За сутки до запуска первых ракет полковник Каравай, получив отчеты о готовности от всех служб базы, распорядился организовать прощальное угощение. В библиотеке раздвинули и быстро накрыли стол. Нарезали множество овощных салатов – оранжерея все равно была обречена. Открыли мясные и рыбные консервы, не скупясь, – оставляемое продовольствие все равно пропадет. Появилась и канистра медицинского спирта – в лабораториях он все равно больше не пригодится. Собрались чинно, постаравшись надеть что-то необычное, не из повседневного гардероба, было много рукоделия.

Первый тост поднял, конечно, Каравай:

– Товарищи! Работа четвертой экспедиции завершается. Мы многое успели сделать за эти два года по местному летоисчислению. Проведена серьезная работа по изучению физических и климатических условий планеты, культуры мажоидов и артефактов цивилизации строителей каналов. Полностью развернута и укреплена экспедиционная база. Составлены подробные топографические карты прилегающей местности. Нами оказана широчайшая помощь нуждающимся мажоидам, переданы инструменты и необходимые навыки. Контакт с ними установлен, связи закреплены и могут развиваться в дальнейшем. Я благодарю вас, товарищи, за отличную работу!.. Однако мы могли бы сделать еще больше. К сожалению, по не зависящим от нас причинам мы вынуждены эвакуироваться, но я уверен, что все земные проблемы будут раньше или позже урегулированы, и мы вернемся сюда в составе обновленной пятой экспедиции. За скорейшее возвращение, товарищи!

Расслабившись после напряженных сборов, все быстро захмелели, и кто-то предложил танцы. Стол оперативно разобрали, инженеры принесли магнитофон. Заиграл плавный вальс Гершеля-отца.

Зайцева сама подошла к Кудряшову. Она была в красном платье, волосы собраны на затылке и удерживаются экзотической заколкой.

– Потанцуем? – предложила она.

– Почему нет? – Кудряшов взял ее за руки. – Красное тебе идет. Откуда ткань?

Тут же он догадался:

– Наш флаг?

Зайцева скривила губы, промолчав.

– Тебе не совестно?

– Танцуй, – сказала Зайцева. – Не стой истуканом.

Они начали танцевать. Кудряшов вел умело. Следил за пространством и поворотами. Но без страсти, как учитель танцев с прилежной ученицей. Рядом кружились другие пары.

– Ты ведь послал его туда, – тихо сказала Зайцева.

– Что?

– Ты. Послал. Его. Туда.

– Что за вздор? Никто Сергея никуда не посылал. Он сам ушел.

– Откуда в таком случае ты знаешь, что я говорю о Сергее?

– Ну… – Кудряшов смешался. – Я виделся с ним… Он…

– Откуда ты знаешь, что я говорю о Сергее?

– Слушай, Ирина… – Кудряшов остановился и отстранился. – Не нужно разговаривать со мной в таком тоне. Я…

Зайцева выхватила заколку из волос и воткнула ее в открытую шею Кудряшова. Тот вскрикнул. Поднял руки, глядя на Зайцеву с ужасом. Выдернул заколку, отбросил, но тут же пошатнулся. Побледнел.

– Игла, – сказал он. – Игла шоешос. Гадина!

Танцующие пары замерли, музыка смолкла.

– Больно, очень больно… – Кудряшов тер пальцами раненое место. Потом рухнул на колени.

– Ты ненавидел его, – сказала Зайцева, нависая. – Ты завидовал ему, потому что я любила его по-настоящему, не как тебя. Ты всегда хотел его убить. Воспользовался случаем. Теперь ты тоже умрешь. Поделом!

– Окажите же ему помощь! – громогласно воззвал Каравай.

Штерн, раздвинув присутствующих, шагнул к содрогающемуся Кудряшову. Но даже не наклонился.

– Яд черных мажоидов, – сказал он. – У нас, увы, нет противоядия.

Задыхаясь, Кудряшов упал на спину. Начались корчи, изо рта пошла пена, но он все же смог произнести:

– Я не… убивал… Он говорил… Он верил… Грехопадение… и искупление… Время Адама и Евы… грехопадения… прошло… Теперь… только… искупление… Он… искупает…

– Нет, – сказала Зайцева, а потом повторила, каждый раз повышая голос: – Нет, нет, нет. Нет!