Глава 55
Эйхгорн ожидал, что Авиум окажется таким же, как и бесчисленные деревеньки имниев, разве что крупнее — однако ничего подобного. Сверху он действительно был густо покрыт обычными гнездами, но внизу начинался металл. Громадный металлический объект, летающий остров в форме сплющенной чечевицы. Тоже густо заросший растительностью, ползучими лианами и лозами, толстыми невесомыми стеблями и зелеными пузырями с газом — но металлический.
Почти двадцать километров в длину, шесть километров в ширину, полтора километра в толщину.
Авиум — настоящая сердцевина Алатуса. Все остальное — все эти бесконечные воздушные джунгли, чащи небесных баньянов и других летающих деревьев — просто ему сопутствует. Летит в заоблачной выси, медленно вращаясь вместе с Авиумом, как кольца Сатурна.
Имниев в Авиуме оказалось бессчетно. Причем привилегированные классы жили во внутренних его областях, практически под землей, а в воздух поднимались только изредка. Самые богатые и знатные вообще связывали концы крыльев шелковым пояском — в знак того, что им не нужно летать.
Эйхгорну это показалось странным. Если бы он умел летать, то уж точно не стал бы от этого отказываться. Но с другой стороны — на Земле тоже многие люди неохотно пользуются ногами. Да и на Парифате. Вспомнить хоть герцога Уульнаря — тот, верно, уже забыл, когда передвигался сам. Возможно, если ты умеешь летать с рождения, полет для тебя — такое же обыденное и неинтересное занятие, как ходьба.
Впрочем, у Эйхгорна не было возможности полюбоваться достопримечательностями. Корабль налоговых пиратов пришвартовался у воздушной пристани — множества высоких шпилей, окруженных громадными ширмами-молами. Те защищали корабли — их здесь оказались сотни! — от буйства ветров.
Из люков в днище кораблета стали спускать добычу. Скот, шкуры, драгоценную смолу и прочее добро. Мясо, соль, веревки и тому подобные припасы пираты оставляли себе. Капитан лично нес в руках ларец с деньгами и другими мелкими, но дорогими вещицами.
Внизу уже поджидали приемщики. Два строгого вида имния, один из которых был крайне стар и сгорблен. Они внимательно выслушали отчет о рейде, сочли каждую мелочь на борту, проверили и перепроверили все несколько раз, после чего забрали в казну ровно половину добычи.
В эту половину вошли все рабы. Двадцать два имния и один человек. Человеку традиционно удивились — даже в Авиуме бескрылые существа встречались нечасто. Сами имнии уже несколько лет почти не контактировали с Нижними Землями, а путешественники вроде Эйхгорна добирались до Алатуса редко. Разве что какой волшебник по личным делам или ковролетчик в поисках сокровищ.
Так что верхние области Авиума были плохо приспособлены для бескрылых и двуруких. В самых верхних дороги вообще отсутствовали — горожане просто перелетали от пункта к пункту. Ниже передвигаться становилось возможным, но опять-таки требовалось обладать цепкостью обезьяны… или имния.
Именно из-за этого Эйхгорна сразу отделили от остальных рабов и отправили в самые нижние, практически подземные области. Там, в просторных, с высокими потолками, но все же коридорах, имнии передвигались так же, как и люди.
Очень-очень долго Эйхгорна вели по этим стальным туннелям. Его взгляд как обычно был снул, словно у мертвой рыбы, но обстановку землянин разглядывал цепко, внимательно. Очень уж необычными оказались недра Авиума.
Металл. Везде сплошной металл, причем какой-то необычный, доселе не встречавшийся Эйхгорну. Вероятно, какой-то редкий сплав. Серо-белый, изумительной гладкости, он явно когда-то был покрыт краской, но ее давным-давно ободрали. Лишь кое-где Эйхгорн замечал отдельные пятнышки или штришки. Местами — граффити. Какие-то символы и упрощенные рисунки, похожие на средневековые гравюры.
Свет исходил от… вероятно, волшебных светильников, но они имели мало общего с теми, что Эйхгорн видел в Библиограде и других местах. Там были ярко-голубые хрустальные шары, иногда горящие сами собой масляные лампы или комки призрачного света над держателями для факелов. Здесь же в потолке встречались крошечные глазки, испускающие однако довольно мощное сияние.
Почти наверняка создавали это не имнии. Да, они умеют обрабатывать металл и достигли немалых высот в воздухоплавании, но вот все это… явно не их уровень. И уж конечно, это не природные образования.
Кто же тогда?
И что вообще такое Авиум? Если остальной Алатус не вызывал у Эйхгорна вопросов — флогистоновая сверхлегкая растительность, необычная, но понятная экосистема, — то Авиум… Авиум пока оставался загадкой.
Эйхгорн надеялся со временем ее разгадать. Благо как раз времени у него теперь хоть отбавляй — в рабстве он явно надолго…
— Советую тебе помолиться своим богам, ползун, — произнес сопровождающий. — Завтра утром тебя принесут в жертву.
В первый момент Эйхгорн решил, что неправильно что-то понял. Все-таки имнийский язык он знал еще нетвердо — какие-то смысловые нюансы иногда ускользали. Так что он на всякий случай уточнил:
— А как именно меня… принесут в жертву?
— Стандартным способом, как всех, — уныло ответил имний. — Сердце вырежут.
— Ясно, — только и ответил Эйхгорн.
Поставьте себя на его место. Не так уж много найдется новостей, способных огорошить сильнее. И хотя выражение лица Эйхгорна не изменилось ни на йоту, внутри он испытал настоящую бурю эмоций.
Вероятно, следовало выразить хотя бы формальный протест, задать дополнительные вопросы, но Эйхгорн этого уже не успел. Его втолкнули в небольшое помещение без источников света, похожее на кладовку. Там отсутствовала даже лежанка — ну правильно, к чему удобства тому, кто завтра все равно умрет?
На последний ужин Эйхгорн даже не надеялся.
Дверь заперли на засов, и он остался в темноте. Тщательно ощупал пол и стены (до потолка не дотянулся), но не нашел ничего интересного. Разве что паутину в углу.
После этого Эйхгорн некоторое время сидел неподвижно, ловя разбегающиеся мысли. Заняться было решительно нечем. От нечего делать он стал мысленно прокручивать перед глазами «Сравнительное сравнение способов богам поклонения», пытаясь понять, во славу каких именно богов его прирежут.
Честно говоря, Эйхгорн так и не удосужился узнать о религии имниев. Да и вообще пока не видел на Алатусе никаких признаков религии. Ни культовых сооружений, ни священнослужителей, ни проведения ритуалов.
Ну ладно, завтра он узнает об этом во всех подробностях.
Хотя умирать все равно не хотелось. При всем своем фатализме и спокойном отношении к смерти Эйхгорн все же предпочел бы еще немного покоптить небо. Он ведь только начал исследовать этот новый огромный мир.
Последнего ужина так и не принесли. Заснуть тоже не получалось. Эйхгорн снова стал размышлять насчет грядущего жертвоприношения.
Впрочем, ничего интересного в этом не было. Так или иначе, все его предположения сводились к одному — какие-то идиоты решили, что богам или иной высшей силе нравится, когда в их честь льется кровь. Совершенно неразумная, лишенная всяких оснований, но почему-то очень популярная гипотеза.
То есть Эйхгорн бы понял, если бы это и вправду действовало. Если бы после жертвоприношения на самом деле повышалась урожайность почвы или происходило еще что-нибудь полезное. Убийство от этого не перестает быть убийством, но у него хотя бы появляется логичная причина.
Но ведь это же не действует. Даже если допустить на секунду, что боги действительно существуют, они явно никак не реагируют на какие бы то ни было попытки людей обратить на себя их внимание. За многие века практических экспериментов так и не было замечено никакой корреляции между ритуалами и последующими событиями.
А если никакого результата нет — к чему это делать?
От безделья Эйхгорн решил даже сам провести практический эксперимент. Чисто чтобы отвлечься, занять немного времени. Он не знал ни одной молитвы, поэтому просто поднял лицо кверху и отчетливо произнес:
— День Медного Вепря, тысяча пятьсот пятнадцатого года. Нахожусь в неустановленной точке Авиума. Приступаю к эксперименту по установке связи с высшими силами, попытка первая. Проверка, проверка. Прошу всех, кто меня слышит — богов или иных гипотетических представителей высших сил, — помочь мне, Исидору Яковлевичу Эйхгорну, спастись завтра от смерти. При этом считаю себя обязанным заметить, что я не верю в ваше существование, однако элементарная логика подсказывает, что исчезающе малый шанс лучше нулевого, так что попытка оправдана. Меня хорошо слышно? Я в первый раз это делаю, так что могу где-то ошибиться… наверное, надо на колени встать, но тут пол грязный, так что я не буду. Надеюсь, это не является критичным условием. Продолжим. В случае моего спасения я буду очень благодарен… Кому-То-Там… и обязуюсь тоже что-нибудь для вас сделать. Не знаю, правда, что именно я могу для вас сделать, но если что-то могу — буду рад помочь. Конец связи.
Окончив эксперимент, Эйхгорн криво усмехнулся. Конечно, это не поможет. Никаких богов не существует. А даже если бы и существовали — черта с два бы они откликнулись на такую молитву.
Поржали бы разве что.
Впрочем, надо же как-то занять мозг. Здесь ведь даже нечего пересчитывать или измерять. Не стихи же читать.
Пришли за Эйхгорном только утром. Когда дверь открылась, он сидел к ней спиной и монотонно бормотал:
— Ночь, улица, фонарь, аптека, бессмысленный и тусклый свет. Живи еще хоть четверть века — все будет так. Исхода нет. Умрёшь — начнёшь опять сначала и повторится всё, как встарь: ночь, ледяная рябь канала, аптека, улица, фонарь.
Имнии с пониманием переглянулись. Они такого уже навидались.
— Пошли, ползун, — тронул Эйхгорна за плечо один. — Твоя очередь.
Эйхгорн ответил снулым взглядом. Читая стихи, он в бешеном темпе перебирал возможные варианты спасения. Однако сколько-нибудь исполнимых среди них не было.
Слишком уж дрянная сложилась ситуация.
Накормить Эйхгорна по-прежнему никто не озаботился. Разве что дали попить, да разрешили сходить в уборную. Как только он закончил свои дела, двое имниев с кривыми ятаганами, похожими на огромные серпы, вновь повели его по стальному туннелю.
Теперь, когда Эйхгорн знал, для чего здешним властям рабы, вся обстановка стала как-то зловещее. И по ногам подул холодок, и тени легли по углам, и имнии приобрели недобрый вид. В голове сама собой зазвучала дикая смесь «Дойчен зольдатен» и «Имперского марша».
Да еще и стрелка вормолеграфа вдруг дернулась, но Эйхгорн посмотрел на нее с нескрываемой печалью. Ему это теперь уже безразлично.
Да, Эйхгорну неожиданно стало себя жалко. Ну все-таки — неужели именно вот ради этого он провалился в червоточину? Чтобы какой-то психопат в рясе вырезал ему сердце?
Конечно, такой ход событий не менее вероятен любого другого. Эйхгорн в этом мире по чистой случайности. И ему еще очень повезло, что он протянул в нем целых десять месяцев.
В общем-то, он и так уже несколько раз был на волосок от смерти. Его мог убить тролль на мосту. Могла растерзать разъяренная толпа во время землетрясения. Могло убить молнией в самолете. Мог сожрать тысяченог. Мог растоптать волшебник. Могло убить при падении на Алатус.
Да, если так на это посмотреть, ему везло уже слишком долго.
И в конце концов везение закончилось.
Эйхгорна привели в огромный зал и заставили опуститься на колени. Слева и справа в той же позе поставили еще двух рабов — причем один из них тоже был человеком! Эйхгорн попытался с ним заговорить, но тот лишь промычал что-то нечленораздельное. Судя по потухшему взгляду, парень совершенно отчаялся.
Всего же рабов оказалось пятеро — два человека и три имния. Эйхгорн не был уверен, есть ли среди них те, кто летел на пиратском кораблете — он все еще плоховато различал имниев.
Однако того имния, что сидел в дальнем конце зала, он точно бы узнал из тысячи. Там, в окружении суетящихся… видимо, жрецов, на горе подушек покоилось нечто вроде живой мумии. Невероятно старый, лысый, костлявый, испещренный морщинами и пигментными пятнами имний.
Температура в зале на пять-шесть градусов превышала комнатную. Однако старик на подушках был закутан во множество одежд и все равно трясся, словно в лихорадке. Хриплое дыхание разносилось по всему залу, а его взгляд горел огнем… диким, безумным огнем.
— Это что еще за струльдбруг?.. — вполголоса произнес Эйхгорн.
— Это наш великий сипа, — неожиданно ответил сосед справа. — Самый мудрый и благородный имний на Алатусе.
— Это вот он?.. — скептически уточнил Эйхгорн.
Старик на подушках вовсе не производил впечатление мудрого и благородного. Он производил впечатление одряхлевшего наркомана на последней стадии. Его не спасало даже окружение — зал утопал в дикой, кричащей роскоши. Волшебных светильников не было — свет лился с потолка, из огромного, забранного хрусталем «иллюминатора».
Все присутствующие тоже были облачены в удивительно пышные, совсем нетипичные для имниев одеяния. Жрецы носили высоченные шапки и мешковатые, полностью скрывающие крылья балахоны. Целая дюжина их стояла полукругом за сипой, заунывно гундя какое-то песнопение.
Еще двое, самые пышно разодетые, с постными лицами выжимали сипе на макушку… сначала Эйхгорну показалось, что это губка. Большая губка, испачканная в чем-то красном…
— Твою же мать, — только и смог сказать он, разглядев «губку» получше.
Сердце. То было кровоточащее, еще слегка трепещущее сердце человека или имния. И по мере того, как алые капли падали на морщинистую плешь, сипа словно… оживал. Из дыхания пропадали хрипы, дрожь прекращалась, взгляд замасливался…
— Хорошооооо… — чуть слышно прошипел он. — Хорошоооо…
— Это что вообще такое? — осведомился Эйхгорн, наклонив голову к соседу справа.
— А ты не знаешь, ползун? — усмехнулся тот. — Как давно ты уже на Алатусе?
— Около луны, — медленно ответил Эйхгорн, отвлекшись на двух служителей. Те волокли бездыханное тело с дырой в правой половине груди. Обвисшие крылья мели пол.
Почему-то Эйхгорну подумалось, что ни Игхри Марадос, ни Орроко Тавуане не упоминали, что у имниев сердце справа.
Хотя конечно, они-то их не вскрывали…
— Так что тут у вас происходит? — повторил Эйхгорн вполголоса. — Можешь рассказать?
— Могу, — пожал плечами сосед. — Тем более, что времени у нас с тобой еще много…
И он рассказал. Этот имний вообще оказался разговорчивым и не склонным к панике. Скорее всего, ему тоже не хотелось умирать, но он ничем этого не показывал.
Выяснилось, что сипа — это действительно правитель всего Алатуса. Его должность пожизненная, но выборная, по наследству не передается. И вот этого конкретного сипу возвели на трон больше двадцати лет назад — в то время он действительно был незаурядным политиком, известным своим интеллектом. Первые десять лет он правил мудро и достойно — сейчас те годы вспоминают с ностальгией. Но потом…
Чуть менее десяти лет назад сипа тяжело заболел. Собственно, ничего особенного, обычный возрастной недуг. Будь он рядовым имнием, никто бы не увидел в этом ничего такого, и спустя луну-другую старик умер бы естественной смертью.
Но он был всемогущим сипой. Причем самым популярным сипой за минувший век. До него Алатусом правили сплошь моральные уроды, взбиравшиеся на трон путем интриг. О них никто не сожалел, а многим приближенные даже помогли отправиться в лучший мир.
Но возможная потеря этого всех не на шутку встревожила. В том числе и самого сипу — ему вдруг ужасно захотелось пожить еще хоть немного. И поскольку обычная медицина и всякие народные средства уже не помогали, он обратился к Черной Корпорации.
Здесь имний-рассказчик сделал небольшое отступление. Узнав, что Эйхгорн понятия не имеет, что такое Черная Корпорация, он дал небольшую справку и о ней.
Оказалось, что магия Парифата знает множество способов продлить жизнь. Но большинство их доступны лишь самим волшебникам. Причем наиболее эффективные — только самым великим. Эти действительно порой доживают до двухсот, а до и до трехсот лет.
Обычные же люди или имнии, да и рядовые волшебники… у них не все так здорово. Да, существуют всякие целебные и омолаживающие чары, но они далеки от того, чтоб зваться панацеей. Не говоря уж о внушающих страх ценниках.
Но кроме разрешенной магии, существует еще и другая. Черная. В Мистерии изучают и ее, но с опаской и ограниченно. Ибо черная магия умеет много всяких полезных гитик, но к ним прилагается и разное дерьмо.
Порой несмываемое.
В частности, Черная Корпорация — это тайный конклав черных магов, занимающихся «торговлей бессмертием». Настоящего бессмертия от них все-таки тоже не дождешься, но продлевать жизнь они мастаки. Очень задорого и очень неправильными способами.
Чтоб не ходить далеко за примером — великому сипе они предложили вылечиться с помощью жертвоприношения. Провести специальный ритуал, оросить голову кровью из свежевырезанного сердца человека, имния или иного разумного… и все, живи дальше!
Сипа, надо отдать ему должное, поначалу колебался. Но бояре напомнили, что в темнице все равно дожидаются казни несколько преступников. Им так и так умирать — а тут будет польза.
И сипа согласился. Привели одного смертника, убили, умыли сипу кровью… и он выздоровел! Стал бодр и силен, словно вовсе ничем не болел! Даже вроде бы помолодел на десяток лет!
Целые сутки сипа радовался и праздновал… а потом вдруг все вернулось. Вернулась болезнь, вернулась старость. Возмущенный, он потребовал ответа от колдунов, но те лишь развели руками — мол, особо тяжелый случай. Единственное, что можно посоветовать — повторить ритуал.
И его повторили. Привели другого смертника, убили, умыли сипу кровью — и он снова выздоровел!
Но спустя еще сутки его состояние вновь стало прежним. И вот тогда сипа пошел вразнос. «Подсевший» на черный ритуал, он приказал доставить следующего смертника… и следующего… и следующего. Маги из Черной Корпорации давно покинули Алатус, в обмен на гору золота передав секрет жреческой коллегии — и теперь уже те каждый день повторяют ритуал, каждый день убивают все новых имниев.
— По одному в день, говоришь? — удивился Эйхгорн. — А зачем же нас тут так много?
— Было по одному в день, — ответил его собеседник. — Десять лет назад. Но постепенно болезнь прогрессировала, а ритуал действовал все хуже. Сейчас на алтаре убивают по имнию каждые три часа. И, сам понимаешь, одних только преступников тут уже давно не хватает…
— И сколько же всего тут уже… полегло? — осведомился Эйхгорн.
— Восемь тысяч девятьсот шестьдесят два индивида, — без раздумий отчеканил имний.
— И откуда такая точность? — усомнился Эйхгорн.
— Так я счетовод… был счетоводом. В мои обязанности как раз и входило вести учет жертв…
— Ишь ты как… И как же ты здесь оказался?
— Посмотрел сипе в глаза.
— В глаза?.. — не понял Эйхгорн.
— Ну да. Подавал ежелунный отчет и нечаянно встретился с ним взглядом.
— Ясно… А в чем ты провинился-то?
— В этом и провинился.
— Не понял.
На лице имния отразилось сомнение. Он явно считал, что говорит о какой-то самоочевидной вещи. Но когда удостоверился, что Эйхгорн действительно не понимает, все же объяснил, что сипе нельзя смотреть в глаза. Нет большего прегрешения на Алатусе. Если нужно что-то преподнести владыке — стой на коленях. Разговаривая — опускай голову как можно ниже. Самое страшное наказание — если сипа пронзит виновника своим сокрушающим взглядом. Позор на всю жизнь… и продлится эта жизнь очень недолго.
Этот обычай тянется из глуби веков. Он освящен тысячелетиями. Но раньше великий сипа не злоупотреблял своим правом. Выходя к подданным, он порой даже надевал повязку, дабы не встретиться ни с кем случайно взглядом.
Но то было раньше. Сейчас… сейчас не так.
В отличие от соседа справа, сосед слева так и не произнес ни слова. Эйхгорн пытался расспросить и его — узнать, что делает на Алатусе другой человек. Кто он — волшебник, ковролетчик, путешественник иного рода?..
Но тот словно набрал в рот воды. Ни слова, ни звука.
Сипа тем временем занимался государственными делами. Это выражалось в том, что приближенные шептали ему на ухо, а он невнятно шамкал в ответ. Даже возрождающий ритуал уже мало помогал этому полутрупу.
Часы тянулись ужасно медленно. Вот сипа совсем уже заплохел, и жрецы взяли соседа Эйхгорна слева. Прямо на глазах у остальных имний в высокой шапке надел нечто вроде рукавицы с когтями и… запихал ее прямо парню в грудь. Вытащив окровавленный комок, он пару секунд подержал его на весу, а потом выжал сипе на макушку.
Изуродованный труп тут же засунули в мешок, чтобы не пачкать пол, и куда-то уволокли. Еще один то ли жрец, то ли врач наклонился к сипе и прощупал у него пульс, старательно отводя лицо. Эйхгорн поерзал — стоять на коленях было жестко.
Еще три часа, значит. Три часа стоять на коленях, ожидать смерти, глядеть на эту гниющую развалину на троне. Имнии справа на нее не глядели — по привычке прятали глаза.
Хотя теперь-то им уж бояться нечего…
Голова сипы тряслась все сильнее. С каждым его хрипом сердце Эйхгорна екало — вот сейчас его зарежут. И накатывало облегчение, когда жрецы оставались недвижимы — нет, еще не сейчас.
Он прекрасно понимал, что перед смертью не надышишься. Лишние несколько минут ничего не изменят. Но объяснить это мозжечку не получалось — тот действовал на тупом зверином инстинкте.
Страх. Боль. Голод. И прочие примитивные эмоции.
Впрочем, уже совсем скоро Эйхгорн с ними расстанется. Хоть какой-то плюс.
Вот сипа издал совсем уж неприятный хрип… и жрецы направились к Эйхгорну.
— Твоя очередь, ползун, — равнодушно произнес один.
Эйхгорн неохотно поднялся. Он шарил глазами по залу, ища выход из безнадежного положения. Жрецы вооружены, стража вооружена — можно выхватить у кого-нибудь клинок, метнуться к подушечному трону, взять сипу в заложники… и какой-нибудь Брюс Уиллис наверняка именно так бы и поступил. Шансы же Эйхгорна успешно провернуть подобное колеблются где-то около нуля.
Тем не менее, микроскопическая вероятность успеха все же есть. Когда его подведут к алтарю, будет наиболее подходящий момент. Эйхгорн напрягся…
У него не получилось. Как и следовало ожидать. Стоило ему только дернуться, только трепыхнуться — и у подбородка возникло лезвие. Он явно не первая овца, попытавшаяся избегнуть заклания — и мясники среагировали привычно.
Эйхгорн все равно попытался вырваться. Он рассудил, что нет разницы, куда вонзится острая железка — в грудь или в горло. В горло пожалуй будет еще и полегче. Но сзади уже навалились имнии, Эйхгорна опрокинули на алтарь, главный жрец прогундел какую-то белиберду и… вонзил нож ему в грудь.
Все тело пронзило резкой, нестерпимой болью — но длилось это совсем недолго. Уже через секунду сознание Эйхгорна стало затухать…
Последнее, что он увидел — свое все еще бьющееся сердце.
