Город Бенарес наводняют миллионы паломников, богомольцев, священнослужителей и святых людей, привлеченных особыми свойствами этого места: в частности, обещанием лучшей судьбы тому, кого здесь похоронят. Главная цель долгих обрядов, проводимых брахманами, – превратить душу усопшего из прет (злонамеренного духа) в питр, или предка. Во время ритуального цикла, который растягивается на 11 дней, брахман постепенно вбирает в себя субстанцию умершего, в частности нечистоту умирания. От имени покойного он получает много «подарков». На самом деле это эвфемизм, поскольку священнослужители, как отмечает антрополог Джонатан Парри, известны своей жадностью. Они могут часами торговаться по поводу платы за каждый этап обряда. Друг другу они советуют выжимать клиента досуха, то есть вымогать как можно больше денег. Если клиент безропотно принимает названную цену, значит, его еще недостаточно дожали. Клиенты, в свою очередь, платить готовы, но не уверены, действительно ли обряд возымеет действие, и обе стороны отчаянно стараются не прогадать. Однако в целом священнослужители умеют извлечь максимальную выгоду из своего положения, обладая превосходством, если не монополией, на этом рынке ценных и востребованных ритуальных услуг.

Казалось бы, странно говорить о рынке, услугах и коммерческих переговорах в контексте обрядов. Не то чтобы в нашем представлении эти понятия были вовсе чужды религии – все мы знаем, что религиозные институты оказывают те или иные услуги и получают за это какие-то блага, – но обычно мы считаем экономический аспект следствием религиозной организации, а не причиной. То есть доктрина первична, и ее воплощение ведет к определенным политико-экономическим тенденциям. Но эта картина может быть ошибочной. Некоторые ключевые аспекты религиозных институтов становятся понятны, только если взглянуть на религиозные услуги, как на рынок, а на религиозное знание и обряды – как на товар. Чтобы разобраться в этом подробнее, обратимся к глобальному историческому процессу, который привел к появлению религиозных организаций и начался с возникновения крупных государственных образований, владеющих грамотой.

Письменность в истории человечества изобретали трижды – на Ближнем Востоке, в Китае и в империи майя, и все существующие ныне виды письма – потомки тех. Грамота развилась из символьных систем, созданных, чтобы фиксировать определенные факты (количество зарубок на палке отмечает чей-то долг; пометки на кости означают разных зверей). Однако настоящей революцией, позволившей хранить и извлекать неограниченный объем информации, стало изобретение знаков, отражающих не факты и идеи, а речь. Новая система вобрала все богатство и гибкость естественного языка и могла выразить то же, что и он. Последовавшие перемены имели колоссальное значение не только для религии, но и для экономики и управления крупными государствами. Поначалу письменность применялась в основном для административных нужд, в бухгалтерских, юридических и коммерческих документах, и только потом была распространена на другие типы текстов, личную переписку, религиозные сочинения, литературу и т. п. Постепенно письменные документы появились во всем мире, но до недавнего времени стандартом оставалась ограниченная грамотность, при которой письменными текстами оперировала небольшая прослойка специалистов. Во многих местах, начиная с шумерского Ближнего Востока и Египта, а также Китая, и затем в большинстве евразийских государств эти грамотные специалисты участвовали и в создании религиозных текстов.

Во всех этих регионах письменность появлялась в сложных государствах, в политических образованиях, где решения принимались в контексте крупных социальных сетей и институтов. Таким образом, письменность и сложная социальная организация породили еще одно важное явление – устойчивые объединения религиозных специалистов. Так произошло на Ближнем Востоке, в Египте, в Индии, в Китае и, наконец, во всех евразийских государственных образованиях. Там были письменные религиозные тексты, обрядовые сценарии, списки и скрижали с этическими предписаниями и запретами, поскольку религиозные специалисты объединялись в организованную социальную группу сродни корпорации или гильдии. Эта социальная трансформация оказала колоссальное влияние на природу и организацию концепций, которые эти специалисты порождали и распространяли.

Религиозная гильдия – это группа, существование, влияние и власть которой опирается на оказание определенных услуг, в частности совершение обрядов. Ее представителей можно сравнить с участниками других специализированных объединений, например с ремесленниками. В городе-государстве и даже империи ремесленники могут позволить себе не заниматься обеспечением средств к существованию – выпасом скота и выращиванием сельскохозяйственных культур, поскольку производят товары и услуги и получают за них некую плату.

Такие группы часто пытаются контролировать рынок своих услуг. Испокон веков гильдии и другие объединения ремесленников и специалистов пытались удерживать общие цены и общие стандарты, а также мешать не входящим в гильдию оказывать схожие услуги. Устанавливая квазимонополию, они добивались, чтобы все заказы поступали только к ним. Удерживая общие цены и общие стандарты, они не давали особенно искусному или предприимчивому участнику сбить цену остальным. Поэтому большинство предпочитало внести небольшую лепту за принадлежность к группе, гарантирующую минимальную долю рынка каждому из участников.

Кто-то может возразить, что услуги богословов – совершение обрядов и толкование писаний – в корне отличаются от шитья обуви и дубления кож. Но именно поэтому в этой области особенно ярко проявляются последствия ненадежности рынка. Религиозные товары и услуги действительно отличаются от других, и из-за этого отличия священнослужители оказываются в более шатком положении, чем представители других специальностей. Для ремесленников обычно не составляет труда сохранять эксклюзивность своих услуг: либо их оказание сопряжено с опасностью или риском заражения (сбор мусора, погребение умерших, забой животных и т. п.), либо требует особого мастерства и долгого обучения (большинство ремесел). Религиозные же специалисты предлагают нечто такое – обряды, гарантию эффективного взаимодействия со сверхъестественными силами, – что легко могут обеспечить и сторонние люди. И действительно, в большинстве мест, где имеются подобные касты религиозных специалистов, существуют и другие поставщики схожих услуг – знахари, целители, шаманы, святые люди и мудрые старейшины (иными словами, все «местные» специалисты, о которых говорилось выше), которые всегда могут заявить, что они тоже предлагают некое взаимодействие со сверхъестественными силами или защиту от невзгод.

Это одна из причин, по которым религиозные касты или гильдии очень часто стремятся максимизировать свое политическое влияние. Не всем религиозным гильдиям удавалось добиться полного контроля над политическими процессами, как христианской церкви на протяжении значительного отрезка европейской истории. Например, в Индии прослойка образованных брахманов навязывала в той или иной мере некую форму религиозной практики, но на верховную власть правителей не посягала. Китайские «школы» (даосизм, конфуцианство, буддизм) в высшие политические круги не пытались проникнуть вовсе. Однако все эти группы, несмотря на разные условия, обладали значительным политическим влиянием.

Активное участие религиозной прослойки в политических интригах и умение в большинстве государственных образований с централизованной властью найти себе политическую нишу нам хорошо знакомо – настолько хорошо, что невольно забываешь: это специфическая черта данной группы. Ремесленные касты тоже пытаются заручиться политической поддержкой и придавать вес тем или иным политическим фракциям, но авторитет их, как правило, не сравним с авторитетом религиозных специалистов. Не потому что товары и услуги, предоставляемые ремесленниками, менее важны и не являются незаменимыми. Скорее, наоборот. В силу заменимости услуг, которые предлагает образованная религиозная прослойка, религиозные школы, не обладающие политическим весом, рискуют выродиться в маргинальную секту, как нередко случалось в истории. Так что священники и другие религиозные специалисты не обязательно выступают ключевыми фигурами в крупных политических организациях. Однако те, кому не удается добиться хоть какого-то политического влияния, остаются за бортом. (Кстати, именно поэтому представление о религии как союзнице угнетающего класса и институте, который неизменно поддерживает централизованную политическую власть и предлагает сверхъестественное оправдание установленному строю, вроде бы верно, но не совсем. Верно в том смысле, что успех многих религиозных гильдий обеспечивала именно такая стратегия. И не верно, поскольку подобные организованные религиозные гильдии – это еще не вся религия. Сам выбор такой стратегии обусловлен наличием постоянной конкуренции, причем тоже очень успешной.)

В силу неосязаемости предоставляемых услуг положение у образованных групп религиозных специалистов всегда остается шатким. Сложная теоретическая подготовка и особые знания имеют смысл и способны сохраняться только при наличии гарантий востребованности их специфических услуг. При этом услуги такого рода кажутся легко заменимыми. Однако понимание своей позиции и соответствующая реакция не подразумевают экспертной компетенции в области политэкономии. Положение своей группы на рынке ее представители ощущают хоть и точно, но интуитивно. Священнику или богослову не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадываться об угрозе своему положению со стороны шаманов или местных целителей, предлагающих альтернативные услуги.

Один из выходов – превратить богослужение в бренд, то есть услугу, 1) отличную от чужих; 2) единую для разных представителей гильдии; 3) легко узнаваемую по характерным чертам и 4) предоставляемую эксклюзивно одной определенной организацией. Обряды, которые проводит католический священник, сильно отличаются от привычных его пастве из народа фанг обрядов с участием предков, при этом у разных католических священников обряды будут максимально схожими, но по ряду заметных особенностей большинство фанг без труда отличит, скажем, католическую службу от предложений конкурирующих гильдий. В том, что какие-то услуги предлагаются в форме бренда, нет ничего недостойного. Такая тенденция возникает повсюду, где организованной группе поставщиков приходится соперничать с местными, независимыми производителями и конкурирующими организациями. Однако создание узнаваемых брендов религиозных услуг во многом влияет на виды концепций, предлагаемых религиозными институтами.