Книга: Темное море
Назад: Глава вторая
Дальше: Глава четвертая

Глава третья

Суд скор и его результаты предсказуемы. Дом собраний заполняет толпа: друзей Широкохвоста и сторонников Гребнеспина тут почти поровну. Полдюжины землевладельцев со стрелометами стоят в ополчении, охраняя порядок.
Судья Долгоус 62-й с Глубокого Разлома открывает заседание, предлагая Широкохвосту изложить свою версию событий.
– Я помню, как после собрания мы спорим о голосовании по поводу сетей. Гребнеспин заходит на мою территорию, я велю ему уйти. Он отказывается, и мы деремся. Он отщипывает кончик моего усика, я бью его клешней, он умирает.
Свидетелей произошедшего нет, кроме пары личинок, чье мнение никого не волнует, но судья вызывает Щелехвоста 5-го Рыбака и просит описать положение трупа. Мелкотел 19-й Доктор подтверждает, что повреждение, повлекшее смерть, соответствует ране от вертикального удара клешней. Наконец судья просит Широкохвоста прояснить некоторые моменты.
– Ты помнишь, как собираешься убить Гребнеспина?
– Я помню, что очень зол, и кидаюсь на него не думая.
– Помнишь ли ты о том, что находишься на общей земле?
– Нет, не помню. Схватка начинается в моем владении, и я слишком погружен в нее, чтобы замечать, где мы. Помню также, что Гребнеспин сопротивляется и отказывается уйти. Не смягчает ли это вину?
– Закон ясен. Ты не можешь убить другого взрослого на общей земле, даже если схватка начинается в твоих границах. Закон твоего владения заканчивается у граничных камней.
– Но разве его смерть умышленна? Я не помню, как замышляю причинить ему вред.
– К сожалению, солгать о намерениях очень легко. Общий закон может судить только действия. Ты сожалеешь об убийстве Гребнеспина?
– Очень. Я не помню, что хорошо к нему отношусь, но я не рад, что он мертв.
Судья спрашивает, хочет ли кто-нибудь высказаться. Все молчат. В доме собраний становится очень тихо, и судья выносит приговор:
– Закон ясен: лишение жизни другого взрослого на общей земле является убийством. Зрелость Гребнеспина никем не оспаривается, а Широкохвост признает, что лишил его жизни на общей дороге. Наказание за убийство тоже ясно: лишение собственности и изгнание. Поместье Песчаный Склон теперь принадлежит второму по старшинству из подмастерьев Гребнеспина, а Широкохвост в пределах этого поселения объявляется вне закона. Желает кто-нибудь даровать ему убежище?
Землевладелец – высшая власть на своей территории. Если другой землевладелец из Бесконечного Изобилия решится взять Широкохвоста к себе арендатором – он в безопасности, по крайней мере, в границах владений защитника.
Никто не подает голоса. Из бывших собственников плохие арендаторы, а те, кто вспоминает Гребнеспина с теплотой, не дадут покоя защитнику его убийцы. Широкохвост даже чувствует некоторое облегчение: ему претит мысль оказаться запертым в чужом владении на правах меньших, чем у подмастерья или свежепойманного детеныша.
Судья продолжает:
– В связи с обстоятельствами преступления я спрашиваю, согласен ли кто-либо сопроводить его до границ поселения?
Толстоног 34-й из Песчаной Долины и Долголоб 10-й с Пустого Склона вызываются добровольцами. Ни один из них не принадлежит к компании Гребнеспина, оба достаточно велики и имеют при себе оружие. Если какие-то арендаторы или подмастерья попытаются налететь на осужденного толпой, чтобы развлечься, Толстоног и Долголоб смогут дать им отпор.
Лишение собственности означает, что Широкохвост 38-й (теперь без Песчаного Склона; профессионального прозвища у него пока тоже нет) не может даже ступить за свои бывшие граничные камни. Теперь все принадлежит юному Гладкоклешню 14-му, даже бусины и долги. Подмастерья, и те переходят к нему вместе с владением, как домашний скот.
Тяжелее всего расставаться с библиотекой. У Широкохвоста несколько дюжин книг, часть из которых он написал сам. Гладкоклешень может их продать или пустить на вязанки, как захочет. У него репутация трудяги, а не чтеца.
С Толстоногом и Долголобом по сторонам Широкохвост движется по общей дороге к оконечности поселения. К ним присоединяется кое-кто из его друзей – Твердошкур 74-й из Западной Пещеры, Хребетник 22-й с Холодного Источника и Большеног 22-й Веревочник, а за ними следуют закадычные приятели Гребнеспина. Кто-то громко сигналит, слышны выкрики: «Убийца! Разбить ему панцирь!» – но дальше воплей дело не идет.
Широкохвост все еще пытается осознать свое изгнание. Когда процессия проходит мимо Песчаного Склона, на него накатывает чувство страха и одиночества, несмотря на толпу вокруг. Инстинкт силен и велит защищать свою собственность. Широкохвост с трудом заставляет себя сделать шаг и еще один, крепко прижимая к корпусу сложенные клешни.
Постепенно толпа редеет: ничего интересного не происходит, и зеваки начинают скучать. Друзья Гребнеспина удовлетворены приговором и не собираются преследовать изгнанника в холодных водах. У подмастерьев хватает работы. К тому времени, когда они достигают окраины поселения, с Широкохвостом остается только его эскорт и пара друзей.
У граничных камней они останавливаются, чтобы проститься.
Твердошкур спрашивает:
– Куда ты пойдешь?
– Не знаю точно, – отвечает Широкохвост. – Не хочу быть мусорщиком, как Кривоклешень 89-й.
Он указывает хвостом на крошечную лачугу, где ведет полуголодное существование старый изгнанник, прямо возле границ поселения.
– Как насчет охоты?
– Не думаю. По крайней мере не здесь. Слишком много приятелей Гребнеспина тут охотятся или ставят сети. Не хочу проблем. Я собираюсь навестить пару старых друзей-книжников. Может, кто-то из них мне поможет.
Недолгое успокоение Широкохвосту приносит мысль, что, даже будучи убийцей, он остается ученым, автором уважаемого труда.
– Удачи, – говорит Толстоног.
Хребетник дает ему сумку икринок и полоски мяса плавунов. Они соприкасаются усиками на прощание, а затем Широкохвост разворачивается и плывет вперед – прямо в холодные воды. Остальные какое-то время стоят и слушают, а потом разворачиваются, возвращаясь к теплому источнику.
* * *
Роб как раз шел на камбуз, чтобы в очередной раз позавтракать наедине с Алисией, когда прозвучал сигнал тревоги. По всей станции вспыхнул свет, и ожила редко используемая система общего оповещения.
«Внимание всем! – зазвучал из каждого терминала и коммуникатора голос доктора Сена. – Я прошу вас собраться в кают-компании четвертого блока через десять минут. В настоящий момент станции ничто не угрожает, но есть крайне важный вопрос, который я хотел бы обсудить со всеми без отлагательств».
Роб ускорил шаг, и, так как он был уже одет и на полпути к кают-компании, они с Алисией вошли туда первыми.
– Что происходит? – спросила Алисия.
Роб вытащил компьютер и запустил быструю проверку станционных систем.
– Все в норме – мы не тонем, аварий нет. Запасов тоже вроде достаточно.
– Посмотри данные с орбиты, – посоветовал Осип Палашник, заходя в зал сразу за ними. Судя по прическе, он недавно вскочил с постели, но был полностью одет и бодр.
Алисия и Роб чуть не столкнулись лбами над экраном. Газовый гигант Укко выглядел на нем большим красным диском, зеленые окружности намечали орбиты его спутников. По одной из них перемещался небольшой золотой диск – Ильматар. Но теперь вокруг нее появилась маленькая красная орбита, по которой двигался красный же треугольник. Роб коснулся его, и компьютер услужливо открыл новое окно.
«Космический корабль: шоленское (аквиланское) межзвездное судно, классовый идентификатор МАК ООН – INFLUX».
Роб наскоро просмотрел технические характеристики инопланетного корабля – большая часть все равно была дня него тарабарщиной. Одно было понятно наверняка: корабль большой – гигантский бублик сто метров в поперечнике, а дырку в центре заполняли двигатели и топливные баки. Он вмещал до сотни членов экипажа, имел два посадочных модуля и почти бесконечные запасы топлива. Если верить разведданным, оружия на нем быть не должно. Но что мешает набить военными беспилотниками трюмы любого корабля?
Снарядить такую махину и отправить за тридцать световых лет стоило целое состояние. Что она здесь делает? Роб, кажется, знал ответ, и от этого его охватили дурные предчувствия.
Комната постепенно заполнялась. Роб и Алисия сели, но, после того как в кают-компанию набились все двадцать восемь членов экипажа, им остались видны только спины и животы. Роб встал и помог Алисии влезть на стул.
Доктор Сен взобрался на большой обеденный стол и теперь почти касался лысиной потолка.
– Спасибо всем, что так быстро собрались. Во-первых, позвольте мне вас успокоить: никакой чрезвычайной ситуации нет. Мы в полной безопасности.
Позади Роба кто-то буркнул:
– Блин, я надеюсь, он вытащил нас из постелей не для того, чтобы это сказать!
– Тем не менее, – продолжил доктор Сен, – как, возможно, некоторые из вас уже знают, на орбите находится космический корабль.
В кают-компании сразу послышались щелчки и тихие возгласы: каждый вытащил карманный компьютер, чтобы проверить.
– Это шоленское межзвездное судно, посадочный модуль сейчас движется к нашей базе на поверхности. Я получил сообщение от командующего шоленами. Судя по всему, они узнали о случившемся с покойным доктором Керлереком и прибыли, чтобы оценить ситуацию и убедиться, что мы не нарушили ни одно из соглашений, регулирующих контакты с инопланетными видами.
– Как они узнали так скоро? – спросил Анджело Понти. – Мы даже на Землю не смогли сообщить.
– Это не совсем так, перед Землей я отчитался. Мы с доктором Каставерде решили, что гибель доктора Керлерека – достаточно важное происшествие, чтобы использовать беспилотник-курьер. Мы отправили его через два дня после трагедии.
Наступило молчание: двадцать семь человек производили мысленные подсчеты. Ильматар находилась в тридцати световых годах от Земли, но, если срезать через гиммель-пространство, расстояние уменьшалось примерно в миллион раз, так что пусть будет 300 миллионов километров. Беспилотник состоял из крохотного передатчика и ракеты-носителя на твердом топливе и мог преодолевать сто километров в секунду. Таким образом, путь до Земли занимал всего месяц, что означало…
– Шолены подслушивали! – заорал Дики Грейвз. – Они никак не могли успеть получить известие с Земли и потом снарядить корабль.
– Я не уверен, что такое предположение правомочно, – осторожно возразил доктор Сен. – У них могут быть лучшие ускорители, чем у нас, а сообщения – транслироваться через передатчики в гиммель-пространстве. В любом случае, сейчас это не главное. Важно то, что на «Хитоде» готовятся спуститься два шолена. Лифт к ним поднимается прямо сейчас. У нас всего два дня, чтобы подготовиться к визиту.
– Что, если мы не позволим им спуститься? – выкрикнул Дики. – Велим проваливать, и пусть возвращаются к себе домой!
– Настрой на конфронтацию ни к чему не приведет, доктор Грейвз. Соглашение дает обеим сторонам право проводить инспекции за пределами их планетных систем. Мы обязаны допустить шоленов к осмотру станции и опросу всех, кто был вовлечен в инцидент с Керлереком, – все старательно не смотрели на Роба Фримана. – Однако, думаю, мы существенно упростим себе жизнь, если шолены не найдут ничего, что может указать на контакт с ильматарианами или создать ошибочное впечатление. Лучше вернуть на место артефакты из местных поселений, зашифровать видеозаписи, включающие кадры аборигенов, и перемаркировать секции биологических образцов. Нам также понадобится группа, которая тщательно прочешет участок дна вокруг станции, чтобы убедиться: ничто из нашего оборудования или бытовых отходов не осталось снаружи.
– Но зачем эти прятки? – спросила Алисия. – Мы не сделали ничего плохого. Все, что мы здесь делали, разрешено договором, разве нет?
– Разумеется, доктор Неогри. Однако сейчас все дело в пиаре. Если шолены подадут на нас жалобу и в качестве доказательств предъявят хранившиеся на станции образцы тканей ильматариан или их артефакты, это повлияет на общественное мнение на Земле. Боюсь, отсутствия вины недостаточно, мы должны предотвратить любую возможность быть превратно понятыми.
На Роба по-прежнему никто не смотрел. Он откашлялся и поднял руку:
– Доктор Сен, шоленам нужно, чтобы кто-то все им тут показал?
– Да, в любом случае потребуется сопровождающий. Я собирался выступить в этом качестве сам, но, если ты хочешь что-то предложить, думаю, мы все с удовольствием выслушаем.
– Раз уж они все равно будут допрашивать меня об Анри, почему мне не побыть экскурсоводом?
– Очень здравое предложение, и я рад передать тебе этот участок работы. Начать необходимо как можно скорее! У нас всего два дня.
* * *
База землян на поверхности Ильматар находилась на дне длинной расщелины во льду, которую земляне называли Линией Шеклтона. Посадочное поле и маяк располагались на ее краю прямо над базой; чтобы спуститься, шоленам пришлось загерметизировать скафандры и воспользоваться открытой платформой на склоне утеса, приводимой в движение механизмом, имевшим, на взгляд Тижос, весьма ненадежный вид. Радио в их скафандрах было настроено на другую волну, чем у встречавшего их землянина, так что весь спуск они провели в молчании.
Сама база представляла собой приземистый, покрытый пеноматериалом цилиндр размером не больше посадочного модуля, стоявший на расчищенном клочке льда. По соседству теснились силовая установка, мачта антенны, какое-то оборудование для выработки ракетного топлива изо льда и зияло отверстие шахты, ведущей сквозь ледяную толщу к скрытому внизу океану. В некотором отдалении располагалась плазменная печь для утилизации отходов, на километры вокруг которой белизну пятнал уродливый слой черной сажи. Территорию базы окружали залежи мусора из строительного оборудования и лома.
Еще один человек в скафандре встретил их у шлюза и сделал несколько приветственных жестов, прежде чем все прошли внутрь. Судя по выдавленным на люке обозначениям, шлюз был рассчитан на четырех человек, так что два землянина и пара шоленов поместились едва-едва.
Внутри базы было тесно, жарко и плохо пахло. Экипаж состоял из трех мужских особей и одной женской, все одеты в очень грязные утеплители для скафандров. Самец с безволосой головой сделал шаг вперед и вытянул руку в жесте приветствия:
– Добро пожаловать на Шеклтон! Я Клаудио Каставерде, заведующий базой. Мы приготовили для вас комнату, если хотите отдохнуть.
– Очень мило с вашей стороны, но мы отдохнули в модуле, – сказал Гишора. Он говорил на самом распространенном языке Земли намного свободнее, чем умела Тижос. – Мы должны спуститься на основную станцию как можно скорее.
– Подъемник сейчас на пути наверх. Внутри никого нет, он будет здесь через несколько часов. Тем временем, если вы хотите чего-нибудь выпить или перекусить, мы как раз собирались обедать. Не желаете присоединиться?
При мысли о еде в столь дурно пахнущем месте у Тижос пересохло во рту от отвращения, но Гишора был опытным дипломатом:
– Благодарю. Это доставит нам огромное удовольствие.
На самом деле пищу землян они, разумеется, не ели. Тижос знала, что шолены могут без вреда для себя употреблять крахмалы и сахара, но у людей была опасная привычка сдабривать любую еду животными белками, которые почти наверняка вызвали бы аллергическую реакцию.
Они с Гишорой пообедали тем, что привезли с собой. Их рацион составляли простые комки из смеси углеводов и жиров, но каждый был приправлен специально подобранными ароматизаторами, психостимуляторами и феромонами и предназначался для употребления в определенной последовательности. Трапеза началась с мягких овощных вкусов, приправленных стимуляторами, продолжилась крепкими пряностями и дезингибиторами для легкости беседы и закончилась афродизиаками и мягкими психоактивными веществами со вкусом маринованных фруктов. К концу обеда Тижос смягчилась и ощутила расположение ко всем присутствующим.
Во время еды Гишора обсуждал с землянами их научную работу. Безволосый – Каставерде – изучал ионосферу и магнитные поля Ильматар и их взаимодействие с более мощными полями гигантской планеты, вокруг которой она вращалась. Женщина при помощи лазерных отражателей наблюдала за движением ледяных плит. Остальные двое мужчин отвечали за техническое обслуживание базы и подъемника. И все четверо, похоже, мечтали устроить для шоленов экскурсию по своим владениям. Тижос, сжав зубы, согласилась выйти полюбоваться на мусоросжигательную печь под непрекращающуюся болтовню человеческой самки об этой мерзкой вещице.
– Оболочку мы сделали из наружной обшивки отделяемых грузовых отсеков. Внутри она выложена местным базальтом. Мы с Сатоси две недели таскали вездеходом санки с камнями от ближайшего обнажения породы. Горелка на водородной плазме, подпитка чистым кислородом, вся органика полностью сгорает за несколько минут. Никакой опасности заражения.
– Но от нее много сажи, – сказала Тижос. – Это видно даже с орбиты.
Женщина странно повела плечами.
– Изначально предполагалось сваливать отходы где-нибудь в горах и не трогать ближайший миллиард лет. Но вы, ребята, велели нам все сжигать. А от горения образуется зола.
– Вы могли бы вывозить ее с планеты.
– Вы серьезно? – Голос человеческой особи по радио взлетел до раздражающе высоких тонов. – Десять кило горючего на каждый килограмм мусора? Мы и так пережигаем на топливо весь лед, который вы разрешаете нам добывать.
Тижос подняла глаза на станцию и увидела, что капсула подъемника показалась над краем шахты.
– Я была рада беседовать с вами, но показался подъемник. Мне нужно идти.
Несмотря на все попытки заставить землян поторопиться, прошло больше часа, прежде чем Тижос и Гишора смогли занять капсулу. Потом пришлось ждать, пока погрузят оборудование и двое землян проверят все системы. Поэтому, когда стена льда начала скользить вверх мимо крошечного иллюминатора, Тижос испытала несравненное чувство облегчения.
Подъемник представлял собой маленький жилой модуль размером почти с базу на поверхности. В нем стояли четыре кроваты для землян, стол, маленькое устройство по переработке отходов и шкаф, наполненный дегидрированной человеческой едой. У шоленов был собственный пищевой репликатор, дистиллированная вода для питья и куча времени для беседы. Спуск занимал тридцать шесть часов, за которые их тела должны были адаптироваться к высокому давлению.
Тижос получила истинное удовольствие от спуска. Наконец-то они с Гишорой могли свободно поговорить о работе – об Ильматар и землянах. Словно вернувшись во времена ученичества, Тижос почти трое шолинских суток бесхитростно наслаждалась обществом другого умного и любознательного шолена. Их чувственная игра перестала быть нудной рабочей обязанностью.
Она кратко рассказала ему о планете и ее обитателях.
– Разумеется, – предупредила она, – большая часть имеющейся у нас информации об Ильматар получена от землян. С тех пор как у меня последний раз была возможность ознакомиться с их находками, они могли открыть много нового.
– Я попрошу тебя сравнить свои данные с тем, что мы здесь увидим, – сказал Гишора. – Отмечай все расхождения. Если обнаружишь, что земляне что-то скрыли, сразу дай мне знать.
– Ты же вроде говорил, что мы прилетели не осуждать.
– Верно. Но мы должны стремиться к точности и беспристрастности. Я предупреждал тебя против чрезмерной подозрительности, но и слишком доверять им не стоит.
– Понимаю.
– Продолжай, – попросил Гишора.
Тижос вызвала изображение на терминал.
– Спутник Ильматар вращается вокруг гигантской планеты, которую земляне называют Укко. Насколько я знаю, происхождение этих названий связано с мифологией одной из человеческих культур, уничтоженной очень давно более агрессивной культурой. Ильматар соответствует стандартной модели спутника гигантской планеты, расположенной далеко за пределами зоны обитаемости центральной звезды: скалистое ядро, покрытое толстым слоем водного льда, диаметр – 6400 километров. Нагрев под действием приливных сил растопил внутреннюю часть ледового слоя, создав океан глубиной в два километра, покрытый километровой коркой льда.
– Поэтому нам предстоит такой долгий спуск. Я понял физическое устройство. Расскажи мне о тех, кто здесь живет.
– Живой мир Ильматар напоминает схожие экосистемы на других покрытых льдом океанических спутниках. Нам известны еще три таких же. На всех четырех расположенные на дне вулканические кратеры являются источниками энергии, выделяя горячую воду и углеродные или сернистые соединения. Местные организмы используют перепад температур и химическую энергию источников.
– Скажи мне, как такая низкоэнергетическая система может поддерживать разумную жизнь?
– Если верить человеческим изысканиям, ильматариане произошли от более мелких видов, падальщиков и хищников, обитающих вокруг энергетических кратеров. В какой-то момент они развились достаточно, чтобы начать культивацию хемосинтезирующих организмов, и постепенно разработали сложную систему, аналогичную земледелию, используя каменные трубы и каналы для сохранения и распределения насыщенной энергией воды из кратеров.
– Какого рода сообщества они формируют?
– Опять же информация, которой я располагаю, включает только археологические данные и дистанционную съемку. Судя по всему, ильматариане живут небольшими общинами, сконцентрированными вокруг действующих кратеров. У них есть некое подобие разделения труда: земляне наблюдали, как одни и те же особи на регулярной основе выполняют конкретные виды работ.
– Звучит очень похоже на шоленов, – сказал Гишора. – Маленькие общины, заботливое распоряжение ресурсами, взаимопомощь.
– Хотелось бы узнать о них больше, – отважилась сказать Тижос.
– Мы сможем изучить записи землян, – сказал Гишора. – Я уверен, что ты ждешь этого с таким же нетерпением, как и я.
– Со всей искренностью – да.
– Тижос, этот спуск может оказаться для нас последней возможностью поговорить без чужих ушей. Скажи, много ли внимания ты уделяла дома политике Согласия?
– Не слишком. Я посещаю собрания моей общины и рабочей группы, – она не добавила, что давно перестала слушать, что говорили на этих встречах.
– Я предполагаю, ты знаешь, что наше общество не достигло согласия по поводу землян.
– Да, – Тижос колебалась всего мгновение. – Лично я по этому вопросу придерживаюсь позиции невмешательства.
– Как и я, – сказал Гишора. – Но меня расстраивает то, что большинство сторонников данной позиции выступают за полное самоустранение из космоса.
– Это огорчает и меня. Мне кажется, большинство рабочих космических групп считают так же.
– Некоторые, но не большинство. Ирона отправился в эту экспедицию потому, что занимает видное положение среди сторонников интервенционизма в отношении землян. Они хотели бы ограничить деятельность людей пределами их собственной планеты, а возможно, и вынудить их принять стандарты управления, аналогичные нашим.
– Я знаю. Ирона говорил со мной об этом несколько раз во время пути. Не понимаю, зачем ты взял его на борт.
– У меня не было выбора. Интервенционисты выступают за освоение космоса – в конце концов, чтобы вмешиваться в дела существ, обитающих на другом конце межзвездного пространства, нужны корабли.
– Тебе требовалась поддержка Ироны, чтобы склонить Согласие в пользу экспедиции, и за это пришлось включить его в состав участников?
– Именно. А это значит, что выводы, которые мы здесь сделаем, должны поддерживать позицию Ироны.
– То есть мы знаем выводы еще до сбора данных?
– Боюсь, нам придется стать хорошими политиками и плохими учеными. Все наши надежды на продолжение космических исследований связаны с фракцией интервенционистов. Я точно знаю, что ради этой экспедиции Ирона рисковал собственным авторитетом. Если мы вернемся на Шалину и объявим, что для вмешательства нет нужды, он потеряет влияние, а противоположная сторона поставит нам на вид огромные затраты на организацию миссии.
– Ты говоришь будто сам интервенционист, – заметила Тижос.
– Вовсе нет! Я ненавижу идею навязывания нашего Согласия людям и не уверен, что мы смогли бы победить в противостоянии с Землей. На их планете людей вдесятеро больше, чем нас на Шалине.
– Но у нас же преимущество в технологиях!
– Я знаком с прогнозами их возможностей, – сказал Гишора. – Они меня не убедили. Да, наши знания намного превосходят все, что есть у людей, но мы поколение за поколением отучались эффективно их использовать. У Шалины всего один завод по производству космических кораблей, а на Земле нам известно, по крайней мере, восемь. Сейчас у нас двенадцать межзвездных судов, каждое из которых превосходит все, что могут построить земляне; у них кораблей не меньше тридцати – тех, о которых нам точно известно.
– Тогда, боюсь, я не понимаю, чего ты хочешь добиться, – призналась Тижос. – Ты одновременно опасаешься вмешательства и поддерживаешь его.
– Мы должны представить отчет, который поддержит позицию Ироны, но в то же время не перевесит общее мнение в пользу интервенционистов.
– Звучит непросто. Особенно учитывая, что в дело вовлечены инопланетяне.
– Очень непросто. Но подумай, чем это обернется в будущем: Ирона и его фракция будут нам обязаны, и так мы сможем их контролировать.
– Скажи, не хочешь ли ты поесть, – прервала его Тижос.
– Будь добра, – согласился Гишора.
Она запустила репликатор, чувствуя, что осваивается в роли ведомой. Приятное чувство – оно освобождало ее от ужасных решений, которые приходится принимать Гишоре.
Когда они начали трапезу, Тижос задала последний вопрос:
– Ты хочешь сохранить баланс между фракциями, но очень многое зависит от действий людей. Как предсказать поведение инопланетных созданий?
Гишора закинул пищевой комок в рот и лениво потянулся.
– Земляне без ума от правил и гордятся тем, что их поведение рационально. Просчитать их поступки не сложнее, чем анализировать данные, выдаваемые компьютером: если знаешь вводные и понимаешь правила игры, определить результат не составит труда. Из всех проблем эта беспокоит меня меньше всего. Люди, судя по всему, абсолютно предсказуемы.
* * *
Грубохват не подозревает о нападении, пока болт, скользнувший вдоль прочного головного щитка, не вырывает его из глубокого сна. Он дает импульс и, к своему ужасу, вокруг россыпи камней, где расположилась на отдых шайка, обнаруживает много вооруженных фигур. Часть нападающих движется по дну, выстроившись полумесяцем и постепенно сжимая круг. Остальные парят наверху, готовые перехватить любого, кто попытается удрать. Их не меньше двух дюжин.
– Проснись! – Грубохват стучит по панцирю Твердобока и подает сигнал остальным. – Ополченцы!
Те, должно быть, из Трех Куполов; там живет много торговцев, и бандитов они не жалуют, даже если те не грабят местные караваны. Встретить их здесь – неожиданно, но не невозможно, Грубохвату просто не повезло, что ополчение прочесывает именно этот район.
Где Хвосторез? Грубохват вспоминает, что тот должен стоять на страже. Трус! Наверное, уже удирает. Грубохват и сам бы не отказался, но как сбежать, чтобы по пути тебя не нашпиговали болтами?
– Одноус! – кричит он. – Бери Головолома и Твердобока и пытайтесь вырваться. Мы задержим их здесь.
Это, конечно, ложь, но, раз дошло до драки, кем-то придется жертвовать. Как только группа Одноуса отдаляется на полкабельтова, остальные бросаются врассыпную. Теперь бедолага Одноус с компанией – самая крупная мишень, и Грубохват слышит, что их обступают ополченцы.
Та часть отряда, что плывет сверху, осыпает удирающих болтами. Парочка пролетает мимо Грубохвата, он петляет. Полухвоста накрывает сетью, он пытается освободиться, пока полдюжины болтов не отправляют его на дно.
Один из ополченцев идет наперерез Грубохвату. Тот не собирается дожидаться, чтоб его повязали во время схватки, и пытается проскользнуть мимо врага. Не удается… Ополченец пыряет его копьем, и Грубохвату приходится уворачиваться, чтобы не получить в голову обсидиановый наконечник. Оправдывая свое имя, он перехватывает древко копья одной клешней и ломает его.
Теперь ополченец решает ухватить его за ногу. Грубохват оглушает противника сильным ударом по голове – нападающий на мгновение ослабляет захват. Грубохвату того и надо: он резко ныряет – скалы и камни у дна путают эхо. Ополченец сигналит раз, другой, но, видно, сам не горит желанием драться один на один, а его приятели преследуют Головолома и Одноуса. Грубохват потихоньку петляет меж валунов, затем поднимается выше и бросается наутек. За ним не гонятся.
Он плывет, пока хватает сил, и останавливается едва живой от усталости. Опасливо прислушивается – погони нет. Звуки схватки стихают вдали. Решается спуститься пониже и найти укрытие для отдыха. Дно тут илистое, и Грубохват закапывается в грязь, пока снаружи не остаются одни усики; лежит и размышляет, удалось ли уйти кому-то еще. В нескольких кабельтовых отсюда есть скалистый подъем, там назначено место сбора. Впрочем, в сборе и месте нет толку, пока не уйдут ополченцы.
* * *
То, что он вызвался таскать шоленов по округе, не освободило Роба от уборочных работ. Как специалисту по фото– и видеосъемке доктор Сен поручил ему просмотреть все визуальные данные в станционной сети и удалить из них кадры с живыми и мертвыми ильматарианами.
В компьютерных технологиях шолены не настолько превосходили людей, как во всем остальном, но и не отставали. Следовало предположить, что, кто бы от них ни явился, в земных системах он будет понимать. Так что Роб не мог просто удалить опасные кадры, их приходилось чем-то заменять. Он откопал кое-что из своих первых видео, из тех времен, когда только прибыл на Ильматар и не слишком уверенно ориентировался. Тут хватало кадров со съемками ила, заглушки объектива, его собственных пальцев или темной воды, которые можно было использовать в работе.
При этом научные группы, разумеется, не обрадовались бы полностью утраченным кадрам, поэтому все вырезанное Роб тщательно шифровал и сохранял на диске с этикеткой «Хентай». Для правдоподобности он перебросил туда же пару видео из личной коллекции.
Просидев весь день в станционной сети, он оказался одним из первых, кто увидел новую ленту с заголовком: «Как конкретно шоликам стоит пойти на хрен?» На протяжении дня список способов рос на глазах.

 

Д. Грейвз: Сразу.
О. Палашник: И подальше.
Г. Вайс: В разные стороны.
Фушар: К энокампусу.
П. Адлер: К двум разным энокампусам.
Сергей: Молчали бы.
Х. Ишикава: Это был комментарий или предложение по существу?
Сергей: Второе.
А. Понти: Со всей ответственностью.
РобинБобин: И к корове, и к быку, и к кривому мяснику…
Раду З.: В строгом соответствии с межзвездными соглашениями.
А. Понти: Это как-то против идеи Фушара, нет?
Аноним: Любым приятным им способом, если мне дадут посмотреть!
Н. Кайл: Если ты хорошо попросишь, они, думаю, против не будут.
Аноним: А то и предложат присоединиться.
П. Адлер: Как я понял, сложнее будет как раз не дать им заняться этим у всех на виду.
А. Понти: Ну, может, они оба самцы или самки.
Г. Вайс: Некоторых из нас это не останавливает.
П. Адлер: Для шоленов это точно не проблема. Сексуальные роли у них зависят от статуса, а не от пола. И демонстративность играет непоследнюю роль.
ГГдГ: Как им будет угодно!
Мадам Икс: К тому, кто начал эту идиотскую ленту.
Д. Грейвз: Выходит, ко мне. Не нравится – не играй.
Ильматар: Просмотрев несколько журнальных статей о воспроизводстве шоленов, хочу предложить следующие варианты: 1) «миссионерская» позиция; 2) поза «лотоса»; 3) поза «орущего вомбата».
Аноним: Твое кунг-фу орущего вомбата ничто, по сравнению с пьяной обезьяной!
В. Сен: Я искренне надеюсь, что это обсуждение будет завершено, а лента вычищена к прибытию наших гостей, до которого, если верить моему хронометру, остается 26 часов.
* * *
Роб сделал перерыв и пообедал. Есть одновременно со всеми было непривычно, но приятно. Алисию он видел мельком: она торопилась в ныряльную, чтобы продолжить уборку снаружи, успела только улыбнуться и помахать ему.
К концу вечерней смены Роб страшно вымотался. Он не спал уже более тридцати часов, так что решил отправиться в постель в 16:00, одновременно с остальными.
В его каюте была Алисия.
– Я уже сомневалась, что ты решишь отдохнуть, – сказала она.
– Кофе закончился. Иначе, может, и не стал бы.
– Я ужасно устала таскать тяжести, у меня болит все тело. А у тебя, думаю, руки-ноги затекли от постоянного сидения за столом. Может, взаимный массаж?
– Э, да, конечно… Стой! Я не очень силен во всех этих тонких штучках…
– Я заметила.
– В общем, пока мы не начали, можно я уточню: ты имела в виду массаж как массаж или секс?
Пауза повисла настолько долгая, что Роб начал прикидывать, не ляпнул ли сейчас что-то равное засовыванию головы в щеподробилку. Наконец Алисия улыбнулась:
– Сначала одно, потом другое.
Полузабытые навыки массажа Роб получил в школьной команде по плаванию, основывались они целиком и полностью на грубой силе. Впрочем, судя по всему, Алисию это вполне устраивало: она стонала и вздыхала с явным удовольствием. Роб растирал ее мышцы от икр до предплечий, пока у самого не заболели руки.
После работы в океане ее кожа до сих пор была холодноватой на ощупь, но под его ладонями она розовела и становилась теплой. Как почти все на «Хитоде», Алисия была в отличной форме: мышцы тверды как дерево, а жира меньше, чем у умирающего с голоду.
Когда пальцы уже не гнулись, Роб похлопал ее по плечу:
– Моя очередь!
Алисия разочарованно всхлипнула, но покладисто оседлала его бедра и начала разминать затекший загривок и плечи. Если они и дошли в этот вечер до секса, Роб его не запомнил, потому что сразу крепко уснул.
* * *
Подмастерье Долгощупа ничуть не удивлен, услышав возле границ Горькой Воды сигнал Широкохвоста. Похоже, полуголодные ученые-изгнанники, являющиеся в гости без приглашения, здесь не в новинку.
Подмастерье тут же проводит его к хозяину. Долгощуп занят трубами: под его началом группа арендаторов и подмастерьев устанавливает в один из главных протоков любопытный предмет. Тот напоминает циркуляционную турбину, на оси которой закреплен пучок скрученных стеблей жгутоцвета, в свою очередь накрепко привязанных к тяжелому камню.
– Широкохвост! Не припомню, как ты предупреждаешь меня о своем появлении, – говорит Долгощуп. – Но, в любом случае, я очень рад.
– Я изгнанник, – признается Широкохвост. – Изгнан из Бесконечного Изобилия за убийство землевладельца на общей земле.
Долгощуп обдумывает его слова.
– Опиши преступление.
– Помню, в доме собраний идет спор по поводу установки сетей. Предводитель противной фракции пытается перетянуть меня на свою сторону. Мы спорим. Я голоден и устал. Он отказывается покинуть мою территорию. Я уверен, что нахожусь на своей земле, и дерусь с ним. Убиваю его и затем узнаю, что мы на общей земле.
– Печальная ошибка. Я, конечно же, удивлен, но повторяю: тебе здесь рады. В Горькой Воде ты под моей защитой.
– Спасибо, – Широкохвост чувствует огромное облегчение. Долгощуп – приверженец старых традиций и, если он назвал кого-то гостем, будет держать слово.
Впервые после суда Широкохвост спокоен. Он больше не изгнанник, а в границах владения Долгощупа находится в безопасности как гость свободного землевладельца.
Хозяин прерывает его мысли сигналом:
– Довольно болтовни – ступай в дом и первым делом что-нибудь съешь. Ты звучишь так, будто внутри панциря пусто! Я рассчитываю, что мы как следует поговорим, когда работа будет закончена.
И тут же оборачивается к одному из своих работников.
– Ты, безмозглый детеныш! Ощупай это соединение. Половина потока утекает сквозь шов. Заделай его, как до́лжно!
* * *
Роб проспал девять часов, слопал огромный завтрак и отработал еще одну вахту, пакуя вещи Анри Керлерека, чтобы его каюту могла занять Уна Карлссен. Так для инопланетян освободилось два смежных помещения.
Алисия вызвалась ему помогать, но Роб отказался.
– В этих каютках двоим не развернуться, – объяснил он. – Обещаю, что не кинусь резать вены в приступе запоздалого раскаяния.
И все равно, разбирать пожитки Анри было странно. Все, что раньше бесило своей манерностью, теперь выглядело печально и чуть ли не трогательно. Египетский крест, найденный, если верить Анри, в гавани Александрии. Форменная рубашка французских подводников, которую он надевал, когда хотел выглядеть как мачо. Летный костюм с нашивками миссий на Титане, Европе и Ильматар.
Роб старался вести себя почтительно, аккуратно сворачивал вещи и укладывал их в сумки из огнеупорной ткани. Внезапно он задался вопросом, что бы нашли те, кому пришлось бы упаковывать имущество Роберта Фримана? Несколько выцветших футболок с названиями музыкальных групп и марок пива. Инструкции к видеооборудованию. Перстень выпускника Калтеха. Две рубашки с эмблемами съемочных групп – ему случалось подрабатывать в кино.
Анри был эгоистом и занозой в заднице, но его, по крайней мере, будут помнить. Если Роб пропадет в глубинах ильматарского океана и никогда не вернется на Землю, заметит ли это кто-нибудь? Пяток родных, может, с десяток знакомых и тот, кому поручают вырезать имена на мемориале погибшим астронавтам в Космическом центре Кеннеди…
Покончив с каютой, Роб провел еще пару часов, сражаясь с плесенью в уборной, ближайшей к комнатам инопланетян.
Окинув станцию свежим взглядом, он был вынужден признать, что ее обитатели – жуткие неряхи. Они с энтузиазмом взялись прятать подозрительные артефакты, но никому и в голову не пришло заняться банальной уборкой вроде оттирания стен да выметания сора из углов.
Дизайнеры Японского космического агентства превзошли себя, снабдив «Хитоде» самоочищающимися туалетами и пластиковыми стенами с антигрибковым покрытием, но со временем исследователи космоса переставали обращать внимание на пятна и запахи, воспринимая их как неизбежное неудобство в одном ряду с низкой гравитацией и постоянным холодом.
Когда до встречи оставалось четыре часа, Роб опрометчиво прилег на минутку и проснулся за десять минут до прибытия инопланетчиков.
Он натянул свой единственный чистый комбинезон и бросился по тоннелю в четвертый блок, где бо́льшая часть экипажа уже толпилась в общей гостиной. Доктор Сен стоял рядом с дверью шлюза, облаченный в безупречно белый шелковый костюм – определенно самую элегантную вещь на планете. «В остальном – не слишком привлекательная толпа», – подумал Роб, оглядев собравшихся. После многих месяцев без солнца у большинства обитателей станции был бледный и нездоровый цвет лица, даже у темнокожих от природы кожа приобрела жутковатый серый оттенок. Выгодно отличались только супруги Исикава, проводившие рабочее время под лампами гидропонной фермы.
На всех были надеты комбинезоны астронавтов, ставшие многим узковатыми в плечах и груди: регулярное плавание развивало отдельные группы мышц. Комбинезоны носили опознавательные знаки полудюжины космических агентств, но у всех на правом плече выделялась нашивка МАК ООН. Одна большая, дружная космическая семья.
– Вижу подъемник, – послышался из стыковочного отсека голос Уны Карлссен. – Он на последней декомпрессионной остановке. Три минуты!
Забавно, как они все нервничали. Подъемник опускался с поверхности в течение тридцати шести часов, а здесь считали секунды до его пристыковки. Чтобы прервать напряженное молчание, доктор Сен, откашлявшись, заговорил:
– Давайте приложим усилия, чтобы этот визит прошел спокойно. Если шолены не найдут ничего, на что смогут пожаловаться, меньше шансов на то, что такие проверки повторятся.
– Я все же думаю, нам стоило представить парочку собственных претензий, – заметила Мария Ускавара. – Они не имеют права являться сюда и мешать нашей работе.
Сен терпеливо улыбнулся.
– Я уже подготовил подробное письмо в МАК ООН по этому вопросу, но мы не можем не впустить их сейчас.
– Особенно если учесть, что на входную дверь забыли приделать замок, – театральным шепотом проговорил Пьер Адлер.
Повисла очередная напряженная пауза, потом снова раздался голос Уны:
– Одна минута.
Снаружи послышался металлический скрежет – подъемник зашел на посадочные рельсы и начал скользить по ним, чтобы точно припасть к стыковочному шлюзу. Он опустился на поддерживающие кронштейны с тяжелым ударом, а потом лязгнули, вставая на место, захваты для стыковки. Последовала пауза, во время которой насосы накачивали воздух в пространство между двумя люками. Уна распахнула внутреннюю дверь и проверила датчик давления на люке подъемника: разница была минимальной. Она повернула уравнительный вентиль, а когда прекратилось шипение выходящего воздуха, открыла дверь, чтобы выпустить инопланетчиков из подъемника.
Их было двое. Шолены оказались крупнее людей, покрыты лоснящейся темно-серой шкурой и не носили одежды, за исключением поясов с накладными карманами. В ограниченном пространстве станции они передвигались на четырех задних ногах, близоруко разглядывая все вокруг и пробуя воздух быстро двигающимися фиолетовыми языками. Из-за горизонтальной стойки и лиц, удивительно напоминающих морды млекопитающих, они походили на гигантских бесшерстных выдр.
– Добро пожаловать на «Хитоде». Я Викрам Сен, директор станции.
– Я называюсь Гишора, представляю вам Тижос, – сказал главный, указав на свою спутницу.
Гишора был самцом, обладал устрашающего вида когтями на верхних конечностях и ярко окрашенными гениталиями. Самка, Тижос, была крупнее, и на ее груди виднелась едва различимая сумка. Приветствуя друг друга, шолены обычно обнимались так, что казалось, уже начинают любовную игру. С людьми они ограничились кратким объятием и несколькими движениями языка, чтобы ощутить запах. Доктор Сен подчинился этой процедуре с вежливым смирением человека, который не слишком любит собак, но мирится, когда те лижут ему лицо.
Роб, прежде не видевший живых шоленов, поймал себя на мысли, что внимательно наблюдает за их движениями. Даже если не обращать внимания на лишнюю пару ног, гостей нельзя было перепутать ни с одним из земных позвоночных. Когда инопланетяне повернулись, Роб разглядел сегментированный хребет – несколько сочлененных костей, похожих на бедренные.
Доктор Сен по-прежнему изображал гостеприимство:
– Разрешите показать комнаты, которые я для вас подобрал. Мы проследим, чтобы багаж благополучно выгрузили, а затем можем обсудить ваши планы по дальнейшему расследованию.
– Я согласен, – сказал Гишора.
– В таком случае, прошу, следуйте за мной, – пригласил доктор Сен. Он дал знак Робу, помогавшему нести багаж визитеров, – тот состоял, в основном, из еды и снаряжения для подводных работ (в одежде они явно не нуждались).
Сен повел гостей в первый блок, к каютам по соседству с его собственной.
Небольшая группа сотрудников «Хитоде» следовала за ними, и Роб ловил недовольные взгляды. Молчание прервал Симеон Фушар, когда они достигли выделенных для шоленов кают.
– Мы хотели бы узнать, в чем цель вашего визита, – начал он. – Это серьезное вмешательство в нашу работу, и мы должны понимать, зачем вы здесь.
Гишора обернулся и посмотрел на Фушара, затем – на Сена.
– Мы прибыли из-за инцидента, повлекшего смерть землянина. Он нарушил правила о контакте.
– Я знаю! Керлерек был идиотом и погиб из-за этого. Это грустно и неприятно, но это уже случилось. Зачем здесь вы? Что вы можете сделать такое, чего не можем мы сами?
– Мы должны разобраться, как могло произойти нарушение и какие последствия оно влечет для обитателей этой планеты.
– Не имеете права! Доктор Сен готовит подробный отчет, вам будет отправлена копия. Или вы считаете, что мы не собирались сообщать правду об инциденте с Керлереком?
– Доктор Фушар, пожалуйста, – попросил Сен. – Сейчас неудачное время для спора. Я уверен, что наши гости устали после путешествия, хотели бы отдохнуть и распаковать вещи.
– Нет, я не буду молчать! Они говорят, что прибыли для расследования, будто они – полиция, а мы – преступники. Я говорю, что у них нет такой власти, и никакого преступления здесь не совершалось.
– Симеон! – оборвал его доктор Сен, потянув за руку. Он склонился к уху Фушара, голос его был довольно тихим, но Роб все услышал: – Мне ситуация нравится не больше, чем тебе, но злость и прилюдные стычки нам ничем не помогут.
– Тьфу! Ты слишком уступчив, Викрам. Вспомни, с какой ты планеты! – Фушар отступил, что-то бормоча себе под нос по-французски.
Сен развернулся к инопланетчикам:
– Надеюсь, вы простите доктору Фушару его вспышку. Понятно, что он огорчен происходящим.
– Я не понимаю, что вызвало его гнев, – заметил Гишора.
– Я думаю, дело в том, что он не хотел бы стать объектом расследования. В настоящий момент я готовлю отчет о гибели доктора Керлерека и приведшим к ней обстоятельствам. Позвольте мне вас уверить, что он будет абсолютно точен и правдив. Ваше желание провести собственное расследование предполагает, что вы не верите в наше желание сообщить правду. Между людьми это считается оскорблением.
– Я понимаю, – сказал Гишора. – И я приношу извинения, если наши действия оскорбительны. Но, боюсь, мне придется продолжить исполнение возложенного на меня поручения. Сейчас я должен поговорить с Тижос наедине, а затем мы хотели бы расспросить свидетеля инцидента.
Назад: Глава вторая
Дальше: Глава четвертая