Обрядовые предписания люди усваивают из наблюдения за действиями остальных и из наставлений о приемлемости тех или иных ритуальных действий в том или ином контексте. Обрядовый регламент формулируется в виде четких правил, например: «Если ты хочешь пожертвовать Чанди козла, брахман должен сперва благословить меч»; «Если хочешь покровительства духов, передавай реликвии против часовой стрелки (иначе умрешь)». Может показаться, что обрядовые правила не более чем очередной пример социальной условности. Мы знаем, что человеку хорошо дается усвоение большого количества безосновательных, на первый взгляд, правил поведения. Но если обрядовые предписания – это простая условность, сродни, например, необходимости являться на собеседование в деловом костюме, непонятно, откуда возникает сопутствующее обрядам ощущение императивности происходящего. Брахман, зарубивший козла самостоятельно, осквернит себя; принести козла в жертву, не освятив сперва меч, – значит оскорбить богиню; передача реликвий не в том направлении грозит гибелью. Таким образом, обрядовые предписания относятся к так называемым правилам предосторожности: они представлены как действия, необходимые для предотвращения некой опасности.

Откуда возникает это впечатление? Первая приходящая на ум гипотеза – обряды адресованы могущественным богам и духам или подразумевают их участие. Боги и духи видятся могущественными силами, которые способны воздействовать на наше здоровье или благополучие, без их благословения или сотрудничества нельзя получить хороший урожай, большое потомство, мирную жизнь или защиту от природных катаклизмов. Однако это не совсем так. Человек не рождается с представлением о могущественных богах и духах. Он получает его от других людей, из их разговоров и поведения. Исполнение обрядов – одно из внешних проявлений, которые можно наблюдать задолго до усвоения сложных представлений о богах и духах. А значит, вполне может статься, что обряды – это не столько результат представлений о могуществе богов, сколько одна из причин. То есть структура обрядов определенным образом формирует и окрашивает понятия о сверхъестественных сущностях и делает участие богов в существовании человека более достоверным.

Особый обрядовый колорит, который мы наблюдаем в самых разных культурных контекстах, обусловлен не только регламентацией, но и конкретными элементами, вводимыми в обрядовое действо и перечисленными, в частности, антропологом Аланом Фиске: «Акцент на определенных цветах; беспокойство об осквернении, чистоте и последующем омовении или ином способе очищения; избегание контакта; особые способы касания; боязнь неминуемых и серьезных санкций за нарушение правил; акцент на границах; симметричная раскладка и другие четкие пространственные рисунки».

В числе общих особенностей обрядов в совершенно непохожих друг на друга культурных средах мы отмечаем навязчивое обозначение границ: например, обособление отдельного участка церемониального пространства. И действительно, как считает историк религии Вейкко Анттонен, эта одержимость границами, возможно, единственная связующая нить для совершенно разных в остальном понятий «сакрального» пространства и объектов. Еще один общий мотив – чистота, очищение, забота о том, чтобы участники и различные объекты действа были чисты и т. п. Яванский обряд с реликвиями, который сам по себе представлен в виде процедуры очищения, хотя реликвии не чистят в буквальном смысле слова, предваряет церемониальная трапеза. Предназначенные для этой трапезы тушки белоснежных кур хранитель усыпальницы моет в трех водах сперва перед ощипыванием, затем после. Готовить их поручается женщине в летах, уже пережившей менопаузу, поскольку менструация считается осквернением. Цветы, которые приносят на церемониальную трапезу, должны быть безупречны, и никто не смеет их нюхать, чтобы тем самым не осквернить.