Этот нюанс довольно важен, поскольку во многих ситуациях наши интуитивные системы улавливают такого рода обобщенные действующие силы, не располагая точным их описанием. Видя качающиеся ветки деревьев или слыша за спиной неожиданный звук, мы автоматически заключаем, что за этими событиями стоит какое-то действующее лицо или сила. И нам не обязательно представлять себе его или ее воочию. Как я уже говорил в предыдущей главе, в нашем сознании имеются системы логического вывода, специализирующиеся на распознавании живых существ и деятельности окружающих нас объектов. Этой системе безразлично, относится распознанный объект к людям, животным или другим сущностям (дальнейшей идентификацией занимаются другие системы).

Психолог Джастин Барретт считает это наше свойство основополагающим для понимания представлений о богах и духах по двум причинам. Во-первых, в религии люди видят не столько «лица в облаках» (говоря словами Гатри), сколько «следы в траве». То есть человек не то чтобы визуализирует сверхъестественные сущности, а скорее отмечает следы их присутствия в различных жизненных обстоятельствах. Квайо видят в болезнях и успехах вмешательство адало. Многие обстоятельства повседневной жизни рассматриваются как следствие действий, мыслей, желаний предков.

Во-вторых, наша система распознавания деятельности склонна к «скоропалительным выводам», то есть к интуитивным догадкам о присутствии действующей силы во многих контекстах, с равным успехом допускающих и другие объяснения (листва шелестит от ветра, ветка отломилась от дерева и т. п.). Мы истолковываем все поступающие из окружения сигналы – не только события, но и общую картину – как результат чьей-то деятельности: таков рутинный, постоянный режим функционирования нашей когнитивной системы.

По мнению Джастина Барретта, возможно, именно эти два фактора объясняют, почему настолько естественны образы деятельных богов и духов. Эта «естественность» коренится в том, что в настройках наших систем распознавания деятельности заложена чрезмерность. Но почему? Барретт считает, что это «высокоактивное распознавание деятельности» обусловлено у нас (и у других животных) вескими эволюционными причинами. Наши эволюционные качества унаследованы от организмов, которым приходилось иметь дело и с хищниками, и с добычей. В обоих случаях лучше перестараться, чем наоборот. Ложная тревога (увидеть деятельность там, где ее на самом деле нет) почти ничем не грозит, если сразу отмести неверные интуитивные выводы и не руководствоваться ими. Тогда как неумение распознать присутствующее рядом существо (хищника или добычу) может дорого обойтись.

Разумеется, для большинства из нас ипостаси хищника и жертвы – это слишком давняя история, однако без нее сложно будет разобраться в некоторых особенностях функционирования нашего сознания. Другой психолог, Кларк Барретт, доказывал, что корни многих аспектов нашей интуитивной психологии нужно искать во взаимодействии с хищниками. У нас имеются сложнейшие системы логического вывода, запрограммированные считывать психическое состояние других существ и формировать на основе полученной картины планы и ожидания. Как я уже говорил в предыдущей главе, эволюционные психологи в большинстве своем считают, что интуитивная психология развилась у нас для межличностного взаимодействия. По мере усложнения сотрудничества требовались все более совершенные навыки понимания окружающих. Но проникновение в мысли других здорово помогает и в выслеживании добычи, и в спасении от хищников. Как считает археолог Стивен Митен, судя по имеющимся данным, современный человек гораздо лучше, чем его предки в свое время, понимает психическое состояние других существ, поскольку в ходе эволюции эта потребность только возрастала. В любом случае очевидно, что необходимость иметь дело с хищниками выступает одним из ключевых контекстов, активирующих наш механизм интуитивной психологии.

Представители совершенно иной области – теологи прошлого – замечали во многих религиях частые отсылки к охоте, а также выраженность метафор, связанных с охотой или спасением от хищников. Шаманизм связан с охотой за душами, отпугиванием духов или избеганием посягательств со стороны опасных колдунов. Эти метафоры обнаруживаются и в других видах религий. Эллинист Вальтер Буркерт описывал охоту как одну из главных областей нашего эволюционного прошлого, на которые указывает религия. Многие антропологи отмечали присутствие немалого числа опасных хищников в мифологии и репертуаре сверхъестественного разных народов. Грозный ягуар из космологии жителей Амазонии и тигры-оборотни из азиатских мифов и легенд – наглядное доказательство значимости опасных хищников.