Книга: Рожденная заново
Назад: Глава 9
Дальше: Глава 11

Глава 10

Он не знал, спит девушка или только притворяется. Но и в том и в другом случаях это позволяло, не таясь, наслаждаться видом обворожительной обнаженной спины и очаровательной розовой пятки. Все остальное скрывала смятая шелковая простыня цвета топленого молока.
Ему вдруг пришло на ум, что между словами «обнаженная» и «голая» пролегает пропасть, почти непреодолимая, эротико-чувственного восприятия. Голым может быть преимущественно то, что хочется скрыть, но внезапно, помимо желания, предстает на всеобщее обозрение. Недаром же, когда употребляют выражение «голая правда», так и просится эпитет «неприглядная». Тогда как от слова «обнаженная» веет Академией художеств, выставочными залами, всеобщим, апробированным веками восхищением и преклонением.
Кто-то из знакомых говорил ему, что один из искусствоведов старой школы патетически восклицал, указывая студентам на изображение Венеры Милосской: «Нет, она не обнажена! Она одета красотою!» И с этим Венчик не мог не согласиться, ибо был эстетом от кончиков ногтей и до глубины души.
Очередная малышка – это чтобы не надо было напрягаться, запоминая новое имя, – устраивала его во всех отношениях. Вот только беда – девушка досталась ему, так сказать, во временное пользование, пока ее основной возлюбленный – известный кардиохирург – присутствовал на заседаниях Всемирного конгресса по делам сердечным в Мадриде, а потом вместе с супругой собирался провести месяц на Канарах.
Малышка с томной грацией изменила позу. Венчик удовлетворенно вздохнул и поудобнее устроился в кресле: простыня сползла ниже, дав еще больше пищи его богатому воображению.
Впрочем, как зовут именно эту девушку, он запомнил сразу. Уж очень необычное было у нее имя – Милолика. Конечно, родители-врачи рисковали, нарекая так новорожденную, но они, что называется, попали в точку. Внешность девушки вполне соответствовала имени, а тягу к медицине, точнее к медикам, она явно впитала с молоком матери. Правда, той было невдомек, с чем успешно сочетает занятия в медвузе ее Ликочка…
«А с чем сочетает безделье моя Александра? – пришла на ум неожиданная мысль. – Просто ничего не делать она не может, это не в ее духе. Значит, наверняка нашла себе занятие или…» Вот именно «или». Александра была женщина самостоятельная, целеустремленная, с сильным характером, только представления о взаимоотношениях между полами имела, на взгляд Венчика, неимоверно устаревшие. Излишне романтические, что ли? Поэтому и «западала» на мужчин – этаких рыцарей без страха и упрека, которые на поверку оказывались пустозвонами и показушниками. Тут-то он и приходил на выручку, тактично и без моральных травм для обеих сторон восстанавливая статус-кво.
Однако и на старуху, как известно, бывает проруха. Где-то да и упустит он момент, а тогда пиши пропало – претендент на сердце и руку его супруги может оказаться позубастее его самого. Вот поэтому взятое с него Александрой обещание не беспокоить ее до возвращения в Москву очень тяготило Венчика. И прежде всего своей экстраординарностью в их устоявшемся стиле общения.
Ну что стоило созваниваться время от времени! Так нет, заявила, что отключит сотовый, и отключила-таки. Во всяком случае, попытки связаться с ней ни к чему не привели. Правда, она сказала, что оставит свои координаты верному человеку. Но кому? Альбине? Та клятвенно заверила, что понятия не имеет, где именно отдыхает начальница. Знает только, что где-то на юге Франции. Даже если и солгала, то ситуацию это не меняло. Можно было, конечно, самостоятельно приступить к поискам. Но если задуматься, не порет ли он горячку раньше времени?
Даже сытая, довольная жизнь может запросто осточертеть. Что же говорить о постоянном напряжении всех сил, в котором Александра пребывала в последнее время. Ничего удивительного, что ей не хотелось видеть или слышать никого из привычного окружения…
Милолика энергично перекатилась с боку на бок и потянулась, на этот раз демонстрируя себя во всей красе. Действительно, прав был профессор-искусствовед: о, эти древние умели ценить прекрасное во всех его проявлениях!
– Малышка, ну сколько можно спать, я уже весь извелся, – промурлыкал Венчик, поднимаясь из кресла.
Пушистые светлые ресницы дрогнули, и на него уставился небесно-голубой глазок, другой же остался зажмуренным, что придало округлому личику с аккуратненьким подбородком лукавое и одновременно обиженное выражение.
– Это я извелась, ожидая, когда ты вспомнишь о моем существовании, – в том ему ответила проницательная красотка.
И Венчик понял, что должен немедленно загладить свою невнимательность. Что ж, как говорится, с радостью и превеликим удовольствием!..

 

Ласки, объятия, поцелуи… О них Тина вспоминала со сладостной дрожью, но дальше этого дело не пошло. Уж слишком маленьким и неустойчивым казалось их суденышко для того, чтобы довериться ему и забыть обо всем на свете. Такое возможно, лишь если охвачен безумной страстью.
«А этого-то как раз и нет, во всяком случае, с моей стороны», – размышляла Тина позднее, лежа на широкой кровати в своем номере. Заняться же любовью просто ради любопытства, чтобы посмотреть, какими любовниками могут быть французы, она не могла. У нее сложились – и не без влияния много повидавшей на своем веку бабы Дуни – свои представления о том, что заставляет мужчину и женщину быть вместе. И рассудку тут абсолютно нечего было делать. А она все время как бы смотрела на себя со стороны. Не без удовольствия, правда…
Жан-Пьер сказал, что дела снова призывают его в Марсель, но в самое ближайшее время он вернется и будет весь в ее распоряжении. Тина мгновенно поймала его на слове и мечтательно произнесла:
– Ним… Говорят, просто невозможно быть в Южной Франции и не побывать в Ниме…
Даже если Жан-Пьер ожидал совсем другого, он ничем не выдал своего разочарования.
– Какой может быть разговор! Ты увидишь Ним! – И добавил с умоляющим видом: – Но мы поедем туда вдвоем, без этого многодетного интернационального семейства. Только ты и я. Договорились?
Тина не видела причин возражать, но преподнесла это как уступку молодому человеку. Словно не могла ни в чем противиться ему.
– Ну, если ты так хочешь, – произнесла она, мило потупившись.
Француз просиял, усмотрев в этом ответе много больше того, чем тот в себе заключал. Он набрал в грудь воздуха и, восторженно закатив глаза, помотал головой, демонстрируя, что пребывает на вершине блаженства. Засим и распрощались.
Странно, но Тина не чувствовала за собой вины от того, что водит за нос молодого человека. Во-первых, он не делал ей никаких нескромных предложений, хотя его намерения были яснее ясного. А во-вторых, она ничем не дала ему понять, что готова оказаться с ним в постели. Пока… А что будет дальше, кто знает?
Волновало Тину по-серьезному лишь одно: что она станет делать после возвращения в Москву. Почувствовав вкус красивой жизни, ей трудно будет смириться с подневольным существованием за мизерные деньги даже в процветающей фирме своей родственницы. Но именно Александре она обязана сказочным отпуском и пониманием того, какой может быть жизнь. Так как же поступить?
Порой приходила авантюрная по своей сути мысль: а что, если воспринять ухаживания француза всерьез и довести их до логического конца, тогда и возвращаться не придется? Но… Всегда есть но, которое вносит коррективы в любой план. Но что, если Жан-Пьер твердо уверен, что ухаживает за успешной Александрой Бенедиктовой, а не за никому не известной Валей Орешко? При всей серьезности намерений – если, конечно, они таковы – осознание ошибки может вмиг изменить его отношение к ней. Он почувствует себя обманутым если не самой Тиной, то роковым стечением обстоятельств.
«Слишком много «если», чтобы что-то решать. До этого судьба ко мне благоволила, так что стоит положиться на нее, раз ничего другого не остается». Придя к такому выводу, Тина закрыла глаза и безмятежно уснула. Видела сны или нет, девушка поутру сказать не могла. Но жизнь, которую она сейчас вела, была чудеснее самого чудесного сна…

 

Ее существование постепенно приобретало черты устроенности и обыденности. Сложился распорядок дня, определились дела – такие, которых не избежать, и такие, которыми можно было бы пренебречь, но не хочется. Например, совсем необязательно было превращать драный полушубок в меховой коврик. Александра все пальцы исколола тупой ржавой иглой, но потертости и проплешины убрать до конца так и не удалось. Зато Тургай оценил коврик по достоинству и возлежал теперь на нем точно любимый пес венценосного монарха на парадном портрете.
Тургай вообще очень изменился. Если раньше старался свернуться клубком у порога или в каком-нибудь укромном уголке, то теперь вальяжно разваливался, преимущественно на самом ходу. И был, казалось, несказанно рад, когда, чуть было не споткнувшись об него, хозяйка в сердцах грозила выгнать его вон из дома или придушить собственными руками. Псу было с чем сравнивать, и эти угрозы звучали для его собачьего уха слаще любой похвалы. Тем более что минуту спустя его гладили и перед ним извинялись. Он делал вид, что милостиво прощает, и лизал Александре руки и лицо. Тургай знал, что отдаст за эту женщину жизнь не раздумывая…

 

Тем вечером они совершали традиционную послеобеденную прогулку по дорожке, идущей вдоль леса. Александра ехала на велосипеде, для разнообразия надев длинную цветастую юбку и блузку без рукавов. Тургай сопровождал ее, держа нос у самой земли.
Вдруг он напрягся, вытянув морду по ходу движения и прислушиваясь. Вскоре и до молодой женщины донесся характерный чихающий звук плохо отлаженного мотора. В гармоничном созвучии окружающей их природы это тарахтение заставляло содрогаться так, словно кто-то водил ножом по стеклу.
Но оказалось, что самое неприятное было не это. Вот впереди показался парень на мотоцикле, за которым стлался сизый дым выхлопа. Он приблизился, и Александра узнала в нем печально знакомого ей подонка по имени Мазетик. А она-то полагала, что он навсегда исчез из ее жизни!
В груди мгновенно похолодело, дыхание перехватило, ноги перестали слушаться. Александра затормозила и сняла непослушную ступню с педали. Мазетик с любопытством вглядывался в замершую столбом женщину, а узнав ее, осклабился. И тут случилось то, во что Александра, выскажи кто такое предположение, ни за что бы не поверила.
Когда до неизбежной встречи оставалось метра два, не более, Тургай, утробно рыкнув, весь напружинился, а потом бросился на Мазетика. Ярость придала ему сил, и он грудью в грудь не только сшиб парня с несущегося мотоцикла, но и, приблизив оскаленную клыкастую морду к его лицу, угрожающе зарычал.
Александра, потрясенная произошедшим, тупо уставилась на упавший набок и по-прежнему тарахтящий агрегат. Он был голубой, крашенный масляной краской, его заднее дерматиновое сиденье понизу украшала желтая, в темных пятнах бахрома. Потом ее слуха достиг трехэтажный мат, прерываемый истерическими завываниями. Она перевела взгляд и поняла: еще мгновение – и Тургай вцепится парню в горло.
Она ненавидела мерзавца всей душой, но к такому повороту событий готова не была. Александра бросилась вперед, но зацепилась юбкой за руль велосипеда и упала. Тогда она что есть мочи закричала:
– Фу, Тургай! Нельзя! – Потом приподнялась на локтях и снова крикнула: – Ко мне!
Пес, услышав голос хозяйки, чуть повел головой в ее сторону, но позы не изменил, как и своего намерения. Однако выигранные секунды позволили молодой женщине подняться, и, подскочив к Тургаю, она вцепилась руками в его ошейник. С трудом оттащив хрипящего и упирающегося пса от поверженного парня, в глазах которого плескался ужас, Александра скомандовала:
– Вали отсюда, пока цел, мразь! И скажи спасибо, что я сегодня добрая!
Мазетик встал на четвереньки, не сводя испуганных глаз с буквально повисшей на ошейнике собаки, потом поднялся на ноги и бросился к упавшему мотоциклу. Сев на него, он почувствовал себя смелее и снова разразился бранью, пытаясь изобразить, что ему все нипочем.
– Заткнись! А не то спущу пса! – пообещала сквозь зубы Александра.
Это подействовало. Несколько минут спустя звук работающего двигателя уже затихал вдали. А молодая женщина почувствовала себе полностью обессиленной. На смену парализующему ужасу, а потом праведному негодованию пришли душевная опустошенность и апатия. Она сидела на земле, прижимала к себе дрожащего от возбуждения пса и шептала ему в шерсть на загривке:
– Ты с ума сошел. Ведь он мог тебя запросто переехать. Что бы я тогда делала… без тебя… – Критический момент миновал, и она снова обращалась к нему как к равному собеседнику.
Еще не пришедший в себя Тургай повернулся и, жарко дыша Александре в лицо, провел влажным языком по ее щеке. А потом принялся лизать молодой женщине локоть. Только тут она заметила широкую кровоточащую ссадину. Наверное, ободралась обо что-то, когда упала. Затем она ощутила, что ногу саднит тоже. Приподняв подол юбки, Александра увидела, что кожа на колене и голени содрана и сквозь грязь уже проступала кровь.
«Эх, будь я в джинсах, пострадала бы меньше», – вздохнула она и, ласково отстранив Тургая, стала вставать. О том, чтобы ехать на велосипеде, не могло быть и речи. От активного движения кожа на колене натягивалась, вызывая боль и усиливая кровотечение. Александра помнила что-то про лопухи и подорожник, но привязать листья при помощи жгутика из травы не удалось. Тогда она подняла велосипед и, прихрамывая, побрела к дому. Тургай бежал рядом, поминутно настороженно оглядываясь и принюхиваясь…

 

Это было то, чего ей меньше всего сейчас хотелось бы видеть. Знакомую серую лошадь Александра заметила еще издали. Затем на дорожку выбежал, весело помахивая хвостом, Джульбарс. За ним показался Роман и с удивлением уставился на приближающуюся парочку.
– Никак опять свалились? – полюбопытствовал он вместо приветствия.
– Знаете, бывают моменты, когда человеку необходимо остаться одному, – произнесла Александра, проигнорировав иронию в тоне непрошеного гостя, и направилась к крыльцу. – Простите, но в дом не приглашаю, – бросила она через плечо. – Мне сейчас не до вас.
Но Роман уже понял, что произошло что-то серьезное, и вслед за женщиной вошел на террасу. То, что она поранилась или оцарапалась при падении, не очень его обеспокоило. Куда большую тревогу вызывали напряженный взгляд и стиснутые в кулаки руки.
Александра опустилась на лавку и перевела дыхание. Только сейчас ей стало ясно, что она еще не до конца отошла от происшествия и не имела ни малейшего понятия, как может проявиться реакция на пережитое. Поэтому возникло уже знакомое желание остаться вне досягаемости для постороннего взгляда. Но человек с серыми проницательными глазами остановился перед ней, явно не собираясь оставлять ее одну.
– Ну чего вам от меня надо? – устало произнесла Александра. – Сами же поняли, что упала. С кем не бывает…
Роман почему-то опустился перед ней на корточки и взял ее руки в свои.
– Ссадины – это ерунда. Произошло еще что-то. Я прав?
У нее не нашлось сил солгать. И Александра кивнула:
– Правы…
– Расскажете?
Неожиданно для себя она поняла, что действительно хочет рассказать о случившемся, и не кому-нибудь, а именно Роману.
Александра снова кивнула и медленно, подбирая слова, стала говорить ему о том, что произошло. При этом она ни разу не посмотрела на Романа, устремив взгляд куда-то вдаль, поверх его головы.
Кажущаяся заторможенность исчезла, когда она словно очнулась и посмотрела в упор на мужчину перед собой:
– Он не думал ни секунды! Он помнил… Помнил!., что этот мерзавец угрожал мне, и отомстил ему! Я впервые столкнулась с таким проявлением благородства и самоотверженности!
– Да успокойтесь вы! – прикрикнул на нее Роман, невольно сильнее сжав ее пальцы. – Собака так и должна была поступить! Ее долг – защищать хозяина по первому его слову!
Она вырвала у него руки и яростно зашептала:
– При чем тут слова! Он все решил сам, прежде чем я что-то успела сообразить! – Александра взглядом отыскала собаку и со слезами в голосе позвала: – Иди сюда, мой хороший, мой любимый…
Тургаю только того и нужно было. Вклинившись между хозяйкой и Романом, он с блаженным видом стал принимать благодарные ласки хозяйки. Роман же поднялся и с досадой произнес:
– Господи, что за жизнь такую вы вели? Можно подумать, вас никогда не любили.
Александра в недоумении подняла на него глаза:
– Почему не любили? Любили… и любят… папа, мама, тетя… и… – Она почему-то не решилась упомянуть о Венчике. – Есть и еще люди, которым не наплевать на меня…
– Папа, мама, тетя – это как данность, это само собой разумеется. А другого человека, не кровного родственника, который ничего бы для вас не пожалел, у вас разве нет? – Он и сам еще не до конца понимал, как важен для него ее ответ. Знал только, что ему необходимо это выяснить.
– Наверное, есть, – ответила Александра, пожимая плечами. – Я просто об этом как-то не задумывалась.
Существуют ответы, которые в своей неопределенности содержат больше информации, чем те, в которых все разложено по полочкам. Роман не заметил, что облегченно перевел дыхание, и сразу стал деятельным.
– Впрочем, что это мы тут лясы точим, когда у нас вся рука в крови! – строгим тоном произнес он. – У вас есть каким-нибудь медикаменты?
– Е-есть, – с запинкой ответила Александра, удивленная переменой в поведении своего собеседника, и указала на небольшую картонную коробку, стоящую на подоконнике. – Все там, внутри.
Внутри коробки были перекись водорода, бактерицидный пластырь, бинт и тому подобное.
Роман достал все необходимое, а затем для Александры наступило прямо-таки время блаженства. Она и не подозревала, какое наслаждение могут приносить прикосновения этого мужчины. Где уж тут думать о вечном и сути всего сущего, когда до его склоненной головы сантиметров пять, не более. При желании она могла бы коснуться его волос губами. И ведь желание было – безрассудное, жгучее, – но она совладала с ним и только любовалась его густыми, чуть более светлыми, чем борода, прядями. И еще – он явно был моложе, чем ей показалось в их первые встречи. Всего лет на шесть-семь старше ее…
Когда локоть был весьма искусно перебинтован, Александра, откровенно играя в робость и застенчивость, чего не позволяла себе вот уже добрых лет двадцать, сказала, что нога ее тоже пострадала, но она вполне может управиться и сама. Вот только поврежденная рука, наверное, будет мешать.
Произошло то, что и требовалось ожидать! Естественно, он не мог допустить, чтобы она напрягалась в такой тяжелый для нее день. Как удачно получилось, что он опять проезжал мимо.
– Действительно, удачно, – прошептала Александра и, подобрав подол, вытянула на скамье ногу. – Я вам так признательна… – продолжать дальше не было сил.
Она испытывала чувственные ощущения на грани запредельного. Даже если бы Роман, вооружившись иглой, предложил ей «заштопать» рану, она согласилась бы, не думая и секунды. Ни с одним из своих мужчин – правда, их было немного – даже в момент сексуальной близости она не познала такого блаженства. А что было бы, окажись они в одной постели?..
Александра зажмурилась и судорожно перевела дыхание, пытаясь совладать с разыгравшимся воображением.
Роман тут же вскинул на нее глаза.
– Простите, я сделал вам больно? – встревоженно спросил он и тут же понял, что все совсем наоборот.
Судьба сыграла с ними обоими злую шутку, загнав в ловушку, которую каждый из них хотел бы избежать любой ценой. Еще сегодня утром…
Назад: Глава 9
Дальше: Глава 11