Глава 9
На первое занятие в институт Лара шла не без волнения. Она несколько припозднилась; на дворе начало октября, и учеба уже две недели как началась, но в учебной части ее заверили, что она не одна такая и все будет нормально – догоните. Оделась тщательно – брючный костюм модного в этом сезоне сливового цвета, красивый шарфик, тренч из «Стокмана». Оставила мужикам обед на плите и подробные инструкции где что. Больше всего времени Лара посвятила волосам. Стрижечку она недавно сделала милую – челка, и прядки с боков топорщатся, придавая лицу свежесть и создавая тщательно продуманный беспорядок. Итак, немного туши, чуть-чуть румян и блеск для губ – все сдержанно и со вкусом.
И как всегда, столь тщательно продуманный образ чуть было не рухнул под нажимом непреодолимых обстоятельств. Лара нырнула в метро, оставив на поверхности вполне переменную облачность, а вынырнула, чтобы попасть под проливной дождь. В этом один из недостатков Москвы – город чертовски большой, и совершенно неизвестно, что найдешь на другом его конце, когда туда доедешь. Итак, зонт она не взяла. Некоторое время постояла под козырьком, надеясь, что у кого-нибудь наверху проснется совесть и он закроет кран, но такого не случилось. Тогда она спустилась обратно в подземный переход, купила журнал побольше и пакет, сунула журнал в пакет – для жесткости – и, подняв импровизированный зонт над головой, поскакала к остановке; ждать больше нельзя, иначе она опоздает на занятия. Пробегая по краю дороги, Лара вытянула руку, пытаясь остановить машину. В первом жигуленке, который нырнул к тротуару, сидели двое молодых людей южной внешности, и Лара покачала головой. Она еще с ума не сошла. Второй автомобиль – явно дамская салатовая машинка – притормозил, и молодая женщина, перегнувшись через переднее сиденье, спросила:
– Вам куда?
– До института, тут недалеко.
– Садитесь.
Лара нырнула в машину и первым делом опустила щиток с зеркалом, чтобы проверить лицо. Убедившись, что тушь выдержала суровое испытание, она спросила добрую самаритянку:
– Вы знаете, куда ехать?
– Я туда и еду. Вот на старости лет решила поучиться.
– Да ладно, тоже мне старушка! – Лара критическим взглядом окинула женщину за рулем и уверенно сказала: – Вам тридцать один, как и мне.
– Тридцать пять, но я не комплексую по этому поводу.
– Так вы на программе второго образования? А факультет какой?
– Юридический.
– А курс?
– Первый.
– Ой, как здорово! Мы с вами будем однокурсницами. Я тоже на юрфак записалась. Только я немного опоздала и пропустила почти две недели.
– Ничего, первые лекции были в основном то, что называется установочные: методология, литература, история предмета. Это все можно прочесть в учебнике. А что это мы все как неродные? Предлагаю перейти на «ты». Я Нина.
– А я Лара.
Нина припарковалась недалеко от корпуса, достала с заднего сиденья зонт-трость, и, прижавшись друг к другу, женщины устремились к подъезду. Благодаря Нине Лара не пропустила начало занятий и даже успела познакомиться с частью группы. Потом началась лекция по административному праву, но Лара не столько конспектировала, сколько болтала с новой знакомой.
Оказалось, что за две недели Нина и еще несколько человек почти подружились. Все они были взрослыми людьми, чья карьера на данном этапе потребовала получения юридического диплома. Получив возможность заново пережить все прелести студенчества, они старались извлечь из процесса максимум удовольствия при минимуме усилий. В курилке выяснилось, что именно на сегодня назначено отмечание знакомства и начала учебы.
– Нин, я, наверное, не пойду, – негромко сказала Лара. – Я первый день, и как-то неудобно…
– Не говори глупостей. Смотри, какая компания милая. И потом, это сегодня первый день, а завтра будет второй, а ты уже будешь со всеми знакома, и если я правильно вижу наш путь, то довольно близко. Поверь, это те люди, с которыми будет хорошо сдавать сессию.
– Да?
– Точно.
Лара мучилась сомнениями весь оставшийся учебный день, но потом все же согласилась. Позвонила мужу, быстро сказала, что задержится немного, потому что весь курс идет знакомиться в неформальной обстановке.
– Та-ак, я чувствую, учеба обещает быть напряженной, – буркнул муж.
– Если ты против, я не пойду.
– Да иди, чего уж там. Потом ведь дуться будешь неделю. Только веди себя хорошо. И позвони, я тебя встречу.
Лара умилилась на мужа и с чистой совестью забралась в салатовую машинку. По дороге они заехали в магазин. Нина пояснила:
– Дома в холодильнике мышь удавилась, а ребенок завтра с утра есть попросит.
– А сегодня он у тебя с кем?
– С мамой моей.
– А сколько ему лет?
– Восемь.
– Ой, маленький еще совсем. Моему уже четырнадцать, лось здоровый, ростом выше отца. И такой уже – не обнять, ничего. Шарахается и басит.
– Ну, моего обнять при желании, конечно, можно. Если держать крепко, то и поцеловать тоже. Но, честно тебе сказать, отродье то еще. Пришел тут из школы и говорит: «А что это я, как лох, бесплатно в этот дурдом хожу? Вот у нас Славке отец в день полтинник дает за то, что он в школу ходит. А я что, за так должен?» Нормально рассуждает подрастающее поколение? Я ему: «Я же тебе даю деньги…» – «Не-е, это на еду, а за школу?» Ну, я как мама начинаю объяснять, что учение – свет, а он мне: «Ты уже выучилась? И институт тоже закончила? А почему у нас денег вечно нет?» И что я ему скажу? Причем денег, я считаю, у нас не так уж мало. Мы этим летом и на море съездили, и игрушки я ему покупаю… Так вот нам надо как у Славика, у которого папа на бумере ездит и цепь золотая на шее у того папы толще, чем у соседского барбоса. А шея – толще, чем у быка.
Обсуждая подрастающее поколение, подружки побродили по магазину, Нина побросала в сумку кое-какие продукты, потом сгрузила все это в багажник, и девушки поехали наконец развлекаться.
Кафе оказалось совсем недалеко – буквально через квартал. Открыв тяжелую дверь и миновав узкий тамбур, подружки попали в зал с низким потолком и неярким светом. Хозяин, видимо, полагал, что любой москвич побывал уже в Египте, а потому все, связанное с этой страной, ему близко и приятно, и выбрал именно египетскую тему для оформления своего заведения. Тут имелись низкие диваны со множеством подушек и подушечек, кальяны, темного дерева резные столики. Стены словно вытесаны из песчаника – неровная желтоватая поверхность, шершавая даже на вид. По этим самым стенам развешаны фотографии неизбежных пирамид и фрагменты иероглифического письма. На полочках вдоль стен и кое-где на столиках теснились скарабеи, медные или бронзовые – черт их знает – пепельницы, фигурки верблюдов, египетских кошек с загадочными мордами. На самом видном месте, напротив входа, возвышалась знаменитая статуя египетского писца. Лара вытаращилась на нее, открыв рот. Она знала, что статуя датируется третьим тысячелетием до нашей эры и что зовут писца Каи. Дома имелся альбом по древнеегипетскому искусству, купленный как-то Даниле для написания реферата. Лара не раз пролистывала красивый альбом, всякий раз удивляясь силе и самодостаточности статуи. Почему-то было совершенно очевидно, что писец сидит так давно и просидит еще бог знает сколько и что он уделяет большую часть своего внимания записям, пока мир и жизнь текут мимо; и Лару всегда мучил вопрос: что же такое важное написано там, на табличке? Потом она увидела других персонажей с подобным же выражением лица: китайскую гравюру, которая называлась «Люди, наслаждающиеся праздностью». Гравюру показал ей Андрей:
– Тебе нравится?
Лара долго рассматривала раскрашенный лист бумаги. Она любила китайское искусство – все эти чудесные акварели, где зеленел бамбук и на цветущих ветвях сидели птицы, а цветы были удивительно прекрасны. Ее поражало, как мироощущение влияет на мироотражение. Вот роза – но русский или европейский художник напишет ее совершенно не так, как китайский. Может, это субъективное мнение, даже просто-напросто пред взято-обывательское, но Ларе всегда казалось, что цветы японского и китайского искусства несут на себе печать философии, утверждающей, что и в одном цветке можно увидеть красоту всего мира. И еще там всегда присутствовала спокойная и беспечальная мысль о недолговечности сиюминутной красоты. На листе, что положил перед ней Андрей, по камушкам бежал поток. Видно было, что вода течет не очень быстро, она пенилась лениво, и брызг было мало. Над речкой склонялись неизбежные заросли тростника и еще каких-то растений, прорисованных фоном. На берегу же сидели двое – старик и юноша, одетые в кимоно. Белые волосы у старика собраны в пучок на макушке, длинные усы и седая борода свободно ниспадают на грудь. Сидели они в позе Будды, руки спрятаны в рукавах. Молодой был безус и гладок лицом, волосы распущены по плечам, и Лара сначала решила было, что это девушка. Но лицо человека, пусть и умиротворенное, имело несомненно мужские жесткие черты. Она разглядывала гравюру довольно долго, знала, что Андрей ждет каких-то слов, и ужасно не хотелось выглядеть дурой, а умные мысли в голову не приходили. И вообще цветы и птички ей всегда нравились больше. И чтобы паучки иероглифов в углу. Здесь надпись тоже имелась – черной тушью значки в две колонки. Но черт ее знает, о чем она. Лара вздохнула и выдала лучшее, на что была способна:
– Наверное, это имеет отношение к древней китайской мудрости. Не помню точно, как звучит, но смысл в том, что если сидеть на берегу реки достаточно долго и просто ждать, то вода пронесет мимо труп твоего врага. Вот они и ждут.
– Ага. – Андрей растерянно вглядывался в лист желтоватой бумаги. – Вообще-то… Вот именно такая трактовка мне в голову не приходила. Но знаешь, это, наверное, символично.
– Что?
– Ты увидела здесь агрессию.
– Да ничего подобного! Они же просто ждут! – с детской горячностью принялась отстаивать свою точку зрения Лара.
– Мм? Ну хорошо. Давай я тебе просто расскажу. Эта гравюра называется «Люди, наслаждающиеся праздностью». То есть они как раз ничего не ждут.
– То есть сидят просто так? Потому что им нечего делать? Выходной?
– Ну, может, и выходной, конечно… Но скорее это просто подход к бытию. Жизненная философия, понимаешь? – принялся объяснять Андрей. – Мне кажется, нужно быть либо очень старым, либо очень… наверное, мудрым, чтобы уметь наслаждаться праздностью. Нужно уметь презреть суету, понимаешь? Увидеть дальше. Понять, что жизнь течет независимо от того, как быстро мы двигаемся. И иной раз ее движение, все многообразие и величие бытия более очевидно, если суметь просто взглянуть на него вот так – сидя на берегу реки.
Лара кивала, но идея показалась ей тогда бредовой. Ага, сейчас, думала она. Вот будешь так сидеть – и все интересное мимо пройдет. Фигушки вам.
Однако повзрослев и увидев писца, она вдруг вспомнила ту гравюру. Конечно, писец трудился, в отличие от тех праздных китайцев, но все же что-то их роднило. Лара считала, что они одинаково относятся к вечности вообще и к жизни в частности.
И вот старый знакомый обнаружился в этом колоритном заведении. Лара улыбнулась ему, решила, что это добрый знак, и даже пожалела, когда Нина потащила ее в другой зал. Там обстановка была более приближена к европейскому стандарту: столы и стулья, много света. Только гравюры и фотографии на стенах поддерживали египетскую тему. Да еще пепельницы в виде скарабеев на столах. Они припозднились, и вся компания уже была в сборе.
Тут к ним подошел Игорь. Нина уже успела шепнуть Ларе, что он работает в Газпроме и не женат. В ответ на эту информацию Лара продемонстрировала обручальное кольцо. Надо сказать, она в свое время пыталась избавиться от этого знака порабощенной женщины. Не то чтобы специально – просто после рождения Данилы она довольно сильно поправилась, и кольцо стало мало. Но Сергуля проявил в этом вопросе неожиданное упорство. Он предложил растянуть кольцо.
– Ага, – мрачно кивнула жена. – Я не собираюсь всю жизнь так выглядеть. Что потом-то делать будем? Сжимать обратно?
Муж промолчал, и она сочла инцидент исчерпанным. Но после зарплаты Сергуля завел ее в ювелирный магазин и, указав на прилавок с обручальными кольцами, сказал:
– Выбери себе новое. Возьми с камешками. Потом, когда похудеешь, сможешь носить его на другом пальце как обыкновенное кольцо.
Растерявшаяся Лара спросила:
– А если я еще поправлюсь и это тоже мало будет?
– Куплю другое, – буркнул муж.
Она смирилась и сделала так, как сказал Сергуля. Теперь на безымянном пальце Лара носила свое старое обручальное кольцо, а новое – с россыпью мелких бриллиантов – надевала на указательный палец правой руки.
Нина усмехнулась и заявила:
– А я разведенка. Так что это будет мой кадр.
Компания подобралась интересная. Кроме Игоря и Нины, на вечеринке присутствовал и ее компаньон, которого она называла Михалычем. Заросший бородой сутулый мужик сперва показался Ларе нелюдимым, но потом она разглядела под косматыми бровями насмешливые и живые голубые глаза и вскоре прониклась к нему уважением, потому как Михалыч оказался на редкость умным дядькой. Женская часть компании была представлена Леночкой – девушкой неопределенного возраста и занятий, которая где-то работала, но не сильно, и вообще произвела на Лару впечатление – ни рыба ни мясо. Зато другая дама оказалась личностью исключительно колоритной. Она трудилась в крупной компании, занимавшейся недвижимостью, одевалась в безумно дорогие тряпки и носила эксклюзивные ювелирные изделия. Размер этих самых тряпок Лара для себя определила как после пятьдесят восьмого, так как не знала, какие там еще бывают. На занятия ее привозил шофер. Надюша – так звали даму – обладала командирскими замашками. Из мужчин, помимо Игоря и Михалыча, в кафе присутствовали некий Рома, одетый в недорогой костюм, с папкой и манерами провинциального обольстителя, и Дима – выпускник экологического факультета, который видел большое будущее именно на стыке права и экологии.
Эта компания и составляла в дальнейшем ядро группы. И надо сказать, время они проводили неплохо. Все понимали, что после тридцати (хотя кое-кому и тридцати еще не было) вновь пережить студенческие волнения – дар небес. И каждая сессия ударно отмечалась, курсовики ваялись в едином творческом порыве. Короче, народ веселился как мог.
Рома ухаживал за Леночкой, которая милостиво разрешала ему писать для нее курсовики и рефераты, но, по твердому убеждению Лары и Нины, намеревалась парня кинуть.
Надюша периодически присылала на лекции секретаршу с диктофоном, а на вечеринках блистала эксклюзивными драгоценностями.
Михалыч ходил только на те занятия, которые считал полезными, а остальное время пропадал в судах и на встречах с клиентами, зарабатывая деньги.
Дима изо всех сил окучивал экологическую нишу, намереваясь прикрепиться соискателем в аспирантуру и защититься.
Нина много работала, не забывая воспитывать отпрыска, строить глазки Игорю и перезваниваться с Ларой чуть ли не каждый вечер.
Лара набрала нескольких учеников и стала репетиторствовать. Трое приходили заниматься к ней домой – детки постарше: двое из пятого и девочка из седьмого класса. К двоим она ездила сама: там второй и третий класс. Впрочем, ездить было недалеко, а работа вернула ей приятное чувство финансовой состоятельности, потому что хоть деньги у них с мужем общие, но зарплату Сергей получал на карточку, домой приносил только часть (остальное откладывалось на отпуск и новую машину) и клал в шкафчик, откуда все таскали купюры по мере надобности. Все же у нее деньги почему-то всегда кончались быстрее, а просить на туфли или что-то еще Ларе казалось унизительным.
Неожиданно она открыла еще один источник дохода – нерегулярный, но весьма льстящий самолюбию. Данька, который собирался стать программистом, осваивал создание сайтов. Он сделал для них домашнюю страничку, так называемого «хомяка». Поделил ее на три раздела: про себя любимого, папу (самый краткий раздел) и маму. И выложил кучу наделанных матерью фотографий. Что-то разместил даже на паре специализированных сайтов. И несколько снимков у Лары купили. Что-то ушло в рекламное агентство, что-то – в журналы. Это заставило ее другими глазами взглянуть на свое увлечение. Понятно было, что постоянным такой доход назвать нельзя, но все же деньги лишними не бывают. Ну, и грех было упускать возможность и не объяснить мужу, что с таким фотоаппаратом, как у нее, и мечтать нельзя сделать приличные кадры. А вот если бы ей выдали денежку… ну, это как бы на день рождения, но авансом. А? Муж хмыкнул, но деньги дал. И Лара, пользуясь относительной свободой, иной раз отправлялась бродить по городу, вооруженная подходящим творческим настроением и новенькой фотокамерой.
