Глава девятая

Широкохвост слушает существ, делая перерывы на сон или еду, только когда его усики еле шевелятся от усталости и больше не могут вязать узлы заметок. Он воодушевлен и счастлив, ничего подобного не может припомнить за всю свою жизнь. Даже воспоминания о том, как он наследует Песчаный Склон, не сравнимы с теперешней радостью.

Держихватка то появляется, то исчезает. Какое-то время она слушает вместе с ним, затем уходит поесть и поспать. Он показывает ей, как делать записи, и она приходит в восторг от того, что узлы на веревке могут заменять слова. Но терпения ей недостает, и голодать она не любит. Когда удается найти достаточно пищи, часть она оставляет ему.

Существа отличаются сложным поведением. У них есть жилище, и, похоже, они пользуются инструментами. Они не охотятся и не собирают пищу, но время от времени скрываются внутри своей постройки, и по возвращении в том, что должно быть у них желудком, прослушивается нечто твердое. Значит, они делают запасы еды, что, по мнению Широкохвоста, подразумевает высокий уровень планирования и предусмотрительности.

Существа общаются между собой – в этом Широкохвост уверен. Они часто обращаются друг к другу, хотя кажется странным, что это происходит, только когда между ними есть какое-то препятствие. Находясь рядом, создания молчат. Фразы длинные и сложные, сочетания звуков в них почти не повторяются. Существа не обмениваются эхообразами, а, скорее, передают друг другу длинные последовательности простых импульсов.

«Как веревки с узлами», – думает он. Они пишут звуком. Широкохвост делает заметку, но кормовые усики двигаются медленно и неуклюже, и он засыпает, так и не выпустив смотку.

Просыпается ужасно голодным. Держихватка оставила ему немного парильщиков – мясо жилистое и невкусное, но это лучше, чем ничего. Он снова слушает: никакого движения. Должно быть, существа отдыхают. Широкохвост сверяется с последними записями: помнит свою чудовищную усталость и спутанные мысли.

«Звуковое письмо», – гласит заметка, и Широкохвост чувствует, как его разум будто сбрасывает слишком тесный панцирь после линьки. Он осознает: существа разумны, как и он! Они могут строить, планировать, говорить; используют инструменты, которые делают сами или берут у других. А это предполагает наличие общества.

Мысли сменяют друг друга так быстро, что Широкохвост едва успевает вязать узлы. Теперь это не более чем записи на память. Откуда пришли существа? Есть ли о них какие-то упоминания? Что они едят? Насколько сравнимо их строение с…

Внезапно он останавливается, и его восторг оборачивается страхом. Он помнит, как сопротивляется пойманный экземпляр, когда его вскрывает Долгощуп: а ведь тот не сделал бы такое ни с себе подобным, ни даже с личинкой.

«Это не убийство», – думает он. Широкохвост отчетливо помнит, как существо ловят рядом с никому не принадлежащим источником в честном бою. Вскрытие происходит в жилище Долгощупа, в границах его владения. Все по закону! Это успокаивает… Но смерть того существа – все равно ужасная ошибка. Его сородичи могут затаить обиду или потребовать компенсации. Широкохвост надеется убедить Долгощупа принести им извинения.

Из жилища существ доносится звук, и Широкохвост прислушивается. Одно из них выходит наружу, другое следует позади. Звуки ударов о землю, кто-то что-то копает.

Как поступить? Широкохвост представляет себе несколько вариантов. Он может собрать смотки с записями и отправиться к Долгощупу. Рассказать ему и Научному обществу об открытии, а заодно закрепить свое право на него. Или можно пойти охотиться, чтобы не умереть с голоду, а потом продолжить наблюдения. В конце концов, его заметки пока очень поверхностны: для полноценной монографии сведений потребуется гораздо больше. Но ведь есть Держихватка, и она ему поможет. Еще он может пойти на контакт с существами, заговорить с ними. Поймут ли они его речь? Он представляет, что из чувства мести или желая защитить свою собственность, они вскроют его, как Долгощуп вскрыл их сородича.

Широкохвост не может решиться: его разум похож на камень, подброшенный вырвавшимся из трубы потоком. В конце концов выбор определяет простой факт – осталась всего одна смотка. А чтобы записать все, что он намерен узнать о загадочных существах, понадобится сеть – нет, целый караван мотков! А чтобы их получить, придется поделиться открытием с Долгощупом… И тут Широкохвост понимает, что не хочет рассказывать кому-либо о найденных существах.

Он должен заговорить с ними. Это самый разумный путь!

Широкохвост сворачивает и прячет смотку, выбирается из берлоги между камней. Держихватка прячется неподалеку.

– Оставайся здесь, – тихо говорит он. – Не высовывайся! Если услышишь драку, хватай смотку и беги.

Широкохвост плывет к жилищу существ. Он двигается медленно и не пытается прятаться. В полукабельтове от них подает эхосигнал, одновременно чтобы заявить о себе и услышать об их лагере как можно больше – на случай, если придется спасаться бегством.

Роб почти закончил устанавливать теплообменник, когда поблизости громко и часто защелкал сонар: похоже на крупное животное. Роб включил прожектор и обернулся.

В пятидесяти метрах от себя он увидел ильматарианина, который плыл прямо на него. Крупная взрослая особь, весь увешан инструментами и сумками с поклажей. Клешни прижаты к бокам и обращены назад – Роб не знал, хороший ли это знак… Он сдержал первый порыв – спрятаться в «ракушке», и второй – вытащить нож. Существо было одно и не проявляло враждебности.

Роб пожалел, что ему не у кого спросить, как себя вести. Анри бы точно знал: он мог творить полнейшую ерунду, но не стоял бы в растерянности, как белка посреди шоссе, застигнутая светом фар надвигающейся машины.

Позвать Алисию? Если что-то пойдет не так, не хотелось бы, чтобы она при этом присутствовала. Для начала стоит попытаться понять, что нужно гостю.

Роб сделал глубокий вдох, поднялся и включил динамик.

– Эй!

Ильматарианин завис метрах в десяти от него.

По крайней мере он не пытается разорвать его на части. Пока…

Роб сделал шаг вперед.

– Эй, приятель, – повторил он голосом, которым разговаривал с кошкой, делившей с ним комнату на Земле.

Ильматарианин повисел какое-то время на месте и снова поплыл вперед. Теперь их разделяло не больше шести метров. Роб был ближе к инопланетному существу, чем когда-либо кто-либо, не считая Анри. И на этот раз никакого звукопоглощающего скафандра. Он, Роберт Фриман, вступал в первый контакт с новым разумным видом!

И что, черт возьми, делать? Пожать ильматарианину клешню? Потрепать его по голове? Все, чему его учили, касалось того, как избежать контакта, а не как правильно его осуществить. Роб включил камеру на шлеме: если он эпично провалится, следующие поколения будут знать, чего делать не надо.

Пришелец издал сложный звук, похожий на щелчок гибкой ветки. Пытается поговорить? Если верить Дики Грейвзу, ильматариане общались, перекидывая друг другу эхообразы.

Может, при помощи эхолокатора удастся расшифровать, что он говорит? Мысль была настолько волнующей, что на какое-то время Роб забыл о своих переживаниях. Черт возьми, будет круто, если именно он окажется первооткрывателем способа общения с инопланетной цивилизацией.

Фриман велел программе переводить эхосигнал в изображение напрямую, минуя систему обработки звука. На это потребовалось несколько минут, пришелец тем временем еще пару раз попытался пощелкать.

– Отлично, – сказал Роб, когда настройка была завершена. – Теперь говори!

Он знал, что пришелец его не поймет, но, возможно, его воодушевит то, что человек отвечает. Тот выдал длинный набор звуков, похожий на отдаленный залп. Роб взглянул на дисплей эхолокатора. Белиберда: на экране стояли одни помехи. Похоже, ильматариане покупают сонары у другого поставщика.

Ну что ж. Все равно солидный прогресс в науке всего за пять минут.

Они провели так с полчаса, зависнув в паре метров друг от друга и пытаясь общаться. Эхолокатор не начал распознавать инопланетную речь, и было глупо надеяться, что ильматарианин поймет английский, как бы громко и медленно Роб с ним ни разговаривал.

– Сдаюсь, – сказал он наконец. – Я знаю, ты хочешь поговорить. Я тоже хочу, но мы просто не можем. Мне жаль…

Должно быть, ильматарианин пришел к такому же выводу, потому что замолк на целых пять минут. Потом он заговорил снова, но теперь издавал звуки совсем по-другому: выдавал не последовательности эхосигналов, а перешел на простые щелчки. Похоже на телеграф: щелк-щелк-щелк-щелк, пауза, щелк-щелк-щелк-щелк-щелк-щелк-щелк, пауза, щелк-щелк…

Азбука Морзе? Числа?

Роб снял с пояса отвертку и осторожно постучал ею по гаечному ключу. Начал с простого: удар – пауза – удар – пауза – два удара (один плюс один будет два). Потом: два удара – два удара – четыре удара. Есть контакт?

Пришелец подался вперед, едва не уткнувшись головой ему в колено. Усилием воли Роб остался на месте, но опустил руку на рукоятку ножа, укрепленного на бедре.

Пришелец издал громкий щелчок и замолк. Чего он ждет? Тот щелкнул снова. Роб на пробу один раз стукнул отверткой о ключ.

Пришелец поднял голову и ухватил его за предплечье одной из своих огромных, как у богомола, клешней. Роб сразу подумал, что сейчас его ожидает конец Анри, но инопланетянин положил его руку себе на голову и щелкнул один раз.

Роб один раз стукнул ключом и потрепал ильматарианина по голове.

– Ладно, будем считать, что один щелчок означает тебя, или голову, или «потрогай меня». Или что?

Он решился на эксперимент: взял клешню и очень осторожно передвинул ее так, чтобы коснуться своей груди, затем стукнул один раз. Но ильматарианин не ответил.

Широкохвост размышляет. Как ему назвать это существо? Разумеется, номера для него нет ни в одном словаре. Придется придумать новое имя. Что-то простое. Он выстукивает шестнадцать: два коротких скребка и четыре удара.

В ответ – тишина. Создание не поняло? Обиделось? Широкохвост не желает никого оскорбить. Слово «каменщик» кажется ему подходящим, ведь эти существа делают постройки из камней. Пока он не узнает о них больше, такое имя кажется наиболее точным.

Находясь так близко, Широкохвост понимает о каменщике гораздо больше. Он слышит, как шумно пульсирует внутри единственное сердце. Иногда кажется, что оно начинает стучать быстрее. Возможно, это связано с пищеварительными процессами? Однако желудок практически пуст. От горба на спине постоянно доносятся щелчки и гудение, и через регулярные интервалы в воду вырываются пузырьки – похоже, они как-то связаны с шумом. У Широкохвоста столько вопросов! Какая жалость, что он вынужден ограничиваться простыми словами!

Из жилища появляется второе существо. Оно похоже на каменщика размерами и общим строением тела, но эхо отражает небольшие различия во внутренних органах. Не имея других особей для сравнения, Широкохвост не может сказать, какие отличия являются существенными, а какие – индивидуальными вариациями. Второе существо приближается с шумом и, зависнув примерно в четырех длинах тела от них, обращается к своему сородичу. Они обмениваются чередой звуков, и второй пришелец медленно приближается. Его сердце тоже стучит очень громко. Эти двое снова перекидываются звуками, а потом тот, кого Широкохвост зовет Каменщиком, прикасается его клешней к корпусу второго существа. Широкохвост называет его Каменщик 2-й.

Алисия и Роб вернулись в «ракушку» полностью вымотанные. Они не спали уже двадцать часов и ничего не ели с обеда. Оба вгрызлись в сухие брикеты и налили себе по миске супа из концентрата.

Роб стянул промокшую поддевку и надел чуть менее грязную, в которой обычно спал. Затем они с Алисией прижались друг к другу в одном спальном мешке на его койке.

Поначалу никто не мог заснуть. Оба были слишком возбуждены. Алисия то и дело расстегивала мешок, хватала компьютер и пополняла записи.

– Это невероятно! – все повторяла она.

– Когда этот парень явился, я не знал, чего ожидать, – признался Роб.

– Ты справился великолепно, Роберт. Мы установили мирный контакт с инопланетным видом.

– Ну с одним представителем вида. Мы же не знаем, говорит ли он за кого-то еще.

– Как ты думаешь, это существо искало нас или оказалось здесь случайно?

– Хороший вопрос. Он…

– Почему ты решил, что это самец?

– Да не знаю. Мне, на самом деле, без разницы. Я просто подумал, что теперь, когда мы представлены, будет невежливо называть его в среднем роде. Если хочешь, буду говорить «она».

– Не настаиваю, но я задразню тебя без всякой жалости, если это окажется самка.

– Что ж, рискну. Ну так что мы делаем завтра? Продолжим учить язык?

– Да. Я хочу найти записи доктора Грейвза и попытаться создать алгоритм перевода в реальном времени.

Паузы между фразами становились длиннее, по мере того как, согреваясь, они начинали расслабляться.

– Я так понял, ты хочешь заняться этим сама? – спросил Роб.

– Мне понадобится твоя помощь. Я не специалист по коммуникациям, а ты провел больше времени, общаясь с ильматарианами, чем кто-либо.

Роб хотел спросить, смогут ли ильматариане снять квартиру в Хьюстоне по соседству с ним, обойдясь без кредитки, но осознал, что засыпает, и вырубился окончательно.

Широкохвост снова пытается разговаривать с каменщиками. Это неимоверно сложно – намного сложнее, чем учить молодняк. Детеныши, по крайней мере, могут говорить. А сейчас он будто учит словарю глухих от рождения. Широкохвост помнит, как читает о подобном опыте, имевшем место в сообществе Большого Источника. Но он уверен, что каменщики могут слышать, просто не понимают его речь.

Когда он дает им предмет и выстукивает соответствующее ему число, существа запоминают в точности. Но, когда Широкохвост пытается обучить их чему-то более сложному, они просто не могут ухватить смысл. Недопонимание даже смешит! Он помнит, как показывал клешней «вверх по течению» и «вниз по течению», но каменщики упорно выстукивали в ответ «клешня». Он не мог даже сказать им «да» или «нет»!

– Что это за звук? – вдруг спрашивает Держихватка.

Широкохвост тоже его слышит: похоже на шум воды, бегущей сквозь трубу, – мешанина из громких гудков. Эхо свидетельствует о чем-то большом, оно двигается примерно в десяти кабельтовых отсюда и быстро приближается. Оно так огромно и производит такой шум, что Широкохвосту не нужно эха, чтобы четко представить себе его форму: похоже на взрослую особь, но намного крупнее – почти с дом. Как и жилище каменщиков, оно будто покрыто слоем мягкой грязи, заглушающей звук; приближается с постоянной скоростью.

Держихватка вздрагивает, но не бросается наутек. Широкохвост остается там, где стоит, ожидая, как отреагируют каменщики на новую угрозу.

Прямостоящие существа не прячутся. Они поворачиваются к движущемуся объекту и машут верхними конечностями. Широкохвост не может определить, является это выражением угрозы или свидетельством испуга. Потом махина замедляет ход и ложится на дно.

– Я думаю, этот гигант ручной, – говорит он Держихватке. – Вроде тягача или чистильщика. Слышишь: он замедляет ход по мере приближения. Хищник поступил бы иначе. Если я окажусь неправ, отнеси мои записи Долгощупу с Источника Горькой Воды.

Гудение нарастает, прежде чем оборваться, и гигант останавливается прямо возле жилища. Из-под него выныривают еще два существа. Один из них размером примерно с Каменщика 1-го, второй крупнее, и на нем больше предметов. Четверо каменщиков собираются вместе, потом разворачиваются и двигаются к Широкохвосту. Огромная тварь остается позади них, замерев и притихнув.

Тварь беспокоит Широкохвоста. Что она ест? Вода здесь слишком холодная, чтобы прокормить такое большое животное. Необходимых запасов тут тоже нет.

Затем он задумывается, живое ли оно вообще? Остановившись, тварь не делает никаких движений. Даже привязанный скот переминается с ноги на ногу, здесь же ничего не слышно. Она больше похожа на дом, чем на живое существо. Внутри оболочки тоже тишина.

Но, если это дом, как он может двигаться? Существа его не толкали: чтобы сдвинуть такую махину, понадобится немало взрослых особей. Новая загадка… Существа плодят тайны, как икру. Эта мысль дает повод задуматься, как они размножаются. Широкохвост решает спросить при первой возможности.

Четверка останавливается на расстоянии вытянутой клешни и ждет. Широкохвост говорит: «Приветствую!» – в надежде, что кто-нибудь из новоприбывших сможет его понять.

– Вы с ними говорили? – воскликнул Дики.

– Вроде того, – отозвался Роб. – Мы не понимаем их речь, или что там у них, но этот, похоже, пытается нас научить чему-то вроде несложного числового кода. Он дает предметы и стучит клешнями. Число ударов для одной и той же вещи одинаковое.

– Обалдеть! – выдохнул Дики. Впервые с тех пор, как на «Хитоде» появились шолены, в голосе Грейвза не слышно злости. – Перекиньте мне все ваши записи. Я подобрал несколько примерных соответствий на основе прежних наблюдений, но то, что происходит сейчас, невероятно.

– Все, что у нас есть, это названия предметов типа камня.

– Для начала неплохо. Дайте мне добраться до моих записей…

Грейвз забормотал, отдавая голосовые команды компьютеру.

– Вы вели съемку?

– Конечно, – сказала Алисия. – Пересылаю тебе.

– Мне нужно раскопать программы анализа и посмотреть, смогу ли я различить отдельные эйдофоны. Если удастся, можно будет продолжить с соответствиями и попытаться дорыть до грамматики. Потрясающе! Ох… – Он запнулся, и следующие слова прозвучали почти удивленно: – И, между прочим, я убил шолена. Думаю, Гишору.

Существо, которое Широкохвост называет Каменщиком 3-м, делает быстрые успехи. Они работают вдвоем, останавливаясь только для того, чтобы Широкохвост мог поесть и поспать. Когда он возвращается к работе, то поражен прогрессом ученика: похоже, каменщик продолжает учиться, даже когда его перестают учить.

Основная проблема в том, что существо запоминает слова с жадностью голодного детеныша, набросившегося на икру, но не схватывает, как они соединяются друг с другом. Оно выстукивает понятия в беспорядке. Вместо того чтобы сказать «Каменщик дает Широкохвосту камень», он выдает «Камень Каменщик большой хвост хватать в». Или «Хватающий камень Каменщик хвост широк».

Но все равно они продвигаются вперед. В отличие от остальных каменщиков номер третий может понимать речь, и даже выдает несколько эхообразов, хоть и ужасно искаженных. Как только Широкохвост решает, что существо способно его понять, он начинает задавать вопросы. В некоторых ответах есть смысл, другие запутывают его еще больше.

Он отдыхает вместе с Держихваткой, совершенно измотанный преподаванием. Она делит с ним нескольких плавунов, пойманных в одну из принадлежащих каменщикам сетей.

– О чем ты говоришь с ними? – спрашивает она.

– О многом. Откуда они родом? Из чего сделаны их инструменты и жилище? Что они едят?

– Они отвечают?

– Да, но… не уверен, что мы правильно понимаем друг друга. Я помню, что спрашиваю о том, откуда они приходят, и слышу в ответ: «Лед сверху». Значит ли это, что они являются из узкого места, где лед нависает в нескольких кабельтовых над дном, или что-то еще?

– Я помню, ты говорил, что Каменщик 3-й постоянно перемешивает слова. Может, он имел в виду «сверху льда»?

– Но выше льда ничего нет, Держихватка. Лед тянется вверх бесконечно, становясь все холоднее и теряя плотность с каждым кабельтовым.

– Откуда ты знаешь?

Широкохвост осознает, что не знает ответа. Он помнит, как читает об этом в книгах и принимает за правду, так как не слышит лучшей теории. А что, если надо льдом есть что-то еще? Широкохвост чувствует, как у него напрягаются клешни, будто рядом плывет крупный хищник. Несмотря на усталость, он отталкивается от дна.

– Куда ты? – спрашивает Держихватка.

– Я должен узнать, права ли ты! – кричит он в ответ.

Роб провел в «ракушке» почти восемь часов, тихо злясь, пока Грейвз не соизволил отлипнуть от ильматариан и поговорить с товарищами-людьми.

– Как, черт возьми, ты умудрился угробить шолена?

– Наткнулся на него возле «Хитоде». Я хотел испортить гидрофонную сеть – готовил площадку для будущих вылазок. Он выбрался наружу один и пытался мне помешать. Мы сражались, и я победил: зарезал его ножом.

– Господи, Дики, что ты творишь! Нельзя убивать людей направо и налево!

– Я не убиваю людей. Я прикончил шолена, одного из тех, кто убил Изабель, – в голос Дики вернулась ярость.

– Да-да, мы – враги, – признал Роб. – Я это знаю, и все равно. Ты уверен, что это был Гишора?

– Да. Мой компьютер в этот момент писал внешние звуки, и после я сравнил его голос со старыми образцами Гишоры. По базовым фонемам совпадение полное.

– Сделаем вид, что я сейчас услышал не тарабарщину, – вздохнул Роб. – Ну хорошо, ты прикончил Гишору. Дальше что? Убивая кого-нибудь время от времени – пусть даже шоленов, – чего ты добьешься?

– Уже добился! – отрезал Грейвз. – У шоленов многое завязано на личную преданность. Между лидером и подчиненным развивается тесная связь с мощной сексуальной подоплекой.

– Это всем известно. Муть, как у карликовых шимпанзе.

– Именно! Если лидера нет, подчиненные деморализованы и начинают сражаться за его место. Представь, что происходит с человеческой семьей в случае смерти родителя.

– Гм… Дики, если бы кто-то зарезал моего отца, думаю, мы с сестрой были бы расстроены и, уверен, пришли бы в сильную ярость. Что, если остальные шолены захотят отомстить? Вдруг они в ответ прикончат кого-нибудь на «Хитоде»?

– Они так не сделают! – вмешалась Алисия. – Шолены…

– Что? – повернувшись к ней, спросил Дики. – Не признают насилия? Вспомни, они забили Изабель насмерть.

Роб почувствовал приступ тошноты. Шолены крупнее людей, у них есть когти и зубы. Он представил, как разъяренные пришельцы неистовствуют на «Хитоде», как люди пытаются спастись, и кровь стекает ручьями через решетки в полу.

– Господи, Дики, ты хочешь, чтобы они убили еще кого-нибудь?

– Если это необходимо, чтобы до остальных дошло, то да! Все: и вы, и Сен, и прочие – до сих пор считаете, что это игра. Мы соблюдаем правила, шолены соблюдают правила – и никто не пострадает. Но это давно не игра, и я уверен, шолены думают так же. Они притащили с собой оружие, а значит, готовы его применить. Чтобы убивать нас! И мы должны быть готовы ответить тем же.

Все, кроме Осипа Палашника, почувствовали себя не в своей тарелке. Какое-то время все молчали. Наконец Роб открыл рот:

– Я должен спросить. Думает ли кто-нибудь, что мы должны сдаться? Вернуться к шоленам и попытаться разрядить ситуацию?

Все трое покачали головой.

– Мы не можем бросить «ракушку», – сказала Алисия. – Мы совершили такой прорыв в изучении ильматариан!

– Хорошо, – сдался Роб. – Мы останемся, по крайней мере, пока. Но я считаю, что будет глупо нападать на «Хитоде» или шоленов еще раз, особенно в одиночку. Если мы хотим что-то предпринять, то стоит договориться и спланировать действия заранее. Это всех устраивает?

– Постараюсь в ближайшие дни выдать перечень возражений, – буркнул Грейвз.

– Мне казалось, ты хочешь повозиться с ильматарианами подольше, – заметил Роб не без злорадного удовольствия.

Судя по лицу, Дики разрывали противоречивые чувства. Наконец он кивнул:

– Отличная идея! Заляжем на какое-то время здесь.

Широкохвост голоден. Скалы в радиусе кабельтова вокруг выскоблены начисто, и даже при помощи каменщиков им с Держихваткой не удается наловить достаточно плавунов, если они не тратят на охоту все свое время. Но терять его Широкохвосту не хочется.

Он принимает решение и находит Держихватку, та роется в мягком дне, ищет червей.

– Я отправляюсь к Долгощупу.

– Он твой друг?

– Надеюсь… Я помню, как он дает мне тягача и слуг, но теперь тягач потерян, а слуги мертвы. Однако наше открытие слишком важно, его необходимо разделить с другими.

– Как ты можешь делиться каменщиками? – удивилась Держихватка. – Они тебе не принадлежат.

Он уже не раз поражался тому, как ее острый ум сочетается с полным невежеством.

– Я могу поделиться знанием о них. Они – самое важное открытие, какое я могу себе представить. Есть риск погибнуть в случае нападения или какой-то беды, и тогда все, что я знаю о каменщиках, будет утрачено. Я должен отправиться к Долгощупу! – Это была легкая часть. Широкохвост делает паузу и бросается вперед: – И я приглашаю тебя пойти со мной в качестве подмастерья!

Держихватка обдумывает его предложение. Широкохвост понимает, что он нелучший наставник из возможных: ни собственности, ни богатства – ничего, кроме записей и того, что есть у него в голове. Понимает ли она ценность этого?

– Это далеко? – спрашивает она наконец.

– Да. Мы поплывем поперек течения к разлому, затем вдоль него до Источника Горькой Воды. Первая часть пути – самая трудная, у нас не будет еды, кроме того, что можно поймать в холодных водах. А в разломе есть плавуны и тина на скалах.

– Вот! У меня шесть червей. Нам понадобится еда в дорогу.

Утром ильматарианина на месте не оказалось. Алисия и Дики обыскали территорию вокруг «ракушки» по двум противоположно направленным расширяющимся спиралям, но, не нашли никаких следов в радиусе полукилометра. Пока они занимались поисками, Роб улучил минуту, чтобы залезть в субмарину и поговорить с Осипом наедине.

– Я уверен, что шолены будут искать нас, – сказал он. – Океан большой, но чем дольше мы остаемся на месте, тем больше у них шансов нас обнаружить. Ты служил на флоте, скажи, чего ждать, когда они заявятся?

Осип задумался, глядя поверх его головы.

– Зависит от того, чем они вооружены, – наконец сказал он. – Самое простое – ножи, может быть, копья. Удобны под водой, легко изготавливаются, к тому же шолены сильнее людей. Наш ответ – прятаться, устраивать засады и бежать, прежде чем нас проткнут.

– Допустим. Что еще?

– Может быть, огнестрел. У многих спецназовцев на Земле есть ружья для стрельбы под водой. Правда, на очень малых расстояниях: пять – десять метров. Еще могут быть микроторпедометы.

– Те странные ружья, которые были у них? С большими стволами?

– Похоже на то. Микроторпеды вроде маленьких дронов с боеголовками размером с гранату. Наводятся сами, но не слишком умные. От них можно уклониться, но взрыв опасен на расстоянии до нескольких метров.

– Боже! И как мы со всем этим справимся? У нас даже ружей нет.

– Как я сказал: прятаться, сидеть в засаде, бежать.

– Если предположить, что они используют подъемник, чтобы спустить на станцию больше солдат, сейчас на «Хитоде» их, должно быть, не меньше девяти. Тупо отправлять за нами всех сразу, так что, предположим, они оставят треть в качестве гарнизона. Значит, за нами придут шестеро. Даже если у них нет ни торпед, ни ружей, мне такое соотношение все равно не нравится. Шолены большие…

– Вы оба правы: и ты, и Грейвз.

– Правы в чем?

– Ты говоришь, мы не можем сражаться против торпед и ружей. Верно! Он говорит, мы не можем не драться. Тоже верно!

– А ты говоришь, как тот парень в «Роботе-монстре»: то можем, то не можем. Скажи же мне, о Великий, что нам делать в конце-то концов?

– Точно не знаю. Главная задача – выжить, сегодня – не делать глупостей. Но в какой-то момент все изменится.

Долгощуп и примерно половина Общества Горькой Воды толпятся в столовой, когда входит Широкохвост. Держихватка помогает ему нести смотки с записями. Долгощуп издает взволнованный звук, когда понимает, что все эти запасы веревки – из его складских нор.

– Что ж, Широкохвост, – говорит он, – расскажи нам о твоем удивительном открытии. Мы все жаждем о нем услышать.

Широкохвост едва ли не кажется крупнее, чем обычно. В его речи больше нет привычных сомнений и излишней вежливости. Он деловито проходит в конец комнаты и начинает говорить, время от времени приостанавливаясь, чтобы взять новую смотку из груды лежащих перед ним веревок.

– Я заявляю об открытии, – говорит он. – Об очень важном открытии. Есть существа, способные к взрослой речи, использованию инструментов, строительству зданий и водоводов. Родом они из-за пределов нашего мира. Группа стоит лагерем менее чем в ста кабельтовых отсюда, в развалинах Города Дольщиков. В этих смотках – записи о моих впечатлениях и некоторых беседах с ними.

– Ты сочиняешь сказки? – спрашивает Остробрыж. – Как кто-то может явиться «из-за пределов мира»?

– Я помню, меня это тоже повергает в растерянность. Но представьте, что вы плывете до самого верха мира, туда, где лед. Теперь отколите кусочек льда. Так уже было на чьей-то памяти, верно?

– Верно, – вступает в разговор Гладкошкурка. – В высоких землях для перевозки грузов используют сети, наполненные кусочками льда.

– Теперь представьте, что мы откалываем кусочек за кусочком, пробивая тоннель все выше и выше. Куда он приведет?

– Во многих работах поднимается этот вопрос, – говорит Остробрыж. – В них сказано, что лед тянется бесконечно, или что он поддерживает неприступную скалу.

– Если конкретнее, – говорит Круглоголов, – архивы Королевства Двух Разломов содержат описание проекта, включающего как раз то, о чем ты говоришь. В тех записях работники делают тоннель во льду длиной почти в шесть кабельтовых, прежде чем бросают это занятие как бессмысленное.

– Если верить созданиям, о которых я повествую, лед тянется на двадцать кабельтовых. И за его пределами нет ничего. Пустота, как внутри пузыря. И эта пустота простирается на огромное расстояние. Я не знаю, насколько. Может быть, бесконечно.

– Откуда родом эти существа?

– В огромной пустоте есть другие миры. Каменщики путешествуют сквозь пустоту в конструкциях, похожих на движущиеся дома.

– Широкохвост, – говорит Долгощуп. – Это все звучит не слишком правдоподобно. Есть ли у тебя доказательства?

– Вот! – Широкохвост снимает с пояса предмет и передает его Долгощупу: – Это инструмент, сделанный пришельцами. Можешь ты хотя бы определить, из чего он?

– Я помню нечто с похожим запахом, – неуверенно говорит Долгощуп.

– Именно! Помните существо у источника? Помните вскрытие в этой самой комнате? Эти существа относятся к тому же виду. Но они могут говорить! И они делают инструменты! Они такие, как мы, – он раздает собравшимся еще несколько предметов. – Вот еще образцы их работы. Может ли животное сделать такое?

– Широкохвост, твое заявление исключительно необычно, – говорит Остробрыж. – Ты, разумеется, понимаешь, что оно требует бо́льших доказательств, чем несколько странных артефактов.

– Конечно! Мое исследование далеко до завершения. Я планирую вернуться к их лагерю и приглашаю вас отправиться со мной.

– Я полагаю, ты должен пойти вперед, чтобы все приготовить? – спрашивает Остробрыж.

– Вовсе нет. Мы отправимся вместе, если хотите.

– Нет нужды пускаться в путь до отдыха и обеда, – говорит Долгощуп. – Давайте дослушаем рассказ Широкохвоста, приберегая на потом комментарии и вопросы. Позволим ему показать нам место действия после того, как поедим и поспим.

Проснувшись, Широкохвост не сразу может понять, где находится. Затем запах воды напоминает ему: он дома у Долгощупа. Кто-то стоит рядом.

– Широкохвост, – говорит Долгощуп, – выйдем со мной. Нам нужно поговорить наедине.

Широкохвост выходит вслед за хозяином из дома через узкий боковой проход, а не привычную большую переднюю. Оказавшись снаружи, они плывут к границе владений. Оба молчат, пока не останавливаются возле камня.

– Широкохвост, твой рассказ о странных существах беспокоит меня.

– Каким образом?

– У меня есть две причины тревожиться. Первая – ты. Уверен ли ты, что эти существа таковы, как ты их описал? Они действительно существуют? Разумные создания, которые способны говорить и использовать орудия? Это не ошибка и не мистификация?

– Уверен. Это не может быть мистификацией. У нас есть артефакты, и, кроме того, ты помнишь, как вскрываешь одного из них. Для такой проделки шутник должен быть побогаче тебя, а помогать ему придется специалистам во всех науках. Обществу Горькой Воды подобное не под силу. Существуют ли более крупные и могущественные научные общества?

– Пожалуй, Конфедерация научных обществ Долгого Разлома.

– А можешь ли ты представить себе причину, побудившую их проделать тысячи кабельтовых, чтобы разыграть одного безземельного книжника?

– Не могу, – признает Долгощуп. – Что ж, если ты уверен в своих находках, за тебя я больше не беспокоюсь. Но теперь на первый план выходит вторая причина моих волнений. Если – как ты утверждаешь – эти создания существуют и пришли из-за пределов нашего мира, зачем они здесь? Чего хотят?

– Я не знаю, – признает Широкохвост. – Предлагаю спросить у них.

– Я припоминаю, как размышляю об этом, прежде чем заговорить с тобой, – колеблется Долгощуп. – Помнишь ли ты, как они охотятся или копают дно? Они находятся в Развалинах Дольщиков. Этот источник снова активен? Объявляют ли они эту землю своей собственностью?

– Источник не активен, – отвечает Широкохвост. – И я не знаю, нужен ли им поток. Ты помнишь о высокой температуре вскрытого существа? Их дом выделяет теплую воду. Я думаю, они производят собственное тепло.

– Что ж, они должны чего-то хотеть, – говорит Долгощуп. – В противном случае, зачем они здесь?

– Не знаю. Не припомню, чтобы мы это обсуждали, – Широкохвост немного смущен, что оставил этот вопрос без внимания.

– Я предлагаю тебе сделать это при вашей следующей встрече. Горькая Вода – ближайший источник к Развалинам Дольщиков. Если этим существам нужна территория, я должен об этом знать.

– Я понимаю, – Широкохвост сочувствует тревогам своего покровителя. Нападений боятся даже большие поселки, а владения Долгощупа меньше многих из них. Он уязвим.

– Есть еще кое-что, что следует обсудить, – говорит Долгощуп. – Мне неприятно говорить об этом, но каково твое отношение к этим существам?

– Любопытство, разумеется.

– Ты им друг?

– Долгощуп, я помню, как ты даешь мне приют и поддерживаешь мои исследования, несмотря на то что я – безземельный изгнанник. Я твой гость и союзник, не думаю, что это изменится.

– Я рад. Твое открытие настолько странно, что заставляет меня беспокоиться буквально обо всем.

– Я помню, что думал так же.

– Полагаю, сейчас нужно отдохнуть, затем – поесть и отправиться в путь, – Долгощуп первым плывет обратно к дому.

Прежде чем отплыть, Научное общество обедает в доме Долгощупа. Еда, как обычно, вкусна и обильна. Корзины икры, очищенные от панциря скалодеры и ядовитые водоросли из холодных вод для стимуляции пищеварения. За трапезой Широкохвост решает кое-что уточнить:

– Я утверждаю, что эти существа могут говорить. На самом деле они умеют стучать: знают несколько дюжин слов из словаря и могут отстучать соответствующие им числа. Но непохоже, что они разумеют речь как таковую. Один из них понимает немного, но не слишком уверенно.

– Они перестукиваются друг с другом?

– Нет, не помню такого. Между собой они общаются с помощью воющих или ворчащих звуков, которые, как я думаю, соответствуют для них словам, примерно как числа в словаре.

Остробрыж настроен скептически:

– Но для того, чтобы приравнять слова к числам и вязать узлы, необходимо сначала иметь слова! Как существа, неспособные к речи, могут понять, что она существует?

– Я не могу этого объяснить. Я только рассказываю о своих наблюдениях. Вы сможете все услышать сами.

Впрочем, Широкохвост опасается, не обманывает ли он сам себя. Быть может, его каменщики – лишь способные к дрессировке животные, а их постукивания – слепая имитация его движений? Может, эти истории созданы его воображением, которое пытается отыскать закономерность в случайном шуме?

Он помнит, как читает о подобных случаях. Такова знаменитая попытка Тупоголова 40-го с Горячего Источника расшифровать старинные надписи, выдолбленные на камне: чтобы получить нужный смысл, он считает частью надписи и трещины в камне, и побеги затянувшей ее растительности. Теперь Тупоголова помнят за выдающуюся глупость, а не за его прежние достижения.

Широкохвост колеблется, думая, не бросить ли все и не найти ли предлог, чтобы отменить путешествие и спасти свою репутацию? Но потом останавливается. Он уверен: существа обладают разумом, а если он неправ, кто лучше, чем Научное общество Горькой Воды, сможет проверить правильность его выводов?

– Я знаю, как неправдоподобно звучат мои заявления, – говорит он собравшимся. – Поэтому прошу вас быть как можно более строгими при проверке моих находок и подвергать сомнению все свидетельства, которые я привожу. Я предпочту получить доказательства собственной неправоты, чем упорствовать в заблуждении.

Слышится ропот одобрения. Широкохвост решает: пусть лучше его считают честным глупцом, чем обманщиком или сумасшедшим.