Глава четвертая

Широкохвост просыпается в передней жилища Долгощупа. Он помнит, как еле вползает в дом и тут же засыпает, обессилев. Вода вкусно пахнет, и запах приводит его в столовую, где Долгощуп с работниками ужинают целым молодым тягачом.

– Я рад, что ты присоединишься к нам, – приветствует его Долгощуп. – Помню, как натыкаюсь на тебя в холле и думаю поручить кому-нибудь из подмастерьев переместить тебя в спальню.

– Прошу прощения, – говорит Широкохвост. – От Бесконечного Изобилия сюда долгий путь.

– Что ж, отщипни себе немного, – приглашает Долгощуп. – Тут на всех хватит. Может, я гоняю слуг, как учитель – личинок в холодных водах, но никто не покинет Горькую Воду голодным.

– Могу я поинтересоваться назначением любопытного устройства, которое помню, как вижу, у вас по прибытии? Оно предназначено для перемешивания воды?

– Принцип работы похожий, но мое приспособление измеряет силу потока. Я черпаю идею в работе Долгонога, где он приводит цитаты из древних писаний с руин Холодного Разлома. Поток в трубе проворачивает лопасти турбины, ось которой соединена с пучком жгутоцвета, жестко закрепленным на блоке. Таким образом, поворот турбины скручивает пучок, насколько хватает силы потока. Если воткнуть в пучок стержень у самого блока, то можно увидить, насколько плотно свернуты волокна, а значит – насколько силен поток.

– Потрясающе!

– Я хочу установить такие устройства во всех моих трубах и отрегулировать их размер. Надеюсь так уменьшить протечки и перерасход потока. Это средство уже помогает мне выявить неэффективность в расходовании воды.

– Я знаю в Бесконечном Изобилии землевладелицу, которая хочет перераспределить потоковые права. Такой прибор – то, что ей нужно! – Но тут Широкохвост вспоминает, что не может вернуться домой, и горестно умолкает.

Долгощуп тактично меняет тему:

– Ты помнишь четырехногое существо? С горячими пузырьками?

– Конечно! Я не помню себя, встречающего нечто более необычное.

– В ходе исследований в нем открыто немало любопытных свойств. Подозреваю, что верхний покров может быть искусственной оболочкой. Отдельные его части можно разделить на волокна, как плетеную ткань.

– Искусственной? Но кто может создать такой материал и зачем его надевать на странное существо?

– Помню, как задаю себе те же вопросы. А теперь у меня есть идея: ты можешь отправиться на поиски ответа.

– Я?

– Все складывается как нельзя лучше. В твоей… ситуации… приходится избегать любых поселений, но в холодных водах у тебя есть все права.

– Там, где закон молчит, неважно, что я вне закона?

– Именно! Есть и другие резоны. Ты знаешь об этом создании не меньше любого из членов Научного общества Горькой Воды. Однако, в отличие от некоторых из них, ты молод и силен.

– И мне больше нечем заняться. Я слышу тебя, Долгощуп, и считаю, что это отличная идея. Если ты снарядишь экспедицию, я согласен ее возглавить.

– Великолепно! Предлагаю встретиться и обсудить наши планы, после того как поедим и поспим.

Люди выделили для них две комнаты, разместив каждого по отдельности, в соответствии с заведенным у них порядком. Но настаивать на изменении жилищных условий Тижос и Гишоре не пришлось: одна каюта просто стала рабочим помещением, предназначенным для сбора информации и обработки записей, вторая превратилась в спальню, где они могли свернуться тесным клубком для отдыха или случки.

Шолены прекрасно видели, что люди с нетерпением ждут, когда нежданные визитеры закончат работу и уедут, поэтому Тижос не приходилось рассчитывать на спокойное изучение материалов, собранных по Ильматар. Она лишь бегло просмотрела записи землян, ища хоть какие-то доказательства контакта.

Информация оказалась изматывающе неполной. Тижос нашла сделанные с помощью дронов записи издаваемых аборигенами звуков и несколько размытых видеоизображений, снятых с дальнего расстояния. Люди располагали большой коллекцией артефактов из покинутых поселений, но ей приходилось довольствоваться их изображениями в каталоге. Оставалось лишь надеяться, что у нее будет возможность увидеть какие-то вещи своими глазами и прикоснуться к ним.

Единственного выжившего свидетеля инцидента с Керлереком они опросили на следующий день после прибытия на «Хитоде». Другие люди называли его Робом Фриманом, и он рассказал обо всех событиях с момента, когда погибший человек привлек его к своему мероприятию, до возвращения на станцию.

Тижос история показалась исключительно интересной, она надеялась выпытать как можно больше подробностей об ильматарианах и о том, что они делали с погибшим землянином.

– Скажи, чего, по-твоему, они хотели? – спросила она.

– Чего хотели? Убить его. И убили!

– Избранный ими способ выглядит слишком сложным. Объясни, зачем им понадобилось переносить его в укрытие и держать пленником почти час, чтобы после убить перед большим скоплением односельчан. Скажи, не увидел ли ты какой-то ритуальной цели в их действиях?

– Гм, я, честно говоря, не ксенолог.

– Скажи, наблюдал ли ты подобное поведение раньше?

Гишора позволил ей какое-то время расспрашивать землянина, затем вмешался:

– Тижос, боюсь, твои вопросы ничего не добавят к тому, что мы хотим узнать. Нам следует обратиться с ними к кому-то более сведущему, – Он вновь перешел на язык людей: – Объясни еще раз, почему ты и Анри Керлерек захотели приблизиться к аборигенам?

Человек с шумом выпустил воздух, прежде чем начать говорить.

– Анри хотел снять классное видео с ильматарианами, чтобы показать его на Земле. Он так по жизни делает. Делал…

– Мы бы хотели узнать, кто на Земле мог получить доступ к этой информации.

– Блин, да практически кто угодно! В смысле какие-нибудь дремучие племена на Амазонке без доступа к Интернету могли бы остаться в неведении, пока все не просочилось бы в прессу, но остальные – без проблем. Анри так зарабатывал на жизнь, понимаете? Отправлялся в странные места, снимал странные штуки, возвращался домой и рассказывал об этом.

– Скажи, кто кроме Анри Керлерека получил бы выгоду от собранных вами данных? – спросил Гишора.

Человек по очереди загибал пальцы, пока говорил:

– Его издатели на Земле, кем бы они ни были, Интернет-провайдеры, научные журналы – да все, интересующиеся Ильматар! Плюс парни, которые делают фигурки инопланетян, и разные спецы по сравнительной биохимии, а еще, я думаю, космические агентства и их подрядчики. И миллион-другой еще каких-нибудь ребят, о которых я сразу не вспомню.

– Я хочу знать, означает ли это, что деятельность Анри Керлерека представляла большой экономический интерес?

– Косвенно – да, наверное. Он всегда этим хвастался, и я думаю, не был так уж неправ.

– Скажи, повлияло ли это на твое решение присоединиться к нему? – спросил Гишора.

Человек какое-то время молчал.

– Ну, может, немного, – признался он. – В смысле, не было б у него денег, Анри бы не добыл костюм, и мы не были бы так уверены, что не вляпаемся в крупные неприятности. Но он не пытался меня подкупить или что вы там думаете, – землянин оглядел комнату, затем снова посмотрел на Гишору. – Я пошел с ним, потому что решил, что это прикольный проект. Меня никто не тянул.

– Ты сказал, что любой мог иметь доступ к собранным вами материалам. Скажи, входят ли в это число главы правительств и люди, принимающие решения в военной сфере?

– Думаю, да. Они тоже могут зайти на сайт Анри или посмотреть его видео, как и любой человек. А все находки экспедиции технически вроде как принадлежат МАК ООН. Так что, думаю, Пентагон или китайцы при желании могут просмотреть все что им угодно. Сам Анри был французом, а потому входил в европейскую бюрократическую корпоративно-интеллектуальную сеть.

Тижос удивилась, когда Гишора спросил о военных: вопрос звучал совершенно бессмысленно. Она торопливо заговорила, чтобы успеть спросить о своем, прежде чем Гишора продолжит:

– Скажи, какие меры вы приняли, чтобы не допустить контакта с аборигенными существами?

– Как я уже говорил, у нас был костюм-невидимка и замаскированные дроны. Я отправился в обычном гидроскафандре, держался далеко позади вместе с импеллерами и следил за Анри по лазерной видеосвязи. Все должно было получиться: он сумел подобраться к ним совсем близко, и его не заметили. Думаю, проблема оказалась в том, что он окончательно обнаглел и вклинился прямо между ними.

Тижос хотела задать вопрос о поведении ильматариан, но Гишора опередил ее:

– Этот костюм. Я хочу, чтобы ты рассказал нам о нем подробнее.

– Я не особенно много знаю. Думаю, он – разработка российского флота. Анри сказал, что скафандр добыли его приятели из Парижа и переправили сюда с последним грузовиком снабжения. Не знаю, купили они товар у русских напрямую, или кто-то спер его раньше.

– Можешь ли ты подтвердить, что слово «флот» означает военную организацию? – спросил Гишора.

– Ну да. Те, кто плавает на кораблях, и все такое. Знаете, в океане.

– Я не понимаю, почему ты спрашиваешь об этом, – сказала Тижос Гишоре на их собственном языке.

– Ирона задал бы эти вопросы. Устройство предоставлено военной организацией, специализирующейся на действиях в океане, и крупнейшие экономические агенты должны были получить прибыль с операции. Мы не можем закрыть на это глаза.

– Мне не хватает твоей уверенности. Возможно, ты видишь взаимосвязи там, где их нет.

– Если бы я не задал этих вопросов, фракция Ироны не преминула бы спросить, почему.

– Кретинизм. Полный! – Роб тяжело плюхнулся на кровать. Алисия принялась разминать ему плечи.

– Ты очень напряжен.

– Еще бы! Меня четыре часа мурыжили эти двое, и допрос еще не окончен. Они хотят завтра продолжить. А спать мне когда?

– Шолены не спят, значит, и ты не должен.

– Не спят? Вот уроды, – он стянул рубашку, подставляя затекшую спину для массажа.

– О чем они тебя спрашивали?

– Боже! Да обо всем! Я рассказал им все, что случилось со мной и Анри, а затем они начали играть в прокуроров. Два шестилапых законника, чашечки эспрессо не хватает! Тот, который босс, – вообще параноик. Такие, знаешь, вкрадчивые вопросики, типа, все дело – часть крупного заговора.

– Может, проблема в языковом барьере? Они просто не знают, как сказать это вежливо?

– Может быть. Но, клянусь, все звучало так, будто они пытаются что-то на меня повесить. Словно у них план не выполнен, и преступников не хватает.

– Роберт, – Алисия прекратила растирать ему шею, – я только что подумала: мысль ужасная, но что, если ты прав?

– Все бывает в первый раз.

– Нет, я имею в виду, что, если у них действительно есть задача дискредитировать нашу работу? Шолены всегда противились нашему присутствию на Ильматар.

– Напустить на нас СМИ? А что, похоже. Думаю, доктор Сен как раз этого и опасается. Эй, ты голая! Я и не заметил.

– Прекрати, не сейчас. Это серьезно. Если они действительно хотят нас оболгать, что мы можем сделать, чтобы их остановить?

– Помню, когда отец работал на лесозаготовительную компанию, он говорил: золотое правило общения со СМИ – всегда держи собственную камеру включенной. Тогда, если они решат помухлевать с монтажом, у тебя будет что предъявить.

– И часто такое случалось?

– Точно не знаю, но проблема была. В общем, собственное необработанное видео надо сразу выкладывать на общедоступный сайт. Даже если есть чего стыдиться.

– Тебе нужно было вести съемку во время разговора с ними. Или тебе есть чего стыдиться?

– Не особо, но идея хорошая. Слушай, давай предложим это доктору Сену – снимать их каждую гребаную минуту, даже когда они в туалете или трахаются… Кстати, трахаются…

– Роб, не сейчас. Мы все забудем.

Алисия включила свой терминал и составила сообщение доктору Сену. Роб ужасно мешал, но она справилась.

Широкохвост набрасывается на подготовку к экспедиции с энтузиазмом, который удивляет даже его самого. Отчасти причина в том, что обширная библиотека Долгощупа теперь в его распоряжении. Он бегло просматривает отчеты о чужих экспедициях, останавливаясь на описаниях снаряжения и припасов, тщательно перечитывает все бестиарии, ища упоминание хоть о ком-то, похожем на искомое существо.

Кухня Долгощупа все так же богата. Широкохвосту не нужно даже отрываться от книг, чтоб поесть: блюда появляются рядом с ним как по волшебству – слуги почти незаметны. Из-за такого количества пищи ему требуется меньше отдыха, так что подготовка уверенно продвигается, а заметки со списками необходимого уже занимают целый моток.

Идиллия прекращается, когда Долгощуп, пробежавшись усиками по смотке, застывает в ужасе от предстоящих расходов.

– Мой дорогой друг, я понимаю, у меня большое хозяйство, но даже я не могу выделить тебе столько тягачей. В моем стаде их меньше.

– Но если взять меньше припасов, меньше будет и расстояние, которое экспедиция сможет пройти. Каждому участнику нужен горшок еды на каждую дюжину кабельтовых.

– Тут и еще кое-что… число участников! Я могу понять, если ты возьмешь с собой следопыта и кого-нибудь присмотреть за животными. Но шесть охранников? Повар? Два личных помощника?

– Хорошо, – соглашается Широкохвост. – Один помощник.

– Может, вообще ни одного? – не выдерживает Долгощуп. – Я припоминаю истории о путешествии Узкоголова 99-го, прозванного Долгоплывом. Полная карта Глубоких Разломов, и все в одиночку.

– Его собственные записи полны рассказов о лишениях, встречах с разбойниками и воинственными землевладельцами.

– Полагаю, все это для того, чтобы увлечь читателей.

– Может быть, но я уверен, что не справлюсь один. Скольких ты можешь отправить со мной?

Долгощуп обдумывает вопрос.

– Троих. Тебя – для научной работы и общего руководства, охотника, привычного к холодным водам, чтобы показывал путь, и слугу, который будет заботиться о животных и готовить еду. Плюс одного тягача для припасов. Это позволит вам пройти шесть тысяч кабельтовых. Существенное расстояние.

Широкохвост решает смириться.

– Мой план – исследовать старый разлом, который тянется отсюда к холодным отмелям. Я помню, как странные существа появляются с той стороны. Вполне разумно предполагать, что их путь пролегает по линии старых источников вдоль разлома.

– Если ты проплывешь туда шесть тысяч кабельтовых, то попадешь почти к самым отмелям. Отличный план! А в поселениях у древнего разлома могут найтись старинные надписи, которые ты сможешь исследовать.

– Припоминаю, что думаю об этом, – без выражения говорит Широкохвост.

– Но постарайся не забыть о главной цели пути, – Долгощуп отталкивается от пола своего кабинета. – Очень хорошо, я одобряю. А сейчас предлагаю отметить это хорошим обедом.

– Ты – мой покровитель, я не могу отказаться, – соглашается Широкохвост, и они переходят в столовую.

Пока люди спали, Тижос пересматривала записи инцидента, вновь и вновь любуясь изображениями аборигенных существ. Она завидовала людям. Те могли работать здесь, изучать планету и ее обитателей. На Шолине она считалась лучшим специалистом по Ильматар, но никогда прежде здесь не бывала.

Шоленские исследовательские беспилотники открыли Ильматар, они же пробурили туннель сквозь толщу льда до покрывавшего планету океана. Зонды передали на Шалину снимки обитателей местных вод задолго до того, как земляне вышли за пределы родной атмосферы, после чего шоленское исследование этого мира закончилось.

Наверное, в стотысячный раз Тижос прокляла свою расу. Они сумели начать все с нуля на планете, разрушенной до основания; заново открыли способ выхода в инопространство, исследовали Вселенную, вступили в контакт с людьми и другими расами – а потом решили, что лучше выдувать стекло и возделывать клумбы в крошечных лесных деревеньках. Если бы не соседство землян, из-за которых шолены побаивались инопланетного вторжения, ее народ, пожалуй, вовсе отказался бы от космического флота.

Было почти больно держать в руках столько новых научных данных и знать, что больше она с Ильматар никогда ничего не получит. Эта миссия станет залогом такого исхода. Тижос помнила, в какую ярость привело соратников Ироны известие о случайном контакте людей с ильматарианами. Вряд ли решение отправить сюда столь дорогостоящую экспедицию было принято только для того, чтобы подтвердить существующие договоренности. Скоро все пришельцы покинут Ильматар навсегда.

Доктор Сен не стал долго раздумывать над предложением Алисии, и Роб обзавелся новой головной болью. Он хорошо разбирался в видеооборудовании, проводил много времени в компании шоленов, и ему больше особо нечем было заняться. Словом, наблюдать за наблюдателями поручили именно ему, и свободного времени у Роба практически не осталось.

Работа была тоскливой, но неожиданно для себя он ей увлекся. Все равно что снимать дикую природу: забудь обо всем, твоя цель – хорошее видео. Лучшие камеры на «Хитоде» предназначались для подводной съемки, но Роб отыскал несколько незанятых микроустройств и приспособил к ним телескопические кронштейны, чтобы вести одновременную съемку инопланетян и тех, кого они допрашивали.

Техническая подготовка была завершена, зато социальная выдала неожиданные результаты. У Тижос и Гишоры перспектива находиться под наблюдением не вызвала никаких вопросов. Шолены вообще не придавали большого значения приватности, а возможно, были согласны с мотивами Роба. Зато экипаж станции почувствовал себя оскорбленным тем, что доктор Сен принял решение записывать их разговоры с пришельцами. Даже после того, как Роб объяснил, зачем это нужно, на него продолжали ворчать.

– За меня не беспокойся, – сказал Симеон, когда шолены явились к нему поговорить об археологической программе. – Я знаю, когда следует придержать язык.

– Это на всякий случай, – возразил Роб. – Чтобы не было разногласий по поводу того, кто что сказал.

– Или чтобы найти виноватого, если кто-то допустит ошибку. Ты об этом подумал?

Роб не нашел, что ответить, и сосредоточился на своей работе. Допрос Симеона прошел сравнительно спокойно: несмотря на взрывной характер доктор Фушар разбирался в связях с общественностью и не раз давал интервью СМИ. С шоленами он держал себя прямо, но вежливо.

– Я считаю абсурдным ваше появление здесь и попытки нас судить, но я честно отвечу на ваши вопросы. Начнем.

Наблюдая, как шолены пытаются «расколоть» его коллег, Роб порой открывал их с неожиданной стороны. Если Фушар оказался на удивление дипломатичен, доктор Сен разговаривал более колко, чем можно было от него ожидать, однако язвил настолько изящно, что пришельцы могли и не заметить подвоха. На вопрос Тижос: «Скажи, что ты думаешь о гибели доктора Керлерека», – он дал образцовый ответ: «Как раз сейчас я начинаю понимать, что он чувствовал».

Был момент, когда Роб начал опасаться, что ему придется разнимать намечавшуюся драку. Гишора и Тижос беседовали с Дики Грейвзом, и весь их разговор напоминал перебранку агрессивных пьянчужек на углу улицы. Шолены, особенно Гишора, словно нарочно подбирали вопросы, способные вывести Дики из себя. Грейвз, в свою очередь, не скрывал своего отношения к пришельцам.

– Объясни, что ты здесь изучаешь, – попросил Гишора.

– Я пытаюсь исследовать ильматарский язык. Но это не слишком просто, учитывая, что я даже заговорить с ними не могу.

– Скажи, чего ты надеешься добиться.

– Добиться? О, я хочу получать огромную зарплату, которую у нас платят лингвистам. Кое-где, слышал, ее даже хватает на еду.

– Мы хотим знать, могут ли твои исследования быть продолжены другими средствами, – сказал Гишора.

– Ну, конечно! Можно, например, построить зонд, чтобы не слышать ильматариан так же, как их не слышу я. Но лучше не стройте, дешевле выйдет.

– Скажи, какие наблюдения над аборигенными существами ты проводил, – вмешалась Тижос.

– Я расставил сеть гидрофонов, чтобы улавливать их разговоры. Было бы проще, если бы я мог их разместить рядом с поселениями, но кое-кто мне это запретил, поэтому приходится ставить аппаратуру подальше от источников, вдоль путей, которыми часто путешествуют местные. Я здесь торчу уже два года и собрал около 36 часов записей, пригодных к работе. Остальные 99,5 % улова – тишина или крики животных.

– Расскажи, как ты их анализируешь.

– С трудом. Обычно у лингвистов есть возможность спросить у изучаемого субъекта, какое слово что обозначает. Так как мне это не позволено, приходится заниматься своего рода индукцией, сличая то, что говорят, с тем, что происходит. К этому моменту я успел порядком продвинуться, но, боюсь, без вашего вмешательства, ребята, это заняло бы у меня две недели, а не два года.

– Разъясни, что тебе удалось узнать, – попросил Гишора.

– Как я уже сказал, довольно много. В основе их языка – то, что я называю эйдофонами, или звуки, подражающие эхообразам отдельных предметов. Сравнивая эйдофоны с реальным эхо, я составил небольшой словарик и…

Тижос прервала его:

– Скажи, какое значение ты этому придаешь.

– Старое доброе «чего ради мы это делаем», да? Я думал, мы выяснили этот вопрос, когда впервые встретили вас в космосе. Но ладно, я подыграю: есть многое, чему мы можем научиться от ильматариан. Похоже, у них за плечами долгая история развития, они могли создать социальные институты и философские концепции, до которых мы пока не додумались. Биологи уже почерпнули здесь достаточно много такого, что может найти применение в земной медицине и биотехнологиях. Это место – золотая жила… – Тут Грейвз запнулся.

– Продолжай описывать выгоды, которые вы можете получить, – сказала Тижос.

– О нет! Я вижу, в чем фокус. Вы, ребята, пытаетесь изобразить нас старыми злобными колонистами, с тех пор как Каставерде впервые ступил на Ильматар. Если мы что-то здесь получаем, то сразу превращаемся в конкистадоров, явившихся за добычей. Но, если я скажу, что здесь нет ничего, представляющего ценность, вы передадите это в МАК ООН с предложением закрыть бесполезный проект. Я отказываюсь отвечать, – он повернулся к одной из камер Роба: – Все слышали? Я отказываюсь отвечать на какие-либо вопросы, так как эти двое пытаются переиначить мои слова и манипулировать моими ответами.

– Ричард Грейвз, прошу вас успокоиться, – сказал Гишора. – Мы всего лишь хотим узнать правду.

– Правду? Правда состоит в том, что бедняге Анри поперек горла встали ваши идиотские правила, и он рванул попытать удачи с местными напрямую, но напортачил, попался и был убит. Возможно, если бы вы, шолены, не указывали нам, что мы можем и чего не можем здесь делать, он бы подготовился лучше, и все не закончилось бы так плохо. Об этом вы не думали?

– Вы не можете винить нас за поступки людей.

– Да? Почему? Вы пытаетесь возложить на нас вину за то, что случилось с Анри, так почему бы не продолжить мысль? Сдается мне, вы не меньше нашего приложили к случившемуся руку – или лапу. Если хотите быть главными шишками в вопросах межпланетных контактов, вам стоит научиться нести ответственность, если что-то идет не так!

– Если бы Анри Керлерек соблюдал правила, не думаю, что он умер бы, – сказала Тижос.

– Так они придуманы для нашей защиты? Спасибо, мамочка, что велела нам не ходить в парк без няньки!

Гишора предпочел не продолжать.

– Мне кажется, сейчас мы должны остановиться и встретиться с Ричардом Грейвзом еще раз, когда все успокоятся.

Покидая комнату, Грейвз буркнул Робу:

– Самодовольные болваны!

Закончив опрашивать землян, Гишора и Тижос пообедали у себя в комнате. Еда была вкусной, а распыленные Гишорой психоактиваторы должны были помочь им обоим расслабиться и создать настроение для сексуальной игры. Несмотря на это, оба были тихи и грустны.

– Мне кажется очевидным, что весь инцидент сводится к неосторожному поступку землянина, который сам погиб в результате, – признал Гишора.

– Люди именно это и говорили с самого начала, – ответила Тижос.

– Я не вижу причин в этом сомневаться. Если бы они заранее спланировали контакт, то сумели бы скрыть все обстоятельства и сообщили бы о гибели одного из них как о несчастном случае.

– Мы все еще можем вернуться домой и представить такой отчет.

– Боюсь, не можем, – Гишора поиграл с пищевым комком, затем отставил тарелку и растянулся на подушках. – Отношение Ироны и его сторонников к присутствию на этой планете землян очевидно. Если мы доложим, что люди не сделали ничего плохого, боюсь, нам не поверят. Даже хуже, могут заявить, что мы втайне поддерживаем действия людей – и отступили от идеалов Согласия.

Тижос начала поглаживать его живот по-дружески, но без страсти.

– Я чувствую себя в ловушке. Если мы сообщим, что здесь произошел несчастный случай, фракция Ироны наберет силу и приведет нас к конфликту с землянами. Если солжем, спровоцируем такой конфликт сами.

– В этой ситуации мы должны сделать лучший выбор из возможного, – сказал Гишора. – Нам нужно действовать так, чтобы сохранить собственное влияние или, по крайней мере, получить возможность управлять конфликтом, ограничить его.

– Значит, ты хочешь обвинить землян в нарушении договора?

– Да, и это настоящее горе. Утешь меня.

– Больше никого? – спрашивает Щитобойка.

Они втроем сидят на большой глыбе базальта в дюжине кабельтовых от прежнего укрытия.

– Похоже на то, – отвечает Грубохват. – Ополченцы не берут пленных. Они собирают головы.

– И что нам делать? – говорит Щуплоног. – Они еще разыскивают нас?

– У ополченцев нет тягачей, а охота рождает голод. Думаю, они сейчас направляются домой, а не рыщут, отыскивая наши следы. Так что с этим порядок. Но втроем мы не можем грабить караваны.

– Снова питаться червями? – В словах Щитобойки звучит отвращение.

– Нет, – говорит Грубохват. На самом деле он совсем не против червей, но, если хочет, чтобы Щитобойка и Щуплоног остались при нем, надо придумать что-то покруче. – Вот что: двинемся через холодные воды – так ополчению до нас не добраться. На той стороне есть источники и поселения, где нас никто не знает. Там мы сможем начать заново, может, наймемся охранять караваны или найдем землевладельца, которому нужны работники.

– Хочешь, чтоб мы чистили трубы и чинили сети? Я помню, как покидаю дом из-за этого! – Щитобойка подскакивает так, словно готова рвануть прочь или броситься в драку.

– Успокойся, – торопливо говорит Грубохват. – Этим пусть занимаются подмастерья, они слишком слабы для чего-то еще. Нет, я думаю, мы внезапно восстанем, когда хозяин начнет нам доверять. Только подумайте: целый караван или ферма – для нас троих. Звучит?

Щуплоног одобрительно щелкает, но Щитобойка по-прежнему парит выше уровня вытянутых клешней.

– Куда ты хочешь направиться? К Глубочайшему Разлому?

– Нет, слишком близко к тем, кто может нас знать. Думаю пересечь котлован.

– Это долгий путь.

– По дороге есть руины и пара иссякших источников, – настаивает Грубохват. – Будем охотиться. Думаю, справимся.

Если честно, он совсем не уверен в своем плане, но Щуплоногу и Щитобойке не нужно об этом знать. Грубохват не хочет подохнуть от голода посреди котлована, но потерять спутников еще страшнее.

Когда пришла очередь Алисии объясняться с визитерами, она настояла на том, чтобы разговор прошел за пределами станции, где она могла бы показать, как работают ее ловушки, как хорошо они были укрыты от ильматариан и сколь малое влияние оказывали на окружающую среду. Роб с радостью отправился с ними – надевая гидрокостюм, он осознал, что не выходил в воду со времени злополучной прогулки с Анри.

Гишора с ними не пошел. Скафандры у шоленов были свои, и Роб с интересом наблюдал, как облачается Тижос. Инопланетные технологии и тут опережали земные на пару столетий: костюм представлял собой сложную совокупность биосистем, «умных» наноматериалов и молекулярной инженерии. Он мог использоваться в любой среде, от глубин океана до глубин космоса, обладал саморегуляцией и самовосстановлением. Единственным необходимым внешним устройством был небольшой резервуар с кислородом.

Интереснее всего оказалось смотреть, как скафандр адаптируется к фигуре владельца. Когда Тижос только его натянула, он был ярко-зеленым и сидел свободно, но тут же начал сжиматься и менять форму, пока не облепил шоленку лаковым слоем. Цвет тоже изменился – под цвет кожи, а может, просто стал прозрачным (Роб не был уверен). Если не считать шлема, Тижос выглядела практически голой, вплоть до ярко окрашенной кожи вокруг гениталий. Судя по всему, шолены не представляли себе общения друг с другом без сексуальной составляющей. Роб на пару секунд вообразил, как смотрелась бы Алисия в обтягивающем прозрачном костюме на голое тело.

Та уже ждала снаружи, и, когда Роб с Тижос вышли, все трое начали обход ловушек, растянувшихся неровной петлей примерно на километр от станции. Несмотря на месяцы подводных тренировок, поспевать за Тижос было нелегко. Она прижала конечности к корпусу и двигалась как рыба, только за счет ударов хвоста. Чтобы упростить ей задачу, скафандр выпустил плавники вроде акульих.

Первая партия ловушек размещалась на скалистой гряде к западу от «Хитоде». Алисия установила их в месте, где сквозь гряду пробивалось слабое течение: движущаяся вода приносила в сети на удивление много добычи.

Тижос долго разглядывала попавших в сеть крошечных созданий, внимательно слушая объяснения Алисии о том, что ячейки достаточно велики и не задерживают личинок и куколок, поэтому воздействие на местную экосистему минимальное.

Робу показалось, что шоленку больше интересуют скалы.

– Эти камни выглядят как строительный материал, – заметила Тижос, когда Алисия закончила рассказывать о сетях. – Это поселение?

– Весь разлом представляет собой длинную цепь руин. Когда горячие источники меняют расположение, ильматариане покидают старые поселения и строят новые. Симеон полагает, что так происходит уже миллион лет.

Повисло молчание: каждый пытался представить себе историю длиной в миллион лет. У Роба не получалось: похожим образом он чувствовал себя, когда в десять лет навещал дядю в пригороде Чикаго.

Дядя Сол жил в Бервине, на Риджленд-авеню, и маленький Роб вышел погулять по окрестностям. Он брел квартал за кварталом, ожидая наткнуться на какую-то естественную границу вроде реки, шоссе или окраины городка. Но, пройдя не менее полумили, начал ощущать истинный размах Большого Чикаго. Проспект, казалось, тянулся в обе стороны бесконечно. Каждая из пересекавших его улиц тоже бежала до горизонта. Дома были натыканы близко друг к другу, и их аккуратным, ровным рядам не было видно конца. Даже представить, сколько всего здесь домов и сколько живет в них людей, маленькому Робу оказалось не под силу: от неожиданного приступа необъяснимой паники он бегом бросился к дому дяди.

Сейчас ему захотелось вернуться на станцию и больше не думать об истории Ильматар.

Тижос нарушила молчание:

– Ваша цивилизация считает своим возрастом четыре или пять тысячелетий. Мой вид имеет фрагментарные свидетельства о периоде в двенадцать раз большем. А по сравнению с этими существами мы все кажемся детьми.

– Если дети – мы, то почему вы считаете, что их нужно защищать от нас, а не наоборот? – спросила Алисия.

– Я оставлю такие вопросы Гишоре и остальным. Покажи мне, где расставлены другие ловушки.

Второй раз они остановились на вершине гряды.

– Я выбрала это место, потому что здесь много переменных течений. Основной поток от источника Мори проходит к северу от нас.

– Вы так легко даете этим местам собственные названия, – заметила Тижос. – Мори, Шеклтон, Дампир. Они звучат чуждо для этого мира. Даже название Ильматар взято из человеческой легенды.

– Как еще описать что-либо, если не давать ему имя? – спросила Алисия. – Мы не можем использовать ильматарские звуки.

– Понимаю, – сказала Тижос. – Но я также помню историю. В моем мире – и в вашем – когда приходили завоеватели, они меняли все имена.

Роб вдруг понял, что у него закончилось терпение:

– Почему, черт возьми, вы так подозрительны? Наши исследования абсолютно мирные – на объектах даже нет оружия! Почему вы постоянно говорите о нас как об армии завоевателей? Если вы не заметили, на станции всего тридцать человек.

Тижос коснулась его руки, наверное пытаясь успокоить.

– Я не сомневаюсь, что вы не желаете зла и ищете только знаний. Мне это нравится. Но история демонстрирует нам постоянную борьбу культур, в которой сильные уничтожали слабых. Мы, шолены, четырежды ставили себя на грань вымирания, а когда не воевали друг с другом, то опустошали собственную планету, пока она не оказалась едва способна поддерживать жизнь.

– И что? Мы-то тут при чем?

– Было достигнуто Согласие помочь другим расам избежать наших ошибок, и мы предлагаем вам нашу мудрость.

– О, я понял – вы достаточно напортачили на своей планете и это дает вам право учить других, как жить им.

– Меня радует, что ты понимаешь.

Алисия взяла его за вторую руку:

– Роберт, остынь!

Он взглянул на нее, затем опять на Тижос.

– Хорошо. Извините. Мне, наверное, нужно больше спать или что-то вроде того.

Воцарилось неловкое молчание. Потом заговорила Алисия:

– Тижос, могу я предложить небольшое изменение в наших планах? Есть еще кое-что, что я хотела бы вам показать.

– Я еще не устала.

– Хорошо. Это где-то в полукилометре к западу. Возвращаться будем по течению.

На плаву Роб старался подобраться ближе к Алисии и включил гидрофон на минимальную громкость, чтобы перекинуться парой слов.

– Что ты задумала?

– Хочу показать Тижос кое-что. Я хотела, чтобы это увидел ты, но они свалились как снег на голову, и я не успела. Может, мы сможем вернуться сюда одни.

– Но о чем речь?

– Увидишь, – только и сказала она.

Они пересекли область с плоским илистым дном, затем добрались до небольшого холма или груды старых камней. Роб не разбирался в археологии, но камни выглядели древнее, чем другие руины: их давно обкатала вода, а трещины заполнял ил.

– Сюда, – велела Алисия, обводя их вокруг северной части холма. – Это старый источник, поток здесь слишком холоден и непостоянен для сельского хозяйства ильматариан. Теперь давайте возьмемся за руки, и пусть каждый выключит освещение, даже внутреннюю подсветку шлемов.

Роб стоял посередине и не хотел потерять Алисию в темноте, так что воспользовался голосовым управлением. Когда резко погас фонарь на груди Тижос, темнота стала полной. Какое-то мгновение Роб даже не мог понять, открыты ли у него глаза.

А затем что-то увидел. Неясное свечение, похожее на лунный свет. По мере того как глаза привыкали к темноте, оно становилось ярче, и Роб смог разглядеть, что светятся скалы: языки бледного пламени закручивались на камнях, окружавших жерло источника, и тянулись по дну к тому месту, где стоял он.

Роб начал различать цвета. Сам источник теперь светился зеленоватым, и зеленые же прожилки виднелись там, где течение было сильнее. Зелень окружал бледно-оранжевый ореол, а за бледными водоворотами по старым камням стекали синие и желтые язычки.

Все стало яснее. Завихрения состояли из множества мелких точек – будто скопления галактик. Роб потерял ощущение масштаба, наблюдал, как плавно меняется яркость в водоворотах цвета, реагируя на изменения температуры. Никогда не видел ничего красивее!

Тижос первой включила свет. Тусклый маячок на ее рюкзаке после темноты показался прожектором. Роб неохотно последовал ее примеру, активировав фонари и дисплеи, и с удивлением обнаружил, что любовался свечением почти двадцать минут.

– Я определенно нахожу это явление интересным, – сказала Тижос. – Хотя, полагаю, ваши глаза могут видеть его лучше, чем мои. Вы обнаружили источник?

– Это колонии микроорганизмов. Думаю, цвет отражает концентрацию в воде химических веществ. Свечение – лишь побочный продукт фосфорного метаболизма. Но важно не это. Тижос, ни у кого на Ильматар нет глаз. Вы, я и Роб – единственные существа во Вселенной, которые это видели.

Снова повисло молчание, в течение которого Роб и Тижос пытались все осмыслить.

– Ого! – только и смог произнести Роб.

– Если бы нас здесь не было и если бы мы не начали исследовать Ильматар, никто и никогда этого не увидел бы. Так и с ильматарианами: если контакта не будет, они, словно эти крошечные колонии, продолжат сиять во мраке, но никто не увидит их свет.

Экспедиция Широкохвоста идет хорошо. Интересными находками уже набита дюжина сумок: тут и образцы неизвестной ему мелкой живности, и несколько новых видов растений, и невероятно старые каменные инструменты из разрушенных поселений, и фрагмент раковины со множеством мелких отверстий, складывающихся в четкий узор, – это наверняка древние письмена. Целая смотка заметок, включая пробный перевод некоторых старинных надписей. Чего экспедиции не удается найти, так это малейшего следа необычных существ, которых она ищет.

Группа останавливается лагерем на руинах поселения – очередной иссякший источник с уже привычной путаницей занесенных илом построек, обломков трубопровода и домашнего мусора. На всем толстый слой грязи, и Широкохвост рад получить новые подтверждения своей теории о связи между толщиной илового слоя, языком надписей и стилем обнаруженных под ним артефактов.

Своими помощниками он доволен. Остроголов – один из арендаторов Долгощупа, привык охотиться в холодных водах и знает множество историй об опасных созданиях и нападениях бандитов. Коротконожка – молодая особь, еще растет, едва умеет читать и вязать узлы. Но она вполне способна управлять тягачом, привязывать его ниже по течению от лагеря на стоянках, готовить простые блюда и нести за Широкохвостом смотки для записей, когда он занят исследованиями.

Коротконожка стучит по камню – зовет к столу. Она смешивает свежую икру тягача с нарезанными желеперьями и остатками вываренных в горячей воде молок. Когда подплывает Широкохвост, Остроголов уже ест: в таких вещах они не соблюдают порядок старшинства.

– Икра и молоки, – вздыхает Остроголов. – Неужели мяса не осталось?

– А ты кого-нибудь поймал? – тут же спрашивает Коротконожка. – Если мясо и есть, я его не чую.

Добыча – обязанность охотника, поэтому он благоразумно замолкает.

– Поселение небольшое, – замечает Широкохвост. – Но я помню, как ты говоришь о большем в нескольких кабельтовых отсюда?

– Точно, – подтверждает Остроголов. – Огромное селение, точнее, его развалины. Три или четыре старых источника – один до сих пор испускает чуть теплую воду.

– Там, должно быть, хорошо охотиться?

– О да! Я помню, как ловлю там спинорота – размером с двух тебя! А еще…

– Отлично! – обрывает Широкохвост очередную охотничью байку. – Я думаю, мы переберемся туда, как поспим. Надеюсь найти много старых предметов и пополнить заметки, а ты в это время добудешь для нас еды.

– Я думаю, мы должны сообщить им сейчас, – сказал Гишора, когда Тижос вернулась в комнату.

После долгого плавания в холодной воде она была голодна, как никогда в жизни, и жадно глотала комки высококалорийной пищи, едва репликатор успевал их выпускать. Чтобы ускорить процесс, Тижос отключила настройки текстуры, вкуса и психоактиваторов, поглощая чистые калории, как делают люди.

– По всей вероятности, они разозлятся, – сказала она между глотками.

– Знаю. Я предполагаю, что они будут злы вне зависимости от того, когда мы им скажем.

– Тогда, вероятно, стоит все сделать как можно позднее.

– Я не уверен, что это мудрое решение. Тижос, ты много знаешь о человеческой психологии и культуре. Опиши их отношение к обману.

– В большей или меньшей степени он порицается во всех культурах Земли.

– Исходя из этого объясни, как могут отреагировать люди.

– Теперь я поняла! Ты полагаешь, что выжидание может быть воспринято как намеренный обман и вызвать неблагоприятную реакцию. Хорошо, давай скажем им побыстрее.

– Пусть они сперва отдохнут и примут пищу. Скажи, приходилось ли тебе служить Стражем?

– В юности я работала лесником.

– Нам может грозить насилие. Дай мне знать, готова ли ты к этому.

– Готова, – сказала Тижос, хотя на самом деле готова не была.

Вернувшись после долгого плавания с шоленкой, Роб и Алисия слой за слоем стянули гидрокостюмы и, объединив ежедневные квоты горячей воды, приняли душ вместе. К тому времени, когда они оделись и добрались до столовой, большинство обитателей станции уже поели, так что они разогрели все, что осталось, приправив огромной кучей картофельного пюре.

– Я бы убил за капельку масла, – вздохнул Роб. – Настоящего масла и, может, немного сливок.

– Не упоминай при мне эти слова! И потом, неужели тебе не нравится синтетический жир?

– Я бы предпочел, чтобы у него был хоть какой-то вкус. Когда шолены будут отваливать, давай попробуем спереть их репликатор! Ведь он может создавать что угодно – не только чистые жиры и углеводы.

– Любопытный способ самоубийства.

– Да ну! Они едят нормальную еду, так? Не какие-нибудь хлористые соединения?

– О… ну их ДНК отличается от нашей, но она все равно распадется в твоем пищеварительном тракте. Дело не в этом. Я имела в виду токсины и аллергию. Большая часть вкусовых добавок – на самом деле яды, которые растения вырабатывают, чтоб защититься. Мы к некоторым приспособились, но это касается только земных растений.

– Что ж, можем готовить на нем диетическую пищу. Никаких ядовитых специй!

– Остается проблема хиральности сахаров, получения нужных аминокислот, витаминов…

– Вредина! – сдался Роб. – Я лишь хотел помечтать, как эта штука сделает мне чизкейк. Настоящий, без горы странных фруктов и шоколада. Или большой сочный стейк… Слушай, может, нам удастся его перенастроить и заставить делать что хотим мы?

– Ты разбираешься в настройке шоленского оборудования? Хоть кто-нибудь разбирается?

– Я читал, что их системы не настолько круче наших. Просто другой путь развития технологии: они предпочитают создавать сложные однофункциональные аналоговые системы, вместо того чтобы пихать цифровые процессоры во все подряд, как делаем мы. Можем пробраться в их комнату и поглядеть.

– Ну-ка, подожди, – сказала Алисия. – Когда все перестало быть шуткой?

– Когда я задумался о чизкейке, – признался Роб. – Думаю, сейчас я убил бы за чизкейк.

– Тебе нужно отвлечься, – Алисия опустила руку на его бедро и мягко погладила: – Помогает?

– Пока нет. Я все еще думаю о чизкейке.

– А так?

– Колеблюсь… Чизкейк – секс, секс – чизкейк… Непростой выбор.

– А если я сделаю так?

– Хм, вот теперь я однозначно отвлекся.

Правда, позднее, лежа на ее койке, Роб никак не мог заснуть. Идея прибрать к рукам шоленский репликатор оказалась слишком привлекательной. И дело было не в еде: Роба мучило любопытство. Промелькнула даже пара мыслишек насчет того, чтобы, разобравшись, как это действует, присоветовать кое-что разработчикам на Земле. Может, и патент получить. Интересно, можно ли запатентовать инопланетную технологию?! Пожалуй, нет.

Алисия крепко спала. Когда они ложились вместе, она всегда выбирала место у стенки. «Пусть лучше меня раздавят, – говорила она, – чем я свалюсь». Робу было проще простого соскользнуть с постели, нашарить свою одежду и выбраться в холл.

На полпути к каюте шоленов он вдруг понял, что ведет себя как идиот. Они же не спят, и у него нет шансов проскользнуть незамеченным: сколько бы времени ни было, инопланетчики бодры и свежи. А во время дневных вахт, когда каюта пустая, сам Роб должен таскаться за ними, записывая интервью. Алисия права: идея с самого начала была тупой.

Роб завернул в туалет – главным образом для того, чтобы иметь оправдание, ради чего поднялся. Потом почувствовал жажду и зашел в столовую, взглянуть, не осталось ли томатного сока. К его удивлению, комната была занята. Дики Грейвз, Осип Палашник, Пьер Адлер и Симеон Фушар сидели за столом и пили «Кровавую Мэри».

– Я помешал? Извините.

– Да нет, садись, – махнул ему Грейвз. – Мы как раз обсуждали проблему шоленов. Ты что думаешь?

– Я? Хм… Я бы хотел, чтобы они свалили, и все стало как было. И очень надеюсь, что они не поднимут шума из-за Анри.

– Ну еще бы! Они здесь только по одной причине: просто Сен ведет себя как тюфяк, – продолжил Дики начатый разговор. – У них нет никакого права ошиваться на станции, совать нос в наши дела и уж точно никакого права нас судить.

– Они проделали долгий путь. Будет невежливо сразу отправить их домой, – заметил Пьер.

– Заваливаться без приглашения тоже невежливо.

– И довольно затратно, – вмешался Осип. – Подсчитайте: чтобы добраться сюда так быстро, после того как мы отправили беспилотник…

– Они должны были нас подслушивать, – закончил Грейвз.

– Допустим, но это неважно. Мы тоже перехватываем их сообщения. Во всяком случае, я на это надеюсь… Нет, я имею в виду расходы на доставку корабля такого размера с Шалины, через гиммель-пространство и потом до орбиты Ильматар. Вы видели их траекторию после выхода? Фантастический расход топлива! И все путешествие должно было быть таким же. На одну эту миссию ушло больше топлива и ускорителей, чем на всю шоленскую космическую программу месяцев за шесть.

– Хотел бы я, чтобы у нас была возможность снаряжать такие миссии, – заметил Фушар. – Ненавижу долгие космические перелеты.

– Ты упускаешь главное. Исследовательские экспедиции так не путешествуют. Даже дипломаты не путешествуют. Это выглядит как военная операция.

Все задумались.

– И я опять скажу, что Сен не должен был вестись, – наконец нарушил молчание Дики. – Сказал бы: «Добрый день, ужасно жаль, но никаких экскурсий без предварительной записи».

– Стоит предположить, что у них достаточно возможностей сделать нас покладистыми, – возразил Осип.

– Это как? Забросать бомбами поверхность планеты? Очень жаль Каставерде и его команду, но нас защищают четыре километра воды и льда. Предположим, шолены вылезут из кожи вон и таки нас подорвут. Что им это даст? Большая Шестерка прекратит притворяться, что ни у кого нет внебюджетных военных космопрограмм, – и будет война.

– Ой, точно нет, – отмахнулся Пьер. – Шолены – миролюбивая раса.

– Да уж, такая миролюбивая, что каждые пару столетий разваливает на кусочки собственную цивилизацию, – хмыкнул Фушар. – Они такие спокойные, потому что у них выбора нет. Иначе им грозит вымирание.

– По-моему, это все ерунда, – вмешался Грейвз. – Посмотрите, как они общаются: сплошь игривые позы да запахи. Здесь то же самое, но в бо́льшем масштабе. Демонстрация превосходства – вот как они мыслят. А у Сена кишка оказалась тонка показать, где им место. Если бы они увидели, что их не боятся, то мигом убрались бы восвояси.

– Они могут создать нам неприятности на Земле, – заметил Пьер. – Многие по-прежнему воспринимают шоленов как мудрых старших братьев из космоса. И если они скажут, что мы должны убраться с Ильматар, ждите демонстраций в Брюсселе и Вашингтоне с требованием закрыть станцию.

– Есть и другие способы использовать против нас силу, – добавил Осип. – На корабле такого размера легко разместить войска. Шолены могут захватить базу или вывезти нас силой.

– Сила работает, если ты готов спустить курок, – отрезал Дики. – Они не зайдут так далеко! Все что нам нужно – отказаться сотрудничать. Если они захотят начать драку, тогда война! И если войну развяжут они, даже полные идиоты на Земле не станут их поддерживать.

– Ну хорошо, Дики. Ты выразил свое мнение сотней разных способов, но беда в том, что ни ты, ни мы и никто не решает за доктора Сена, а он не собирается осаживать гостей. Зачем мы здесь собрались? – спросил Пьер.

– Я считаю, нам нужно выработать запасной план. Чтобы быть готовыми, если шолены начнут действовать, – сказал Грейвз.

– А это не зависит от того, что именно они будут делать? – подал голос Роб. – Я имею в виду, если у них есть пушки, бомбы и прочее, нам останется лишь достойно умереть.

– Необязательно. Я много думал об этом… Убить можно только найденного врага, а мы развернем асимметричную войну.