Глава 8
Опасная встреча
Сестрам повезло, Гриша великодушно прикрыл их. Сказал матери, что девушки только-только ушли проветриться — понимая, что Екатерина Васильевна к шести часам вернется домой! — а сам он великолепно себя чувствует. Если не вертеться, то и голова почти не болит.
Лере он даже — едва мать вышла на кухню — позвонил. Дождался, когда сестра снимет трубку, и насмешливо шепнул:
— Учти, с тебя причитается!
Лера мгновенно поняла, в чем дело, они с братом частенько друг друга выручали. И порадовалась, что не успела открыть входную дверь, звонок как раз поймал ее на лестничной площадке.
— Мама уже дома? — прошептала она, нервно играя ключами.
— Почти час.
— Пришла так рано?!
— Не пришла, прибежала.
— У-у-у, елки… А что же ты только сейчас звонишь?
— Ну даешь! Не при маменьке же мне тебя инструктировать!
— Что, она… э-э-э…
— Ну да, все время рядом. То температуру мерила, то расспрашивала — как я тут, бедный, всеми заброшенный. — Гриша хмыкнул. — Теперь пошла чай заваривать какой-то особенный. Василиса свои травы лечебные ей оставила, в этот сбор малина сушеная для вкуса добавлена, представляешь? Я и отсюда запах слышу…
— Васьки тоже нет?!
— Угадала. Обе гуляете.
— Ну…
— Ладно, слушай, маменька в любую секунду зайдет. Короче, я сказал — вы только что ушли — выходит, в шесть двадцать где-то! — прогуляться немного в парке. Мол, сам вас выгнал проветриться — нельзя же в четырех стенах весь день сидеть? Я прекрасно себя чувствую, то-се…
— Так мы вместе?!
— С Василисой? Ну да.
— Ой, балда…
— Что-то не так?
— Я же представления не имею, где она! Что теперь скажу маме? Мол, потерялись в парке?
— А если позвонить? Отец вроде сотовый ей подарил?
— Вот именно — вроде! Эта дурочка его на столе оставила, сама видела! С ней не связаться и не предупредить!
— Да-а… ну, извини. Лера хмуро буркнула:
— Все равно — спасибо, что прикрыл.
— Всегда — пожалуйста, — фыркнул Гриша. — Сама знаешь — надеюсь на взаимность.
— Само собой. Брат с сестрой помолчали. Гриша осторожно спросил:
— Где ты, кстати?
— Ты меня прямо у дверей стопорнул, — вздохнула Лера. — Еще секунда, и я бы перед мамой оправдывалась…
— Что делать будешь?
— Не знаю. Наверное, во двор спущусь. Ваську подожду, нужно же ее предупредить.
— Ну и ждала бы на лестничной площадке!
— А если мама выйдет к мусоропроводу? — сердито фыркнула Лера. — Нет уж, я лучше на лавочке посижу или поброжу вокруг дома. Как думаешь, Васька скоро придет, она ничего тебе не говорила?
Брат ответить не успел, Лера вздрогнула, услышав вдруг мамин голос.
Гриша же поспешно нажал на отбой и сунул сотовый под подушку.
Василиса не спеша шла к дому, уныло размышляя, как же объяснить тете Кате свое внезапное бегство из дома.
Ездила в институт? Мол, внезапно захотелось посмотреть на него — зайти внутрь, побродить немного по этажам, познакомиться со списком будущих предметов…
Или, скажем, ей просто приспичило побродить по городу одной? Подышать его воздухом — Василиса невольно усмехнулась, — посмотреть на старинные улицы, на мосты, каналы, набережную…
Или так — ее внезапно потянуло к бабушкиному дому. Ведь скоро тут жить, а для начала нужно изучить район, узнать, где магазины, театры, далеко ли станция метро, где трамвайные и автобусные остановки…
«Ну да, и ради всего этого я бросила больного брата? — хмуро одернула себя Василиса. — Тетя Катя не поверит. Она прекрасно разбирается в людях, и уж я-то у нее как на ладони…»
Василиса понимала, что никогда не скажет тетке всей правды. Она не видела в этом необходимости.
Конечно, тетя Катя могла бы по-своему решить проблему — например, срочно отправить их с Лерой куда-нибудь из города. До сентября.
Василиса печально вздохнула: дача оказалась бы неплохим выходом, но о ней коренастый прекрасно знает, раз заинтересовался машиной и угонять ее собирался как раз из дачного поселка. А если пока не в курсе, то быстро вычислит. Номер машины известен, владелец, следовательно, тоже, а уж найти его адрес в городе, а потом выспросить про дачу…
Соседи тут же расскажут!
И потом — все равно тетя Катя будет за них переживать. Ей начнут мерещиться всякие ужасы, никакая логика не поможет. Папа в таких случаях говорил: эмоции и голова у женщин не дружат.
Нет, тете Кате ничего говорить нельзя!
Василиса вдруг остановилась посреди тротуара: «Можно, правда, временно пожить в бабушкиной комнате, ее вычислить сложнее. Бабушка умерла довольно давно, Колядины практически там не бывали, так что…»
Василиса оживилась — а что, выход! Соседям можно сказать, что Лера с сестрой поступили в московские вузы и уехали в столицу, вряд ли этот подонок будет их искать там.
Да, но как затащить Леру в коммуналку из ее хором, не сказав правды? И тетя Катя никогда на это не согласится, она искренне считает их детьми, нуждающимися в опеке…
Додумать Василиса не успела. Испуганно вздрогнула, когда кто-то над самым ее ухом насмешливо пропел:
— Спишь на ходу? Василиса автоматически скользнула в сторону и также автоматически сделала подсечку, ожидая услышать за спиной вскрик или шум падения. Ничего не услышала и быстро обернулась:
— Вы?!
— Надо же, не только голос запомнила, — хмыкнул недавний знакомый. — Впрочем…
— Что? — Василиса смотрела враждебно.
Она не знала, что делать, — может, просто отвернуться и уйди? С другой стороны, этот тип мог сказать что-то полезное про своего приятеля.
Василиса хмуро разглядывала худощавое лицо и ежик удивительно светлых, практически белых волос над высоким лбом и раздраженно думала, что все-таки зря остановилась.
— Моя последняя девушка — кстати, мы давно расстались! — уверяла, что я довольно красив…
— Она вам льстила!
— Ты так считаешь?
— Да.
— Это хорошо.
Василиса удивленно приподняла брови, и странный собеседник совершенно серьезно пояснил:
— Я же не красна девица, мне смазливое личико ни к чему. А уж чтоб именно оно привлекало девушку… да не дай бог!
— Почему?
— Это унизительно. — Лесной разбойник говорил по-прежнему серьезно.
— Не волнуйтесь, смазливой вашу физиономию не назовешь. — Василиса невольно фыркнула.
— Спасибо!
— Черты лица грубоваты. И подбородок как топором высекали.
— Еще раз — спасибо. — Новый знакомый вежливо склонил голову и широко улыбнулся Василисе. — Другое дело, если даму привлекут мои чисто мужские качества…
— Такие, как грабеж в лесу? — ядовито поинтересовалась Василиса.
— Ну что вы! Это так… случайность.
— Случайность?!
— Вернее — глупая ошибка. Сам не понимаю, как ввязался, честное слово.
— А уж друзья у вас…
— Всего лишь знакомый! Причем весьма поверхностно знакомый. Мы иногда сталкивались по работе.
— И вы с ним пошли угонять чужую машину?!
— Не совсем чужую… гмм.
— Как это?
— Спутал с… отцовской.
— Вы считали — это машина вашего отца?
— Ну… да.
— И хотели у собственного отца угнать машину?!
— Искренне каюсь, — по-шутовски расшаркался новый знакомый.
— Хорош гусь!
— Мы бы ее вернули, — пожал плечами парень. — Просто…
Василиса смотрела мрачно.
Кирилл раздраженно отметил, что всерьез пытается оправдаться, будто мнение этой забавной девчонки для него действительно важно. И, злясь на себя, добавил:
— Просто мы с отцом… поссорились. И я… хотел его наказать. Глупо, теперь понимаю.
Господи, да он говорил этой пигалице почти правду! Конечно, кое-что недоговаривая. Девчушке совершенно незачем знать, что ее драгоценный дядя Женя — Кириллу кровный отец.
Василиса недоверчиво усмехнулась.
— Понимаешь, малышка, Рустам попросил на неделю машину, и я подумал: почему нет?
— Я вам не малышка!
Кирилл смерил Василису выразительным взглядом с ног до головы, и девушка невольно поежилась: конечно, рядом с этим… этим… — словом — этим! — она явно проигрывала в росте. И постарше он, понятно. Лет на… пять — семь?
Но это совершенно не давало ему права называть ее малышкой!
Кирилл едва сдержал усмешку, до того забавно смотрелась девчушка: кулачки сжаты, глазищи мгновенно стали злющими и почему-то из карих — желтыми. Рыжие крапинки остались лишь у зрачков.
Кирилл напомнил себе, что дразнить девушку сейчас нельзя, с ней нужно просто познакомиться. Для начала.
Он откашлялся и примирительно заметил:
— Извини, я просто не знаю твоего имени. Василиса возмущенно фыркнула, но ответить не соизволила. Кирилл щелкнул воображаемыми каблуками и, склонив голову, отчеканил:
— Разрешите представиться — Кирилл Рокотов!
Василиса невольно подумала, что странному парню это имя идет. Как и фамилия, впрочем. И тут же напомнила себе, что перед ней почти бандит. И даже если он действительно хотел угнать всего лишь машину своего отца…
Да уж, это отлично его характеризует! Девчушка размышляла, и Кирилл с интересом наблюдал, как меняется ее выразительное личико и как улыбка снова оборачивается хмурой гримаской.
— Позвольте узнать ваше имя? — вкрадчиво попросил он.
— Зачем? — Василиса с нервным смешком отметила, что новый знакомый внезапно перешел на «вы».
— Исключительно чтобы в беседе случайно не назвать вас малышкой!
— Но я и не собираюсь больше с вами болтать. — Василиса вызывающе вскинула подбородок. — Я спешу домой, вы и так меня уже на полчаса задержали!
Кирилл посмотрел на запястье и мягко поправил:
— На двадцать одну минуту и пару секунду. Пока.
— Вот именно — пока, — проворчала Василиса. — Прощайте!
К искреннему изумлению Кирилла, упрямая девчонка преспокойно развернулась к нему спиной и пошла к дому.
«Вот так орешек, — весело ухмыльнулся он. — Явно не Лариска с Наташей или Таня Игнатенко. Спелым яблочком в руку не упадет, как они. Боюсь, окучивать придется, еще бы знать заранее — как долго…»
Кирилл догнал Василису и пристроился плечом к плечу. Она возмущенно покосилась на него, но ничего не сказала, лишь прибавила шагу. Парень… э-э… Кирилл не отставал, Василиса почти побежала к дому.
— Знаешь, малышка, — Кирилл без всяких усилий держался рядом, — ты мне слишком нравишься, боюсь, это не последняя наша встреча.
— Я вам не малышка, повторяю!!!
— Но я же до сих пор не знаю вашего имени. — Кирилл невинно улыбнулся. — Что же, мне вас барышней называть?
— Хотя бы!
— Добро, — легко согласился Кирилл, — барышня так барышня!
Василиса сжала зубы, но промолчала. Кирилл безмятежно заметил:
— Милая барышня, вы пропустили мимо ушей вторую часть моего пылкого монолога, замечу — самую важную…
— Я вам не милая барышня! — Василиса уже кипела от злости.
Она вдруг поняла, что этот высоченный парень несказанно ее раздражает. Василису никто и никогда настолько не раздражал!
— Но вы же мне только что разрешили называть вас барышней, — удивился Кирилл. — Я не так понял? Или ослышался? И потом, вы не даете мне договорить…
— Молодой человек, — Василиса резко развернулась к нему лицом, — я уже сказала прощайте!
— Меня зовут Кириллом.
— Или вы туги на ухо?
— Не забудете? Кириллом.
— На оба уха?!
— Милая барышня, если вы позволите мне договорить…
— Если вы еще раз меня так назовете…
— То что? — В голосе Кирилла звучало искреннее любопытство.
— Я вас просто убью, вот что! Здесь и сейчас! Голыми руками!!!
— Верю. — Кирилл завороженно рассматривал пылающие гневом золотистые глаза и раскрасневшееся от злости личико. — Тогда позвольте обращаться к вам дорогой товарищ, по-моему, очень достойно и вежливо…
Василиса сжала кулаки. Кирилл поспешно сказал:
— Не нравится дорогой товарищ — я понимаю, это обращение устарело, — могу называть вас моя госпожа…
— Вы надо мной издеваетесь?!
— Как можно, — испугался Кирилл. — Я просто не знаю вашего имени! А мое воспитание…
— Он заговорил о воспитании! — Василиса изо всех сил пнула подвернувшуюся под ноги банку из-под пива.
— Да, именно мое воспитание не позволяет мне кричать такой красавице, словно рыночному воришке: «Эй, ты!» — твердо заявил Кирилл. — Поэтому, моя госпожа, извольте дослушать…
— Черт с вами, подавитесь — меня зовут Василисой! — в гневе закричала девушка. — И не вздумайте сокращать мое имя!!!
Кирилл почтительно пробормотал:
— Не смею-с. И благодарю за доверие-с!
— Клоун! — разъяренно прошипела Василиса.
— Что вы, что вы. — Кирилл отчаянно замотал головой. — Это я от смущения! На самом деле я очень серьезный молодой человек, ну просто — очень-с!
— Фигляр!
— Какой у вас богатый словарный запас, я восхищен и даже потрясен…
Лера уже минут пять наблюдала за двоюродной сестрой и ее парнем, а они все никак не могли распрощаться. Еще и ссорились самозабвенно, не замечая никого вокруг.
Лера стояла буквально в метре от Василисы, а сестрица не видела. Ну да, ну да, для этого нужно хоть на секунду отвести взгляд от белобрысого парня…
Кстати, очень симпатичный молодой человек. Высоченный, плечистый, и лицо такое… мужское! Лера раньше только читала про «квадратный» подбородок, а тут — пожалуйста…
Лера посмотрела на часы и возмущенно воскликнула:
— Вась, ты вообще-то имеешь представление, сколько времени?
Кирилл и Василиса едва не подпрыгнули от неожиданности, услышав ее голос совсем рядом.
— Мама давно дома, чтоб ты знала!
— П-правда? — растерянно пробормотала Василиса.
— А что ты хотела? Уже половина девятого!
— Сколько?!
— Восемь тридцать, если так понятнее!
— С ума сойти…
— Вот-вот!
— Что мы скажем тете Кате…
— Ладно, успокойся, Гришка подстраховал. Сказал — выгнал нас перед самым ее приходом — прогуляться. Так что мы в парке сейчас сидим, дышим свежим воздухом.
Василиса устало прошептала:
— Сумасшедший день…
Лера подошла к ней и взяла под руку. Улыбнулась Кириллу — он наблюдал за сводной сестрой с болезненным любопытством, впервые видел ее так близко — и кокетливо пропела:
— Вась, может, познакомишь со своим парнем?
— Это не мой парень! — зло прошипела Василиса.
Кирилл пожал плечами и пожаловался Лере:
— Я битый час пытаюсь растолковать вашей сестре, насколько она мне симпатична — и даже очень! — поэтому мы в любом случае познакомимся поближе…
— Что?! — Василиса изумленно распахнула глаза.
Лера одобрительно рассмеялась, парень нравился ей все больше. Где только сестрица его подцепила? Она же в Питере совсем недавно, первый раз выбралась в город одна, и вот результат…
— Я почти влюблен. — Кирилл смотрел грустно. — Только вы никак не желали меня выслушать…
— Да как вы смеете?!
— И ужасно упрям. Это я о себе.
— Ах — упрямы?! Кирилл кивнул и коротко подтвердил:
— Да.
— Вась, ты чего? — прошептала Лера, покрепче сжимая локоть сестры. — Такой классный парень, вы с ним здорово смотритесь вместе…
Василиса вырвала руку и разъяренно процедила сквозь зубы:
— С меня на сегодня хватит этого балагана! Можешь с ним болтать, сколько душе угодно, а я пошла домой!
— Очень верное решение, — одобрил Кирилл. — Уже действительно поздно, продолжим знакомство завтра. У нас впереди бездна времени…
Василиса стиснула зубы и заставила себя промолчать. Развернулась и пошла к дому. Лера виновато посмотрела на нового знакомого и бросилась догонять сестру.
Кирилл, безудержно улыбаясь, крикнул Василисе:
— А вы знаете, что у вас глаза как у кошки? Честное слово — желтые и светятся!
Юноша усмехнулся: узкая спина дрогнула, но девчонка даже не обернулась. Практически бежала к дому, заставляя бежать за собой и двоюродную сестру.
«Надо же, Лерка действительно не узнала этого типа, — вяло размышляла Василиса после ужина, неприкаянно слоняясь по дому. — Смотрела на него как на незнакомца, причем с симпатией, она совершенно не разбирается в людях…»
Василиса вспомнила, как двоюродная сестра приставала к ней с расспросами — где, как и когда она познакомилась с таким классным парнем — и поморщилась от досады: городские, они довольно странные…
Лера как должное приняла, что незнакомый человек вот так запросто может подойти на улице и приклеиться к тебе пластырем, не отодрать.
Сестра абсолютно серьезно заметила, что у бедного парня не оставалось выхода — мол, а вдруг это самая настоящая любовь с первого взгляда?
Василису передернуло от подобного предположения, а Лера с горящими глазами развивала тему: «Прикинь, он тебя увидел и сразу погиб, — сестрица явно злоупотребляла женскими романами, — моментально понял: ты единственная, другой ему даром не нужно, без тебя жизнь не жизнь. А ты вот-вот исчезнешь, как потом найти в огромном городе? Вот бедняга и пытался сразу познакомиться, что ему оставалось?..»
Лера даже принялась убеждать Василису, насколько ей повезло. Расписывала, какой симпатичный, воспитанный — с первой встречи видно! — парень ей достался. И какая глупость с ее стороны упускать подобное сокровище, не познакомившись толком.
Василиса грустно усмехнулась: знала бы Лера, кого так отчаянно защищала! Надо же придумать: этот… наглый и бесцеремонный тип — жертва нечаянной любви! Невинная овечка, чтоб его…
Еще и с телефоном пристала, заявила — Василисе пора изживать в себе деревенщину. Мол, любой горожанин с сотовым не расстается. Даже в туалет с ним ходит и в ванную комнату, а перед сном нежно укладывает рядом с подушкой.
Интересно, Лерка так шутила?
По лицу не скажешь.
Василисе пришлось пообещать, что без телефона из дому больше не выйдет. Не объяснять же сестре, что специально оставила сотовый на столе.
Василиса грустно улыбнулась: хорош сыщик с зазвеневшим внезапно телефоном! Правда, можно заменить звонок вибрацией, но…
Точно, Лера сразу начала бы звонить и уговаривать Василису остаться с братом, клятвенно заверяя, что уж ей-то необходимо срочно уйти, буквально вопрос жизни и смерти.
Василиса подошла к окну. Бросила случайный взгляд на деревья у детской площадки и вдруг вспомнила про оголодавшего — все позвонки наружу — кота. И свое обещание вынести ему что-нибудь к ужину.
Она попыталась высмотреть Шнурка среди листвы и бессильно пожала плечами: у нее, конечно, стопроцентное зрение, но…
На долю секунды Василисе померещился среди деревьев чей-то силуэт, но, сколько она ни всматривалась, ничего больше не увидела.
Да и кому прятаться за толстым стволом тополя в одиннадцать вечера? Конечно, здесь белые ночи, по улицам круглые сутки бродят люди, вовсю работают кафе и даже магазины, полно машин. Это родное лесничество после десяти часов будто вымирает, все разбегаются по домам, светящееся окно — редкость.
Василиса усмехнулась: но здесь-то не Невский проспект, ей явно показалось…
Мысль о коренастом девушка отбросила сразу. Вряд ли он стал бы ждать их с Лерой после одиннадцати, да еще во дворе — слишком опасно.
Сейчас довольно тепло, почти все окна в доме нараспашку, девичий крик мгновенно услышат и тут же вызовут милицию. Да и охранники — в каждом подъезде! — то и дело выходят на крыльцо покурить, они на шум отреагируют гораздо быстрее любой милиции.
А вдруг это… тот ненормальный? Помнится, Лера самозабвенно болтала о влюбленных, бродящих всю ночь под окнами. Якобы «бедняги» не в силах уйти, то-се…
Василиса мгновенно разозлилась на себя: при чем тут Кирилл?! Этот тип похож на влюбленного так же, как она сама похожа на… Шнурка, скажем!
Девушка попыталась найти между собой и котом хоть малейшее сходство и рассмеялась — ничего общего.
Приказав себе выбросить странного парня из головы — понравилась она ему, как же! — Василиса пошла на кухню: нужно держать слово, даже если ты дала его бессловесной твари на четырех лапах.
Тем более если ты дала его бессловесной твари!
Количество лап значения не имеет, у Кары их всего две, и что?
Василиса заглянула в дядин кабинет: двоюродный брат крепко спал. Его лицо показалось девушке безмятежным, и она с легким сердцем подумала, что уже через пару дней Гриша сможет вставать.
Дядя Женя мирно дремал в кресле перед работающим телевизором, на колени упала газета, очки едва держались на кончике носа.
Василиса сочувственно подумала, что дядя Женя слишком много работает, домой возвращается к десяти часам вечера, а утром убегает первым.
Она осторожно сняла с его носа очки и положила на журнальный столик. Подумав, пристроила рядом газету, та могла в любую минуту упасть и своим шелестом разбудить.
Тетя Катя сидела перед компьютером, набивала что-то. Кажется, письмо, Василиса заметила знакомые контуры почтового сайта.
В комнату Леры она заглядывать не стала. Едва приоткрыв дверь, поняла: сестра болтала с Оскаром. Вернее, не столько сама говорила, сколько слушала, прерывая собеседника лишь междометиями типа «о-о-о…», «да что ты…», «правда?» и тихим горловым смехом.
Василиса распахнула холодильник и озадаченно приподняла брови: такое изобилие возможно только в городе, причем обязательное приложение — дяди-Женин немалый заработок.
Брать копчености Василиса не решилась. Размороженного мяса не оказалось. Подумав, она сунула в полиэтиленовый пакет пачку творога и оставшуюся после ужина котлету.
Снова подошла к окну. Никого не увидела и зло прошептала:
— Влюбился он, как же… Вчера раз пять обозвал меня рыжей по телефону!
Сегодня внизу дежурил мужчина явно за пятьдесят — виски полностью седые, как и широкие брови, уже обзавелся довольно солидными залысинами и небольшим брюшком.
Охранник отложил газету. Бросил взгляд на висевшие в холле большие настенные часы и затем настороженный — на Василису.
Девушка пожалела, что выскочила в домашнем — Лера навязала-таки ей модные шорты из голубого льна и яркую футболку в белую и голубую полосу. Было проще вырядиться в эти тряпки, чем спорить с сестрой.
В сочетании с туго заплетенной косой костюм превращал Василису в школьницу старших классов максимум.
Понятно, охранник встревожился. Наверняка девочек «ее» возраста гулять в полночь — да еще в одиночестве — жильцы этого благополучного дома не отпускали.
Василиса вежливо поздоровалась. Продемонстрировала суровому охраннику свой пакетик — пачка творога и котлета отчетливо видны — и по-девчоночьи жалобно протянула:
— Я только кота покормить. Видела сегодня на детской площадке — одни ребра остались…
Лицо пожилого мужчины смягчилось. Он кивнул Василисе, принимая объяснения, лишь проворчал по-отцовски:
— Что ж так поздно? Спать уже должна!
— Забыла про него…
— Забыла она! Ну и потерпел бы твой кот до утра, небось не подох бы!
— Так ведь я обещала вечером прийти… — Василиса смущенно шаркнула ножкой.
— Кому обещала? — Брови охранника забавно зашевелились.
— Ему… коту то есть. — Василиса покраснела, ожидая смеха.
— Ишь ты — обещала, — вдруг добродушно усмехнулся мужчина. — Иди тогда, только быстрее, поздно уже… — И уже в спину пробормотал, открывая Василисе дверь: — Сейчас слово редко кто держит, даже если человеку дано…
Девушка стояла на крыльце и настороженно всматривалась в заросшую кустами и деревьями детскую площадку.
Что-то такое витало в воздухе…
Василиса не решалась сойти с крыльца. Смешно, но ей не нравилась слишком полная, почти абсолютная тишина во дворе, неестественная какая-то тишина для города.
«Сама себя пугаю, — раздраженно подумала Василиса. — Сейчас вечер, все воробьи давно спят, как и другие птицы. Надо же, и машин не слышно…
Правда, элитные дома — Лера говорила — и строятся в таких спокойных районах. Здесь с одной стороны парк, с другой — большой спортивный комплекс, никаких солидных автомагистралей…»
Василиса успокаивала себя, но идти к площадке не спешила. Коська Нарышкин приучил девушку слепо доверять интуиции, а интуиция Василисы буквально вопила об опасности, понять бы еще — что именно ей не нравилось.
Василиса угрюмо усмехнулась: так и с ума сойти недолго. Если за каждым кустом видеть невесть что, а в каждом человеке — убийцу.
Она пошла к детской площадке легким танцующим шагом, не столько всматриваясь в окружающие деревья, сколько прислушиваясь и постепенно впадая в то состояние, которое позволяло ощущать мир вокруг продолжением себя.
Они на время становились единым целым — Василиса, деревья, белесое низкое северное небо, каждая песчинка под ногами, муравей, бегущий по своим делам, и падающий с березы рано пожелтевший лист…
Коська Нарышкин говорил — Василиса необычайно талантлива. Сам он, например, так и не научился полностью растворяться в окружающем мире, сливаться — да, и на этом все.
По его словам, редко кому подобное дано. Нарышкин за свою богатую на события жизнь встретил лишь одного старика чеченца, способного на такое.
Высохший от старости дед слышал и чувствовал родные горы как никто. Он и с закрытыми глазами мог распознать любое инородное тело: только что установленную мину; хорошо замаскированный склад боеприпасов; разбитый грузовик в соседнем лесочке; растяжку на дороге; детей, бегущих по своим делам, или залегшего за ближайшей скалой снайпера.
Старик сам не знал, сколько ему лет. Коське иногда казалось: он жил тут всегда, с самого сотворения мира.
Василиса же становилась продолжением леса, его мельчайшей живой частицей. Она словно слышала дыхание лесного массива, его пульс. Биение множества сердец — больших и маленьких — сливалось с ритмом ее собственного сердца, и это было прекрасно! Прекрасно до тех пор, пока жесточайшей дисгармонией не врывался в эту симфонию жизни непрошеный и нежданный гость.
Василиса могла в любой момент перечислить Коське, кто и где нарушил невидимые глазу границы. Грибник ли это, охотник ли, пьяная ли компания, от которой нужно держаться подальше, или ребятишки из лесничества, идущие к речке купаться.
Нарышкин вначале не верил Василисе и бегал проверять. Потом остервенело выспрашивал — как ей это удается?
Василиса искренне не понимала, что Коська от нее хочет, и не умела объяснить. Нарышкин же буквально бесился, когда слышал, что она просто следует его инструкциям. Мол, раньше получалось значительно хуже.
Несколько раз Коська объявлял ее ведьмой. Твердил, что сельчане правы, все рыжие в родстве с нечистым, а уж Василиса ему не иначе как внучатая племянница.
Порой, устав от расспросов и понимая их безнадежность, Коська надрывно обзывал Василису сумасшедшей. И едва не плакал от обиды: ну почему у него ничего не выходит?!
Василиса не спорила: сумасшедшая так сумасшедшая. Это куда лучше, чем рыжая ведьма.
И потом — Нарышкин никогда не хотел ее обидеть. А кричал и ругался… да пусть себе!
Вот и сейчас Василиса незаметно скользнула в транс и моментально поняла: Шнурка здесь нет. Поняла и причину своего страха: за толстым стволом тополя — она сама днем пряталась там от Леры! — стоял чужой.
В нем чувствовалось нечто совершенно чуждое этому мирному — пусть и крохотному — уголку природы. Нечто враждебное.
Какое-то дикое неприятие, почти отторжение!
Фиолетово-багровой пеленой замерцал в ее сознании почти квадратный силуэт, и девушка мгновенно узнала опасного гостя.
Василиса мысленно подивилась его присутствию здесь в столь позднее время, ведь не мог же он подслушать днем ее беседу с котом?
Или он только что узнал ее адрес и пришел познакомиться с обстановкой? Тогда зачем взял с собой оружие, запах пороха ни с чем не спутать, как и запах смазки.
Василиса почему-то не верила, что он начнет стрелять. Она чувствовала его, как всегда чувствовала хищного зверя в лесу.
Василиса не раз сталкивалась зимой с волками, а весной и летом — с медведями. И всегда твердо знала, когда хищник собирается напасть.
Это случалось лишь трижды, и странное знание тогда спасло ей жизнь. Дважды Василиса выстрелила первой, а в третий раз промахнулась, но успела спрятаться на дереве — взлетела на высоченную сосну белкой, удивляясь себе.
Василисе с раннего детства казалось, что трусость имеет свой оттенок, свою силу свечения, даже запах, впрочем, как и любое другое эмоциональное состояние.
С болью выдирая себя из странного слияния, Василиса скользнула в сторону, оставляя между собой и врагом детские качели.
Не то чтобы она боялась, что на нее нападут внезапно, напротив — не сомневалась в обратном, — просто автоматически выполняла инструкции Нарышкина. Коська не любил ненужного риска и всегда предпочитал страховаться.
Василиса извлекла из памяти имя и негромко произнесла:
— Ты меня боишься, Рустам? — и улыбнулась, услышав, как он шумно глотнул воздух, всей кожей почувствовала его гнев и… страх.
Василиса присела на спинку скамьи и задумчиво проговорила:
— Знаешь, меня в моем лесничестве считали ведьмой. Глупости, конечно, я просто немного другая. Но они боялись, представляешь? Как ты.
Тополь дрогнул, роняя листья от мощного удара кулаком, голос Рустама срывался от бешенства:
— Я никого не боюсь!
— У тебя пистолет, — небрежно заметила Василиса. — Оружие слабого против сильного. — И вкрадчиво поинтересовалась: — Ты всегда решаешь проблемы трусливым выстрелом в спину? Я не удивлюсь, но рядом люди, а в меня попасть довольно трудно, предупреждаю…
— Ничего у меня нет!
— Есть. В левой руке. Ты, оказывается, левша, Рустам, как я не поняла этого на поляне…
— Откуда знаешь?! — прохрипели из-за дерева.
— Знаю. Я же сказала — меня считали ведьмой, а я просто… вижу. Чувствую. Знаю. Пусть и не могу объяснить.
Рустам молчал. Василиса печально сказала:
— Знаешь, там я страдала, мне так хотелось стать обычной, чтобы от меня не шарахались… — Она усмехнулась. — А здесь вдруг поняла, что не хочу терять мой дар, вы живете в городах так скучно…
— Ты умрешь, как собака!!!
— Собака перед смертью может больно укусить, Рустам, и ты никогда не попадешь в свой рай…
Ответить Василисе Рустам не успел, замер неподвижно за стволом тополя — на крыльцо вышел пожилой охранник и громко окликнул Василису:
— Ты что так долго? Я уж начал тревожиться… Василиса помахала в воздухе пакетом и виновато пояснила:
— Шнурка на месте нет, вот сижу — вдруг прибежит…
— Кого нет?!
— Это я кота так назвала. Он полосатый, у моей сестры когда-то шнурки такие были, для кед…
— Гм-м-м — Шнурок! — хмыкнул охранник. — Кажется, видел я во дворе такого — в полосочку.
Василиса усмехнулась про себя, понимая, что в любую секунду может выдать Рустама и он это отлично знает. Как знает и то, что у охранника тоже есть оружие, он-то свою кобуру носит открыто, у него разрешение, он на работе. Стоит Василисе сказать, что за деревом прячется вооруженный мужчина и он только что ей угрожал…
Конечно, охранник может не поверить. Но проверить-то обязан!
Волны ненависти и страха, идущие от Рустама, почувствовал бы и не эмпат, так иногда называл Василису Коська Нарышкин.
— Вот я и хочу его покормить, — улыбнулась охраннику Василиса.
— Э-э нет, не сейчас! Иди-ка лучше домой, уже поздно. Да и мало ли кто сюда забрести может?
В городе полно наркоманов, просто подонков. Бродить ночью по Питеру опасно, разве тебе родители не говорили?
— Но я обещала…
— Ты и сдержала слово. Не твоя вина, что кота нет на месте. — Пожилой охранник оказался на удивление терпелив.
Василиса растерянно молчала, ей пока не хотелось уходить. Присутствие Рустама и пугало и волновало, она не представляла, чем закончится разговор.
Может, ей удастся договориться? Или хотя бы объяснить Рустаму, что Лера ни при чем, она лиц воров не запомнила.
Или лучше спровоцировать нападение? А потом вырубить его снова и на этот раз вызвать милицию — Рустам при оружии, и он первым напал…
Василиса лишь вздохнула, понимая, что ничего не будет. И сдать его она не имеет права, Рустам запросто может пристрелить этого славного дядьку.
Охранник подошел к ней и, забрав пакет, добродушно пообещал:
— Иди-ка домой, тебе давно пора спать. А я, если замечу твоего Шнурка, покормлю его, так и быть. Все равно время от времени выхожу покурить… — И пожилой охранник почти за руку повел Василису к крыльцу.
Девушка не сопротивлялась. Шла к дому и всей кожей чувствовала растерянность Руслана, непонимание происходящего и неожиданное для него самого чувство облегчения.
Рустам жался к домам и проклинал белые ночи, причуду до сих пор чуждого ему Русского Севера. Если вдруг встретится милицейский патруль, и эти сопливые мальчишки вздумают проверить документы…
Сбежать при таком освещении затруднительно. На улицах пусто, топот будет слышен за километр, да и рассмотреть его физиономию слишком легко, а это уже лишнее.
Рустам поморщился: снова не оставлять свидетелей? Потешить себя, спустить пар, лишив жизни безмозглых пацанов? Пустить чужую кровушку, вдохнуть ее пьянящий аромат, смотреть до последнего в потухающие глаза, пытаясь поймать-таки момент перехода человеческой души туда…
Оно, понятно, заманчиво, но… слишком рискованно!
Рустама трясло от ненависти. В голове прокручивались сладостные сцены, и он лишь кровожадно хекал, представляя, что сделал бы с мерзкой девчонкой, попади она в его руки.
Правда, все портила мысль, что взять врага живым на этот раз практически невозможно. Проклятая девчонка владела каким-то неизвестным Рустаму методом боя — в лесу она завалила даже умельца Рокотова! — а это о многом говорит.
Рустам нехорошо усмехнулся: повезло Кириллу, что рыжая ведьма его вырубила, иначе…
Уж его-то Рустам без малейших колебаний пристрелил бы из-за угла или спокойно пырнул ножом в спину.
Конечно, Кирилл все равно оставался свидетелем неслыханного позора, но и сам облажался по полной программе, что немного утешало. Рустам хоть и со скрежетом зубовным, но признавал в Рокотове более сильного бойца. Всегда завидовал ему и втихую ненавидел.
Рустам многих в этой жизни ненавидел. Ненависть оказалась самым сильным чувством из всех, что когда-либо испытывал Рустам.
Он холил ее и лелеял. Ненависть делала жизнь менее пресной, она давала ему силы, пьянила вседозволенностью, власть над миром сама плыла в руки, пусть о ней знал только сам Рустам.
Чужие жизни ничего не стоили. Это всего лишь песок в его руках, он утекал сквозь пальцы и тут же уносился ветром.
Единственная ценность в этом мире — его собственная жизнь. Не станет ее, и вселенная пойдет прахом…
Рыжая девчонка напугала Рустама. Никто и никогда не противился ему! Предпочитали если не подчиниться открыто, то хотя бы не связываться.
Прекрасно понимали — Рустам убьет запросто, ничто в каменной душе не дрогнет. Причем перережет горло не только виновнику, но и его матери, отцу, жене, детям, Рустаму не важно.
Было в его глазах что-то такое…
Рустама побаивалась собственная мать! Единственный в мире человек, с которым он хоть как-то считался. Даже старший брат с самого детства признавал первенство младшего.
Всего раз Рустам наказал Марата — отрезал на глазах старшего брата хвост у его подопечного, пестрого веселого котенка, пообещав в следующий раз оставить беднягу слепым, и все — мамин любимчик сломался тут же. Рыдал над жалкой тварью как последняя девчонка!
Пятилетний Рустам именно тогда накрепко усвоил, что жизнью близких врагу существ можно манипулировать. Не важно, сын это, мать, обожаемая собака или женщина…
В эти минуты Рустам впервые почувствовал, что не всесилен. Дело даже не в проигранном бесславно поединке в лесу — шайтан вынес тогда к поляне рыжую ведьму! — а в нем самом.
Рустам боялся!
Смертельно боялся опозориться в собственных глазах вторично — какая разница, что на этот раз не будет свидетелей…
Рустам понимал — проклятая девчонка должна умереть. Не важно как. И лучше в то же самое время, когда осмелится поднять на него руку. Среди белого дня. Чтобы весь мир увидел и понял — он не прощает обид.
«Тогда убью ее в парке, — угрюмо думал Рустам. — Там почти нет прохожих и легко уйти, аллеи заросли сиренью, ее сто лет не подстригали. Пырну эту дрянь ножом — выстрел будет слышен, а с глушителем возиться не хочется — и в кусты. А дальше — через забор и к машине. — Рустам мрачно усмехнулся. — Жильцы ее дома этой дорогой ходят к супермаркету и от автобусной остановки частенько через парк идут…»
Рустам сжал кулаки, понимая, что схватиться с девчонкой в честном бою не решится — глупо так рисковать. Даже с ножом или пистолетом в открытую против рыжей бестии не выйдет, она сегодня…
«Может, она действительно ведьма? — Рустам ожесточенно сплюнул. — Иначе как смогла угадать, в какой руке держу пистолет? Как смогла увидеть меня? Как узнала, что я Рустам? — Он в сердцах пнул подвернувшуюся под ноги дворняжку и злорадно оскалился, слушая страдальческий визг. — Сказала — левша, как поняла? Я сам об этом забываю, стараюсь двумя руками работать, незачем мусорам жизнь облегчать…»
Вспомнив о милиции, Рустам с досадой подумал и о собственном промахе: как он мог так бездарно пролететь, оставив свидетельницу в живых?!
Ведь кинжал в эту шлюшку он погружал дважды! Чувствовал каждым нервом чужую упругую плоть, ее податливость, ее беззащитность перед острой сталью. Чувствовал безумный страх жертвы, ее боль, обреченность, запах теплой крови…
И зверь в Рустаме сыто урчал, и сам он мягко улыбался, глядя в затуманенные близкой смертью глаза глупой молоденькой продавщицы…
Невероятно, но эта маленькая трусливая дрянь осталась жива! И дала показания!
Рустам ушам не поверил, услышав это в новостях. И проклял собственную неосторожность.
Ему повезло, брат надумал съездить отдохнуть, паспорт попросил — свой-то просроченный. Не подсуетился вовремя, легкомысленный, как всегда, одно название — старший, сам же хуже младенца.
Теперь Марат — его железное алиби.
Рустам удовлетворенно хмыкнул: пришлось человечка в Турцию слать — нужно же ситуацию прояснить, чтоб глупый братец ошибки какой не сделал. Еще целую неделю счастливцу Марату шлюх в свой номер тягать — вот уж оторвется! — пока здесь шум не утихнет.
По сотовому телефону Рустам звонить не решился, не дурак — а вдруг прослушивают? Раз в милиции с девчонки показания сняли, фоторобот составили, на Рустама быстро выйти должны, засвечен он, к сожалению, сидел когда-то по глупости и по молодости.
Больше не сядет!
Правда, полоса пошла какая-то нехорошая…
Решено, рыжая ведьма должна умереть. И от его рук. Не от жалкого оружия «трусливых» — Рустам скривился, в голове вдруг всплыли недавние слова Василисы, — а от верного кинжала, подарка прадеда к совершеннолетию.
Рустам не даст ведьме честного боя!
Глупо рисковать.
Рустам убьет ее в спину! Но так, чтобы девчонка вначале увидела его, узнала и задрожала от страха неминуемой гибели. Умирая же, устрашенная — чувствуя нож в собственном сердце! — смотрела бы в его глаза. Смотрела, признавая власть Рустама, его силу, его волю, побежденная и ничтожная, всего лишь пыль под его ногами.
Только тогда Рустам успокоится. Только тогда жуткий зверь в нем заснет, позволив спать и ему, Рустаму.
Цвет ее крови принесет покой!
Рустам нырнул в подворотню, провожая мутным взглядом влюбленную парочку. Молодого мужчину буквально перекосило от светлых открытых лиц недавних школьников, бредущих по улице, по-детски взявшись за руки.
Мысль, что эти двое сейчас считают — мир принадлежит им и только им, — заставила Рустама схватиться за пистолет. Пальцы свело судорогой от желания выстрелить и навсегда стереть белозубые улыбки с ненавистных физиономий.
Эти сопляки улыбались, не зная жизни!
Не понимая ее хрупкости, быстротечности!
Не сознавая, что все зависит от легкого движения пальца Рустама, и их будущее на волоске, его просто уже нет, этого жалкого будущего!
— Не сейчас, — прохрипел Рустам, неохотно убирая оружие в карман. — За мной другие долги…
