Глава 3

За неделю, проведенную в гостях у родственницы, Тина перемерила весь ее гардероб и отобрала то, что больше всего пришлось по душе. Заодно она проштудировала несколько зарубежных и отечественных изданий, где писалось об успешной госпоже Бенедиктовой.

– Ты что, Валя, понимаешь по-английски? – с удивлением спросила ее как-то вечером Александра, увидев, что девушка не просто рассматривает картинки в глянцевом журнале.

– Знаете, Александра Ивановна, в наших университетах не только полы мыть обучают, – не без язвительности заметила Тина.

– Прости меня за те слова, – с минуту помолчав, ответила хозяйка квартиры. – Но ты не представляешь, сколько буквально из ниоткуда появляется всяких там школьных приятелей, близких подруг и хороших знакомых, как только начинают ползти слухи о том, что тебе повезло в жизни. И подавляющее большинство из них не вспомнило бы о тебе, если бы не желание на халяву урвать кусочек пирога.

Отложив журнал, Тина посмотрела на Александру и покачала головой:

– Поверьте, я не из таких. Я всего собираюсь добиться своими силами и очень боюсь вас подвести.

– Теперь я и сама это вижу, – улыбнулась ей молодая женщина. – Поэтому и доверилась в таком деле, о каком не скажешь никому постороннему.

Правда, помимо Валентины ей пришлось частично посвятить в свой замысел еще одного человека – Альбину. А иначе как было объяснить секретарше, зачем ее родственнице срочно понадобился загранпаспорт и почему билеты надо покупать на имя последней, когда официально объявлено, что лететь на отдых за рубеж собирается она, Александра…

Она так и не сказала Венчику о том, что взяла на работу свою дальнюю родственницу – к слову не пришлось. О том же, что в самом ближайшем времени собирается в отпуск, не говоря уже о подслушанном в поликлинике разговоре и своем замысле спрятаться от всех, умолчала вполне сознательно. Во-первых, муж искренне расстроится из-за нее. Во-вторых, почти наверняка не одобрит ее план с двойником…

Зато она выяснила, что Венчик собирается на несколько дней в Одессу, на тамошнюю киностудию, и приурочила начало операции именно к этому времени…

Хотя Тина каждый вечер тренировалась перед зеркалом, в то утро она прибегла к помощи Сержа. Затем, уже дома у Александры, облачилась в ее вещи и надела большие темные очки. И консьерж, и встреченные по пути соседи видели, как госпожа Бенедиктова в сопровождении гостящей у нее родственницы из провинции вышли из дома и сели в поджидающую их у подъезда машину.

Чтобы не вызвать подозрений у шофера, заговорщицы молчали всю дорогу до аэропорта. Затем, как только багаж был поручен заботам носильщика, отпустили его домой…

Самолет до Милана вылетел строго по расписанию. Час ожидания в итальянском аэропорту, и следующий самолет уже доставит Тину во Францию…

Пройдя таможенный контроль в марсельском аэропорту, Тина получила багаж – несколько стильных чемоданов известной фирмы – и в сопровождении носильщика отправилась к стоянке такси. В отличие от Александры она не умела водить машину, а то бы непременно арендовала ее, чтобы ни от кого не зависеть.

На такси Тина миновала приморский городок под названием Сен-Леон-сюр-Мер, оживающий исключительно в сезон отпусков, когда гостиничные номера и апартаменты, виллы и коттеджи заполняют отдыхающие. В остальное время здесь проживают всего лишь несколько тысяч человек обслуживающего персонала.

Многоквартирные ступенчатые дома с огромными лоджиями, больше похожими на террасы, особняки и сблокированные домики, кафе и рестораны, католический храм из стекла и бетона, причалы со множеством яхт, чуть покачивающихся на волнах в обширной гавани, – все выглядело чисто вымытым и сверкало в лучах послеполуденного солнца. Такого девушке еще не приходилось видеть. Однако ее путь лежал дальше по побережью, туда, где возле рыбацкой деревушки находился крохотный двухэтажный отель, известный лишь немногим.

К слову сказать, он показался Тине просто замечательным. Когда она проезжала по улицам и набережным Сен-Леона, ее сердце невольно заходилось от страха. Как она, прежде ни разу не покидавшая родной страны, сможет вести себя непринужденно здесь, где все чужое, где предпочитают изъясняться только на своем языке? Вдруг на нее будут показывать пальцем, как на неотесанную деревенщину? И ее дорогие туалеты тут вряд ли помогут. Поэтому, увидев отель, где ей предстояло провести несколько недель, такой маленький, такой уютный, наверняка с небольшим количеством постояльцев, Тина влюбилась в него с первого взгляда.

Едва она вышла из такси, как из дверей отеля ей навстречу выскочил парень лет восемнадцати, в шортах и майке. Водитель – пожилой, с брюшком, но от этого не потерявший мужской привлекательности, – тем временем выгрузил багаж и с выжидающим видом остановился перед девушкой. Посмотрев, сколько набежало на счетчике, она, как ей было велено, прибавила двадцать процентов чаевых и робко протянула деньги. Вдруг этого окажется мало?

Но таксист, взяв деньги, благодарно улыбнулся, и у Тины отлегло от сердца.

– Мерси, – осмелев, пробормотала она.

Водитель весело подмигнул, и вскоре его машина исчезла из вида. А Тина с замирающим от волнения сердцем пошла за парнем в шортах, подхватившим ее чемодан.

В холле за конторкой восседала, должно быть, хозяйка гостиницы – полноватая дама в цветастом платье и с бусами на шее. Она разулыбалась, увидев вошедшую девушку, и та почувствовала себя увереннее.

Произнеся известное во всем мире «бонжур», Тина с опаской перешла на английский. И тут же удостоверилась в том, о чем ее предупреждала Александра: когда им это нужно, французы прекрасно понимают и по-английски, и по-немецки, и сказанное на прочих языках, особенно в сфере обслуживания и туризма.

К тому же Шарлотта Пикмаль была очень заинтересована в постояльцах. Словом, женщины обрадовались друг другу, а совместные – и бесплодные – усилия по правильному произношению фамилии Орешко с ударением на втором, а не на последнем слоге и вовсе сделали их чуть ли не близкими приятельницами.

Тина совершенно расслабилась и уже весело напевала, поднимаясь по лестнице вслед за парнем по имени Эктор Пино, который, как выяснилось, приходился племянником мадам Шарлотте.

В коридор выходило дверей девять или десять. И Тинина оказалась последней. Эктор распахнул ее, и девушка, шагнув вперед, чуть не запрыгала от восторга. Эта очаровательная комната почти месяц будет ее! А Эктор тем временем поставил чемоданы, раздвинул шторы, приоткрыл дверь в ванную, что-то непрерывно объясняя…

– Да, да. Все просто замечательно! – радостно закивала она и тут же повторила это по-английски.

Парень так светился дружеским расположением, что Тина вдруг испугалась, не обидит ли она его, если предложит чаевые. Но все-таки достала из сумочки банкнот и протянула. Видимо, она перестаралась, потому что Эктор просиял прямо как ясно солнышко. И Тина поняла, что в данном конкретном случае счет дружбы не портит, скорее наоборот…

Оставшись одна, она принялась изучать свои владения. Сначала оглядела комнату с удивительным односкатным потолком. И он, и стены были оклеены обоями в цветочек – синие васильки, белые ромашки и алые маки на бледно-зеленом переливчатом фоне. У той стены, что была ниже, стояла двуспальная кровать под балдахином из белой полупрозрачной ткани, а в изножье – скамеечка, обитая атласом. Напротив нее через огромное окно открывался вид на Средиземное море. Еще в комнате был белый, с резьбой и позолотой туалетный столик с овальным зеркалом, перед которым стоял очаровательный, тоже атласный пуфик. Внутри шкафчика на витых ножках, который она поначалу приняла за секретер, оказался телевизор. Меблировку номера дополняли два резных кресла и круглый столик между ними. В представлении неискушенной девушки это был не номер, а прямо-таки будуар мадам де Помпадур.

Посидев по очереди на креслах, скамеечке и пуфике, повалявшись на кровати, Тина подошла к встроенному шкафу, который нашла бы не сразу, если бы не услужливый Эктор – дверцы шкафа были оклеенным теми же обоями, что и стены. С удовольствием развесив и разложив вещи, девушка заглянула в ванную. Она была отделана светло-зеленым кафелем, а на стаканчиках для зубных щеток красовались те же три цветочка – василек, ромашка, мак. Синий, белый, красный – цвета национального флага Франции. Весьма элегантно и очень патриотично…

Наконец дошел черед до лоджии. Ее Тина приберегла, как десерт, напоследок. Открыв стеклянную дверь, она сделала шаг вперед и вдохнула полной грудью солоноватый воздух. Ей еще ни разу не приходилось бывать на море, а тут не Черное или Балтийское, а сразу Средиземное. Оно уходило вдаль и на линии горизонта сливалось с небом, таким же безмятежно голубым.

С трудом отведя от него восхищенный взгляд, Тина посмотрела на то, что располагалось ближе и, как говорится, сориентировалась на местности. Здание отеля, спроектированное в форме буквы «Г», своей удлиненной частью, где располагались номера, было обращено к морю. А в коротком крыле, видимо, размещались администрация, ресторан и служебные помещения. Слева не то парк, не то ухоженный кусок первозданной природы тянулся до виднеющихся приблизительно в полутора километрах от отеля невысоких живописных гор.

Прямо перед зданием была устроена терраса, мощенная каменными плитами, с плетеными столиками и креслами, а еще ниже бассейн неправильной формы со стоящими вокруг шезлонгами и зонтиками. И это притом, что до моря было рукой подать!

«Будь моя воля, я бы поселилась здесь навечно», – мечтательно подумала Тина…

Вернувшись домой на такси, Александра приняла массу предосторожностей, чтобы не быть узнанной, когда подходила к подъезду и поднималась в свою квартиру. Закрыв за собой дверь, она неожиданно почувствовала себя шариком, из которого выпустили воздух. Обессиленная вконец, Александра опустилась на диван в гостиной.

Всю последнюю неделю она не позволяла себе думать ни о чем, кроме осуществления хитро задуманной подмены. Днем и ночью каждую минуту состыковывала кусочки головоломки, понятной лишь ей одной. И теперь, когда начальный этап плана можно было считать успешно осуществленным, поняла, что у нее ни на что больше не осталось сил.

Возможно, это сработало подсознание, давая передышку перед тем, что ей предстояло. А именно – остаться один на один в самый драматический для человека момент.

Александра откинула голову на подушки дивана и закрыла глаза, вызывая в воображении наиболее счастливые эпизоды своей жизни. Так она теперь поступала, когда тоска и страх грозили полностью поработить ее душу: вспоминала только хорошее и радостное, гнала прочь все мысли о будущем. Вот окажется она там, где ее никто не знает и где можно быть самой собой без оглядки даже на близких, любящих тебя людей, тогда и поймет, как ей поступить. А нет – положится на волю провидения.

Сколько себя помнила, Александра радовала окружающих. Словно это было ее предназначение в жизни. Родителей и бабушек с дедушками – отличной учебой и примерным поведением, подруг – доброжелательностью и отзывчивостью, мужа – сначала романтической влюбленностью, потом всегдашним пониманием и поддержкой, руководство – тем, что наперед него знала, как следует поступить во благо фирмы в той или иной ситуации. И она отнюдь не страдала от этого. Но того ли хотелось ей самой?..

Раньше такой вопрос даже не возникал в сознании. А теперь было бы непростительным мотовством тратить время на поиски ответа.

Александре хватило получаса, чтобы прийти в себя и внутренне собраться. Нечего раскисать! Завтрашнюю ночь ей предстояло провести на новом, незнакомом месте…

Троюродный внучатый племянник бабы Дуни встретил ее на станции. И Александра поняла, что совсем не так рисовала себе облик нынешнего российского селянина. Не было ни телогрейки, ни стоптанных кирзовых сапог, ни заскорузлого картуза. Вполне современного вида мужчина лет пятидесяти пяти, в джинсах и ветровке поверх клетчатой рубахи двинулся ей навстречу, когда она, сойдя с поезда, остановилась на платформе в окружении матерчатого чемодана и картонных коробок.

– Здравствуйте… Так вы и есть наша родственница из Москвы? – спросил Виктор с оттенком сомнения в голосе.

– Да, это я, – смущенно улыбнулась Александра, поняв, что несколько переборщила с нарядом сельской жительницы. – Видите ли, я хотела выглядеть попроще… Отдохнуть, так сказать, от московской жизни, – произнесла она, как бы извиняясь.

– А-а… – добродушно протянул Виктор, – тогда ясно. Конечно, у нас тут на каблуках не походишь.

– Вот и я так подумала, – с облегчением заметила Александра.

– Ну, чего тогда мы тут стоим! – воскликнул новообретенный родственник. – Давайте заберем вещи и отправимся в Выглядовку! Идите за мной.

Виктор подхватил большую часть багажа, оставив молодой женщине чемодан и две самые маленькие коробки.

За облупившимся серым зданием железнодорожного вокзала располагалась круглая площадь в рытвинах и асфальтовых заплатах, на которой местные жители группками дожидались рейсовых автобусов. За исключением совсем уже древних стариков и старушек да пары бомжей с опухшими малиновыми рожами все они были одеты так же, как и большинство москвичей – завсегдатаев вещевых рынков.

Почувствовав себя в наряде а-ля героини «Кубанских казаков» белой вороной, Александра постаралась побыстрее юркнуть на переднее сиденье битого, местами проржавевшего до дыр желтого «Москвича». Виктор тем временем уложил ее вещи в багажник и, сев за руль, повернул ключ в замке зажигания. Рявкнув и закудахтав, мотор заглох. Так повторилось еще пару раз, затем, поскрипывая и погромыхивая, автомобиль-долгожитель тронулся с места.

Сняв косынку и расстегнув верхние пуговицы блузки, Александра постаралась придать себе более современный вид. И в завязавшемся разговоре парой-тройкой фраз к месту дала понять, что не лыком шита. А если и не знает, как теперь одеваются в деревне, то только потому, что далека от этого.

Похоже, ей удалось изменить мнение о себе сидящего рядом мужчины, и Александра облегченно перевела дыхание. «Ну надо же, – тут же удивилась она, – меня волнует, что подумает обо мне человек, которого я больше никогда не увижу. Вот она, пресловутая суетность нашего бытия…»

Сначала тряслись по давно не ремонтированным улочкам унылого пыльного городка. Затем выехали на проселочную дорогу, и смотреть по сторонам стало веселее. Если бы не кучи мусора по обочинам, то можно было бы и вовсе наслаждаться пейзажем. Правда, через полчаса езды обрывки пластиковых пакетов, консервные банки и дырявые полиэтиленовые канистры уже почти полностью скрыла проросшая сквозь них высокая трава и мелкий кустарник.

– Как далеко мы отъехали от станции? – спросила Александра.

Виктор, не глядя на спидометр, ответил:

– Девятнадцать километров. Еще минут пятнадцать, и будем на месте.

И действительно, вскоре из-за поворота дороги показались – словно выглянули в просвете неожиданно расступившихся деревьев – избы с некогда крашенными наличниками. Некоторые смотрелись обитаемыми благодаря мытым стеклам окон и сушащемуся на веревках и частоколе белью. Попадались и люди, все больше молодые, городской наружности, и малышня дошкольного и младшего школьного возраста. «Видимо, тех, кто постарше, сюда и калачом не заманишь», – догадалась молодая женщина.

– Это и есть Выглядовка, – сообщил Виктор. – Раз в неделю, по пятницам, сюда приезжаем один ушлый парень на пикапе. Привозит продукты первой необходимости и то, что ему заказывают дачники. Останавливается во-он там, возле пруда. С ним же в случае чего можно договориться за пару сотен, чтобы довез до станции.

Александра кивнула, давая понять, что приняла информацию к сведению.

Деревенька осталась позади, и дорога пошла лесом. Чистым, светлым, в котором аккуратные темно-зеленые елочки перемежались с ажурными березками и пышными кустами орешника…

Когда Александра увидела издалека маленький, словно игрушечный домик на два окна, стоящий у опушки, то возликовала в душе. Вот он, уединенный, навевающий покой приют!

Затормозив перед покосившейся оградой, Виктор вылез из машины и выгрузил вещи прямо на зеленую нетоптаную травку.

Затем произнес, извинительным жестом разводя руками:

– Жаль, что мы с вами так мало пообщались. Родственники как-никак, а неизвестно, когда еще свидимся.

– А вы приезжайте, когда захотите, – уже чувствуя себя хозяйкой, радушно предложила Александра.

Виктор хмыкнул:

– Да мы на днях отправляемся в Липецк. Там у нас с женой дочь и двое внуков. А здесь все уже видено-перевидено.

– Ну раз так, – Александра пожала плечами, – тогда всего доброго вам и вашим близким. Спасибо, что разрешили пожить в домике. Не волнуйтесь, я все здесь оставлю в полном порядке.

– А чего мне волноваться? – усмехнулся Виктор. – Я уже вряд ли когда-либо здесь появлюсь, так что делайте с домом что хотите, хоть спалите… Да, ключ от двери в стеклянной банке под крыльцом. Простите, что не помогаю вселиться, но время поджимает. – Для убедительности он посмотрел на наручные часы. – Счастливо оставаться, Александра.

– Да свидания, Виктор, – ответила молодая женщина и, когда желтый «Москвич» чуть отъехал, помахала ему вслед рукой.

Было тепло и ясно. На зеленой траве, там, где на нее не падала тень от деревьев, лежали пятна золотистого света. Легкий ветерок был приятный, даже какой-то вкусный. На неизвестный Александре сиреневый цветок помпончиком села самая настоящая бабочка – бледно-желтая с двумя темными пятнышками на крыльях.

«Господи, здесь даже дышится легче! Это то, что мне нужно», – решила Александра. Затем, сказав себе, что еще успеет насмотреться и надышаться, повернулась лицом к домику.

Лучи предзакатного солнца били в окна, и те ослепительно сверкали. Подойдя к крыльцу, молодая женщина наклонилась и пошарила рукой в холодноватой сырой мгле. Ничего не обнаружив, нагнулась ниже и увидела допотопную баночку из-под майонеза, закрытую полиэтиленовой крышкой. Вынув ее двумя пальцами, она щелчком сбила с банки толстого бурого слизня и, сняв крышку, вытряхнула на ладонь тяжелый ключ.

Висячий замок поддался легко, будто им совсем недавно пользовались. Сняв и повесив его на ржавый гвоздь возле косяка, Александра толкнула рукой дверь и переступила через порог.

Сердце тяжело забилось в груди. Вот оно – ее последнее пристанище в этой жизни. Еще секунду назад ей казалось, что она все сделала правильно, а сейчас по спине пробежал холодок дурного предчувствия. Хотя, возможно, всему виной был спертый воздух долго не проветриваемого помещения.

Пройдя по скрипучим половицам крохотной терраски, Александра открыла дверь в единственную в доме комнату. Точнее, комнатенку, солидную часть которой занимала стоящая посредине печь с облупившейся штукатуркой и копотью над топкой.

Толстый слой пыли на всем. Мусор на полу. Паутина по углам. Брошенные там и сям за ненадобностью вещи. Деревянные лавки в углу, перед ними такой же деревянный стол с кучкой сморщенных черно-коричневых яблок на нем. У торцевой, лишенной окон стены – ржавая кровать с панцирной сеткой, на которой лежит странно-бугристый матрас. Подоконники усеяны дохлыми мухами. С потолка свисает лампа без абажура, вся в черных точечках. И все это едва освещают солнечные лучи, с трудом пробивающиеся сквозь давно не мытые стекла.

Если бы не идиллическое настроение, в которое она пришла, обозревая домик снаружи, Александра, возможно, не ощутила бы такого ужаса от всего увиденного сейчас. А так контраст был слишком разителен.

И это здесь она собирается прожить месяц, а то и больше? Да ей не выдержать и дня даже в добром здравии! Где уж тут копаться в душе и размышлять напоследок о смысле всего сущего, когда так и кажется, что со всех сторон на тебя надвигаются полчища мохнатых и многоногих чудовищ, когда на грязный стол боязно положить что-либо, даже не из продуктов. Вообще, брезгуешь прикоснуться к чему-либо. О чем она думала, когда отправлялась сюда?

«Ни о чем конкретном, – ответила самой себе Александра. – Я хотела лишь найти место, где меня никто не потревожит. И нашла… Теперь надо соображать, как отсюда поскорее выбраться».

Парня на пикапе дожидаться еще несколько дней. Но у нее есть сотовый, которым она решила воспользоваться только в самом крайнем случае, таком, как сейчас. Однако это придется отложиться до следующего утра…