юма, о реальности его контакта с духами?

Только потому, что во всех иных случаях условия проведения эксперимента диктовались и определялись самим магом, а в рассмотренном нами случае впервые применились методики объективного эксперимента.

Они еще не были строги в должной мере, но в результате последовал первый зафиксированный «провал» спирита.

Евзапия Палладино (1854–1918) была другой суперзвездой спиритизма.

Евзапия, как и Юм, имела грандиозный успех и в Европе, и в Америке. Различные комиссии, в том числе и весьма авторитетные, одна за другой признавали подлинность ее способностей.

Триумф был несколько омрачен тем, что в 1895 группа кембриджских профессоров – скептиков, в которую входили, Ф. Майерс, а так же Р. Ходжсон, бывший тогда секретарем «Американского Общества психических исследований» уличили Евзапию в использовании весьма грубых трюков.

Впрочем, сторонники медиумизма обвинили кембриджскую комиссию в излишней скептичности и опять-таки «в создании условий, невыносимых для раскрытия столь тонкого дара». Как и в истории с Юмом, неприятный прецедент в Кембридже никак не повлиял на репутацию ясновидящей.

Публика продолжила поклонение Евзапии, а ее противники попросту игнорировались, как и настораживающая подробность биографии спиритессы: она достаточно долго была женой и ассистентом весьма известного циркового фокусника.

Все точки над «i» на сей раз расставились не в России, а в Америке, где Евзапии опять пришлось иметь дело с жесткими скептиками. На на сей раз в составе комиссии были профессора – физики Роберт Вуд и Огастес Траубридж, физиолог Гуго Мурстенбург и врач Дж. Д. Куэкэнбос.

Многоопытный профессор Мурстенбург не стал «считать духовные нюансы» или тратить время на подсчеты тех миллиметров и сантиметров, на которые магическая энергия Палладино была способна перемещать столы и стулья.

Он поступил иначе.

Мурстенбург распорядился разместить под столом, за которым происходил контрольный сеанс, своего ассистента.

Раузмеется, последний вполз туда незаметно, когда участники уже расселись, когда был выключен свет и расставлены предметы, перемещать которые надлежало вызванным Евзапией духам.

Ситуация скупо, но выразительно описана в записках Мурстенбурга: «Мы держали Евзапию за запястья, мы ощущали обе ее ступни, и все же стол, находившийся позади нее, двинулся. Мы почувствовали, что он поднимается вверх. Но тут раздался оглушительный вопль. Такого крика я не слышал даже в трагических сценах Сары Бернар. Евзапия кричала так, будто бы ее кололи ножом. Что же произошло? Она не ожидала, что на полу лежит мой ассистент, внимательно наблюдавший за ее ногами. Он увидел, что Палладино ловко освободила ногу из туфли, каким-то немыслимым движением протянула ее назад и стала шарить ею сзади себя. Тогда он схватил ее за пятку, и она страшно закричала, сообразив, что попалась». H. Munsterburg. Report on a Sitting with Eusapia Palladino. Metropolitan Magazine 1910.

Возможно, покажется примечательным, что страстный апологет и проповедник спиритуализма А. Конан-Дойль, (потративший на пропаганду «общения с миром духов» около 250.000 фунтов из личных средств), при написании итогового, фундаментального труда «История спиритуализма» (1926) этот эпизод карьеры Евзапии Палладино скрыл, нигде и никак о нем не упомянув. Вероятно, этот факт причинял боль сэру Артуру, заслужившему за свой фанатизм прозвище в прессе «Святой Павел спиритизма».

Отметим, что мы не случайно взялись рассматривать только «суперзвезд» спиритизма. Их способности были подтверждены самыми авторитетными учеными и писателями того времени. Напомню, что в числе поклонников Юма и Палладино были: К. Фламарион, А. Конан-Дойль, Седжвик, А. Бутлеров, У. Крукс, О. Лодж, Ч. Ламброзо, Ш. Рише, Скиапарелли et cetera.

Даже исходя из двух этих случаев мы можем обоснованно предположить, что контрольные медиум-сеансы, возможно, были не местом «соприкосновения душ умерших людей с миром живых», а скорее состязанием в хитрости.

При всем желании, в контролируемых сеансах трудно найти хоть что-либо необъяснимое. Скорее наоборот.

Мы видим обман и конфуз.

Мотивация обмана ясна.

Если он удавался, то столовращатель приумножал свою славу и мог увеличивать размеры гонораров за сеансы. (Евзапия, к примеру, во время американского турне 1909–1910 гг. получала за каждый контакт с духами уже по 125 долларов)

Если побеждали ученые – то тогда им удавалось прославиться и обеспечить своим разоблачительным публикациям тиражи и известность, т. е. и тут с мотивацией все более или менее понятно.

Вроде бы столь банальная причина плохо комплектуется с грандиозностью имен разоблачителей.

Но!

Это сегодня имена Фарадея, профессора Тарханова, Шевреля, Мурстенбурга, Ходжсона, Гексли, Сикорского, Карпентера и других скептиков звучат так величественно и хрестоматийно. А ведь было время, когда каждый из перечисленных нами героев науки был весьма и весьма озабочен, как приумножением своей славы, так и размерами гонораров за лекции, публикации и выступления.

Вполне возможно, что, порой, учеными руководила лишь «чистая страсть» к развенчанию того, что они искренне считали мошенничеством. Такие прецеденты, наверняка, были, просто они остались никому не известными.

Неизвестны они и нам.

Даже образчик всяческого безкорыстия, Дмитрий Иванович Менделеев, действовавший, как казалось из «чистой любви к науке и свету знаний», основал знаменитую «комиссию разоблачителей» прежде всего для того, чтобы дискредитировать своего старого соперника А. Бутлерова, бывшего «покровителем спиритов».

Со стороны, разумеется, все выглядело очень достойно. Якобы обнаружив, что спиритизм имеет очень сильных покровителей в ученом мире, Менделеев решил, что «Против профессорского авторитета следовало действовать профессорским же»

Ему удалось организовать при СПБ Университете специальную группу, которая вроде бы занималась разоблачениями медиумов, спиритов и пр, а на самом деле высмеивала и выставляла дураком Бутлерова.

Дмитрий Иванович писал: «Занятия столоверчением, разговором с невидимыми существами и пр. грозят распространением мистицизма, могущего оторвать многих от здорового взгляда на предметы и усилить суеверия.» Из «Предложения Менделеева Физическому обществу при Петербургском университете об учреждении комиссии для рассмотрения явлений, называемых медиумическими» СПБ 1875.

Менделеевская комиссия, проработав всего год, разумеется, вынесла вердикт: «Спиритические явления происходят от бессознательных движений или от сознательного обмана».

История спиритизма непредставима без Кейт, Ли и Маргарет Фокс. Это именно они создали культ ясновидения и магизма в Америке, очаровав публику и породив тысячи подражателей.

Завоевав Штаты, сестры предприняли вояж по всему миру, триумфально выступая перед монархами, дипломатами и профессорами.

Они прошли горнило десятков ученых комиссий, которые безуспешно пытались их разоблачить.

Их слава была безупречна, а влияние огромно. Но… в один прекрасный день Маргарита Фокс села и написала признание. Девушка с поразительной скрупулезностью описала спиритические подвиги всех трех сестер. Ее описание не оставляло никаких сомнений, в том, что все, чем Фокс поражали воображение публики и ученых было мистификацией и жульничеством.

Признание Маргариты Фокс было добровольным, задокументированным и опубликованным в «Нью-Йорк уорлд» от 21 октября 1888 года.

По другим данным Маргарет в этот же день выступила с саморазоблачительным сеансом в зале Нью-Йоркской академии музыки.

Более того, после публикации Магарита совершила еще одно турне по Америке, но уже для обличения спиритизма.

Но это, пусть и красноречивый, но все же, единичный случай.

Он тоже не дает оснований для окончательных выводов, так как спустя некоторое время Маргарита Фокс весьма истерично опровергла свое саморазоблачение. (К тому времени она, как и Палладино, злоупотребляла алкоголем, переживая существенное уменьшение гонораров.)

Примечательно, что сам смысл сообщаемого духами, как правило, не анализировался.

Отрицался или принимался сам факт возможности вступления в переговоры с «иным миром», но стиль и содержание тех реплик, что подавали духи, почти не обсуждался.

Впервые на эту сторону вопроса обратил внимание психиатр И. А. Сикорский, заметивший, что «то, что успели сообщить спиритам духи, совершенно посредственно или ничтожно».

У. Карпентер в своем труде «Основания физиологии ума» (1877) отметил, что потусторонние заявления, слышимые участниками сеансов «являются примером самой пошлой и бессодержательной болтовни». Характеризуя сообщения из иного мира, Э. Тэйлор высказался еще точнее: «Склад мыслей, язык и произношение бывают всегда соответственны умственным качествам медиума.» Он так же отметил полную бессмысленность сообщений, даже если они звучали от имени вызванного «духа» «философа, моралиста или великого государственного деятеля».

Это важное наблюдение, говорящее очень о многом.

Но еще важнее то, что никто из вызванных духов никогда не был способен говорить или писать на своем родном языке. Жители самых древних эпох, ассирийцы, финикийцы, древние индусы, греки и римляне, устами вызвавших их спиритов, всегда объяснялись лишь на языке самого спирита и ни на каком другом.

Самым драматическим примером этого странного свойства духов служит конфликт меж Гарри Гудини и его близким другом Артуром Конан-Дойлем.

Как все было?

Супруга А. Конан-Дойля, считавшаяся очень сильным медиумом, провела специально для Гудини, скучавшему по своей умершей матери сеанс спиритической связи с нею.

«Дойли были убеждены, что контакт удался, но Гудини лишь ужаснулся очевидному обману. Так, во время сеанса миссис Дойль, как медиум, получила, написанное на английском языке длинное письмо от матери Гудини. Но Гудини прекрасно знал, что его мать знала только немецкий и немного венгерский… Дойли пытались оправдаться, но Гарри Гудини разорвал с ними всякие отношения» (Ernst B. M.L.& Carrington H. Houdini and Conan Doyle: The story of a strange friendsip. 1932)

Вероятно, под влиянием именно этой истории Гудини и начал «охоту» на спиритов, экстрасенсов, медиумов и целителей. Зная практически весь арсенал иллюзионизма, он легко разоблачал любые паранормальные явления, доказывая, что тот или иной эффект «духоприсутствия» объясняется техническими или манупулятивными приемами, хорошо известными профессионалам. (Houdini on Magic, eds Gibson W. B., Young M. N. New York, Dover 1953.)

Авторитет блистательного фокусника, «посвященного во все», помноженный на беспощадность Гудини «к шарлатанам» сильно «попортил физиономию» спиритуализму.

Его разоблачения духовидцев были настолько убийственны, что даже в очень елейной «Истории» Дойла нашлось местечко для ядовитых строк о бывшем друге: «Трудно сказать, что более неприятно: фокусник Гудини с его абсурдными и невежественными теориями о мошенниках или…» (Далее по цитате Дойль долго и не вполне внятно сетует на ученых разоблачителей духовности.)

Впрочем, история с Гудини произошла несколько позже, почти под самый занавес эпохи спиритов, когда согласно официальной статистике, сторонников этого учения оставалось не более пяти миллионов человек в мире.

А в начале ХХ века медиумы не сдавались.

Они с удивительной готовностью шли на испытания, предлагая себя самым злым и ироничным комиссиям. Только через менделеевскую «инквизицию» прошли почти все знаменитости медиумизма: Кляйер, братья Петти, Бредиф и пр.

Дмитрий Иванович, что называется, умел «поговорить по душам», и испытания Петти закончились (буквально!) рыданиями братьев.

Елена Блаватская была разоблачена трижды. Причем, каждое из разоблачений было убийственным и однозначным.

В первый раз это случилось, когда белая рука призрака, возникавшая «из ниоткуда» на ее вечерах оказалась обычной перчаткой, тщательно набитой ватой и умащенной фосфором. Скандал был настолько силен, что Французское Спиритическое Общество, которое она на тот момент возглавляла, было вынуждено самоликвидироваться.

Во второй раз был схвачен и задержан бесплотный «дух-наставник», возникавший в самый драматический момент сеанса. Им оказался цирковой актер, с которым Елену Петровну связывала старая дружба с тех самых времен, когда она сама работала в Стамбульском цирке.

Третий случай был еще неприятнее. Верный адепт и сторонник Блаватской А. Синетт признал наличие специального персонала, который в нужный момент сбрасывал на спиритический стол «записки от тибетских учителей».

Впрочем, серии провалов никак не мешали авторитетным сторонникам спиритуализма писать о нем восторженные труды.

В России этим занимался, в частности, профессор А. Аксаков, как-то ухитрившийся в своей работе «Памятник научному предубеждению» (1893) все неудачи медиумов на «менделеевских комиссиях» представить их блестящими достижениями, а их самих – страдальцами.

Блаватская, несмотря на скандалы, сумела стать знаменем и официальным идеологом магов современности, обзавестись армией фанатов, написать и издать множество трудов, которые переиздаются и изучаются по сей день.

Чрезвычайно мощным было и общее мировое идеологическое обеспечение культа духовидения.

Известно (как минимум) около тысячи фундаментальных работ, утверждающих истинность спиритуализма. Их авторами были самые известные философы, психиатры, психологи, химики, антропологи, политики, выдающиеся изобретатели, ученые – лауреаты Нобелевской премии и писатели.

В этом списке Артур Конан-Дойл, Дж. Артур Хилл, Фенимор Купер, К. Фламарион, Гюго, Сведенборг, Шопенгауэр, Бичер-Стоу, и даже открыватель таллия сэр У. Крукс.

Владельцы разного рода скипетров Европы того времени тоже (в той или иной степени) баловались магическими сеансами.

Сами они, разумеется, столов не вращали, но нежно покровительствовали медиумам. Распространению и популярности спиритизма способствовали почти все королевские дома, великие князья дома Романовых, президенты и министры.

К духам обращались за советом Линкольн, Франклин, Гладстон, Мадзини, Гарибальди, Франц-Иосиф.

В Петербурге конца XIX начала XX вв. страстным и весьма влиятельным проповедником спиритуализма был князь Ольденбургский.

Следует помнить, что это был тот самый человек, что основал, выстроил и долго содержал Институт Экспериментальной Медицины, академическое учреждение с безупречной научной репутацией.

Ольденбургский, впрочем, был знаменит не только спиритуалистическими увлечениями и благотворительностью.

Он и сам проводил эксперименты, желая вписать свое имя в историю медицины не только как мецената.

В частности, князь разрабатывал методику избавления от острых болей при помощи установки ног пациента на работающую шарманку.

Шарманка своими вибрациями и звуками (по мнению Ольденбургского) сообщала нужную скорость электрическим волнам в теле страдальца, застой которых и вызывал ощущения боли.

В приверженности к спиритизму князь был непреклонен, щедр и отважен. Его вера в торжество медиумов была столь прочной, что однажды он предложил «лично убедиться» и «наконец, уверовать в жизнь духов»… насмешнику и скептику И. П. Павлову.

Павлов (по настоянию мецената) посетил спиритический сеанс в Аничковом дворце и без особого труда испортил вечер собравшимся там любителям возвышенного.

Сделал он это очень простым образом – обеспечив полный физический контроль за всеми движениями мага.

Эта история получила известность, но следствием ее было лишь объявление (теперь уже Павлова) «безнадежным и примитивным материалистом, само присутствие которого, послужило духовным противодействием открытию врат тайного мира».

Павлов, в ответ на реплику о «духовном противодействии», посмеиваясь, показывал манжеты, которые ему порвал медиум, пытавшийся в темноте выкрутить запястья из цепких рук Ивана Петровича.