Книга: Новая жизнь Милы
Назад: Глава 12
Дальше: Глава 14

Глава 13

После того как Игорь одобрил идею и нашел ее вполне жизнеспособной, Люда осмелилась поделиться планами с лучшими друзьями – Натальей и ее мужем Сергеем. Была суббота, она позвонила и выяснила, что Сергей повел детей в музей Тимирязева, а Наталья моет квартиру.
– Ты не против, если я заеду?
– Еще чего – против! Я накормлю тебя борщом… После того как ты поможешь с уборкой.
Когда Мила добралась до подруги, та засадила ее штопать детские колготки, а сама продолжила орудовать пылесосом. Кроме того, по телевизору передавали концерт Пугачевой, и Наталья с удовольствием подпевала. Беседа на некоторое время сделалась невозможной.
Потом Людмила отскребала пластилин со шкафа, пола и детских тапочек.
Потом пришли Сережа и дети. Пылесос уже не работал, но стало еще более шумно. Мила всегда поражалась, как не похожи бывают дети. В том смысле, что никогда не поймешь, кому они наследуют. Они с Николашей оба были спокойными, но довольно бестолковыми детьми. Мама говорила – в отца, такие же рохли. Сыновья Николаши оба пошли в мать – бойкие, для своего возраста удивительно деловые мальчишки. У шумной, но доброй Натальи и спокойного, как слон, Сережи – в больнице говорили: хирург от Бога, золотые руки – росли погодки Тема и Лиза. Про себя Мила звала их Репкой и Турнепкой – как озорников из книжки Михалкова «Праздник непослушания». Это были самые шумные, проказливые, непоседливые и прожорливые дети из всех, каких она видела.
Сергей после музея почему-то был не в духе и, затолкав детей в ванную, накинулся на жену:
– Я больше с ними никуда не пойду! Хватит с меня позора. В прошлый раз они стянули из Музея палеонтологии какую-то кость – пришлось возвращаться и извиняться. Я не знаю, что ты себе думаешь, Наталья, но, если они докторские дети, это не значит, что они должны все знать в подробностях в таком возрасте. Да и терминология…
– Ты это о чем? – Наталья хлопала глазами.
– О чем? Да мы пришли в этот чертов музей, а там зал, посвященный развитию и размножению человека. Таких слов не знал даже экскурсовод! Я думал, что ты хоть со мной посоветуешься, прежде чем их просвещать…
– Ты спятил, милок? С чего бы это я стала их просвещать? Особенно твоего сыночка! Да я боюсь, что, как только он поймет, что куда, мне со двора и из школы внучат будут каждый месяц приносить! А Лизка вообще еще мала!
– Мала? Ха-ха! Вспомни, что было с воспитательницей на прошлой неделе!
Наталья расстроенно примолкла, и Мила осмелилась спросить, что, собственно, произошло с воспитательницей.
– Да у нее истерика была, вот что! – повернулся к ней Сережа. – Все дети, видишь ли, пели хором какую-то песню. И там были такие слова: «И волны бьются о борт корабля». Ну, сама понимаешь, песня взрослая, дети маленькие, и один мальчик не разобрал, что к чему, и спросил, что это «о борт»? И наша девушка вполне квалифицированно просветила его, что такое аборт. Все, включая воспитательницу, узнали много нового.
– Да эта дурища должна была заставить ее замолчать, а не слушать с открытым ртом! Тоже мне, воспитательница, – у самой молоко на губах не обсохло! – вскинулась Наталья.
Мила, закрыв лицо руками, рыдала от смеха.
– А, тебе смешно! А мне каково? Да я готов был сквозь землю провалиться!
Сергей посмотрел на Людмилу и жену, которая тоже начала потихоньку хихикать. Потом сказал гораздо спокойнее:
– Но если ты им ничего не говорила, то откуда такие познания?
Несколько секунд супруги молча смотрели друг на друга, потом разом рванули в детскую, чуть не столкнувшись на пороге.
Мила встала и пошла следом, заглянув по дороге в кухню. Дети сидели за столом, деловито наворачивая борщ и заедая его эклерами, которые Мила принесла к чаю. Решив пощадить собственные уши и нервы, женщина промолчала и пошла в детскую. Обыск уже подходил к концу: папа нашел медицинский учебник и анатомический справочник на шкафу, под кучей детских рисунков и свернутой в трубку картой звездного неба.
После этого литература была конфискована и заперта в сундук – в буквальном смысле. Не надеясь на современные шкафы, родители привезли от какой-то из бабушек древний тяжеленный сундук со старинным замком. Ключ хранился у соседки. В сундук прятались вещи, которым не следовало попадаться на глаза детям, – подарки, медицинские книжки, конфеты.
– Кто готовился к лекции и не убрал книги? – зловеще вопросила Наталья.
– Я не успевал и попросил тебя!
– Что-то я не помню.
– Пропишу тебе витамины для укрепления памяти!
– Лучше себе пропиши что-нибудь для укрепления мозгов!
– Ребята, ладно вам, не ссорьтесь, – встряла Мила, с беспокойством прислушиваясь к доносящимся с кухни звукам. – Наташ, борщ, наверно, совсем остыл…
Еще разок гневно сверкнув глазами на мужа, Наталья гордо удалилась в кухню. Через секунду донесся ее голос:
– Это что? О господи, что за наказание!
Сергей и Людмила рванули следом.
Тема и Лиза сидели на полу. Перед ними стояли две коробки из-под обуви (в углу валялись соответственно папины выходные ботинки и мамины туфли). В одной коробке лежали два обычных яйца. В другой – еще два, но чем-то перемазанные.
Присмотревшись, Люда поняла, что это зубная паста. На память сразу пришел рекламный ролик о достоинствах одной из марок зубной пасты, который без конца крутили по телевизору. Пытаясь донести до потребителя мысль о том, как именно паста укрепляет зубы, врач с умным видом мазал куриное яичко до середины зубной пастой. Потом макал его в какую-то гадость и стучал по объекту исследования металлической палочкой. Обработанная зубной пастой половинка скорлупы оставалась твердой, а вторая сминалась, как картон.
– Ставите контрольный опыт? – поинтересовалась Людмила.
– Ну да, – протянул Тема.
Несколько секунд взрослые озадаченно молчали.
– Все-таки эксперимент… научный, – неуверенно сказала Наталья.
– Скорее юридический, – серьезно поправил ее мальчик. Его сестра, высунув от усердия кончик языка, продолжала сосредоточенно мазать яичную скорлупу зубной пастой.
– Почему юридический? – удивился отец.
– А я знаю, что все это фигня и яйца эти все равно побьются. Но мы это за… зафиг… запишем и заснимем и подадим на них в суд за недобросовестную рекламу. И слупим с них миллион.
Взрослые молчали, не зная, как реагировать на подобный прагматизм. Тут яйцо, не выдержав давления Лизонькиного кулачка, лопнуло. Содержимое потекло на платье. Девочка сердито сказала «фу» и запустила тем, что еще оставалось в кулачке, в брата.
Через некоторое время детишек удалось разнять, отмыть и отправить гулять во двор. Это было единственное место, где они вели себя более или менее прилично. Тема никогда со двора не уходил и младшую сестру охранял и оберегал ревностно.
Родители и Людмила смогли, наконец, спокойно пообедать. Тут-то новоиспеченная бизнес-вумен поведала друзьям о своих планах. Наталья сразу загорелась:
– Ой, Милка, здорово как! Разбогатеем, коттедж за городом купим. Я себе шубу куплю, а Сережке лыжи дорогие и костюм от «Реймы», финский.
– Размечталась уже. – Сергей, смеясь, обнял жену. – Их еще заработать надо, деньги-то.
– Не порть настроение, дай хоть помечтать!

 

Дальше случился Новый год, за которым, как известно, идет Рождество, а потому работать народ, утомленный праздниками, начинает не раньше второй декады января. А то и позже – если празднуют еще старый Новый год.
Мила всегда любила эти праздники: за снег и какую-то особую зимнюю чистоту окружающего мира, за надежды, которые мы все вольно или невольно связываем с наступлением следующего года, за суету и всеобщую праздничность, запах елки и мандаринов…
В семье они всегда праздновали довольно скромно. Как правило, на работе маме давали билеты на елку для детей. Ну конечно, бывал обязательный школьный праздник и салат дома. Мама дарила Милочке и Коле что-нибудь нужное – свитер, новые ботинки. Куклы и игрушки случались только в раннем детстве.
В студенческие годы праздники проходили куда веселее, но несколько бестолково. Были яркие эпизоды – типа скелета, наряженного в костюм Деда Мороза, который был водружен на кафедру в аудитории и приветствовал всех входящих, вскидывая руку в дружеском жесте, и скрипучим голосом провозглашал:
– С праздником, коллега!
Потом был еще Новый год, который Мила всегда вспоминала с удовольствием. Они с Севой выбрались в Париж. Это было время, когда они только начали зарабатывать деньги, а потому впереди было больше, чем позади, и процесс обогащения не стал настолько рутинным, чтобы перестать доставлять радость. Решив шикануть, они купили путевки на неделю в недешевый отель.
Это был их первый совместный выезд за границу, причем просто так, для развлечения. До этого Милочка и Сева, как и большинство не отягощенных излишними средствами сограждан, отдыхали на просторах нашей Родины. Желательно на югах: в Крыму или на Кавказе. Помните эти замечательные пансионаты и дома отдыха советских времен? Убогие номера с допотопной сантехникой и ветхим постельным бельем, щедро украшенным чернильными штампами? А тетеньку, которая пересчитывала наволочки и стаканы, когда постояльцы собирались съезжать… Бесконечные напряги и проблемы: с продуктами, билетами, горячей водой. Народ ехал на отдых с неизменным запасом: чай, кипятильник, сгущенка и несколько банок консервов. Но с другой стороны… Они были молоды и не знали, что бывает другая жизнь. Поэтому все набивались в один номер, из других комнат приносили стаканы и стулья. На тумбочке или хромоногом столе раскладывали закуску, кто что принес: сыр, банку шпрот, копченую колбасу… Пили дешевое вино, курили болгарские сигареты, пели под гитару – и кто скажет, что это было плохо, в того я брошу камень.
Но молодость прошла… Зато зрелость привела ее во Францию. И это было здорово. Правда, сначала они растерялись – одни, без знания языка, в огромном городе, который шумит и торопится куда-то мимо. Это заставило Севу и Милочку почувствовать свою нужность друг другу, породило какую-то новую нежность. В первый день они почти не выходили из номера, счастливые уже от осознания того, что там, за окнами, шумит Париж. А этот высокий парень в белоснежной форме, который принес им завтрак в номер, – настоящий француз, хоть и умеет объясняться на английском лучше Севы. Милочка разломила теплый душистый круассан и бросила взгляд сквозь распахнутую дверь в спальню. Вчера вечером Сева был так нежен с ней – и теперь сердце Милочки переполнялось теплым чувством. Он еще спит, а она просто тихо посидит, разглядывая номер и пребывая в сладкой нирване ожидания Парижа. Потом они рискнули выйти и отправились бродить по городу. И обнаружили, что старый город не так уж велик и вовсе не все люди спешат. Множество народу явно брело так же неторопливо, разглядывая витрины, улыбаясь знакомым и незнакомым лицам. Тогда в России почти не было уличных кафе, и было очень странно смотреть, как люди неторопливо усаживаются за столик, берут газету, чашку кофе и сидят, не спеша никуда.
Снега в тот год в Париже не случилось, но над центральными улицами были натянуты сетки с серебряными звездами. С них же свисало множество больших и маленьких зеркальных дискотечных шаров. Они кружились, и вечером свет уличных фонарей разбивался о бесчисленное количество зеркал и засыпал улицы города и прохожих нереальным снегом.

 

Праздники Люда провела с Наташкой и Сергеем. То есть она поехала к ним на Новый год. Предполагалось, что они будут отмечать его дома – потому как куда же девать двоих детей? Но в пять часов вечера вдруг позвонили приятели-медики и поставили всех перед фактом – все едут за город. Детей надо по-быстрому отвезти в Кунцево, там их уже пять штук, и еще двое хуже не сделают. Чья-то бабушка – дай ей Бог здоровья – согласилась героически всю эту ораву кормить. Общий контроль осуществляет мама, которая ехать на дачу с честной компанией не может по причине сломанной недавно ноги. Когда Сергей повесил трубку, все несколько секунд молчали, нерешительно переглядываясь. Потом Людмила робко сказала:
– Я тогда, наверное, к брату поеду… Ну, то есть если вы решите ехать.
– Что значит – если? Встретить Новый год в компании, без обожаемых малолетних негодяев! Такая возможность выпадает… нечасто. Так что все делаем быстро. – Сергей лихорадочно заметался по комнате: – Наташка, я пойду продукты посмотрю, может, чего докупить придется. А ты собирай детей. – Он повернулся к Людмиле.
Та в честь праздника надела миленькое платьице: полушерстяное, черного цвета, с отделанными блестящей нитью рукавами и воротом. Блеска было строго в меру, а потому платье смотрелось очень изысканно. Правда, изначально оно было пятьдесят второго размера, но Мила решила проблему, отважно постирав вещичку в машинке, – и получился как раз сорок восьмой. Сергей оглядел ее с ног, затянутых в шелковые чулки, до головы и добавил:
– И Миле дай джинсы или рейтузы какие-нибудь, а то она замерзнет.
И исчез в кухне. Наталья, облегченно выдохнув, побежала в детскую. Люда робко плелась следом, неуверенно повторяя:
– Наташ, я тогда к брату поеду. Они меня звали…
– И не думай. – Наталья рылась в глубинах гардероба, и голос ее звучал глухо. – Видала я твоего брата – зануда, каких мало. Прости, конечно… А там люди… Представляешь, Милка, нормальные пьяные люди, без детей, на празднике! Хо-хо!
Людмила оглянулась: Тема и Лиза молча собирали сумки, запихивая туда что-то очень, наверное, нужное. Мила точно разглядела пачку бенгальских огней и здоровенную хлопушку. Похоже, ребятишки тоже собирались повеселиться.
– Но мне тогда надо поехать домой и переодеться, – робко продолжала она.
– Милка, не гуди! Не успеем ведь – из нашего Марьина до твоего Сокола пока доедешь! Я тебе дам рейтузы и свитер. Ну, великовато будет… Зато макияж всегда при тебе. – Наталья ухмыльнулась, затягивая лямки на рюкзаке. Они переоделись. Люда подвернула рейтузы, зато на свитер пожаловаться не могла – Наталья выдала ей творение своей мамы: шикарный, белый, с вышитыми синими снежинками. И такие же белые носочки, тоже расшитые снежинками.
Людмила выразила искреннее восхищение:
– Какой красивый! У твоей мамы золотые руки!
– Это точно! Она обещала Сережке связать такой же, только наоборот – снежинки будут белые, а свитер синий. Класс, да? А я вот бесталанная – ни шить, ни вязать, ничего не умею. Не похожа на нее совсем.
– Неправда, дорогая, характером очень даже похожа… и такая же языкастая. – Подав реплику, муж нырнул за дверь, уворачиваясь от пущенного меткой рукой супруги валенка.
И тут Людмила вдруг вспомнила о Ларисе. Последнее время они созванивались реже, да, наверное, это естественно… Что это вообще за дружба такая – встретились на остановке две несчастные бабы. Глупо как-то… Но мысль уже засела где-то внутри и начала мучить вопросами: а как Лариса будет встречать Новый год? Ведь наверняка одна. Ну, то есть не совсем одна, с Ритуськой, конечно… Мама у нее где-то далеко живет – в Северодвинске, кажется. И она второй раз замужем (Ларисин отец сбежал и где-то шлялся несколько лет, а потом явился – и она с ним развелась). И есть два мальчика – сводные братья. Лариса, теребя рукава свитера и виновато улыбаясь, рассказывала:
– Я такая дура была… Мне все казалось, что я лишняя. Думала – я мешаю им. Хотя отчим вполне нормальный мужик, и мальчишки такие смешные – рыжие. Но это теперь я понимаю… И скучаю по ним. А тогда домой приходила только ночевать. Какие сцены матери устраивала: сейчас вспоминаю – стыдно. Замуж выскочила, чтоб уехать. Он служил там, а я… только и ждала, кто позовет. В Москве мать его меня не приняла. Квартира у Володи от бабушки – его собственная, и он меня туда прописал сразу. А то и не знаю, где бы теперь была. А после похорон свекровь меня выгнала… – Лариса опять заплакала. – Представляешь, поминки у нее накрыли, так она меня в дом не пустила…
– Милка! – Людмила вздрогнула. – Заснула, что ли? – Наталья протягивала ей сумку. – Иди из холодильника все сгружай.
– Наташ, мне надо позвонить. – Мила уже набирала номер.
– Да? – раздался в трубке тусклый голос Ларисы.
– Это Люда, с наступающим тебя.
– Спасибо, тебя тоже.
– Ты как встречаешь, дома?
– Ну да… телик посмотрю и спать лягу – хоть высплюсь.
– Слушай, мы тут с приятелями за город собрались, давай ты приедешь. И Риту бери.
– Ой, да ты что! Неудобно.
– Не говори глупостей, там большая компания, я тоже мало кого знаю, так что давай собирайся, я тебе перезвоню.
Она повесила трубку и, повысив голос, воззвала к подруге:
– Наташ, нам придется кое за кем заехать!
– Ты с мужиком? – Сергей спешил мимо с охапкой пледов.
– Нет, это подруга… и у нее ребенок.
– А где живет?
– Э-э… в Марьино, здесь же, только дальше.
– Мать, ты в своем уме? Дальше только Южный полюс.
– Ну, на улице Сталеваров.
– Слушай, мы никуда не успеем…
– Сереж, ты что, не видишь? – Наталья вошла в комнату и плюхнула на пол сумку. – Милка нашла очередного бездомного котенка. Теперь не успокоится, пока не отдаст в добрые руки.
Сергей почесал за ухом:
– Ох, ладно, только пусть стоит у подъезда.
Мила опять схватилась за телефон.
Наконец они покидали кастрюльки с салатом в сумку, бутылки в другую, пледы в багажник, детей после небольшого скандала, связанного с обыском их вещичек и изъятием тех самых бенгальских огней и хлопушек, тоже загрузили в машину и поехали за Ларисой.
Та и вправду стояла у подъезда, держа дочку за руку.
– Совсем рехнулась? – рявкнул Сергей, выскакивая из машины и хватая ее сумку. – Мы что, зайти не могли? Что ж ты, коза, ребенка на мороз вытащила?
– Да мы только вышли… – пискнула молодая женщина, забиваясь на заднее сиденье видавшей лучшие времена «субару».
Они поехали в Кунцево. По дороге дети пели хором. Ритуля, к Людмилиному крайнему удивлению, не испугалась шума и незнакомых людей и подпевала с удовольствием. Еще она успела порядком достать Сергея: мать держала ее на коленях, и Риточка обнаружила на дядиной шапочке помпончик на макушке. Заливаясь смехом, она нажимала на него пальчиком и говорила:
– Дзынь!
Через пять минут Сергей шапку снял.
Мама со сломанной ногой оказалась учительницей. Она довольно шустро передвигалась по квартире на костылях и на робкий вопрос Натальи, не боится ли она такого количества детей, ответила решительно:
– Давайте выметайтесь. Я их построю, и все будет нормально.
По дороге на дачу они некоторое время обсуждали, что бы могло скрываться за этой загадочной фразой, но потом решили, что бабушка вряд ли даст мамашке-учительнице строить детей слишком сильно, а потому с чистой совестью устремились в некий заснеженный поселок, где их ждал прекрасный, честно сказать, не очень трезвый, но замечательно-веселый Новый год.
Назад: Глава 12
Дальше: Глава 14