Глава 22
Гришин с такой тщательностью вывел на лице приветливую улыбку, что от напряжения свело скулы. Ну а как? А по-другому никак нельзя. Увидев его, работница архива просто окаменела. Серое от возраста и усталости лицо превратилось в маску. Даже на приветствие не ответила. Хотя и могла бы. Из вежливости.
– Может, вы решили меня подсидеть, молодой человек? – произнесла она со вздохом минут через пять, в течение которых Гришин безмолвно стоял перед ней и улыбался.
– В смысле?
– Решили занять мое рабочее место?
– Ой, да нет же! Что вы! – Он принужденно хохотнул. – У меня есть работа.
И, хорошо подумав, добавил:
– Пока есть.
И еще подумал вдогонку, что, если сегодня вернется из архива без результатов, Волков начнет гнусавить про непроявленную настойчивость, а это почти то же самое, что непрофессионализм. Из его уст это звучало именно так!
– Что на этот раз привело вас ко мне, капитан Гришин?
Вера Степановна шаркнула об пол подошвами старых войлочных сапог и отступила от входа, тем самым пригласив его внутрь.
– Ой, мне нужно много чего!
– Попробую угадать…
Она повернулась к нему спиной и медленно побрела вдоль деревянных стеллажей куда-то в угол. Но не в тот угол, где стоял ее старенький письменный стол с облупившейся полировкой, а в противоположный.
– Вам нужен полный список учащихся и учителей семнадцатилетней давности. Угадала?
Гришин остановился, недоуменно заморгал.
– Как это вы? Вера Степановна! Сражен! Честно, сражен! – забормотал он. – Да, мне действительно нужен этот список и…
– Это семьсот с лишним человек, капитан! – Она обернулась на него, со странным лукавством стрельнув глазами. – Будете искать среди них водителя черного внедорожника?
– Буду. А что делать!
– А если это был просто чей-то знакомый, а?
Гришин промолчал, досадливо закусив губу.
– Просто знакомый чьей-то мамы, который ездил забирать после школы ее ребенка, попутно совращая мальчишек.
И она умолкла так внезапно, что Гришин тут же насторожился, это была не просто фраза, оброненная вскользь. Это звучало как признание. Так, как будто бы она проговорилась нечаянно.
– Значит, все же совращали мальчиков? – произнес он, пристально глядя на Веру Степановну.
Она не ответила, повернулась к нему спиной. Тут же вытащила из невидимой ниши старую стремянку. Ловко распахнула ее и полезла по скрипучим ступенькам вверх. Вторая полка сверху, четвертая слева папка. Она будто знала заранее, что он придет. Что придется ее доставать. Или доставала уже, и поэтому на папке не было пыли. Не смахивает же она ее с утра до вечера, так?
Вера Степановна так же ловко слезла со стремянки.
– Подержите, – сунула она Гришину папку.
Сложила скрипучую древнюю конструкцию и убрала в невидимую нишу. Папку тут же отобрала у него. И повела к своему столу. Но, не дойдя метра два до него, остановилась. Гришин послушно замер сзади.
– Вы правы в своих подозрениях, капитан Гришин. Совращали мальчиков, – сказала Вера Степановна и тут же испуганно глянула на него снизу вверх. – Только я вам ничего не говорила, понятно?
– Да. – Он кивнул.
– Я не хочу стать жертвой нелепого несчастного случая, как эти… Как эти две! – И Вера Степановна снова пошла вперед.
Ага! Гришин подавил счастливую улыбку. Женщина впервые вспомнила о своих бывших коллегах. И обнажила свое недоверие по поводу их кончины. Значит, думала об этом. Много думала, раз пришла к такому выводу!
Она разложила на столе папку. Распахнула ее почти на середине. Там, кстати, у нее была закладка. Вытащила несколько листов из пластикового файла, отошла к ксероксу и принялась снимать копии. Потом убрала бумаги обратно в файл. Файл в папку. Папку захлопнула. Копии протянула Гришину:
– Вот… Тут все. Включая дворника и сторожа.
– Спасибо! Спасибо огромное! – забормотал он, бегло просматривая бумаги.
Фамилий была прорва! И не по алфавиту, а по классам! Работы ему теперь до дней последних солнца, чтобы выбрать. Сотрудникам из ГИБДД не протянешь эти списки с просьбой отыскать владельца внедорожника. Им хоть какие-то ориентиры будут нужны.
Твою мать, а!
Гришин чуть не скомкал бумаги в ладони. Еле сдержался. И тут же вспомнил, о чем позабыл.
– Вера Степановна! Чуть не запамятовал! – Он шлепнул себя ладонью по лбу. – Мне ведь еще нужны фамилии детдомовских мальчишек, которые дружили со Смородиным.
– А-а-а… Понятно…
Она нелюбезно выхватила у него из рук бумаги, полистала их. Нашла список учащихся нужного класса, в котором и фамилия Вани Смородина значилась. И осторожно карандашиком, который Гришин сегодня не забыл и протянул ей услужливо, ткнула напротив двух фамилий.
– Вот… Илья Незнамов. И Сережа Луков. Эти мальчики дружили с Ваней. И, капитан… – Вера Степановна замялась, принялась вздыхать, все время обшаривая взглядом неуютное холодное помещение, в котором работала последние годы. – Они очень тесно дружили. И насколько мне известно, продолжили дружить и после того, как Ваня ушел из нашей школы.
– Откуда вам стало это известно?
Он обязан был спросить, а как еще!
– От этой… – Неприятное лицо работницы архива перекосилось, глаза сузились до щелей. – От Угаровой!
– Как это?
– Так она после пожара была у меня. Несла какой-то вздор про поджог. Что без детдомовских ублюдков там дело не обошлось. – Вера Степановна брезгливо передернулась. – Хотите честно, капитан?
– Еще бы!
– Удивляюсь, как ее раньше не прихлопнули! – с плохо скрываемой ненавистью произнесла работница архива. – Такая, простите, гадина! Так вы точно уверены, что несчастный случай с ней был инсценирован?
– Уверены, но не точно.
Гришин скатал документы в трубочку. С блокнотом и карандашом наважничался, а вот папку для бумаг взять не догадался.
– Понятно.
Она сунула руки в карман рабочего синего сатинового халата, надетого поверх теплого платья в клетку, подол которого навис над голенищами войлочных сапог. Опустила голову к левому плечу и минуту задумчиво рассматривала проход между стеллажами.
Гришин не мешал. Может, еще что-нибудь скажет.
Не сказала. Кивком указала ему на дверь. Пожелала удачи в расследовании. И выйдя за порог архива, Гришин отчетливо услышал, как она запирается изнутри. Странно, подумал он тогда. В первый его визит двери архива были распахнуты настежь. И она объяснила это тем, что пытается затянуть таким образом хоть какое-то тепло из коридора. А сейчас дверь захлопнула. Да на замок! Странно…
Может, она чего-то тоже боится? Что-то знает и боится?
Он вышел на улицу и сразу промерз до костей. Прямо стоя на ступеньках отдела образования промерз. Видимо, холод проник под его одежду еще в архиве. Как эта тетка может там сидеть целыми днями? Там же как в подвале! Он бегом бросился к своей машине. Сел на водительское сиденье, завел мотор и включил печку на полную мощность. А потом снова полез в бумаги, которые ему дала Вера Степановна.
Он когда листал их, стоя перед ней, на что-то точно отвлекся. На что – сказать не мог. Но что-то точно его зацепило. Что-то в самом начале.
Гришин положил списки на руль и начал внимательно просматривать. С первой фамилии. А это была фамилия директора школы – Николаева Нина Ивановна. Потом шли фамилии преподавательского состава. Потом списки учащихся, начиная с первоклассников. И…
Стоп! Господи, нет! Так не бывает!
Гришину показалось, что его зад примерз к сиденью, когда он остановил свой взгляд на фамилии девочки из первого «А».
Сячина Ирина Ивановна!
Сячина Ирина Ивановна – дочь Сячина Ивана Николаевича, который в настоящий момент руководит фирмой, где до недавнего времени работала девушка, которую убили с особой жестокостью несколько дней назад.
Есть ли здесь связь?! Связь с тем, что девушку убили? Беременную девушку убили, а до этого убили Угарову, инсценировав ее смерть под несчастный случай? За что? Да за то, может быть, что она могла что-то вспомнить или вообще могла не забывать, или…
Стоп!
Гришин зажмурился и сунул обратно в карман мобильный телефон, за которым полез, чтобы позвонить Волкову.
Не следует подтасовывать факты, капитан, отчетливо услышал он голос майора. И следом его голос брюзгливо зазвучал в его мозгу: в этой школе народу свыше семисот человек. При чем тут Сячин?! Он виноват, что семнадцать лет назад отдал в эту школу, в первый класс учиться свою дочь?! И виноват, что через семнадцать лет одна из уволившихся из его фирмы сотрудниц была жестоко убита?
Под такой беспредел можно любого и каждого подтасовать, капитан! Ты пройдись, пройдись по фамилиям-то! Там, может, каждый двадцатый в чем-то был замешан за эти годы.
– Чушь какая-то!
Гришин фыркал сам на себя и все же набирал номер телефона. Но не Волкова. Он набирал номер своего давнего знакомого, который ему был кое-чем обязан.
– Да, Серега! Чего это звонишь? – весело отозвался тот сразу же. – Сто лет не звонил! Видимо, должок хочешь стребовать?
– А то! – Гришин улыбнулся и чуть распахнул куртку, в машине стало тепло, он согрелся. – Есть одно дело! Просьба…
– Валяй.
– Мне нужно узнать, какая машина была у одного человечка. – Он сделал трагическую паузу. – Семнадцать лет назад.
– Сколько-сколько лет назад?! – ахнул задолжавший ему приятель. – Ну ты, блин, даешь! Семнадцать лет назад! Хорошо, не сорок…
Гришин подождал, пока тот наворчится вдоволь. Потом спросил:
– Это возможно?
– Постараюсь, – проговорил тот со вздохом. – А какая тачка конкретно интересует, начнем с этого?
– Тачка-то… Черный внедорожник. Новый, по словам очевидцев. Дорогой.
– Уже легче. Семнадцать лет назад, конец девяностых, не так уж много народу на таких каталось. Посмотрю, что можно сделать.
– Слушай, Паша. – Гришин даже пальцы скрестил наудачу. – Если таких тачек в нашем городе было не так много, может, ты мне всех человечков срисуешь. А?
– Господи! Тебя тачка или дядя интересует? Я не понял!
– И тачка. И дядя. Но дядя может оказаться другим. И…
– Понял, позвоню. – Приятель отключился.
Гришин с облегчением выдохнул. Не отказал? Уже хорошо. А Волкову доложить он успеет. Вот будет хоть какой-нибудь результат, тогда и доложит. А сейчас надо в детский дом наведаться. Что-то там могут сказать о своих бывших воспитанниках Илье Незнамове и Сереже Лукове?..
