Кому принадлежит первородство идеи «причастия» определить так же сложно, как и первого автора «непорочного зачатия».

«Корневая сеть» обряда «поедания тела бога» уходит в неолит, а там ветвится и теряется.

В своем первичном состоянии причастие выглядело достаточно незатейливо. Это было съедение мяса животного или человека для приобретения тех качеств, которые были характерны для поедаемого при его жизни.

Приведем примеры.

Сердце гепарда съедалось, чтобы приобщиться к ловкости этого зверя, пенис умершего вождя – к его потенции, а язык льва дабы сообщить голосу красоту и раскатистость.

Племена уганды ритуально поедали кожу жирафа, чтобы успешно маскироваться в саванне, а аборигены Полинезии глотали медуз, предполагая приобрести их прозрачность, а с ней и возможность незаметно приблизиться к врагу.

Хотя еще на Болонском конгрессе (1871) Карл Фогт обозначил христианский ритуал евхаристии как пример ритуального каннибализма, у нас нет возможности доказать, что ранние homo поедали друг друга в рамках сакрального ритуала.

Вполне возможно, что для падальщика и каннибала, каковым в течении миллионов лет был ранний человек тело любого мертвеца было всего лишь возможностью утолить постоянный голод.

О ритуальном каннибализме, как о доказанном факте мы можем говорить лишь в XX веке.

В Новой Гвинее новый вождь племени Форе съедал мозг своего предшественника, чтобы овладеть его знаниями и хитростью. Конечно, данный факт должен иметь и наверняка имеет свою эволюционную историю, но установить ее почти невозможно.

Мы можем быть почти уверены, что принцип «впускания в себя через съедение» – это ровесник социализированного человека.

Именно съедение обеспечивало «сопричастие». Таким образом могли «впускаться» не только свойства и качества, но и духи, обитавшие в съедаемых предметах и существах.

В том или ином виде причастие существовало у почти всех древних народов, а до совсем недавнего времени – у зулусов, бушменов, тасманийцев, папуа, чукчей, юраков, тунгусов и т. д.

В более или менее оформленном виде мы можем наблюдать причастие у древних египтян, вкушавших особый хлеб, который в момент церемонии превращался в плоть воскресающего Озириса.

Брахманы древней Индии «также были знакомы с учением о пресуществлении или магическом превращении хлеба в плоть бога задолго до возникновения христианства» (Фрезер).

Дионисийский культ демонстрирует небольшую «жанровую модуляцию», но далеко от сюжета не уходит. Там верующие живьем разрывали теленка и съедали его мясо, уверенные, что под видом кровавой бычатины они едят священное тело Диониса, способное даровать им счастье и удачу.

Древние мексиканцы изготавливали из кукурузного хлеба куски тела своего бога Витцилипутцли, которые пропитывались свекольным соком и после ряда церемоний (включавших обязательный пост) торжественно съедались.

Дж. Фрезер описывает это так: «Они верили, что освящая хлеб, жрецы превращали его в саму плоть бога, и, что, следовательно все, кто вкусил этого освященного хлеба, поглотили частицу божественной сущности и установили посредством нее таинственную связь с богом».

В Митраизме, откуда причастие напрямую перешло к христианам, мы обнаруживаем его практически в современном виде.

И так во всем – до мелочей.

Даже такой пустяк, как обряд пострижения в монашество и вырезка пряди во время крещения восходит к повсеместно распространенному обычаю принесению в жертву волос.

По мнению Джевонса («Введение в историю религий») это – один из самых ранних ритуалов, отмеченных еще в культе Изиды. Также известно и то, что греческие моряки срезали волосы и кидали их на ветер, чтобы умилостивить Посейдона.

Мы можем не продолжать поиск премордиальной магии в таинствах христианства или любой другой религии.

Даже на основании трех приведенных примеров, очевидно ее тотальное присутствие.

Её сюжетные и смысловые схемы странствуют по векам, эпохам и народам, становясь все более и более затейливыми и авторитетными. Они не меняются в принципе, но обрастают атрибутикой, культурными смыслами, теоретическими обоснованиями, штатом обслуживающего персонала, а так же колоссальными финансово-административными потенциалами.

Мы уже отмечали, что подобные мысли не являются новацией.

Обычно они употребляются, как аргументы атеизма, но таковыми не являются.

Для развенчания какой-либо конкретной религии такие аргументы эффективны. Но для глобальной «идеи бога» они не только безвредны, но даже питательны.

Ведь от того, что мы убедились в удивительной схожести таинств и преданий во всех религиях мира, суть дела не поменялась.

Мы этим не «отменили» бога.

Более того, идея влияния сверхъестественной силы обрела еще большую силу и значимость, так как сотни разрозненных культов слились в одно глобальное явление, сопровождавшее человека с момента его социализации.

Масштабы влияния магии, конечно, завораживают:

Перед нами огромные, неохватные глазом массы людей: Шлемоблещущие ахейцы и кровавые ацтеки, русские опричники и римские гладиаторы, французские куртизанки и египетские парасхиты, иудейские пророки и нобелевские лауреаты по литературе (и даже по физике), а также доминиканцы, трактористы, пианисты, философы, зулусы, тамплиеры, космонавты, юродивые, землепашцы, хронисты, факиры, шахтеры, пекари, императоры, астрологи, самураи, писатели, водопроводчики, охотники, живописцы, артиллеристы и аптекари….список бесконечен.

Это обитатели планеты за все пять тысяч лет фиксированной истории человечества.

Их примерно 100 миллиардов. Все они в той или иной степени религиозны. Они очень разные, но в каждом из них сработал и реализовался единый «мистический код». Он сформировал их мировоззрение, он руководил большинством их слов и поступков.

Разобщенные географически и хронологически homo век за веком, тысячелетие за тысячелетием облекают свои страхи и надежды в почти идентичные образы, сюжеты и обряды. Все они (в той или иной степени) убеждены, что их мысли транслированы им некой непостижимой силой, а в них самих живет ее частичка, именуемая словом «душа».

Мы видим настоящее чудо.

Древность гипотезы из очевидного контраргумента преображается в доказательный аргумент.

Человечество каждый век пересматривает и бракует свои устаревшие представления о материях куда менее сложных чем «бог». О гигиене, электричестве, медицине, способах связи, форме и месте планеты, обществе и пр. Оно требует подтверждения любой мелочи, критично въедается в суть открытий и смеется над глупостью и доверчивостью жителей прошлых эпох.

Но в вопросе «бога» миллиарды этих крайне недоверчивых существ поколение за поколением покорно нанизываются на шампур концепции, не имеющей вообще никаких доказательств и подтверждений.

Люди без колебаний принимают очень архаичные, а в силу этого и крайне примитивные представления о главных вопросах жизни. Те самые, что сквозь тысячелетия им транслируют из своих пещер давно мертвые дикари неолита.

Это могло бы впечатлить.

Но! Только при условии, если бы мы забыли, что говорим о существах с очень небольшим потенциалом мозга и наследственной деменцией, которая просвечивает через большинство их убеждений и представлений. И судя по всему, по-прежнему в многом определяет их поведение.

Ограниченность персональных возможностей homo к анализу и установлению неочевидных связей меж явлениями, предметами и организмами делает вопрос о численности приверженцев религиозной идеи несущественным.

Поясним.

Вдеть нитку в ушко тонкой иглы невозможная задача хоть для одного безрукого инвалида, хоть для ста миллионов таких калек. Количество инвалидов, пытающихся проделать этот невозможный для них трюк никакой роли играть не будет. Нитка останется не вдетой.

Точно так же любой массой homo не может быть решен вопрос о наличии или отсутствии бога. С учетом весьма скромных способностей человека к осмыслению сложных фактов количество сторонников идеи скорее компрометирует ее, чем что-либо доказывает.

Все это звучит жестковато, но, вероятно, настал момент вспомнить дымок меж кровавыми клыками гризли, страшный крик Земмельвайса, пресловутую зажигалку, а заодно и тот пикантный факт, что церебральные субстраты изначально не имеют ни малейшего понятия ни о каких богах, не говоря уже об атеизме, добре и зле.

Определенные области мозга можно обучить вырабатывать сложные рефлексы на эти понятия, а можно и не обучить.

Судя по тому, с какой легкостью при обучении можно поменять «добро» и «зло» местами (известный эксперимент Ерофеевой) точно такую же штуку можно проделать с верой и неверием.

Тут в истории отношений премордиальной магии и человека начинается самое интересное.

Предположим, что мы выучили 200.000 уток одновременно крякать при виде надувного шарика.

Демонстрация утиного единодушия наверняка будет производить шоковое впечатление. Тем не менее, она не будет доказательством необычайных свойств шарика. Она будет лишь свидетельством мастерства дрессировщика.

Круг «подозреваемых» сузился. Теперь нам осталось лишь выяснить, кто именно является дрессировщиком 20 миллиардов уток.

Сверхъестестввенная сила… или жреческая каста, обслуживающая магию с первых минут ее рождения по сегодняшний день.

В поисках ответа на этот любопытный вопрос вернемся к нашим «мечехвостам», т. е. к прямым потомкам чудотворцев и волшебников, к магам и ясновидящим XIX–XX веков.

Мы допускаем, что процент паранормального в финикийском божестве, библейском святом и современном экстрасенсе может сильно различаться.

Но, вероятно, у нас хватит скрупулезности, чтобы обнаружить и зафиксировать даже микроскопические следы чего-либо сверхъестественного, если они будут обнаружены в сегодняшних (или почти сегодняшних) живых препаратах. Мы готовы довольствоваться находкой даже крохи, даже нескольких «молекул» сверхъестественного.

В любом случае ничего другого осязаемого и исследуемого, кроме магов современности и их судеб у нас нет. Все остальные свидетельства являются только декларативными и никак не проверяемыми.

Конечно, на первый взгляд, корректность сопоставления спиритов, экстрасенсов и божеств древности небесспорна.

Но лишь на первый взгляд.

Нам надо либо научиться счищать с явлений и персон «позолоту веков»… либо гипотетически наносить ее на современные нам явления.

Второе чуть проще.

По сути, – маги, спириты, ясновидящие и экстрасенсы – это первосвященники и святые спиритуалистического культа. А их сеансы это реальное богослужение (духослужение), каких мир повидал уже немало.

По официальному определению Национальной Ассоциации Спиритов (1914) «Спиритизм – это Наука, Философия и Религия непрерывной жизни, основанная на доказанном факте общения через медиумов с теми, кто живет в Духовном мире… Спиритизм – это излияние духа на человечество, божественное откровение из сфер света. Это высочайшее слово истины. Спиритизм есть всеобщий учитель, великий искупитель, освободитель человеческих душ от рамок суеверия и невежества» (У. Мартин 1992)

Спиритуализм неверно оценивается как порождение нового времени. Возможно, гнущиеся ложечки и другие аксессуары затмили его первобытную сущность.

А по сути, в нем нет ничего нового.

Это воскрешение одной из самых ранних форм наглядной магии, допускавшей возможность общения с духом любого предмета или человека.

Спиритуализм и надо рассматривать, именно, как культ.

Если отбросить его (относительно) современные приметы, переодеть его героев, переместить их в древность, научить объясняться при помощи притч и завершить их деяния красивой и мучительной смертью, то мы получим очередной митраизм или христианство.

Помимо родственной и смысловой спиритуализм имеет с глобальными культами и прямую формальную связь, признанную еще в 1920 году на Когрессе Англиканских Церквей пастором А. Бэйфилдом, провозгласившим, что «Это учение всегда находилось в союзе с нашей верой. Спиритуалистом является по сути каждый «не материалист», христианство же и есть религия спиритуализма»

Елена Блаватская (1831–1891), Евзапия Палладино (1854–1918), Дэниэл Дуглас Юм (1833–1886), Марджери Крэндон (1888–1941), Элизабет Кюблер-Росс (1926–2004) и все прочие герои истории паранормальных явлений для своих адептов являются фигурами столь же сакральными, как Христос, Таммуз или Кришна для своих поклонников.

«В наше время снова ожила группа верований и обычаев, которые корнями уходят в глубины того слоя древней философии, где впервые зародилось колдовство. Эта группа верований и обычаев есть то, что обыкновенно называется теперь спиритизмом….Люди опять смело утверждают, что бестелесные существа прямо влияют на мысль и материю» (Тэйлор).