Глава 9

Я сидела в кабинете Славки Бузова. Напротив меня восседал верхом на стуле Вдовин. Петр Аркадьевич вот уже десять минут на чем свет стоит клял людское вероломство, я же терпеливо слушала. Получить аудиенцию с Вдовиным в сложившихся обстоятельствах было нелегко. Если бы не моя настойчивость и доброе расположение Бузова, в совокупности с заверениями о том, что непременно поделюсь с ним триумфом и одним «висяком» в отделе точно станет меньше, мне ни за что не удалось бы переговорить с клиентом. Мне повезло вдвойне, так как в этот день Славкино начальство в полном составе было вызвано на ковер к вышестоящим чинам, а у самого Славки была запланирована беседа с Вдовиным. Я же не преминула воспользоваться ситуацией и напросилась «помочь с допросом». Славка покочевряжился для вида, а потом согласился.

И вот, вместо того чтобы выяснять вопросы, которые помогли бы мне подвести расследование к логическому завершению, Вдовин размахивал руками и, в своей привычной манере, возмущенно восклицал:

– Нет, ну вы слышали когда-нибудь о чем-то подобном? И что только она себе думала! Ведь это ж надо было! А все ради чего?

Устав ждать, пока схлынет шквал эмоций, вызванный сообщением о причастности Светланы к истории с записками, я прервала поток бессвязных восклицаний и попыталась перевести разговор в более продуктивное русло.

– Петр Аркадьевич, через десять, максимум пятнадцать минут вернется старший лейтенант, и мне придется уйти. Он и так рискует, так давайте не будем осложнять его и без того нелегкую жизнь, – как можно более твердо произнесла я и, не дожидаясь реакции Вдовина, приступила к запланированной беседе: – Что вы скажете на мое предложение?

Вдовин тряхнул головой, стараясь избавиться от мыслей о Светлане и сосредоточиться на моем вопросе. Ранее я изложила ему план разоблачения и поимки преступников, виновных в угоне машины, гибели девушки и заключении самого Петра Аркадьевича под стражу. И теперь ждала ответа.

– Не знаю, что и сказать, – проговорил он, наконец. – Мне кажется, нужно просто сдать негодяя полиции. Это он должен сидеть сейчас в этом кабинете, а не я. Разве нет?

– У нас на него ничего нет. Ни одного доказательства, кроме слов старенького дедка, – возразила я. – Но даже если бы доказательств было море, все равно нельзя отдавать его в руки полиции сейчас. Поймите, я уверена, что действовал он не один. У него наверняка есть сообщники. Фактические убийцы девушки. И они должны быть пойманы и наказаны.

– Пусть полиция этим занимается, – не желал сдаваться Вдовин. – Вы все им расскажете. Вот, хотя бы вашему знакомому лейтенанту. Пусть они как следует потрясут его и вытрясут правду. И доказательства пусть они ищут. А заодно и имена сообщников выясняют.

– А если он ничего не скажет? Если будет упорствовать? Если придумает какую-то свою версию произошедшего? – настаивала я. – Тогда его подельники успеют сбежать из Тарасова. И уж в этом случае мы их точно не найдем.

– Да что он может придумать? Устроить очную ставку со стариком, которого он подкупил, и дело с концом, – кипятился Вдовин.

– И пусть виновники ДТП блаженствуют на свободе? Я почти уверена, что он не выдаст их добровольно. Он не просто так пошел на риск, показывая свое лицо дедку, пусть и замаскировав внешность усами, очками и прочей дребеденью. Он не мог не понимать, насколько это рискованно. И тем не менее решился на этот шаг. Почему?

– Почему? – повторил мой вопрос Вдовин.

– Да потому что на другой чаше весов лежало нечто, намного перевешивающее опасность быть разоблаченным! – уверенно произнесла я. – Я почти наверняка могу утверждать, что он решился на подобный шаг не от хорошей жизни и не по собственной воле явился к дедку. Мне просто нужно немного времени. Доверьтесь мне. От вас только и требуется, что еще сутки провести в следственном изоляторе.

– И всего-то? – возмутился Вдовин. – А вы, Татьяна, хоть раз проводили ночь в этом шикарном заведении? Молчите? Вот то-то и оно.

– Ну, хорошо. Раз вы категорически отказываетесь подыграть мне, я вынуждена действовать по вашим правилам. Сейчас вернется Бузов, я сообщу ему про показания дедка и Светланы, и вы будете свободны. Моя же миссия на этом заканчивается, – разочарованно заявила я, не надеясь изменить мнение клиента.

– Вы собираетесь рассказать про Свету? – Вдовин нахмурился, что-то соображая.

– Другого выхода нет, – заявила я. – Вы же хотите выйти отсюда как можно быстрее?

– Да, но… – Он замялся. – Быть может, возможно обойтись без этого? Все-таки Светлана мне не совсем чужой человек. Да и Дарья…

– Вы с ней так и не встретились? – догадалась я.

– Да как-то не сложилось. Все думал, решал. А потом здесь оказался, – признался Вдовин.

– Вы собираетесь общаться с девушкой? Хотите признать ее своей дочерью? – догадалась я.

– Ну, это еще не окончательное решение. Алла бузит, да и неизвестно, как сама Даша отнесется к такой перспективе. В любом случае начинать знакомство с девушкой с обвинений ее матери не самая хорошая идея, – заявил он.

– Значит, выбора у вас не осталось. Либо мы работаем по моему плану, либо про Светлану необходимо сообщить уже сейчас. – Я пристально смотрела на Вдовина, но он все никак не мог ни на что решиться, и мне пришлось вновь форсировать события. – Ну же, Петр Аркадьевич, решайтесь. Вам ведь и делать ничего не придется. Подумайте сами, это наш единственный шанс отвести от Светланы и от ее дочери справедливую кару. Если нам удастся заставить его открыть местопребывание сообщников, то до семьи Козыревых и до их глупой выходки никому дела не будет. Вы сможете забрать заявление о поджоге дома. Дарья, естественно, не станет сама себя обвинять в отравлении. Полиция получит угонщиков и сможет закрыть сразу два дела, а на остальное им будет наплевать. И все будут счастливы.

В этот момент в дверях появился Славка:

– Закругляйся, Татьяна. Времени в обрез, а у меня к Вдовину тоже вопросы имеются, – проходя на свое рабочее место, безапелляционным тоном заявил он.

– Мы как раз закончили, – заверила я и в последний раз вопросительно взглянула на своего клиента. – Ну, так что, я могу действовать?

Вдовин покосился на Бузова и коротко кивнул. Я поспешно вышла. Незачем глаза мозолить, еще передумает. Теперь, когда руки у меня были развязаны, я развила бурную деятельность. В первую очередь примчалась в офис Вдовина. Там царило нездоровое оживление, какое бывает только в отсутствие главного начальника. Естественно, все только и делали, что обсуждали арест Петра Аркадьевича. Я слонялась от группы к группе, прислушиваясь, какие предположения выдвигают подчиненные Вдовина, и время от времени вставляла одну и ту же реплику.

Как бы нехотя, под большим секретом, я признавалась в том, что у полиции появилась новая версия, подтверждение которой автоматически снимет с Петра Аркадьевича все обвинения. Подчиненные ахали, удивлялись, но ни на одного из них мои слова особого впечатления не производили. Никто не верил в то, что Вдовину посчастливится так быстро выкрутиться. Как-никак наезд со смертельным исходом, это вам не фрукты с лотка воровать. Тут одним штрафом не отделаешься.

Подчиненных интересовало только то, как на случившееся отреагирует супруга Вдовина, Алла. А та с самого утра в офисе не появлялась. И вообще, казалось, забыла о необходимости поддерживать бизнес мужа на плаву в такой непростой для него период. Многочисленные встречи, назначенные на этот день, пришлось отменить. И выполняла эту неприятную обязанность, увы, не жена, а секретарша несчастного Петра Аркадьевича. В кругу офисных работников царило уныние и беспокойство. Только беспокоились люди не о судьбе арестованного Вдовина, а о своем собственном положении. Всех волновал вопрос: пора ли подыскивать себе новое место работы или можно еще немного потянуть?

Где-то в середине моего путешествия по кабинетам Химкомбината я наткнулась на телохранителя Вдовина, Андрея Кускова. Вернее, это он наткнулся на меня. Кусков потянул меня в сторону, подхватив под локоть. Оказавшись в относительной изоляции, он шепотом поинтересовался:

– Скажите, это правда? То, о чем судачат на всех этажах?

– Что конкретно вы имеете в виду? – сделав вид, что не понимаю, о чем идет речь, невинно спросила я.

– Разговоры о новой версии полиции относительно угонщиков? – терпеливо пояснил Кусков. – Ведь эта новость исходит от вас, верно?

– Ах, вы об этом. Ну, да. Собственно, я явилась сюда в надежде, что мне удастся сообщить хорошие новости супруге Петра Аркадьевича. Ведь она, наверное, места себе не находит от волнения, – заявила я. – Аллу мне найти не удалось, и, видя обеспокоенность подчиненных Петра Аркадьевича, я взяла на себя смелость сказать кое-кому о положительном повороте ситуации. Думаю, это не является лишним, особенно в сложившихся обстоятельствах. Люди, того и гляди, увольняться начнут. А Петра Аркадьевича не сегодня завтра выпустят.

– Вы в этом так уверены? – спросил Кусков, глаза его при этом нервно забегали из стороны в сторону. – Я слышал, у него в кабинете обыск был. Поговаривают, что там нашли документы погибшей девушки. Разве при наличии такой улики Петра Аркадьевича могут отпустить?

– Ах, улики… Порой это такая мелочь, – заявила я беспечно, а Кусков удивленно уставился на меня.

– Мелочь? Ну, не знаю, вам виднее, – начал он. – А как же быть со свидетелем? Или это тоже мелочь?

– Тут дело не в свидетеле и даже не в уликах, – доверительно прижавшись губами к уху Кускова, зашептала я. – Открылись новые обстоятельства. Они-то и затмили собой все факты и улики.

– Что за обстоятельства? – в голосе Кускова послышалось напряжение.

«Как тогда, в кафе», – подумала я про себя. Внимательно посмотрев по сторонам, чтобы убедиться, что нас не подслушивают, я произнесла:

– Полиция вышла на след настоящих угонщиков. Не позднее сегодняшней ночи будут брать их. Полиция торопится, боятся упустить. Да, как назло, кто-то тянет резину с подписанием документов. Как только следователь получить ордер на арест, субчикам этим конец придет.

Я победно уставилась на Кускова. Тот побледнел и через силу проговорил:

– И кто же это? Имена известны?

– Подробностей я не знаю. Мне удалось узнать только то, что следователь готовит операцию. Как я уже сказала, брать их будут не позднее сегодняшней ночи. А может, и раньше. Быть может, уже сейчас, пока мы с вами разговариваем, группа выехала на задержание.

Лоб Кускова покрылся испариной. Я взглянула на него подозрительным взглядом и спросила:

– Что с вами? Вам нездоровится? – и когда он кивнул, добавила: – Неудивительно. Столько всего за последние дни произошло. Вы бы отдохнули. Зачем вам попусту в офисе сидеть. Охранять ведь все равно некого.

– Пожалуй, вы правы. Поеду домой. Высплюсь, а если Петру Аркадьевичу понадоблюсь, так он меня по телефону вызвать может, правда? – оживился телохранитель.

– Конечно. Вы не беспокойтесь. Петра Аркадьевича все равно не отпустят до тех пор, пока настоящих преступников не поймают. Так что у вас образовался внеплановый отпуск. Грех не воспользоваться моментом, – улыбаясь, заявила я. – Идите, отдохните за всех нас.

– Непременно, – ответил Кусков и поспешил к лифту.

– Только о том, что я вам сказала, никому ни слова! – крикнула я вдогонку.

– Можете на меня положиться, – ответил он, прежде чем двери лифта скрыли его от моего взгляда.

«Вот и хорошо. Наживку заглотил. Теперь все зависит от оперативников. Надеюсь, ребята сработают чисто», – подумала я и, выждав минуты три, тоже спустилась вниз. Я ждала звонка. Даже телефон наготове держала, но он все не звонил и не звонил. Неужели я ошиблась в своих расчетах? Неужели мой план не сработал? Нет, не может быть! Я все точно рассчитала. Мои слова должны были подстегнуть Кускова, заставить его волноваться и действовать необдуманно. Он должен поехать в нужное место! По-другому просто не может быть. Вот и кости убеждали меня в том, что все сложится так, как нужно.

Вчера, вернувшись домой, я первым делом потребовала от них подтверждения моим умозаключениям и получила однозначный ответ: «Вы найдете удачный выход из затруднительного положения». И я его нашла. Я решила, что искать угонщиков с помощью полиции я буду до скончания века. Для скорейшего результата нужно только подстроить провокацию. Надо сделать так, чтобы виновник всех бед Петра Аркадьевича был абсолютно уверен, что игра проиграна и счет идет если не на минуты, то на часы уж точно. Он должен прийти к выводу, что выйти сухим из воды он сможет только в том случае, если заставит скрыться своих подельников. И неважно, кто они и по какой причине он с ними связался.

Еще с утра я получила подтверждение, что телефон Кускова поставлен на прослушку. Это была страховочная мера, так как я была убеждена в том, что Кусков не доверит столь важный разговор сотовой связи. Побоится, что его слова не будут восприняты всерьез. Об угрозе он должен сообщить лично. Но даже если он и решится на звонок, технический отдел должен был запеленговать его звонок, отследить его и вычислить место, в котором отсиживаются угонщики. А дальше все как обычно.

В том, что первую и четвертую записки сочинил и подбросил именно телохранитель Вдовина, я была уверена. Я догадалась об этом еще тогда, когда Светлана заявила, что записок было всего три. Для этого мне даже не потребовалось подтверждение от Вдовина, что он не запомнил, в каком именно порядке появлялись послания. Замысел Кускова был прост до гениальности. На самом деле первой запиской была та, в которой говорилось о пожаре. Это уже после Кусков решил слегка изменить последовательность. Он был уверен в том, что Вдовин ничего не заподозрит, ведь тот и не трудился запоминать «глупые карикатуры». Единственное, что помнил про записки Петр Аркадьевич, – это их количество и угрожающую надпись.

В какой именно момент Кусков решил воспользоваться ситуацией? Думаю, после первой же записки. Ее действительно подбросила Светлана. Идея подкинуть в багаж Вдовина пришла ей в тот момент, когда она узнала о его отъезде. Воспользовавшись тем, что давняя приятельница работает проводницей на этой линии, она тут же ухватилась за такую возможность. Убедить приятельницу в том, что Светлана пытается вернуть бывшего возлюбленного и записка – не что иное, как любовное послание брошенной женщины, не составило труда. Проводница подбросила записку в багаж Вдовина и отчиталась перед Светланой о выполнении просьбы. Начало было положено. О том, что впоследствии проводница может узнать о злоключениях бизнесмена, Светлана не беспокоилась сразу по нескольким причинам. Во-первых, женщина была не местной, и тарасовские новости если и могли до нее дойти, то с большой задержкой. А к тому времени план Светланы должен был подойти к счастливому финалу, и оправдываться перед приятельницей необходимости уже не было бы.

Во-вторых, Светлана не собиралась наносить Вдовину какой бы то ни было урон. То, что в результате ее действий загородный дом Петра Аркадьевича сгорел дотла, являлось досадным стечением обстоятельств. Светлана не знала об отъезде сторожа. Она собиралась устроить небольшой костер и привлечь к нему внимание сторожа. Сторож должен был собственными силами потушить очаг возгорания, а Вдовин уверился бы в том, что автор записок настроен серьезно и имущество не пострадало только благодаря бдительности сторожа. Однако все пошло не так, как планировала женщина. Именно в тот день, когда Светлана проникла на территорию загородного дома, Силантьич отправился навестить родственников.

После этого происшествия Светлана, напуганная содеянным всерьез, собиралась оставить свои замыслы и не пытаться привлечь внимание Вдовина к факту существования у него взрослой дочери. Но ей снова помешали обстоятельства. Мой приезд и беседа с Галиной Степановной вдохнули в нее новую надежду. Она понадеялась на то, что никто не свяжет ее персону с поджогом, а афера с отравлением дочери может и выгореть. И она, зная, что я направилась к Дарье, позвонила той, велела срочно вернуться в общежитие и принять лекарство. Дарья так и сделала. Ловушка сработала. Я явилась в общагу в нужный момент. Вдовин узнал о внебрачной дочери. Но не спешил воссоединиться с ней.

Последнюю же записку, грозящую огнестрельным ранением, Светлана и вовсе состряпала только ради того, чтобы предыдущие имели больше веса. Естественно, стрелять в Петра Аркадьевича она не собиралась. По ее замыслу должно было сложиться впечатление, что неудачное отравление дочери лишило автора записок желания мстить бизнесмену. Наивно? Конечно, наивно. Но ведь Светлана и не была настоящим мстителем. Единственное, чего она добивалась, – это чтобы Вдовин узнал о Дарье и при этом думал, что произошло все совершенно случайно.

А вот Кусков действовал обдуманно. Как он сумел за такой короткий срок вплести собственные интриги в авантюру Светланы, можно только догадываться. По крайней мере, пока. Думаю, желание поживиться за счет богатенького клиента жило в нем с самого начала, и как только подвернулся подходящий случай, он тут же им воспользовался. Ведь это он сообщил мне о том, какая из записок была первой. На самом деле эту записку Кусков сам подложил в бардачок вдовинской машины. Возможностей для этого у него было предостаточно. В тот момент он не мог знать, будут ли другие послания, но уже тогда собирался продолжить дело, начатое неизвестным. Решил ковать железо, пока горячо. Думаю, ему было одинаково на руку и то, если записки будут появляться еще, и отсутствие повторных посланий.

Неизвестный художник не подвел телохранителя. Вторая записка появилась, а вслед за ней Кусков послал свою. Последнее послание позволило Кускову предусмотреть любые подозрения, которые могли возникнуть в голове босса. Кусков рискнул и вызвал меня в качестве неопровержимого доказательства своей непричастности к любым проблемам Вдовина. На первый взгляд план был хорош. Только вот с выбором помощника Кусков явно просчитался. Нужно ему было для этой цели найти кого-то попроще. Кого-то, кто не станет упорствовать и пытаться защитить бизнесмена от беды даже после его категорического отказа.

Мои размышления прервал телефонный звонок. Я в нетерпении поднесла трубку к уху и воскликнула:

– Ну!

– Сработало, – услышала я довольный голос капитана, проводившего накануне обыск в офисе Вдовина. – Наш субчик посуетился сперва. Мы даже думали, что он решил дать деру вместо того, чтобы поспешить предупредить подельников. Но нет, сейчас он направляется к ним. Техники засекли телефонный звонок. Теперь он приведет нас прямиком к своим дружкам.

– Отлично, – радостно проговорила я. – Не упустите их. Думаю, они понимают, чем грозит им разоблачение.

– Езжайте прямиком в отдел и ждите нас там. С уловом, – пророкотал капитан и отключился.

Я спрятала телефон в карман и облегченно вздохнула. Все. Финита ля комедия. Концерт окончен. Последний акт доигрывать будем уже с другой труппой. Весело рассмеявшись, я в одну секунду долетела до своей машины, плюхнулась на водительское сиденье и помчалась к отделению полиции, где и собиралась досмотреть последний акт спектакля под названием «Коварство наказуемо».

Спустя полтора часа я вновь сидела в кабинете Славика Бузова. Кого здесь сейчас только не было! Сам Славик, примостившийся на подоконнике, уступив свое рабочее место следователю. Капитан, восседающий по правую руку от следователя, и каждые пять минут довольно потирающий руки. Два оперативника, принимавшие участие в задержании. Ну, и конечно, «почетные гости», Андрей Кусков и двое его дружков-приятелей.

– Значит, вы утверждаете, что никогда раньше не видели этого человека и даже представления не имеете, по какой причине гражданин Кусков так рвался в вашу квартиру, – следователь в третий раз произнес одну и ту же фразу.

Двое приятелей, сидевших по одну сторону стола, согласно закивали. Кусков бросил на них уничтожающий взгляд, но промолчал.

– И тот факт, что гражданин Кусков имел с вами приватный разговор по телефону не далее, как за тридцать минут до прихода, вы тоже объяснить не можете? – ехидно спросил капитан.

Следователь поморщился. Вмешательство капитана ему явно не понравилось. Ему вообще не нравилось то, что происходило в кабинете. Он с самого начала был против идеи группового допроса. Подозреваемых необходимо было разделить с самого начала, чтобы ни один из них не знал, что именно сообщит следователю другой. Но у капитана была своя методика ведения допроса, и следователь вынужден был с ней мириться, так как в противном случае и Кусков, и его друзья-подельники попали бы к нему не раньше завтрашнего утра. А к тому времени пронырливый капитан успел бы присвоить себе все лавры. Такая перспектива следователю нравилась еще меньше. Я же, напротив, считала идею капитана удачным ходом. Я сомневалась, что бритоголовые парни, на которых вывел нас Кусков, станут откровенничать. Главную ставку в этом допросе я делала как раз на Кускова. А для того чтобы начал говорить он, нужно было убедить его в том, что приятели собираются всю вину за смерть девушки возложить на него одного.

– Звонок был, не отрицаю. Но мало ли придурков по городу ходит? Позвонил какой-то парень, нес белиберду. Я просто ответил из вежливости, – произнес один из бритоголовых. – Законом это не запрещено. Или появились новые правила, запрещающие быть вежливым?

– Вежливость – это, несомненно, достоинство. И законом не наказывается. Только вот вы, гражданин Кнышев, обращались к этому незнакомому парню по имени. И он, позвольте заметить, называл вас запросто Кныш. Это ведь ваша кличка в воровском мире, не так ли? – вкрадчиво произнес следователь.

– Совпадение, – небрежно бросил Кнышев.

– Удивительное совпадение, – улыбнулся следователь. – Хотите, я воспроизведу разговор полностью? Гражданин Кусков сказал следующее: Кныш, дело принимает серьезный оборот. Мусора вышли на ваш след. Они знают про машину. Нужно обсудить, как действовать дальше. На что вы ответили ему: Не… тут вы употребили ненормативную лексику… Андрюха, прорвемся. Вези бабло, обсудим все при встрече. Такой разговор состоялся у вас с «незнакомым парнем»?

– Я все свои разговоры не обязан запоминать, – ощетинился Кныш. – И парня этого я впервые вижу. И денег с него не требовал.

– Однако гражданин Кусков был задержан у порога вашей квартиры с внушительной суммой. Кому предназначались деньги, гражданин Кусков?

Кусков молчал, тупо уставившись в пол.

– Я тут покопался в базе данных. Увлекательное дело, доложу я вам. Так вот, вы, гражданин Кнышев, большой специалист по части угона автомобилей. И надо же такому совпадению случиться, что не далее, как несколько дней назад, у босса гражданина Кускова как раз был угнан автомобиль. Кто-то хочет прокомментировать?

– Ты, начальник, к сути переходи. Собираешься обвинить нас с Кнышем в угоне? А доказательства у тебя имеются? Или надеешься выехать на показаниях этого лоха? – подал голос второй бритоголовый. – Так он тебе еще не такое напоет, лишь бы свою задницу от огня отмазать.

Кусков вскинул голову и немигающим взглядом впился в лицо второго бритоголового. Тот зло сверкнул глазами и предупреждающе покачал головой из стороны в сторону. Едва заметно. Но Кусков увидел. И тут же снова уткнулся взглядом в пол.

– Так вы, гражданин Севухин, утверждаете, что Кусков сам угнал машину босса? – миролюбиво произнес следователь, не обращая внимания на неуважительный тон бритоголового. – Или мне лучше называть вас Сева, как зовут вас ваши приятели?

– Ко мне лучше вообще не обращаться, – угрожающе проговорил Севухин.

– Что так? Или слава лучшего взломщика замков не позволяет вам общаться с простыми смертными? – язвил следователь. – Вашу биографию я тоже успел изучить. Сколько раз ты, Сева, зону топтал? Восемь? Девять? И все за угон личного автотранспорта. Причем трижды со смертельным исходом для владельцев авто. Впечатляющее совпадение, не находите?

Сева презрительно сплюнул на пол и неспешно произнес:

– А ты и рад. Появилась возможность на нас «глухаря» скинуть, так о том, чтобы расследовать дело и настоящего виновника прищучить, и думать забыл? Ты доказательства предъяви, тогда и базарить будем.

– Базарить ты с сокамерниками будешь, – резко изменив тон, гаркнул следователь. – А сейчас будь добр, отвечай на вопросы. За какие заслуги Кусков вам деньги вез?

– А ты у него спроси, – не испугался Сева. – У парня проблемы, это ясно. Только мне до чужих проблем дела нет. Я не благотворительное общество и по средам не подаю.

– Понятно. Значит, вы к угону автомобиля пострадавшего Вдовина отношения не имеете, правильно я вас понял, гражданин Севухин? И девушку на трассе не сбивали? И в придорожные лесонасаждения тело ее не оттаскивали? И вообще, от Кускова заказ на угон машины не получали, я правильно вас понял? – елейным голосом произнес следователь.

– Все в точку, начальник, – прищурившись, подтвердил Кнышев. – А то, что парень у наших дверей оказался, так это подставой пахнет. Понял лох, что дело швах, и решил поскору на нас свои грехи слить. Но с ним ты сам разбирайся. А нас отпускай. Мы люди занятые, по кабинетам рассиживать не привычные.

– Гражданин Кусков, может, скажете что-то в свое оправдание? – снова вступил в разговор капитан.

Кусков не отреагировал. Следователь кивнул оперативникам. Те поднялись с мест и вывели бритоголовых из кабинета. На какое-то время в комнате повисла тишина. Было слышно, как гудит вентилятор на потолке, разгоняя застоявшийся воздух.

– Вот ведь оказия какая, – озабоченно и даже как-то сочувственно произнес следователь, ни к кому конкретно не обращаясь. – Кныш и Сева, конечно, негодяи отпетые, и пробы на них ставить негде. Но в одном Кныш все-таки прав. Доказательств их причастности к этому делу у нас нет. Абсолютно никаких. Вот и получается, что ни за что граждане страдают.

Следователь замолчал. Никто из присутствующих в кабинете не решался нарушить тишину, боясь спугнуть удачу. Кусков все так же упорно смотрел в пол. Следователь вздохнул и обратился к капитану:

– Будем Кускова оформлять. На него доказательств хоть отбавляй. И звонок телефонный, и показания жильца соседнего дома, и наличие возможности. Жаль, конечно, что Кныш с Севой сухими из воды выйдут. Как ни крути, а девушку они загубили. Ну, тут уж ничего не поделаешь. Придется Кускову за все отвечать. Его вина в смерти девушки тоже немалая. Давай, капитан, действуй. А Кнышева с Севухиным отпустить придется.

– Постойте, как же так, ведь я даже не был в этой машине! – встрепенулся Кусков. – Вы не можете их отпустить! Это они девушку сбили. Наверняка этот Сева за рулем был. Он вообще ужас как по дорогам гоняет. Сам видел.

– Ну и что, что вы видели. Мало ли, кто как транспорт водит? И что же, всех за решетку? А что мы им предъявим? Наши предположения? – меланхолично произнес следователь. – Предположения, друг Кусков, к делу не пришьешь. Ты же не хочешь признаваться, что нанял этих головорезов для угона машины? Вот и будешь один за все отвечать.

– Хочу! – выкрикнул Кусков, вскакивая со стула и пытаясь остановить капитана, направляющегося к двери. – Я буду говорить! Только не выпускайте их, иначе мне крышка.

Последнюю фразу он произнес чуть слышно. Взрыв эмоций отнял у него последние силы. Он медленно опустился на стул, обхватил голову руками и завыл, раскачиваясь из стороны в сторону. Смотреть на это зрелище было страшно. Мужчины смущенно отводили глаза от раскачивающейся фигуры. Я встала со своего места, подошла к графину с водой. Налив полный стакан, опустилась на корточки перед Кусковым и как можно мягче произнесла:

– Андрей, держите стакан. Ну же. Вам нужно взять себя в руки. Теперь уже поздно сожалеть о том, что сделано. Пришло время думать о том, как из всего этого выпутываться.

Андрей прекратил раскачиваться. Завывания стихли. Трясущимися руками он принял стакан и осушил его до дна. Потом посмотрел мне в глаза и сказал:

– Я не хотел, чтобы так все закончилось. Правда не хотел.

Отвечать было нечего. Практически каждый преступник в момент разоблачения произносит эту фразу. И каждый раз ответа не находится.

– Расскажите, как все было, – попросила я.

Кусков обвел взглядом комнату, натыкаясь то на одного, то на другого стража порядка. Выражение лиц у собравшихся было одно и то же. Как под копирку. Поняв, что сочувствия он здесь не найдет, Кусков обреченно вздохнул и начал рассказывать:

– Я не собирался воровать. Так сложились обстоятельства. Все из-за брата. Вы знаете, что у меня есть младший брат?

Кусков вопросительно взглянул на меня, я отрицательно покачала головой.

– Я так и думал. Про него вообще мало кто знает из моего окружения. Я стараюсь не афишировать. Даже в анкете не указываю. При моей работе иметь такого братца – непозволительная роскошь. – Он невесело улыбнулся своим словам и снова заговорил: – Он сидел по малолетке. За драку. Когда вышел, я понял, что это совсем другой человек. Он стал каким-то нервным, озлобленным. И абсолютно асоциальным. Но он по-прежнему оставался моим братом, понимаете? У нас разница в возрасте шестнадцать лет. Мать повторно вышла замуж и обзавелась живой игрушкой уже в преклонном возрасте. Поигралась немного и забыла. Заботы по воспитанию брата практически полностью легли на мои плечи. Это я укладывал его спать по ночам. Это я рассказывал ему захватывающие истории, лишь бы он не орал как резаный на весь дом. Это я защищал его от дворовых собак и от нападок мальчишек. Короче, каким бы ни вышел из тюрьмы мой брат, я должен был принимать его таким, какой он есть.

Кусков бросил быстрый взгляд на опустевший стакан. Я перехватила этот взгляд и без лишних слов вновь наполнила стакан до краев. Благодарно улыбнувшись, Кусков выпил.

– О чем я говорил? – неожиданно спросил он и, виновато улыбаясь, добавил: – В голове все путается. Не могу сосредоточиться.

– Вы рассказывали, почему решили угнать машину Вдовина, – напомнил следователь.

– Да, конечно. Машина. Так вот, машину я угонять не собирался. Там история такая произошла, что все само получилось, – сбивчиво произнес он.

– Гражданин Кусков, давайте по существу. Время, – поторопил его следователь.

– Простите, я сейчас. Только с мыслями соберусь. – Андрей сделал над собой видимое усилие и заговорил быстро, сбивчиво, будто боялся снова потерять нить разговора: – Мой брат якшался с уголовниками. Никак не хотел начинать нормальную жизнь. А тут приходит ко мне, весь белый. Даже плакал. Долг карточный. Для уголовного мира – святое дело. А отдавать нечем. Я кричал на него. Впервые за всю его никчемную жизнь. Ругался. Зачем играть садился, если отдавать нечем? Только без толку воздух сотрясал. Брат сказал: через месяц долг не отдам – на перо посадят. Попрощаться, говорит, пришел. Я испугался. Столько денег мне и за год не собрать. Квартиру продавать? А жить где? Брат-то пристроится. У него с бабами всегда контакт был. Смазливый и юморной. Ни одна не устоит. А я? Но и брата не бросишь в беде. Кто ж еще поможет, если не своя кровь? Голову ломал. А тут эта записка у Петра Аркадьевича в чемодане. Я как от него ушел, в голове сразу план зреть стал. Думаю: если будут еще записки, хорошо. А нет, так вторая не повредит. Изображу все так, будто это неизвестный мститель старается. И про машину сразу подумал. Она ж о-го-го каких денег стоит. Должно хватить. Только как провернуть? Я к брату. Рассказал про свой план. Он обрадовался. Оказывается, он деньги как раз тем мужикам должен, что угонами промышляют. Перетерли. Они согласились, что, если дело выгорит, долг спишут по полной. Я картинку нарисовал, перевел надпись и в бардачок подсунул. Вдовин нашел, орал на весь офис. А я ждал. Тут еще одна записка. Ну, мне-то это на руку. Решил тоже не останавливаться. Просто так, чтобы запутать. Я тогда не собирался Вдовина подставлять. Это уже после того, как стало известно про девушку, я новый план разработал. Вернее не я, дружки брата. Явились ко мне и выложили про труп на обочине. Сказали, что я должен подозрение от них отвести. Чтоб не искали их вовсе. У меня выбор небогат. Согласился. Они мне паспорт девушки сунули и ушли. А я старичка нашел, подробно все ему расписал, что говорить нужно. Рисковал, конечно, но делать-то что? Хоть так, хоть эдак – риск. Старичок сначала хорошо сработал. Не знаю, почему передумал потом. Может, мало денег дал? Ну, вот. А с колонкой – это брат придумал. И звонить меня Петру Аркадьевичу заставил, и в квартиру накануне он пробрался, подкрутил там что-то, а мне велел выключателем щелкнуть, чтобы вспыхнуло в нужный момент.

– Зачем это-то нужно было? – недовольно перебил Кускова следователь.

– Для правдоподобности. Чтобы не Кныша с Сеней искали, а того, кто записки рисует. Мы надеялись, что его Татьяна Александровна вычислит, и на него все и спишут, – ответил Кусков.

– Напрасно вы так думали, – произнесла я.

– Теперь-то я это и сам понимаю. А тогда казалось, хорошая идея, – вздохнул Андрей.

– Значит, паспорт тоже вы в кабинет подбросили? – спросил капитан.

– Да, и в полицию тоже я звонил. Надо ж было брата выручать. Кныш с Севой шутить не стали бы, – объяснил Кусков.

– Постойте, но ведь записка появилась гораздо раньше, – заметил следователь. – Вы ведь не могли заранее предугадать, что вам понадобится подбрасывать в офис Вдовина украденные документы.

– А он и не собирался делать этого изначально, – вступила я в разговор. – Картинка была нарисована для усиления эффекта. Чем больше угроз, тем лучше. Я права, Андрей?

– Ну, да. Так я считал. Когда рисовал ее, собирался просто разгромить все в офисе. Разбросать бумаги, мебель перевернуть и что-нибудь прихватить с собой. Но вышло иначе. Имитировать ограбление офиса не пришлось, появились более насущные проблемы, – объяснил он.

– И вы бы спокойно смотрели на то, как Вдовина сажают на скамью подсудимых за преступление, которое он не совершал? – задала я вопрос.

– А вы думаете, его бы посадили? – удивился Кусков. – Да с такими деньжищами ему не то что тюрьма, условка не грозит. Не то что моему брату. Ведь его бы убили, понимаете?

Я не понимала. Вернее, не хотела понимать. Такой слепой любви не должно быть на свете. Вообще. Ни к кому. Именно такая любовь губит людей. Да это и не любовь вовсе. Так, потакание своим и чужим слабостям. Вслух я этого говорить не стала. А Кусков, поняв, что беседа подходит к концу, внезапно спросил:

– Скажите, вы вычислили того, кто писал остальные записки? Просто интересно, кто это делал.

– Неважно, – уклонилась я от прямого ответа. – Важно то, что в отличие от вас, автор записок никого не убил. И судить его будет не суд, а тот, кому эти послания предназначались.

Сказав это, я вопросительно взглянула сначала на Славку, который вел дело о поджоге и отравлении, затем на капитана, и, наконец, взгляд мой остановился на следователе. Все трое смущенно потупились, но возражать не стали, из чего я сделала вывод, что могу распоряжаться сведениями о настоящем авторе письма, как сама посчитаю нужным.

– Петра Аркадьевича выпустят сегодня? – словно прочитав мои мысли, спросил Кусков.

– Его-то выпустят, а вот вам, гражданин Кусков, придется у нас задержаться, – невесело произнес следователь.

– Меня посадят? – снова задал вопрос Андрей.

– А вы как думаете? – удивленно взглянул на него следователь.

– Но я ведь никого не убил! И машину не я угнал. И вообще, в чем я виноват? – он почти кричал, снова впадая в отчаяние.

– Прекратите истерику, – осадил его следователь.

Кусков утихомирился, но, когда я уже выходила из кабинета, собираясь дождаться освобождения клиента, чтобы первой поздравить его с успешным окончанием дела, он схватил меня за рукав и с жаром произнес:

– Передайте Петру Аркадьевичу, что я сожалею. Прошу вас, передайте это ему. Он может помочь мне выпутаться из этой истории. Скажите ему, что я буду до конца жизни охранять его бесплатно!

– Пойдем, Кусков, нечего тут сопли развозить, – капитану надоело наблюдать за унижением парня, и он поспешно вывел его из кабинета.

Всю дорогу, пока Андрея вели по коридору, он продолжал выкрикивать:

– Передайте Петру Аркадьевичу, что я сожалею!!!