Глава 24
День шел за днем, неделя за неделей. Эйхгорн колесил на своей бричке по Парибулу, скрупулезно проводя замеры и переписывая жителей.
Ему нравилась такая жизнь. Можно никуда не торопиться, все время на свежем воздухе и много-много расчетов. Со спутниками тоже повезло — кучер оказался степенным мужичком, склонным к созерцательной философии, а стражник вообще практически не раскрывал рта. Спустя неделю Эйхгорн все еще не знал их имен — и его это полностью устраивало.
Вот еще бы пажа отослать домой — и совсем ладно. Еонек постоянно докучал со всякой ерундой, отвлекал по пустякам, задавал глупые вопросы.
Эйхгорн не любил, когда его дергали без дела.
А дело спорилось. Карта Парибула становилась все подробнее, население было переписано уже на две трети. Остался в основном Альбруин — в нем Эйхгорн решил закончить перепись.
Но он не спешил возвращаться. Работая в конструкторском бюро, Эйхгорн усвоил нехитрую истину — выполнив задание, ты будешь вознагражден новым. И неизвестно, что в следующий раз придет в голову королю Флексигласу. Хорошо, если снова что-то пересчитать — а ну как потребует настоящего волшебства?
И вообще Эйхгорн стал подумывать о том, чтобы покинуть Парибул. Здесь, конечно, тепло, светло и мухи не кусают, но его терзал исследовательский зуд. Вокруг целый громадный неизвестный мир — причем действительно громадный, во много раз больше Земли! — а он прозябает в крохотном провинциальном королевстве. Единственная достопримечательность Парибула — злополучные дома поэзии… интересно, как в конце концов с ними поступили?
Надо будет разузнать на досуге.
Но это еще успеется. Вначале нужно определиться с направлением, с транспортом, подкопить деньжат. В Парибуле над Эйхгорном не каплет, а остальная география для него пока что темный лес. По возвращении стоит наведаться в книжную лавку и купить Озирскую энциклопедию — день Малахитового Медведя давно прошел, и у казначея ждет месячная зарплата.
Двадцать шесть золотых регентеров, не хухры-мухры.
Сегодня Эйхгорн проснулся раньше всех. Обычно он старался встать на ночлег в какой-нибудь деревне или на хуторе — придворного волшебника везде принимали охотно. Детвора, правда, неизменно досаждала — требовала чудес или хотя бы сказок. Роль массовика-затейника Эйхгорну удавалась плохо, бенгальских огней и других спецэффектов он в дорогу не взял, а математические фокусы крестьянских детей не впечатляли.
Но вчера вечером до жилья не доехали — на западе Парибула крестьянских хозяйств мало. Когда-то тут были серебряные рудники, но они давно истощились. Самый последний закрылся больше века назад, и с тех пор никто не пытался здесь поселиться.
Благо места в Парибуле хватает — королевство действительно оказалось маленьким, но не таким маленьким, как раньше казалось Эйхгорну. Он еще не закончил расчеты, но по предварительным измерениям площадь Парибула — тридцать тысяч пашен. Это около четырехсот тысяч гектаров или четырех тысяч квадратных километров. Вполне себе страна — раза в полтора больше Люксембурга.
И всего сорок тысяч жителей.
Кучер спал под бричкой, стражник — рядом с ней, а Еонек свернулся калачиком внутри. Эйхгорн единственный ночевал в палатке… впрочем, это был скорее просто навес из ткани. Такая простыня, натянутая меж двумя шестами. В Парибуле такие используют охотники и королевские егеря.
Эйхгорн мог просто растолкать остальных и приказать ехать дальше. Но он провел в роли придворного волшебника не слишком долго и еще не успел заразиться феодальными замашками. Так что он терпеливо дожидался, пока слуги проснутся сами.
А дожидаясь этого, Эйхгорн гулял по округе. Его внимание привлекла необычная растительность — белые цветы с очень узенькими листочками. Он уже видел подобные по всему Парибулу, но здесь они вымахали особенно крупными. И росли в таких количествах, что лощина казалась снежным полем.
Известно, что если в каком-то месте растительность не такая, как в окрестностях, это означает отличия в почве. Иной ее состав или иное количество воды. Но если почва такая же, и воды столько же — причина может таиться под землей. То есть это может быть месторождение полезных ископаемых.
Эйхгорна это заинтересовало. Ведь раньше тут были серебряные рудники. Возможно, не все они истощились? Или, может быть, какая-то жила осталась ненайденной?
Если так, Эйхгорн совершил важное открытие.
Конечно, у него не было бурового оборудования. Нормальную геологоразведку он провести не мог. Но зато у него была лопата — ею он и принялся орудовать.
Без особой надежды на что-либо, разумеется. Руды редко залегают у самой поверхности. А когда все-таки залегают — их обычно обнаруживают гораздо раньше. Как то альбруинское серебро, которое нашла чья-то там лошадь.
Хотя это наверняка просто байка.
И однако Эйхгорну повезло. Он углубился едва на полметра, когда лопата звякнула о твердое. Эйхгорн окопал вокруг, поддел снизу, и вытащил большой ком земли… в котором что-то блеснуло.
Неужели правда серебро?!
Увы. Под слоем грязи действительно оказался металлический самородок, но не серебряный. Хотя по цвету и похож, весит гораздо меньше.
Алюминий. Несомненно, алюминий.
Такая находка удивила Эйхгорна гораздо сильнее, чем могло бы серебро. Ведь алюминий очень активен химически и в самородном состоянии встречается только в специфических условиях, в микроскопических количествах. На Земле отыскать его можно разве что в жерлах вулканов, и то собирать придется пинцетом.
Но в этом мире дело явно обстоит иначе. То ли свойства здешнего алюминия чем-то отличаются от земного, то ли… других объяснений у Эйхгорна пока не нашлось.
Однако если здесь есть самородный алюминий… это открывает некоторые интересные перспективы. Очень уж полезный металл — легкий и плавкий, стойкий к коррозии, а главное — способный стать дюралюминием. Если находка Эйхгорна — не случайная аномалия, если алюминий на Парифате действительно можно добывать без применения высоких технологий, просто киркой и лопатой… возможно, Эйхгорн сможет создать себе транспортное средство.
Его уже посещали мысли на этот счет, но теперь они стали оформляться в воображаемый чертеж.
Еще несколько минут Эйхгорн копал в том же месте, понемногу сдвигаясь к западу. Нашел несколько серебристых блямбочек — крохотных, едва с ноготь. Попался ему и крупный каменный желвак, в котором виднелись алюминиевые вкрапления.
Действительно, богатое месторождение. Жила выходит к самой поверхности.
Интересно, сколько в этом мире стоит алюминий? Эйхгорн пока что не видел изделий из него — хотя при такой доступности они просто обязаны быть. Алюминий не может не найти применения, при его-то малом весе и легкости обработки.
Эйхгорн уже стал размышлять, где и как его лучше использовать… но тут его кое-что отвлекло. Краем глаза он заметил движение — и не где-нибудь, а у себя же на запястье.
Вормолеграф. Обнаружитель червоточин впервые с момента перемещения дал о себе знать. Стрелка ходила из стороны в сторону, точно метроном.
Эйхгорн тут же позабыл про все полезные ископаемые. Точно почуявший добычу пес, он отбросил лопату и зашагал, жадно следя за вормолеграфом.
Направление выяснилось быстро. Запад. Чем дальше Эйхгорн уходил на запад, тем активнее дергалась стрелка. Постепенно он все ускорялся, прыгал как конь через кочки и ямки. Толком не заметив, перемахнул странный поребрик из белого кирпича.
И вот оно. Впереди, в небольшой прогалине Эйхгорн увидел… собственно, ничего он не увидел. На сей раз не было никакого кольца дыма, никакого облачного тора, вообще ничего зримого. Просто некий отблеск, едва заметное сверкание в воздухе. Словно стоящее боком тончайшее стекло.
А возле этого «стекла»… яма. Небольшая, неглубокая, ничем не примечательная. Только вот возле ямы на траве валялись листья. Несколько свежих и засохших листьев, которым неоткуда было взяться, кроме как упасть с дерева.
Но до ближайшего дерева не меньше двадцати метров. В то же время яма выглядит точно так, как если б кто-то из нее дерево вырвал. Осыпавшаяся почва, большие комья земли… словно ураган неистовой мощи выдернул ствол и унес в неизвестном направлении.
Эйхгорн уселся на краю ямы и посмотрел на вормолеграф. Стрелка замедляла ход. Некоторое время еще были остаточные колебания, а потом затухли и они.
Сверкание в воздухе тоже исчезло.
— День Ледяного Медведя тысяча пятьсот четырнадцатого года, — произнес Эйхгорн в диктофон. — Местное время — второй рассветный час. Нахожусь в королевстве Парибул, ближайший крупный населенный пункт — Альбруин. Веду наблюдение с поверхности земли. Облачно, температура воздуха — плюс двадцать пять по Цельсию, ветер отсутствует. Только что наблюдал… частично наблюдал необычное явление. По всей видимости, здесь открылась еще одна кротовина.
Эйхгорн крепко задумался. На протяжении сорока двух прожитых им на Земле лет он ни разу не сталкивался с пространственными дырами. Во всяком случае, после изобретения вормолеграфа — до этого он мог что-то и не заметить.
Вот данную кротовину он точно бы не заметил — ну сверкнуло что-то в воздухе, ну яма в земле. Подумаешь. Дерево мог вырвать и унести великан.
Эта мысль вызвала у Эйхгорна смешок. Еще недавно он бы даже не подумал всерьез рассматривать такое объяснение. Но несколько дней назад он действительно видел великана. Не просто очень высокого человека, а настоящего великана, почти девяти метров ростом.
И не только видел, но даже и отобедал с ним.
Поскольку к тому времени Эйхгорн уже встречал тролля, фелинов, а также симов и гарпий, великан не вызвал у него особенного удивления. Он вполне убедился, что на Парифате разумных видов больше одного — причем намного больше.
Вполне возможно, что виной тому именно пространственные дыры. Попал же сюда сам Эйхгорн. А вот, не прошло и двух месяцев, как он засек еще одну кротовину — правда, «обратной тяги». Вероятно, в этом мире они встречаются гораздо чаще, чем на Земле.
Именно это может быть причиной того, что здесь так много животных и растений, идентичных земным. Да, автохтонные флора и фауна тоже присутствуют, но земных видов как минимум не меньше. Как еще можно это объяснить, если не взаимопроникновением через червоточины?
Конечно, существует возможность того, что эволюция в разных мирах движется практически параллельно — но это крайне сомнительно. Нет, скорее всего, Эйхгорн — не первый и далеко не единственный пришелец из иного измерения. По всей видимости, подобные кротовины — явление здесь хотя и редкое, но не уникальное.
И, видимо, случалось так, что между мирами перемещались не отдельные люди или деревья, а целые экосистемы.
Интересно, может ли это означать, что и парифатская микрофлора во многом совпадает с земной? Если да, это очень хорошо. Сильно снижаются шансы подцепить заразу, к которой у Эйхгорна нет иммунитета.
Эйхгорн спустился в яму и принялся собирать образцы грунта. Вряд ли он что-то обнаружит в своей домашней лаборатории, но попытка не пытка.
Спустя несколько минут напряженного копания в грязи Эйхгорна прервали. Плеча коснулся наконечник пики — острый, но со следами ржавчины.
— Кто будешь, добрый человек? — послышался басовитый голос.
Эйхгорн медленно обернулся. На краю ямы стояли двое верховых. Одеты почти так же, как королевские егеря Парибула, только камзолы и картузы не зеленые, а красные, с белыми околышами.
— О нет, только не снова… — устало произнес Эйхгорн.
— Это… того… звать тебя как, человек? — снова спросил обладатель баса.
— Чего тут делаешь — нору себе копаешь? — с хохотком добавил второй.
— Я мэтр Исидоряка, придворный волшебник Парибула, — снуло глядя на явных егерей, представился Эйхгорн. — Но тут, как я понимаю, уже не Парибул?..
— Прально понимаешь. Парибул — он вон где, — махнул рукой первый егерь. — За граничной чертой. А тут, того, Кинелия.
— Мы с Парибулом-то сейчас не дружим, — наклонился с седла второй егерь. — Ты что тут делаешь, волшебник? Шпионишь?
— Я натуралист, — терпеливо сказал Эйхгорн. — Изучаю природные явления.
— Что?.. Какие явления?.. Кому?..
— Просто явления. Природные. Дождь там, ветер. Как цветы растут, как птицы поют.
Егеря недоуменно переглянулись.
— А границу зачем пересек? — спросил первый. — К нам парибульцам сейчас нельзя — время немирное.
— А я не понял, что это граница, — попытался объяснить Эйхгорн. — Там же просто кирпичи на земле лежат.
— Не лежат! — возмутился егерь. — Не лежат, а вкопаны! И они белые, между прочим, а не просто так!
— Но там же не было никакой охраны. Ни с той стороны, ни с другой.
— Потому что мы доверяем людям. И в Парибуле доверяют. Мы не нарушаем, и они не нарушают. А вот ты нарушил. Не стыдно тебе, волшебник? Обманул наше доверие.
— Ну тогда просто отпустите меня, и я вернусь в Парибул, — предложил Эйхгорн.
— Э, нет. Мы тут не для того патрулируем, чтобы всяких шпионов просто так отпускать. С нами пойдешь.
— В тюрьму? — обреченно спросил Эйхгорн.
— А что, хотелось бы? — хохотнул второй егерь. — Знаешь, что делают с волшебниками в тюрьме?
— Не в тюрьму, не страшись, — грозно посмотрел на него первый. — Ты птица важная, наша королева-матушка таких сразу принимает, без церемоний. Противиться-то не будешь, нет? А то нехорошо выйти может…
Эйхгорн окинул егерей снулым взглядом. Какую-то секунду он раздумывал, не попробовать ли пригрозить страшным и ужасным колдовством. Однако вспомнил, чем это закончилось в Парибуле, оценил остроту пик и неохотно сказал:
— Противиться не буду.
— Это хорошо, — с явным облегчением сказал егерь. — Только до замка отсель путь неблизкий. Ты летать умеешь?
— Сам по себе — нет, — развел руками Эйхгорн.
— Жалко. А еще как-нибудь умеешь, чтоб быстро?
— Не умею.
Егеря недовольно засопели. Им явно не хотелось сажать Эйхгорна на одну из своих лошадей, но и волочить за собой пешком тоже не хотелось. Даже если Кинелия так же мала, как Парибул, до столицы никак не меньше десяти километров. Это в прошлый раз Эйхгорну «повезло» — арестовали только что не у самых городских стен.
В конце концов второй егерь неохотно помог Эйхгорну усесться позади себя. В отличие от своего напарника, был он тощ и костляв, Эйхгорн тоже не отличался тучностью, так что лошадь выдержала.
— Держись там крепче, волшебник, — недовольно бросил егерь, берясь за поводья.
Трясясь на конском крупе, Эйхгорн подумал, что этот эпизод наглядно показывает общее отношение в этом мире к представителям чародейской братии. Да, профессия редкая, высокооплачиваемая и весьма почтенная, но не более того. В том, что Эйхгорн волшебник, егеря не усомнились (ну да, колпак и балахон), доказательств не потребовали, но это не повлияло на их к нему отношение. Нарушитель — значит, под арест его, волшебник он там или не волшебник.
Кинельские пейзажи ничем принципиальным не отличались от парибульских. Разве что дома здесь стояли в основном кирпичные, с белеными крышами. А когда проезжали мимо хутора, Эйхгорн увидел поле, засаженное неизвестной сельхозкультурой с мясистыми розовыми плодами.
Ехали долго. В полдень егеря остановились в трактире, освежились пивом и подкрепили силы тушеной картошкой. Эйхгорну тоже позволили взять обед, хотя платить за него отказались.
Впрочем, деньги у Эйхгорна были. При аресте его не обыскивали, забрать ничего не забрали. Волшебник же все-таки, уважаемый человек. А в Кинелии ходили все те же регентеры, сердики и ту. Цены тоже почти такие же — разве что говядина немного дороже.
К королевскому дворцу приехали уже под вечер. Точнее, к замку — в отличие от своего парибульского собрата, кинельская королева проживала далеко за городом, в отдельной цитадели, окруженной массивными, высокими, но довольно ветхими стенами. Внутри замок напоминал большой хутор — стояли амбары с зерном, из сараев доносилось мычание коров, повсюду прыгали брабулякры.
Само жилище тоже оказалось скромным. Изрядную его часть составлял большой зал для приемов — и он же служил спальней для гостей. На ночь расставляли деревянные ширмы, поверх лавок и даже просто на полу клали набитые шерстью или соломой тюфяки, а утром все это убирали. В центре стояла огромная жаровня, полная раскаленных углей — вокруг сидели закованные в железо рыцари, какие-то мелкие дворянчики, трубадуры, пажи. Все оживленно болтали и жарили на углях что попало — куски мяса, картошку, лепешки.
Отдельные спальни предлагались только особо почетным гостям. Но Эйхгорна к их числу не отнесли. Егеря без лишних проволочек проводили его к самой королеве — та сидела на троне с таким надменным видом, точно окружали ее сплошь ничтожные букашки.
Эйхгорн уже знал, что кинельская королева — вдова. Король скончался пять лет назад, детей не оставил, а поскольку других претендентов на престол не нашлось, править стала его жена. Ей едва перевалило за тридцать, но повторно выходить замуж она не собирается.
Пока Эйхгорна вели к трону, на него таращились сотни глаз. Королевский приемный зал походил на какой-то табор — здесь собралась тьма народу, причем большая часть ничем толком не занималась. Такое впечатление, что для них это своего рода круглосуточный клуб.
Ведущая к трону ковровая дорожка оказалась довольно потертой. За несколько шагов до конца рядом с Эйхгорном вырос неприметный господинчик и чрезвычайно вежливо охлопал его с головы до пят.
— П’ошу вас, мэт’! — слащаво улыбнулся он, не найдя ничего крамольного. — Ее величество Нивейна Вто’ая, милостию богов п’еславного ко’олевства Кинелии, Южной Ма’иты, замка К’аль и иных своих те’ито’ий ко’олева, защитница х’амов и людей, пок’овительница наук и искусств, готова вас п’инять!
Егеря молча подтолкнули Эйхгорна вперед. Первый высунулся из-за его плеча и пробасил:
— Вот, ваше велиство, того, парибульский шпион! Волшебник! Был арестован в яме, которую выкопал с неизвестными, но явно недобрыми целями!
— Сказал, что он натурал! — добавил второй егерь.
— Натурал?.. — недоуменно переспросила королева.
— Не натурал, а натуралист, — недовольно поправил Эйхгорн.
— То есть, ты не натурал? — еще недоуменнее спросила королева.
— Нет, не натурал… хотя натурал, конечно, но это в данный момент к делу не относится.
Королева очень простонародным жестом почесала в затылке. Вообще, выглядела она даже менее по-королевски, чем Флексиглас с его тапками. Одета роскошно, но безвкусно, корона съехала набок, прическа неряшливая. Наряди такую в обычный ситец, дай горсть семечек — и никто не отличит от продавщицы из сельпо. На Эйхгорна она смотрела с сильным подозрением, обмахиваясь аляповатым веером.
— Что же, мэтр… эм-м?..
— Исидоряка, — неохотно сказал Эйхгорн.
— Какое глупое имя. Так что же ты делаешь в моем королевстве, можно узнать? Тебя послал этот… эм-м… как его?.. Фле-фле…
— Флексиглас.
— Да. Тоже ужасно глупое имя. Так что ты тут делаешь, я забыла? Хотя нет, ты же так и не сказал.
Эйхгорн вздохнул, набрался терпения и принялся рассказывать все по порядку. По приказу короля проводил перепись населения, почувствовал… э-э… сильное волшебство и пошел проверить. По незнанию пересек границу и оказался в Кинелии. Глубочайшие извинения, не хотел обидеть.
Королева мерно кивала, ковыряясь в ухе длинным ногтем. Судя по рассеянному взгляду, слушала она невнимательно, если вообще слушала.
— Ну хорошо, я все поняла, — наконец перебила она. — Мне только непонятно, что ты делал в той яме. Эй, вы!..
— Ваше велиство?.. — преданно заморгал первый егерь.
— Вы обыскали ту яму? Узнали, что он там зарыл?
— А-а… нет, ваше велиство…
— Идиоты, — вздохнула королева. — Меня окружают идиоты.
Эйхгорн почувствовал себя обокраденным. Он сам хотел произнести эту фразу.
— Ладно, я сейчас позеркалю этому дураку, парибульскому королю, спрошу его, зачем он меня вечно злит, — надула губы королева. — А ты пока иди отсюда, мэтр.
— Куда? — не понял Эйхгорн.
— Отец Богов, почему все вокруг такие тупые? — простонала королева. — Я же тебе парифатским языком сказала — от-сю-да! Куда хочешь иди, только недалеко, я потом позову!
Эйхгорн, уже настроившийся снова попасть за решетку, был приятно удивлен. Правда, он предпочел бы остаться и присутствовать при зеркальной беседе, но егеря уже подталкивали в спину. Он только и успел увидеть, как королева достает маленькое дальнозеркало в круглой оправе и старательно дышит на стекло.
Оказавшись во дворе, Эйхгорн остался предоставлен самому себе. Егеря ушли, стража в его сторону даже не глядела, а у челяди хватало своих дел. Любопытных пажей, как в Парибуле, здесь не нашлось — правда, вместо них оказался переизбыток фрейлин. Эти кумушки всех возрастов сразу начали дефилировать мимо Эйхгорна, бросая на него деланно небрежные взгляды, перешептываясь и периодически взрываясь хохотом.
Прошло около часа, и Эйхгорн решил, что о нем забыли. Он уже пересчитал всех людей во дворе, окна в стенах и прыгающих в пыли брабулякров. Этих последних — дважды, поскольку они постоянно перемешивались.
Хотя некоторые показались ему вялыми. На парибульских хуторах брабулякры были поэнергичнее, да и пожирнее. То ли другая порода, то ли тут их просто хуже кормят.
— Да что же это такое?! — раздался совсем рядом чей-то плачущий вопль. — Еще двое издохли! Нешто порчу кто навел?!
— Машта, а ты пойди пожалься волшебнику, — последовал ответ. — Во-он он, сарай подпирает. Пущай проведает.
Из-за угла тут же появилась кадушкообразной формы тетка. Окинув Эйхгорна скептическим взором, она осведомилась:
— Ты, что ль, волшебник-то?
Эйхгорн ничего не ответил. На нем балахон и колпак, которые более чем ясно характеризуют его профессию. Он уже успел узнать, что подобную одежду здесь носят только волшебники, так что вопрос очевидно не имеет смысла.
Конечно, на самом деле Эйхгорн просто самозванец, но это к делу не относится.
— Ты откуда тут, мэтр? — спросила тетка. — Нешто наша кралева удосужилась колдунца себе нанять? Я-то думала, она уж никогда не раскошелится! Жадоба, и-и!..
— Я придворный волшебник Парибула, — неохотно внес ясность Эйхгорн. — Здесь проездом.
— Вот упырство! — уперла руки в боки тетка. — А нам что ж, так брабулякров и хоронить почем зря?! А ну, раз стоишь тут без дела, так не стой, помоги! Поди, поди, разберись там!
Эйхгорну влезать непонятно во что не хотелось. Он бы предпочел просто покурить. Но тетка всем своим видом демонстрировала, что отказаться без скандала не получится. А судя по тому, как торопливо шмыгали мимо челядины, авторитетом она при дворе пользовалась, и немалым.
— Показывай своих брабулякров, Машта, — хмуро велел Эйхгорн.
— Ишь! — выпучила глаза тетка. — Да ты ясновидец, что ли, мэтр?!
— Немножко.
— Э-э, ты смотри, если еще что про меня знаешь — не говори никому! — не на шутку испугалась Машта. — Про конюха особича не говори, я ж не со зла!
Эйхгорн пообещал никому ничего не говорить и вошел в курятник… брабулятник. Просторное темное помещение, заваленное сеном, овсом и экскрементами. Пахло там… как в курятнике.
И брабулякры действительно выглядели хворыми. Оказалось, что по двору бегают самые здоровые и крепкие, а большинство здесь — и они явно чем-то больны. Почти все сидят неподвижно, нахохлившись и согнув гигантскую ногу. Глаза у многих затянуты бледно-серой пленкой.
В ветеринарном деле Эйхгорн разбирался чуть более, чем никак. В детстве у него были кое-какие мелкие домашние животные, но он уже тогда гадал, зачем те вообще нужны. Пищевые и рабочие породы — понятно, сторожевые собаки и почтовые голуби — понятно, а вот для чего всякие кошки, канарейки и хомяки — логика молчит.
Соответственно, Эйхгорн не представлял, с чего начинать. Несколько минут он просто стоял неподвижно, пока глаза привыкали к слабому освещению, и машинально пересчитывал птиц.
— Тридцать один экземпляр, — сделал аудиозаметку Эйхгорн.
— А было-то больше ста! — горестно всплеснула руками тетка Машта. — Потравил кто-то. Или порчу навел. Не иначе, кто из ваших же, из парибульцев — вы там, известно, сволочи все, да злыдни. Я-то уж знаю! Так что ты давай, мэтр, исправляй все быстро, а там уж и катись хоть с горы!
Эйхгорн одарил тетку снулым взглядом и поймал ближайшего брабулякра. Обычно эти нелепые создания удивительно ловко отскакивали в сторону, но этот оказался совсем вялым. Он только плаксиво закудахтал и дернул рудиментарной ногой.
— Чем кормите? — спросил Эйхгорн.
— Известно, чем. Овсом, — сердито ответила Машта. — Потравили, ей-ей, потравили! Богов не боятся, звери!
— Овес где берете?
— Так известно где. Растим. Только в этом году урожай плохой был, так мы в Кушкетии немножко купили.
— Ага, — задумчиво произнес Эйхгорн. — То есть, брабулякры стали болеть после того, как вы сменили поставщика?
— Думаешь, это они потравили-то?.. — понизила голос Машта. — Ох, так и знала! Так и знала, что овес негодный! Яду подсыпали, злыдни!
— Яду не яду, а посмотреть надо… Вы этим овсом только брабулякров кормите?
— Чего это? — нахмурилась Машта. — Овсяна кашка-то вкусная. Сами тоже едим. Я вот сегодня наварила целый чан — ела, да мужа кормила, да дочек. Хочешь, и тебе наложу?
— Нет, я как-нибудь потерплю, — отказался Эйхгорн. — Можно этот овес посмотреть?
Тетка Машта молча указала на длинное корыто у стены. Там лежал… ну да, овес. По виду — совершенно непримечательные зерна.
Эйхгорн потер несколько между пальцев, принюхался. Вроде бы ничего особенного. Может быть, заражение спорыньей или чем-то наподобие? Увы, Эйхгорн понятия не имел, как узнать точно.
— А старый овес у вас есть? — спросил он. — Тот, которым раньше кормили?
— А много надо? — нахмурилась Машта.
— Да нет, хотя бы горсточку.
— Ну столько-то найдется, пожалуй… Пошли на поварню, поищем…
Эйхгорн сунул в карман балахона горсть предположительно испорченного овса и двинул за… интересно, а кем эта тетка тут служит? Какая-то птичница, что ли? В Парибуле при королевском дворе съедобного скота не держали, и таких должностей там не было. Только два конюха, псарь и сокольничий.
Получив образец овса из старой партии, Эйхгорн принялся сравнивать зерна. Однако невооруженный глаз никаких аномалий не выявил — почти одинаковые, разве что одни чуть крупнее других.
Нужен микроскоп. Но взять его тут, конечно, негде. Не исключено, что имеются какие-то волшебные аналоги, как у многих других вещей, но вряд ли они найдутся здесь.
Теоретически Эйхгорн мог сделать микроскоп сам. Простейшую модель, какими пользовались Галилей и Левенгук. Он имел представление о том, как оплавить стеклянную нить и отшлифовать ее так, чтобы получилась линза. Выковать металлическую оправу тоже не слишком трудно.
Но это займет время. Очень много времени. Даже самый грубый микроскоп не сделать на коленке. Нужно вернуться в лабораторию, достать материалы, заказать кузнецам некоторые детали…
Тетка Машта стояла у самого локтя Эйхгорна, таращилась на овес в его руках и оглушительно сопела. Размышлениям это совершенно не помогало.
— Ну что, потравили, да?.. — нетерпеливо спросила она. — Потравили же овес, злыдни?
Эйхгорн только неопределенно пожал плечами. Без микроскопа он не мог сказать ничего конкретного. Да и с микроскопом тоже, наверное. Тут нужен ботаник, микробиолог, агроном… ну или профессиональный детектив.
А у Эйхгорна все-таки несколько иные увлечения.
— Мне нужно погадать по звездам, — заявил Эйхгорн, ссыпая образцы овса в карманы. — Приходи в Альбруин через пол-луны — тогда все буду знать.
— Да какие пол-луны?! — аж покраснела от гнева тетка. — Да за пол-луны у меня все остатние брабулякры передохнут! Ты что, совсем того, колдунец?!
Неизвестно, во что бы вылился этот скандал, но тут на поварню вбежала совсем юная фрейлина, извещая, что мэтра желает видеть ее величество. Эйхгорн воспринял эту новость с огромным облегчением.
Королева Кинелии и всяких прилегающих кочек по-прежнему восседала на троне. Эйхгорна она встретила со скучным выражением лица, велела подойти и сообщила, что отпускает его. Судить волшебника по всем правилам — жуткая морока, а ей-де недосуг. Так что пусть Эйхгорн просто заплатит штраф за незаконное пересечение границы и выметается.
Платить штраф Эйхгорну не очень хотелось, но это было лучше, чем тюремное заключение или телесное наказание. Правда, оказалось, что размер штрафа четко не определен, так что у Эйхгорна просто конфисковали содержимое карманов. К счастью, только деньги — на диктофон, компас, фонарик, зажигалку, вормолеграф и сломанное дальнозеркало королева не позарилась.
По крайней мере, ему позволили переночевать в замке. На общих условиях, конечно — в зале для приемов, вповалку. С соседкой справа Эйхгорну повезло — ею оказалась довольно миловидная, легко одетая барышня. Зато слева на двух тюфяках сразу развалился небывалой толщины рыцарь, который перед этим плотно покушал и всю ночь маялся животом.
Эйхгорну почему-то вспомнился пионерский лагерь.
