Глава 45
Очередь продвигалась ужасно медленно. Эйхгорн явился на прием в первом рассветном часу, а сейчас заканчивается второй полуденный, но герцог принимает еще только девятого.
Эйхгорн, сидевший десятым, очень надеялся, что успеет до перерыва на обед. Герцог, как он уже убедился, обедает дольше приснопамятного Лукулла. Если начался перерыв — можешь идти домой, на сегодня прием окончен.
Это был уже третий раз. Третий раз Эйхгорн являлся к герцогу, высиживал длиннющую очередь — и только для того, чтобы услышать «сегодня его светлость более не принимает». Значит, ожидать еще пять дней — именно через такие промежутки герцог является в присутствие. Однодневная рабочая неделя, понимаешь.
Встретиться с герцогом в иное время простому человеку сложно. Большую часть своих пятидневных выходных он проводит на горном озере, где у него усадьба. Там герцог ловит раков, распивает деликатесные вина и… что-то делает с горничными. Что конкретно, Эйхгорн не знал, но если верить слухам, вкусы у его светлости отличаются от стандартных.
А добиться приема Эйхгорну требовалось позарез. Дело в том, что флогистон не продается на развес. Нельзя просто пойти в магазин и купить несколько баллонов. Физические свойства этого газа делают его бесценным сокровищем, но парифатская промышленность этого пока что не прочухала. Флогистон здесь используют так же бездарно, как на средневековой Земле — нефть. Игрушки, увеселения, прихоти богатых аристократов…
Связано это в основном с тем, что добывается флогистон не так-то просто. Выделять его из атмосферы местные химики еще не умеют. Эйхгорн, разумеется, тоже. Вероятно, он смог бы разработать технологию, задайся он этим вопросом, но это придется делать с нуля — потребуются месяцы, если не годы.
Следовательно, придется прибегнуть к альтернативному методу, который здесь используют все. Растения. Некоторые парифатские растения естественным образом абсорбируют флогистон из атмосферы и накапливают в своих тканях, приобретая таким образом совершенно волшебную легкость. Иные из них в результате вырастают до невообразимых размеров, а другие и вовсе могут летать.
Увы, подобная флора не так уж широко распространена. Самые богатые заросли — это как раз Алатус, летающий континент. Вот на нем с флогистоном проблем нет, и он довольно широко применяется в быту.
Но на поверхности земли с этим гораздо хуже.
На самом Кардегарте есть только одно месторождение флогистона. Заповедная роща лахмедана — дерева, смола которого при нагревании выделяет флогистон. Но принадлежит эта роща тому самому герцогу Уульнарю, и добывать лахмедановую смолу можно исключительно с его разрешения. А разрешения он выдает только лично и крайне неохотно, хотя сам этот лахмедан вовсе ни для чего не использует.
Такая типичная собака на сене.
Тем не менее, при определенных условиях разрешение на добычу получить все-таки возможно. Точнее, при одном-единственном определенном условии. Нужно понравиться герцогу. А поскольку герцог Уульнарь обладает интеллектом и моральными качествами борова, сделать это не так-то просто.
Действовать через его голову тоже невозможно. В своих владениях герцоги Кардегарта практически полновластны. У каждого собственная армия и флот, каждый издает собственные законы.
Власть короля же ограничивается столичной областью. Формально он является сюзереном всего острова, но на практике это означает лишь то, что герцоги выплачивают ему скромную дань. Если же король вздумает что-нибудь приказать своим «вассалам», его просто поднимут на смех.
Сегодня Эйхгорн опять просидел впустую. После того, как девятый посетитель наконец вышел, причем странным образом покачиваясь, стража скрестила топоры. Герцог изволил проголодаться, так что на сегодня прием окончен.
Все прочие ходоки уныло поплелись восвояси. Но Эйхгорну эта волокита вконец осточертела, и потому он решил просто подождать, пока герцог покинет здание. В конце концов, выход из него только один — уж наверное ему удастся улучить минутку и перекинуться с его светлостью парой слов.
Даже странно, что никто больше не пытается так сделать. Перед воротами городской канцелярии не было никого, кроме стражи. Улица даже как будто опустела сильнее обычного.
Битых три часа Эйхгорн простоял на солнцепеке, пока герцог где-то там неторопливо набивал брюхо. Но вот он наконец показался. Облаченный в светло-кремовое платье, этот человек-гора восседал на троне-носилках из слоновой кости. Двенадцать крепких парней несли его на плечах, а еще двенадцать — сопровождали. Из них шестеро обмахивали властелина опахалами, а шестеро помавали устрашающими топорами.
Видно было, что покушал герцог хорошо. Мирно лежащие на плечах щеки чуть заметно вздымались при выдохе, нижняя губа мелко подрагивала, а на груди расплылось пятно соуса. При этом взгляд владыки оставался острым и внимательным — прищурившись, он осматривал окрестности… пока не узрел Эйхгорна. Тот начитывал на диктофон описание герцога — раньше ему не доводилось видеть его воочию.
— Эй, любезнейший!.. — необычно писклявым голосом окликнул Эйхгорна герцог Уульнарь. — Про тебя закон не писан, что ли?.. Отчего ты до сих пор в шапке?!
Эйхгорн невольно ощупал голову. Та действительно была обвернута во все тот же колпак волшебника. Всю прочую одежду Эйхгорн сменил еще в Озирии, переодевшись по местной моде — а вот с этим колпаком до сих пор не расстался.
— А что не так с моей шапкой? — не понял он.
Два телохранителя отделились от общей группы и нависли над Эйхгорном. Один молча сдернул с него колпак, а второй без предупреждения саданул по почкам.
— В присутствии его светлости следует обнажать голову, — наставительно произнес он, пока Эйхгорн хватал ртом воздух. — Никогда не забывай о хороших манерах.
Герцог поощрительно покивал, продолжая орлиным взглядом осматривать окрестности. Заметив в переулке какое-то движение, он вскинул похожую на окорок руку и пискнул:
— Вон тот человек не приветствует нас отчего-то! Видит своего герцога, но отчего-то скрывается в тенях! Не задумал ли он что худое?
Еще два телохранителя рысью бросились в переулок. Через полминуты оттуда донеслись звуки ударов и чей-то приглушенный вопль.
Теперь Эйхгорн понял, почему местные избегают случайных встреч с герцогом. Но он все еще не оставлял надежды на разумную беседу меж двумя разумными индивидуумами.
— Ваша светлость… — начал он, и тут же был прерван еще одним ударом под дых.
— Теперь за что?.. — прохрипел Эйхгорн.
— Сохраняй почтительное молчание, пока его светлость сам к тебе не обратится, — охотно ответил телохранитель.
Голова герцога тем временем неспешно повернулась к Эйхгорну. Откуда-то из складок плоти его светлость извлек крупную клубничину, со смаком всосал ее целиком, шмыгнул носом и сказал:
— Мы повелеваем тебе говорить, наш добрый подданный! Отчего ты решил, будто дела твои столь важны, что могут задерживать нас на нашем пути? Берегись, коли мы не будем удовлетворены твоими объяснениями!
Косясь на телохранителей, Эйхгорн почтительно поклонился. Он не был лишен инстинкта самосохранения, и ему совсем не хотелось получить по почкам в третий раз. Стараясь не выдавать своих истинных эмоций, инженер изложил герцогу свое дело.
— Аха-а… — протянул тот. — Значит, ты желаешь получить разрешение на добычу лахмедановой смолы?.. Что ж, что ж… а отчего мы должны тебе его дать? Можешь назвать три причины?
Потом Эйхгорн сделает аудиозаметку о том, что герцог Уульнарь — несомненный идиот. Но сейчас он постарался удержать себя в руках. Будет очень неприятно загубить проект полета на Алатус, а то и бесславно погибнуть из-за каприза местного царька.
— Я могу назвать три причины, — предельно ровным тоном произнес Эйхгорн. — Первая: двадцать процентов всей моей добычи будут поступать в вашу казну…
— Пятьдесят! — тут же возразил герцог. — Но нам нравится эта причина. Каковы же остальные две?
— Вторая: я буду безмерно благодарен вашей светлости и стану рассказывать о вашей щедрости всем, кого только встречу, отчего слава ваша приумножится.
Герцог расплылся в довольной улыбке, опираясь щекой на кулак. Двенадцать носильщиков стояли с каменными лицами, хотя их мышцы явственно вздулись. Эйхгорн невольно посочувствовал парням — вместе со своим троном герцог весил не менее трехсот килограммов.
— И третья причина: совершив добрый поступок, вы заслужите милость богов, и на небесах вам это непременно зачтется, — подытожил Эйхгорн.
Теперь взгляд герцога стал почти милостивым. Тройной подбородок чуть заметно дернулся, и телохранители отошли от Эйхгорна. Кажется, ему таки удалось снискать благосклонность этой горы сала.
— Как жаль, что не все наши подданные таковы же, как ты! — пропищал герцог. — Но скажи, наш добрый подданный, а для чего тебе лахмедановая смола? Нас гложет любопытство!
Эйхгорн замялся. Ему не очень хотелось рассказывать о своем проекте. Конечно, в мире, где в магазине можно купить ковер-самолет, воздушный шар — не особо ценная технология. Но все-таки неизвестно, как герцог отнесется к подобному начинанию.
— Я ученый, — решил сказать полуправду он. — Для моих исследований нужен флогистон. Много флогистона.
— Ученый?.. — оживился герцог. — Нас это весьма радует! Мы весьма любим науки, благосклонны к ученым, да и сами не чужды естествоиспытательству! Вознеси теперь хвалу богам, ибо у тебя есть наше разрешение на добычу лахмедана, наш добрый подданный!
Эйхгорн чуть расслабился. Все оказалось легче, чем он рассчитывал. Отдавать пятьдесят процентов этому бурдюку, конечно, не очень хочется, но с другой стороны… считать-то будет сам Эйхгорн. Да и нужно ему не так уж много — только чтобы наполнить аэростат и чуток про запас.
Получив от доброго герцога лицензию, Эйхгорн не стал откладывать дело в долгий ящик. Уже на следующее утро он отправился в лахмедановую рощу. Все необходимое оборудование у него уже было — дюжина деревянных туесов и острый нож.
И еще сиракс, растительный клей. Перед тем, как приступить к работе, требовалось воскурить его, чтобы отогнать вредителей — маленьких летучих змей. В лахмедановой роще они порхали сотнями, выискивая добычу. Неядовитые и довольно мелкие, поодиночке они угрозы не представляли, но налетев целой стаей, могли убить и крупное животное.
Опытные добытчики лахмедана надевали специальные доспехи из толстой кожи — крохотные зубки летучих змей не могли их прокусить. Однако работать в них было очень неудобно, поэтому рептилий разгоняли дымом сиракса. По какой-то причине его запах, для человека даже приятный, заставлял летучих змей улепетывать со всех крыльев.
Расставив дымари и ожидая, пока зона очистится, Эйхгорн уселся под деревом с газетой. Да-да, самой настоящей газетой — крупнейшим тиражным изданием Кардегарта. Называлась она «Вести из-за моря», и была по сути дайджестом зарубежной прессы. Подобные издания на Парифате практиковались повсеместно, беззастенчиво перепечатывая заметки друг у друга.
Точнее, переписывая. Как и все прочие издания, «Вести из-за моря» писались от руки. А потом размножались десятками тысяч каким-нибудь волшебником. Хотя подобные «живые типографии» считаются здесь не совсем полноценными волшебниками, поскольку владеют одним-единственным заклинанием. Очень полезным, чрезвычайно востребованным, но всего одним.
Но Эйхгорн уже привык вместо печатного текста читать каллиграфические письмена. Новости экзотических держав и волшебных королевств он просматривал с легкой скукой — как на Земле просматривал известия из Китая и Бразилии.
Вот, например, сообщают, что в Империи Зла наконец-то был побежден Темный Властелин. Злой лорд Бельзедор повержен в отчаянной схватке с группой самоотверженных героев — такой-то, такой-то, такой-то… довольно длинный список. Заметка выдержана в оптимистическом ключе, в конце выражается надежда, что уж в этот раз ненавистный всеми злодей более не возродится.
В Кардегарте, да и по всему севигистскому миру сегодня празднество. День Бриллиантового Дельфина — Патернидис. Все поздравляют и дарят подарки отцам. Добрый герцог Уульнарь уже получил подношения от восьми своих сыновей и двадцати одной дочери, оставшись ими чрезвычайно доволен.
На архипелаге Турлиа закончился очередной ежегодный Турнир Сильнейших. В напряженном финале сошлись прославленные на весь мир атлеты Скотолло Анньян и великан Гумтаригозир. После продолжительной и даже ожесточенной схватки Гумтаригозир одержал победу и получил свой приз — золотую статую весом в сто сорок яиц. Победа этого великана в очередной раз вызвала волну возмущения среди тех, кто требует ввести в Турнире Сильнейших разделение по видовым категориям. Ибо ни для кого не секрет, что чаще всего побеждают особо крупные существа — великаны, циклопы, гиганты и другие.
В Грандтауне, столице Грандпайра, объявился волшебник-маньяк. Под покровом ночи он нападает на женщин, выбирая самых безобразных. Усыпляя их чарами, мерзавец утаскивает их в свое логово и там глумится, насильно превращая в красавиц, после чего вновь усыпляет и выкидывает за порог. Грандтаунская стража усиленно разыскивает преступника, но пока успехов нет. По каким-то непонятным причинам жертвы злодея уклоняются от дачи показаний — видимо, безумный волшебник околдовал их или запугал.
В самой Мистерии закончен очередной цикл вступительных экзаменов. Клеверный Ансамбль распахнул двери для новой партии школяров. Зодер Локателли, нынешний председатель ученого совета, выступил перед ними с приветственной речью.
В Шевларийской империи объявлена тревога. Еще не полностью оправившаяся от войны с Йордалией и вторжения Легионов Страха, несчастная держава переживает новое бедствие. На их берег выполз Мургребедлиганд — последний бодрствующий Всерушитель из Гороподобных. Пока что он не причинил особых разрушений, но прямо на его пути расположена Элла — один из красивейших городов Шевларии. Через десять-двенадцать дней Мургребедлиганд его достигнет, а всем известно, что за спиной этого чудовища остается только гладкая земля. Власти Шевларии сейчас ведут переговоры со Всерушителем через посредство обитателей его спины, но пока неизвестно, согласится ли колосс изменить направление движения.
Беда пришла и на остров Гуум-Гвен. Вспышка какой-то ужасной, совершенно новой болезни. Явившийся на помощь отряд монахов из ордена Подорожника ничего не смог сделать — более того, они умерли и сами. Чтобы не дать распространиться болезни, Гуум-Гвен, который уже стали называть Чумным островом, помещен в жесточайший карантин. Его портал закрыт, береговая линия оцеплена боевыми кораблями близлежащих стран. Всех, пытающихся покинуть остров, убивают на месте.
А вот из Нбойлеха сообщают… ого! Взгляд Эйхгорна неожиданно выцепил знакомое имя. В Нбойлехе убит его знакомый, Ук-Хар Матсхариди. Гнуснопрославленный разбойник Мастальдар подстерег его караван, прикончил доброго купца и шестерых его деловых партнеров, выбросив на дорогу перевозимое в фургонах ценное имущество. Имущество разбрелось в разные стороны — часть потом удалось вернуть, но другая часть бесследно исчезла.
Эйхгорн сделал аудиозаметку по поводу смерти дяди Ук-Хара. Своеобразный некролог. Всегда печально, когда умирает кто-то знакомый, даже если это не слишком симпатичный лично Эйхгорну работорговец.
Хотя в целом дядя Ук-Хар был не самым плохим человеком. Что рабами торговал — так не по природной скверности, а лишь как продукт своего времени. На его родине в этом не видят ничего плохого.
Впрочем, печалился Эйхгорн недолго. Погрустил для приличия секунд пять и вернулся к чтению газеты.
Человек ведь не может сочувствовать каждой смерти. На Земле семь миллиардов жителей. На Парифате… точно неизвестно, но предположим, что примерно столько же. Это значит, что каждую секунду умирает три человека. Каждую секунду. Соболезновать каждому из них — значит, круглосуточно рыдать. Жить таким образом не может никто.
Поэтому люди соболезнуют только тем, кого знают. Тех, с чьей смертью из их собственной жизни что-то ушло — пусть какая-нибудь мелочь, пустяк. Прежде всего, понятно, родным и близким. Потом — знакомым, от хороших до шапочных. Потом — разного рода знаменитостям. Чем большее место покойный занимал в их жизни, тем сильнее печаль по поводу утраты.
Тем временем летучие змеи окончательно разлетелись. Эйхгорн позволил себе расстегнуть кожаные доспехи — в них было чертовски жарко! — и принялся расставлять туески под деревьями. Делая надрезы в стволах, он сворачивал кору так, чтобы удивительно легкая, янтарного цвета смола текла прямо в емкости.
То, что лахмедан — непростое дерево, видно уже по его размерам. Эвкалипт?.. Секвойя?.. Они показались бы коротышками рядом с лахмеданом. Самые низкие из этих титанов достигали двухсот метров. Их громадные листы-зонты собирали из атмосферы флогистон и накапливали его в стволе, заставляя тот уноситься в небеса.
Обычное дерево физически не сможет вырасти до таких размеров — корни и сосуды не могут поднять воду выше, чем на сто тридцать метров. Сто тридцать метров — предел высоты.
Но флогистон открывает растению воистину небывалые высоты…
Эйхгорн очень надеялся, что и ему удастся с его помощью достичь того же.
