Глава 5
Странный вечер
Таисия не зря волновалась, Элька действительно стояла у двери подъезда. Раздраженно слушала гудки домофона, не понимая, куда исчезла смешная белобрысая девчонка – не сквозь землю же провалилась? Элька и мысли не допускала, что хозяйки нет на месте.
Таисия со всех ног бросилась к дому, она чувствовала себя виноватой.
Бежала и думала: «Ну почему у меня все не как у людей? Вроде бы все рассчитала, и времени полно было, а все равно опоздала… – Она бросила быстрый взгляд на часы. – Вообще–то у меня еще семь минут в запасе, это Элька приехала рановато. Но я же сказала приходить к девяти, а не точно в девять, выходит…»
Элька прекрасно слышала, как кто–то бежал через двор, и практически сразу поняла – Таисия. Когда же бегущий уронил что–то на асфальт, Элька уже не сомневалась: точно она.
Улыбнулась, но оборачиваться не стала. Стояла и с любопытством ждала, что будет дальше.
Нормальная девица из ее обычных знакомых подошла бы спокойно. Время было, Элька сама виновата, что стоит перед закрытой дверью, приехала раньше. Она просто не стала заходить домой после салона красоты, куда ездила привести себя в порядок. Все–таки впереди знакомство с интересным мужиком, его еще и обаять нужно. Если уж она согласилась на эту авантюру, все должно пройти без сучка без задоринки.
В принципе – элементарно. Через пятнадцать минут парнишка будет счастлив есть из ее рук, красивых и ухоженных рук, нужно добавить.
За спиной взволнованно засопели. Элька терпеливо ждала, когда ее окликнут и извинятся за опоздание, от этой крошки она вряд ли услышит что–то другое. И невольно вздрогнула от разочарованного возгласа новой знакомой:
– Ты не переоделась! Элька резко обернулась и с трудом сдержала усмешку: Тася стояла перед ней все в той же простенькой шляпе, покрасневшая от пробежки, с явно тяжелым и уже грязным – интересно, сколько раз она его роняла? – пакетом в руках.
– Тебе не нравится мое платье? – холодно поинтересовалась Элька. – Считаешь, твой вид больше подходит для ресторана?
– Я не считаю, – смутилась Таисия. – Просто Федор Федорович…
– Что – Федор Федорович?
– Понимаешь, у него свои представления… обо всем.
– И о женской одежде? – фыркнула Элька.
– Да. Он сегодня даже предложил купить мне что–нибудь для выхода. На свой выбор.
– Согласилась?
– Ты что!
– Выходит, ваши вкусы не совпадают?
– Ну…
– Да или нет?
– Скорее нет, чем да, – удрученно вздохнула Таисия. – У него сестра есть, младшая, очень симпатичная, даже красивая…
– Суду все ясно! Ее одежда является образцом?
– Думаю, так.
– И что, эта девчонка симпатичнее меня? Таисия подняла на Эльку круглые прозрачные глаза, потрясающе светлые, ни у кого Элька таких не видела, с темными, почти черными ободками вокруг радужек…
Новая знакомая рассматривала Эльку в упор, беззастенчиво, как–то по–детски открыто. Потом улыбнулась и восхищенно признала:
– Нет, ты красивее. Ксюша… проще. В ней… все кукольно зализано, не знаю даже, как объяснить…
Элька невольно хмыкнула, с таким облегчением забавная девчонка выдала свое резюме. И проворчала:
– Да нет, ты как раз все четко сказала. Я сама не терплю стандартные мордашки на обложках журналов. Такое ощущение, что везде одно и то же лицо, они как близнецов снимают…
– У тебя не такое. Ты ни на кого не похожа.
– Стараюсь, – снисходительно буркнула Элька. И кивнула на дверь подъезда. – Кстати, мы долго здесь будем топтаться?
– Извини, сама не знаю, как получилось… Элька прикусила нижнюю губу: ее коллега для начала уронила пакет с какой–то огромной коробкой.
Ого – ролики! Неплохо, однако, для этого воробышка. Попросить покататься?
Элька бросила взгляд на Таисьины ноги и поморщилась: размер тридцать шестой, не больше. Зато у нее самой – тридцать девятый, а то и сороковой. Да–а, жаль…
Таисия подняла пакет, полезла в карман за ключами и тут же упустила мобильник. Пока поднимала телефон, снова упал пакет, порвался, с коробки слетела крышка.
Элька покачала головой, наблюдая, как новая знакомая суетливо закрывает коробку.
Кажется, глупышка стеснялась своих роликов. Ее будто на чем–то постыдном поймали – даже пальцы дрожали, а ногти–то, ногти…
Обстрижены под самый корень, как у первоклассницы! Интересно, она когда–нибудь красила их?
Вслух Элька сказала:
– Знаешь, я тоже иногда подумываю о роликах. В школе бегала, и неплохо. Потом ботинки стали малы, а новых не купила, сама не знаю почему, вернее, уже не помню…
– А я никогда не умела, – помедлив, призналась Таисия. – Пробовала в детстве, но у меня… не очень–то получалось. Если честно, я больше падала, чем каталась. Зато всегда мечтала научиться. И вот… рискнула купить.
– Правильно сделала.
– Ты так считаешь?
– Конечно.
Элька решительно отобрала у Таисии пакет с коробкой. Сотовый телефон тоже хотелось забрать от греха подальше – ведь сейчас это чучелко снова уронит его на асфальт – любопытно, как часто она меняла сотовые?
Слава богу, Элька ошиблась: избавившись от пакета, Таисия наконец нашла в кармане ключи. И даже ни разу не упустила их!
* * *
– Ничего себе хоромы, – изумленно пробормотала Элька, пробежавшись по квартире новой знакомой, она показалась Эльке не просто большой, а огромной.
Четыре комнаты! Потолки высоченные, мебель большей частью старинная, из настоящего дерева. Картины на стенах неплохие – масло, акварель, карандашные рисунки…
На выставках, что ли, все это покупалось? Работы современные, сразу видно.
Коридоры обшиты выбеленной березой, светлые, просторные. В кабинете – от пола до потолка плотно забитые книгами полки и кресло–качалка у солидного письменного стола.
Кухня – метров пятнадцать, не меньше, обставлена деревянной мебелью. Один буфет чего стоит – массивный, на гнутых ножках, фигурки зверей и птиц едва угадываются среди умело вырезанной листвы и цветов. Стол большой, круглый, застелен льняной скатертью, в самом центре – горшок с цветущей гарденией. Вокруг стола вместо стульев или табуреток – удобные кресла с подлокотниками, тоже из светлого дерева.
Квартира показалась Эльке стильной, даже уютной, но… странной. Может быть, из–за фотографий седой старушки, расставленных везде и всюду.
Даже в коридоре на стене висел портрет. И в буфете стоял снимок. И у цветочного горшка, на подоконнике. И на письменном столе. И на книжных полках. И в серванте…
Эльке иногда чудилось, что она чувствует чужой взгляд, неприятно въедливый, изучающий.
Элька нервно оглядывалась – никого. Только на кухне Тася гремела чайником. Не электрическим, а круглым – забавно пузатым, матовым, из нержавейки.
Нет, феноменальная квартира!
Сама Элька третий год снимала однокомнатную. Если учесть, что ее квартира находилась в так называемом хрущевском доме и кухонька больше напоминала кладовку… короче, никакого сравнения.
Элька хмыкнула: когда–то она мечтала о самостоятельности и независимости, вот и нашла эту конуру через институтских подруг. Зато не очень дорого.
Элька тогда буквально с боем вырвалась из родительского дома, и мамины слезы не удержали.
Нет, Элька, конечно, любила родителей! Просто к пятому курсу четко поняла: если не уйдет – не повзрослеет. Обожаемые мама с папой не позволят. Так и будут сдувать с нее пылинки до старости. И регламентировать каждый Элькин шаг. А она уже не ребенок, к сожалению.
Элька заглянула в ванную и восхищенно присвистнула: да–а, вот это размеры… Кроме самой ванны и раковины, тут свободно встали стиральная машина–автомат, очень старая, кстати, одна из первых, белый пластиковый короб для грязного белья, стол–тумба – на ней почему–то лежали три книжки – и табурет.
Поразительно, но тесно не было!
Элька просмотрела книги и удивленно приподняла брови: дамский роман мирно соседствовал с японскими танка и фантастическим боевиком.
«Зато в Таськином доме лифт паршивый. – Элька грустно усмехнулась: зависть вообще–то недостойное чувство. – Древний, дверцы нужно самой закрывать, и скрипит, как несмазанное колесо…»
– И долго мы будем ждать твоего принца? – сердито воскликнула Элька, появляясь на кухне.
– Не знаю. – Таисия пожала плечами. – Федор Федорович в любой момент может прийти.
– Хорошенькое дело – в любой момент, – проворчала Элька.
– Давай пока чаю попьем, – виновато предложила Таисия. – У меня и конфеты есть, с черносливом и курагой. Федор Федорович вчера принес – знаешь, классные.
– В шоколаде? – Элька сглотнула слюну, она сегодня толком не ела, устроила себе очередной разгрузочный день.
– Да. И с орехами. – Таисия смешно облизнулась. – Грецкие орешки и миндаль, я как раз такие люблю.
– Еще бы! Губа не дура… Элька села и непроизвольно поморщилась, поймав настороженный взгляд – как такое могло быть?! – седой старухи. Снимок стоял напротив нее, на подоконнике.
Элька сдвинула брови, рассматривая портрет, – вроде бы обычная фотография. И старушка самая простенькая – в ситцевом платочке, завязанном туго под подбородком, в дешевом бязевом платье с круглым воротничком и голубыми пластмассовыми пуговичками под ним. Однако глаза у нее…
Смотрит так, будто она, Элька, здесь что–то украла!
Чай гостье понравился, она любила как раз такой – крепкий и ароматный. И чашка замечательная, из тонкого фарфора. Сразу видно, расписана вручную – голубые колокольчики все разные, а у бабочки крылышки неровно выписаны, одно чуть меньше другого.
Полупрозрачная чашка буквально дышала. Элька смотрела на нее с удовольствием, она любила красивые вещи.
Чернослив Эльке понравился больше, чем курага. Она съела вторую конфету и с деланой небрежностью поинтересовалась, кивнув на подоконник:
– Чьи это фотографии по всему дому расставлены?
– А–а, эти… Бабы Поли. – Таисия бросила быстрый взгляд на снимок. – Она меня вырастила.
– Почему она, а не родители?
– Ну… вначале баба Поля была моей няней, ведь мама с папой работали. У них, если честно, времени на меня не хватало…
Таисия запнулась и нервно глотнула чай. Элька смотрела выжидающе, девушка помолчала, а потом неохотно сказала:
– Мама с папой… ушли, я только в восьмой класс перешла. И мы с бабой Полей остались вдвоем.
– Извини, – пробормотала Элька, краснея, сейчас она уже не завидовала просторной квартире и прекрасной старинной мебели.
– Ничего, я привыкла. – Тася пододвинула поближе к гостье вазочку с печеньем. – Сколько времени прошло…
– А где она сейчас, твоя баба Поля? – Элька неуверенно взяла еще одну конфету. – Ты выросла, и она уехала?
– Нет, она тоже… ушла. – Таисия снова посмотрела на фотографию и неуверенно добавила: – Иногда мне кажется – именно потому, что я выросла.
– Почему ты все время говоришь «ушла», а не «умерла»? – осторожно спросила Элька, удивляясь собственной бестактности.
Таисия пожала плечами:
– Баба Поля так говорила. Она, знаешь, считала, что со смертью для нас всего лишь заканчивается первый этап, ну, скажем, как ясли для малышей. И потом только начинается настоящая жизнь.
– Ты… серьезно?
Таисия кивнула.
– И ты в это веришь?
– Не знаю. Но очень хочется.
– Это как раз понятно, – фыркнула Элька. Бросила быстрый взгляд на подоконник, непроизвольно поежилась и пробормотала: – Смешно, но мне все время кажется – твоя нянька на меня смотрит, это я про фотографии.
– Ну и что? Ты же новый человек, ей интересно…
– Таська, ты сумасшедшая!
– Федор Федорович так же иногда говорит.
– Она же умерла, твоя баба Поля!
– Помню.
Элька долго рассматривала безмятежное Таисьино лицо – новая знакомая спокойно допивала чай, – потом задумчиво сказала:
– Знаешь, а я, кажется, в самом деле не против познакомиться с твоим приятелем…
И тут же, будто Элька подала команду, раздался звонок.
* * *
Почему–то помрачневшая – или Эльке показалось? – Таисия пошла открывать дверь.
Элька привстала и, как в зеркало, посмотрела в темное оконное стекло. Быстро поправила самую капризную прядь и села, развернув кресло так, чтобы сразу видеть вошедших.
Она с продуманной небрежностью держала в руке практически пустую чашку и напряженно прислушивалась: вот хлопнула дверь, что–то неслышно прошелестела Тася. Вот что–то уронили, Тася, кажется, извинилась. Вот кто–то возмущенно пробасил:
– Еще не одета? Мы же договаривались…
Тасин ответ Элька толком не расслышала и мгновенно рассердилась на новую знакомую: ну что за девчонка? Мямлит и мямлит! Будто ей не…
Кстати, а сколько ей лет? По внешнему виду… но Таська же институт окончила, у нее диплом экономиста на руках, при чем тут внешний вид?
– Какие гости?! – прорычали в прихожей. Что–то забубнила Тася, опять невнятно.
– Ах да, новая подруга, – с досадой вспомнил невидимый Федор Федорович.
Что–то опять упало, Тася привычно стала оправдываться. Гость проворчал, бесцеремонно перебивая ее:
– Если честно, я тебе не поверил! «Не поверил он, – хмыкнула про себя Элька.
Голос Тасиного приятеля оказался глубоким, бархатистым, он странно будоражил. У Эльки от внезапного волнения похолодели кончики пальцев, она тут же разозлилась и на себя, и на незнакомца. – Ну и наглец! Ведет себя как… диктатор! Скажите пожалуйста – будто у Таськи подруг быть не может! – И тут же ее мысли перескочили на другое: – Если он Таське приятель, значит, они примерно одного возраста. Ему около двадцати четырех лет, ну, пусть двадцать пять. Черт, мне–то почти двадцать семь…»
Элька поморщилась. Впервые собственный возраст не устраивал, она вдруг показалась себе едва ли не старой.
Элька раздраженно одернула себя: в конце концов, замуж за этого типа она не собирается! Просто нужно на время отвлечь его от Таськи. Хотя бы на пару дней. Пусть он выбросит из головы свою идею насчет кафе–ресторанов–баров.
Нет, ну Таська и дурочка! Это кем нужно быть, чтобы упираться, когда тебя приглашают в приличные и даже дорогие заведения? За тебя платят, с тобой танцуют, тебе ручки целуют, конфеты классные дарят…
Кстати, а почему этого типа – если ему всего–то двадцать пять – двадцать четыре – Таська зовет полным именем? Не Федором, Федькой, Феденькой, Федяшей, а именно Федором Федоровичем?
Выходит, он жуткий зануда. Бывают такие, будто сразу стариками рождаются. Чуть ли не с младенчества смотрят серьезно–серьезно и всех учат жить. Элька встречала одного такого года три назад – брр… еле избавилась!
Точно – зануда. Наверняка какая–нибудь глиста в отутюженном темном костюме, при галстуке, с прыщавым, плохо выбритым подбородком и тусклым, рыбьим взглядом.
Да, еще и губы ниточкой!
Вот бедная Таська и шарахается…
Мысль оказалась последней. Потому что на пороге появилась Тася, тут же метнувшаяся к плите, а следом…
У Эльки пресеклось дыхание, а ее бедное сердце, молодое, крепкое и отменно здоровое, вдруг дало сбой. Девушка дрожащей рукой вернула чашку на блюдце, даже не заметив, что сумела расплескать на скатерть жалкие остатки чая.
Она рассматривала появившегося в дверях парня как настоящее чудо. Элька в жизни не видела ничего подобного!
– Это нечестно, – еле слышно выдохнула она. – Такие глаза просто не имеют права на существование…
Высоченный, широкоплечий парень – настоящий шкаф! – и огромные яркие глаза невероятно синего цвета, опушенные густыми, длинными, темными ресницами. Не в костюме с галстуком, в светлых брюках и серой рубашке. И уж какие там прыщи…
Элька бесцеремонно рассматривала и жесткий подбородок, и крупные чувственные губы, и тонко вырезанный нос, и разлетающиеся к вискам ровными дугами брови, и каштановые кудри, коротко подстриженные и на первый взгляд мягкие, как шелк, вот бы дотронуться…
Нет, это точно судьба!
Элька с трудом выбралась из кресла и как сомнамбула двинулась к гостю. Темно–синие глаза становились все ближе, она тонула в них больше и больше. Элька уже понимала, что ошиблась: они не синие, эти глаза, они фиолетовые, нет, они… как берлинская лазурь. Вот–вот, именно как берлинская лазурь!
Что такое «берлинская лазурь», Элька представляла плохо, но эти слова показались наиболее подходящими.
За Элькиной спиной звонко закашляла Тася, не понимающая, что происходит, и Элька возмущенно встряхнула головой, избавляясь от странной одури. Заставила себя на секунду обернуться, подмигнула новой подруге – мол, у меня все в порядке, не волнуйся, все под контролем.
Фыркнула и хрипловато пропела:
– Ка–акой красавчик! Таська, где ты прятала от меня это чудо, никогда не прощу…
– Я не прятала, – вяло запротестовала Тася, удивляясь Элькиной смелости, раскованности и свободе.
Элька сделала еще шаг, последний. Теперь они стояли лицом к лицу: она и Таськин восхитительный гость.
Элька облизала внезапно пересохшие губы и шепнула:
– Ты правда чудо–юдо. Можно я тебя потрогаю? Самые синие глаза в мире изумленно расширились. Элька сипло пояснила:
– Вдруг ты мираж, или я просто сплю, знаешь, со мной бывает…
Она легко коснулась плеча Тасиного приятеля. Нежно провела ладонью по его упругой и чуть колючей щеке. Убедилась, что кудри у обомлевшего парня действительно мягкие, она не ошиблась. Дотронулась пальцем до четко очерченных губ и проворковала:
– Надо же, самый настоящий, даже дышишь и глазками лупаешь…
Тася у плиты нервно хихикнула и едва не перевернула свой замечательный чайник. Ахнула и торопливо поставила его на огонь.
Зато Федор Федорович наконец пришел в себя настолько, что смог реагировать адекватно.
Он одним движением отставил в сторону потрясенную его силой Эльку и раздраженно проворчал, обращаясь к Тасе:
– Вот теперь я верю, Мелкая, что это твоя подруга!
– Почему… только теперь?
Тася отвернулась, пряча улыбку: как бы Федор Федорович ни притворялся, ни «держал лицо», она прекрасно видела, что он слегка… растерян, скажем так. Еще ни одна девица не вела себя с ним настолько… вольно, да.
– Такая же сумасшедшая!
* * *
Таисия в который раз попыталась вернуться к книге, но не смогла. Она честно смотрела на страницы, вроде бы буквы складывались в слова, слова в предложения, предложения в абзацы, но… смысл ускользал.
Таисия не понимала, что с ней происходит. Казалось бы, должна была радоваться, у нее получилось все, что наметила: Федор Федорович ушел в ресторан с Элькой, а она осталась дома, как хотела.
Могла теперь валяться на диване с книгой до самого утра. Или сидеть у телевизора до посинения, жаль, смотреть нечего. Она любила биатлон и фигурное катание, но сейчас лето. Сериалы Таисия терпеть не могла, время на них жалела: это ведь каждый день в один и тот же час – сидишь, как привязанная, у экрана… настоящее рабство!
Может, чаю попить? Кажется, Элька не все конфеты приговорила, что–то в вазочке оставалось…
Таисия небрежно бросила книгу на стол. Подошла к окну, прижала пылающий лоб к прохладному стеклу – вроде бы стало чуть легче.
Таисия бездумно смотрела на пустой двор, здесь все было знакомо с раннего детства и почему–то ничего не менялось. Только скамейки у подъездов и у детской площадки весной раскрашивались в разные цвета. В прошлом году они были синими, в этом – зелеными, а грибок над песочницей всегда красный, с неровными белыми горошинами.
Взгляд девушки равнодушно скользил по пыльной листве старого тополя. По двуствольной березе, странно притягательной своей кривизной и неправильностью. По машинам, плотно стоящим у кромки тротуара. По чахлым клумбам с неизменными головками желтых хризантем, дворничиха тетя Маша высаживала их из года в год. По рассохшейся от старости столешнице с забытыми костяшками домино. За этим столом, сколько Таисия себя помнила, летними вечерами собирались пенсионеры…
Собственный стон привел девушку в чувство. Она неверяще пробормотала, последние годы у Таисии появилась дурная привычка озвучивать собственные мысли:
– Неужели ревную? Да нет, не может быть. Всегда хотела, чтобы ОН поменьше меня опекал. Я устала от… вечных выговоров и нотаций. Мы ровесники, а ОН смотрит на меня…
Таисия зажмурилась и сердито приказала себе успокоиться: все идет как должно. И невольно усмехнулась – это баба Поля говорила так: «Поступай как должно, и будь что будет». Она и жила по этой формуле, счастливая! Зато никогда не рефлексировала, все для нее было просто и ясно.
Таисия попыталась лечь спать, но вскочила через десять минут: не лежалось. Она покружила по квартире и сама не заметила, как взяла тряпку и принялась вытирать пыль. Причем старательно не смотрела на нянины фотографии, почему–то казалось: баба Поля мгновенно поймет, что с ней происходит, и обязательно вмешается.
– А мне это не нужно, ясно?! – Таисия вздрогнула, так громко прозвучал в полной тишине ее раздраженный голос.
«В конце концов, я имею право жить как хочу. – Таисия небрежно протерла большую хрустальную вазу. – А больше всего я хочу…»
Она задумалась, пытаясь понять, ЧТО сделало бы ее по–настоящему счастливой. Ведь на первый взгляд все у нее есть, ну кроме родителей, а их не вернуть, как бы она ни ревела ночами в подушку.
А так – действительно все. И квартира изумительная, и работа неплохая, и зарплата довольно приличная, во всяком случае, ей хватало.
Может, влюбиться пора? Что называется, время пришло. Как там у Пушкина? «Пришла пора, она влюбилась…» Или не так?
Впрочем, глупости! Иначе бы она давно… что «давно»? Ну, мало ли симпатичных парней вокруг, тот же Федор Федорович, например…
Таисия мгновенно помрачнела: «Ну и где сейчас этот Федор Федорович? Сидит с Элькой в каком–нибудь ресторане, глаз с нее не сводит, ведь Элька такая красавица…»
Таисия и не заметила, как выронила салфетку для пыли. Перед ней маячили лица Эльки и Федора Федоровича, девушка не могла не признать: в жизни не видела такой ладной пары. Высокие, стройные, красивые и… сильные, да, так. На них случайный взгляд бросишь, сразу ясно: друг для друга рождены. Он как она. И наоборот.
«Наверное, они сейчас танцуют», – тоскливо предположила Таисия. Вряд ли Федор Федорович объявит Эльку младшей сестрой, это с ней, с Таисией, он никогда не церемонился…
Про пыль Таисия больше не вспоминала. Ее вдруг потянуло из дома, ну не могла она находиться в четырех стенах, задыхалась. И настежь распахнутые окна не помогали – воздух все равно казался странно затхлым, неживым, а фотографии бабы Поли, всегда любимые, почему–то все усугубляли.
Таисии внезапно вспомнились недавние жалобы гостьи. Теперь и она ощущала на себе нянюшкин взгляд, будто глаза бабы Поли искали и находили ее – ревнивые и необъяснимо живые, не отпускающие вот уже сколько лет.
Таисия почувствовала себя пленницей, нет, узницей. Обычная бумага под стеклом обладала мистической силой, такого просто не могло быть, но… было, есть и, кажется, будет всегда. Баба Поля никогда не оставит ее. НИКОГДА. А значит… что, что это значит?! Да ничего.
Или она действительно сходит с ума?
Вот так – постепенно и незаметно…
В зале резко хлопнула рама, что–то упало с подоконника и явно разбилось, по спине противно потянуло сквознячком.
Таисия машинально заглянула в комнату и поморщилась: как могла оказаться на окне хрустальная ваза? Вроде бы она протерла ее и вернула на журнальный столик…
Баба Поля проницательно глядела со всех фотографий, будто видела воспитанницу насквозь, как в раннем детстве.
Таисия почувствовала себя прозрачной. И отвратительно предсказуемой. Простой, как…
– Вовсе он мне не нравится! – гневно крикнула она, так и не подобрав уничижительное сравнение. – И ничего подобного!
Нянюшка насмешливо улыбалась.
Таисия затравленно переводила взгляд со снимка на снимок, и отовсюду баба Поля отвечала понимающей усмешкой. Как же их много в комнате, нянюшкиных смеющихся глаз, куда ни посмотришь, везде они…
У Таисии закружилась голова.
– Нет, серьезно… – бормотала она, отступая в коридор. – Он просто… и вообще… я и не собиралась… вечно ты…
Таисия в сердцах заехала кулаком по косяку и зашипела от боли. Зато сразу же пришла в себя и вызывающе заявила, глядя в ясные нянюшкины глаза на ближайшей фотографии:
– А мне плевать! Я… я… я гулять пойду, вот. Прямо сейчас!!!
«И скатертью дорога», – прошелестела внезапно упавшая с полки книга.
«Иди, иди же, иди», – жизнерадостно просвистел соловей в кустах сирени, у подъезда ее были целые заросли.
«Точно схожу с ума, – почти равнодушно подумала Таисия. – Ну и ладно, хоть что–то новенькое. А то каждый день одно и то же, одно и то же, сколько можно…»
Менять решений Таисия не любила, а тут еще вспомнила о роликовых коньках – зря она, что ли, их покупала? И учиться кататься собиралась ночью. Днем, при зрителях, она точно не рискнет, бедные ролики так и проваляются без дела в квартире, пока не сгниют.
А раз так, почему не сегодня, не сейчас?
