Глава 8

Сердцу не прикажешь, и страсть, окутывающая его, либо вдохнет новую жизнь в твой серый, проникнутый холодом скуки день, либо завертит в себе таким сносящим все на своем пути вихрем, что, подняв потоком ветра на самый верх, с силой нещадно разобьет о землю. И я, как истинный француз, понимаю в этом лучше других.

Понимали это и влюбленные. Особенно Криси. Таинственная энергетика и чары Маргарет постепенно оказали свое влияние и стали распространяться на него настолько, что существование молодой особы в какой-то момент стало важнее, чем его собственное, что шло абсолютно вразрез с планами нашего героя. На фоне успешной и уверенной в себе Маргарет Мартин смотрелся немного жалким и по-детски самовлюбленным.

Он ревновал ее к каждому звонку по работе и любому взгляду, брошенному на девушку случайным прохожим. Жадность обладания Маргарет ослепляла юношу, заковывая его руки в цепи бессилия, связывая тело кнутами обиды от казавшегося ему безразличия девушки, и издеваясь над его воспаленным сумбурным характером. Мужчина страдал и переживал, неосознанно собирая по мельчайшим деталям образ Маргарет по ночам, преклоняясь перед ним утром и ненавидя его каждодневно. Ревность возросла в нем до такой предельной степени, когда сама Маргарет как человек в конце концов перестала для него существовать и остался лишь предмет, обладателем которого должен был стать лишь один, и это непременно должен был быть он.

Но Криси не оберегал свое сокровище, как это сделал бы укравший, например, из покоев королевы громадный бриллиант в шестьдесят семь карат какой-нибудь удачливый воришка. Или как это делает коллекционер, наконец-то заполучивший какой-либо ценный старинный предмет, бережно храня его в отдельной комнате, позволяя простолюдинам созерцать сие творение исключительно на расстоянии, сдувая с него пылинки и любяще протирая кружевным рукавом по утрам, прежде чем отправиться завтракать.

Криси постоянно устраивал Маргарет сцены, закатывал скандалы прямо посреди улицы, ругаясь на нее за то или за это, он и сам толком не знал за что. Не знал он и того, что ругался на нее за безумную и необузданную страсть, которую сам испытывал, за мнительность, что сковала его сознание в уверенности, что Маргарет однажды уйдет.

Такова природа вещей, месье Шварц, и человеческого характера. Стоит мечте замаячить на горизонте и поманить первыми успехами, мы уже полностью продаемся ей с потрохами, мня себя великими завоевателями. Но стоит попутному ветру изменить направление и выбить штурвал из наших трясущихся рук, мы становимся до абсурда мнительными и безумными ревнивцами; каждый шорох, произведенный где-то на другом конце света, нам кажется посягающим именно на нашу мечту выпадом.

И Мартин пожирал свою мечту с такой ревностной страстью, с такой больной и необузданной волной своего чувства собственничества, поглощающей влажный от ее слез песок их взаимного безумия, что в один прекрасный день возненавидел девушку за то, что не мог уйти. Мысль о том, что кто-то другой будет прикасаться к ее бархатной светлой коже, невыносимым страданием ложилась в его истощенном ссорами и мечущимся между честолюбием и страстью сердце, вызывая приступ тошноты и сотрясая руки. Он ненавидел ее за то, как страстно желал и каким бессильным при этом казался. Он проклинал ее за то, что находясь рядом, не мог совладать с собой, каждый раз выводя ее больше и больше на несовместимые с жизнью любви эмоции. В приступах ненависти и обиды она неоднократно повторяла ему, что никогда не вышла бы за него замуж, и, озлобленно смеясь сквозь потоки горячих слез, бросаясь в него первыми попавшимися вещами, проклинала и оскорбляла его.

Много раз мужчина пытался специально спровоцированными конфликтами разорвать сильную привязанность к Маргарет, но с каждой новой секундой без нее, после громких хлопаний дверью и уходов, бежал раскаявшийся вслед ее удаляющемуся силуэту, резко разворачивал к себе и падал на колени.

Сводя с ума истериками и без того неустойчивую, в силу воображения, психику Маргарет и уводя ссорами ее за собой в водоворот негатива и ревности, Мартин пытался всеми силами избавиться от пожирающего его дьявола чувств, бушевавших внутри и качаемых на волнах мягких, нежных и до покалывания внизу живота сексуальных изгибов девушки.

Вслед за дикими ссорами шли не менее безумные примирения, с горячими и страстными объятиями, клятвами любви и слезами. Столкнувшиеся две стихии вечно неспокойной воды и все пожирающего огня печатью безысходности непременной трагедии скрепили этот союз.

Оба страстно желали друг друга и одинаково страдали от этого, но оба не хотели ничего изменять. Они были навсегда поглощены скандалами, взаимными упреками, безграничной ревностью, любовью и ненавистью друг к другу.