Глава 10
Суженый
Утром Элька взяла такси и поехала домой – не могла она прийти на работу в мятом и несвежем платье! Нужно было переодеться, а у Таськи ничего подходящего не нашлось, да и размеры у них не совпадали.
Элька мрачно улыбнулась: оказывается, вчера она прилично пропотела от страха. И не когда остановили пьяные парни, а когда объяснялась с Бекасовым в машине.
Эльке ни за что не забыть эту ночь!
За пять – десять минут Бекасов едва душу из нее не вытряс. Все выпытывал, какого черта их понесло среди ночи на улицу. И как она, здравомыслящий человек, а не эта… жалкая пигалица могла связаться с пьянью.
Ей разве в детстве мама не говорила, что от пьяных лучше держаться подальше? Что, нельзя заранее перейти на другую сторону улицы? Или она ослепла – никого и ничего не замечала?
Ее оправданий Бекасов словно не слышал, да они и для самой Эльки звучали жалко.
Ну что значит – свежим воздухом подышать захотелось? А балконы на что? Или практически закрытый двор?
А заявка – мол, в сквер пошли, так это Таське захотелось показать места, где она когда–то любила гулять с няней?
Ага, вот прямо–таки в два часа ночи им приспичило туда бежать! Много бы Элька разглядела в темноте памятных Таське мест?!
Или последняя отмазка – якобы они вышли посидеть у подъезда на лавочке – да–да, все разумно и логично! – а потом за разговорами и не заметили, как добрели почти до сквера.
Эта версия после первых двух выглядела особенно беспомощной, и Элька чуть со стыда не сгорела, поняв, что окончательно запуталась.
Кстати, бессовестная Таська все это время и не пыталась ей помочь! Сидела на заднем сиденье тихо, как мышь, Элька про нее вообще едва не забыла.
И Федор Федорович почему–то ни о чем Таську не спрашивал. Эльке вдруг показалось – он демонстративно ее игнорирует. Ни разу не оглянулся.
Зато из машины Элька вышла сама, а несчастную Таську Бекасов выдернул из салона одним злым движением, словно морковь из грядки. При этом смерил таким взглядом, что у Эльки сердце чуть не оборвалось. Ей не хотелось бы когда–нибудь НАСТОЛЬКО разозлить Бекасова.
Смешно, но впервые в жизни Элька не желала вспоминать об эмансипации или о равноправии.
Никогда не думала, что кротко стерпит подобное обращение. У Эльки кровь вскипала в жилах и кулаки непроизвольно сжимались, стоило позже представить на месте Бекасова кого–нибудь из своих знакомых. Да она бы их просто поубивала!
Впрочем, никто из них и голоса на нее не посмел бы повысить.
Элька неохотно признала: главное – никто не прилетел бы среди ночи разбираться с ТРЕМЯ пьяными подонками, чтобы ее выручить.
Не рискнули бы. В лучшем случае позвонили бы в милицию – мол, можем и не успеть, нельзя терять ни минуты, поспешите… Или подъехали бы к шапочному разбору – полюбоваться на ее хладный труп.
Бекасов же держался настолько естественно, будто и не мог вести себя по–другому. Эльке вдруг показалось, что она впервые рядом с настоящим мужчиной.
Она даже не сумела сказать, что занимается карате и запросто бы справилась с пьяными парнями. Язык не повернулся, когда поймала ледяной взгляд Бекасова.
Если честно, до Эльки только в машине дошло, что они с Таськой действительно рисковали. Ведь могли столкнуться на ночных улицах не с тремя недоумками, а с ребятами покрепче и поспортивнее, что тогда?
Нет, лучше об этом не думать!
Выходит, им просто повезло.
С бедной Таськой Бекасов и словом не перемолвился, Элька помнила. Старался не смотреть в ее сторону. Правда, когда Таська у крыльца замешкалась, – она почему–то едва ковыляла на своих роликах, будто разучилась на них кататься, – Бекасов зло выругался и грубовато, подхватив под локти, внес Таську в подъезд и почти забросил в лифт.
Лицо у него при этом оставалось каменным, Элька видела. А Тася прятала глаза, и личико у нее казалось застывшей горестной маской. Наверное, именно такие носили в древних греческих театрах – олицетворенная эмоция.
И все–таки Бекасов вел себя слишком… жестко.
Мог бы и пожалеть Таську, улыбнулся бы ей, что ли.
Он так и ушел, собственноручно открыв им замок и едва ступив в прихожую. Лишь поинтересовался ядовито – может ли он ложиться спать, или они припасли на его долю еще какой–нибудь сюрприз? А потом так хлопнул дверью, что задрожали стены. Как только соседи не сбежались на грохот!..
Больше всего Эльку расстраивало, что со Славиком Таська так и не встретилась. Выходит, все мучения зря.
* * *
Таисия не ложилась. Понимала, что все равно не сможет заснуть – нервы едва не звенели от напряжения, она вся была как натянутая струна.
Девушка просидела оставшиеся часы перед распахнутым окном, бездумно глядя на светлеющее небо и слушая, как просыпаются птицы. Потом в эти звуки стали вплетаться другие: постепенно во дворе появлялись соседи.
Тетя Маша, тихонько напевая под нос, энергично зашаркала по асфальту жесткой метлой. Соседи с третьего этажа вывели собаку – карликового пуделя Гошу, уже совсем старенького, медлительного. Гоша почти не бегал. Он неспешно исследовал газоны и с достоинством задирал лапку на кусты сирени и стволы деревьев.
Потом соседи потянулись к гаражам, зашумели машины, и Таисия поняла, что пора будить Эльку, иначе они опоздают на работу. Тем более что Элька собиралась съездить домой, переодеться. Это хорошо: Таисии никого сейчас не хотелось видеть.
К ее удивлению, Элька уже встала, в ванной шумел душ. Таисия быстро приготовила кофе и плотно закрыла дверь в свою комнату. А чтобы Элька не сомневалась – поднялась, включила погромче музыку.
На сердце лежала странная тяжесть. Таисия села в компьютерное кресло и развернула к себе фотографию бабы Поли. Рассматривала такое знакомое, такое родное лицо и с горечью думала: «Ну вот, все и кончилось, я осталась действительно одна, как и мечтала недавно. Выходит, домечталась. Правду ты говорила – нужно осторожнее с желаниями, запросто могут сбыться – что тогда? А я смеялась, считала – шутишь, вот дурочка…»
Таисия не помнила, когда ей было настолько паршиво – наверное, после смерти родителей. Как ни странно, когда умерла баба Поля, она не слишком горевала. Ненормально, конечно, но факт. Таисия даже – звучит кощунственно – втихую радовалась за няню, баба Поля весьма своеобразно подготовила ее к своему уходу.
А что такого? Баба Поля не болела, не попадала под машину. Просто однажды сказала, что устала и ей здесь скучно. Сказала – Таисия должна отпустить, ведь она уже выросла, теперь ее очередь жить. А баба Поля, так и быть, какое–то время присмотрит за ней ОТТУДА. И пока честно держала слово.
– Ты думала, я взрослая, а ОН считает – нет, – прошептала девушка. Нежно коснулась пальцем лица на фотографии и почти обвиняюще сказала: – ОН тебе всегда нравился! Только, знаешь, ОН не любит, когда я вот так… тебя же нет. Ты ушла, нет, умерла, а я… но я же чувствую – ты рядом! А ОН не верит…
Баба Поля смотрела спокойно, словно не видела повода волноваться. У Таисии дрогнул голос:
– Вячеслав назвал меня полным именем, а я слишком хорошо помню твои слова. Представляешь, он ни разу не пытался его сократить, всегда только – Таисия…
В нянюшкиных глазах блеснула улыбка.
– Выходит, именно он мой суженый? Не… Федя?
Теперь баба Поля откровенно смеялась.
Таисия насупилась: няня вела себя так, будто все складывалось прекрасно. Будто не сомневалась в скором счастье воспитанницы и не понимала ее тревоги.
Или не желала понимать?
Хлопнула входная дверь. Таисия осторожно выглянула из комнаты и прислушалась: квартира ответила полной тишиной.
Она прошла на кухню: Элька не только выпила кофе, но и доела печенье. Даже малиновое варенье вытащила из холодильника, его Надежда Ивановна на днях передала, Федина мама.
В носу защипало, Таисия чихнула и вытерла салфеткой непрошеные слезы. Зачем–то заглянула в керамическую баночку: малины осталось на самом дне.
Конечно, с чего бы у Эльки пропал аппетит? С ней–то Федор Федорович разговаривал…
«Так, хватит, – прикрикнула на себя Таисия. – Баба Поля ясно сказала – все идет хорошо, а она никогда не ошибается. – Таисия горько усмехнулась. – Действительно, что тебе нужно? Вячеслав отличный парень, любая девчонка мечтала бы о таком – одни тигриные глаза чего стоят. А Бекасов четко дал понять, как к тебе относится. Никак, поняла? И на помощь он рванулся к Эльке, а не к тебе. Тебя же чуть не прибил в сердцах, а ты всего–навсего хотела помочь Эльке. Ну, нарушила нечаянно его инструкции, подумаешь…»
Таисия посмотрела на часы и заторопилась: времени оставалось мало, а она перед работой хотела подойти к кофейне, посмотреть, там ли сегодня дети. И передать кое–что мальчишке, уж очень противная и грязная на нем одежда.
Они одной комплекции, а у Таисии без дела лежали в шкафу новые джинсы. Она раза два их надевала, потом забыла. Нужно было в поясе ушить, она поленилась. Терпеть не могла шить, вечно у нее нитки путались.
И футболка есть черная, еще баба Поля покупала «немаркую». На дачу ездить и в лес ходить. Совсем не девчоночья футболка.
Жаль, ее кроссовки мальчишке не подойдут. Таисия сразу отметила – лапки у него приличные, размер сороковой, вряд ли меньше. И для девчушки ничего нет, как же она заранее не подумала?
Таисия грустно улыбнулась: ничего, в подземных переходах у перекрестков всегда детскими вещами торгуют. Недорогой летний костюмчик или платьице с трусиками она и там купит.
* * *
Кофейню Таисия нашла не сразу и раздраженно обвинила себя в географическом кретинизме – ведь на обратном пути честно старалась запомнить дорогу. Дети так обрадовались ее пирожным, так засияли, а малышка мгновенно потащила свое в рот…
Таисия сразу решила, что завтра же сюда вернется.
Не с пустыми руками.
Элька правда рассердилась. Заявила, что из–за таких, как Таисия, на улицах полно нищих. Мол, выжигать их нужно каленым железом или выметать из города поганой метлой, а не развращать подачками.
Сурово сказала!
Ни выжигать, ни выметать несчастных детей Таисии не хотелось. Она считала, что каждый имеет право на жизнь, а мальчик с девочкой никому не мешали. Они не воровали, не грабили, только просили.
Спорить с Элькой Таисия не стала. Баба Поля говорила: у каждого своя правда. Не хочет Элька делиться с детьми – не надо. И ведь она совсем не злая, вот что странно. Просто у нее принципы. Как у… Феди.
Таисия попыталась представить, как отнесся бы к ее поступку Бекасов, и беспомощно пожала плечами – да как угодно! Скорее всего, промолчал бы, ведь себе навредить она не могла – подумаешь, не съела пирожные да принесла мальчишке ненужные джинсы! А вот если бы узнал о купленном платье для малышки…
Это ему вряд ли понравилось бы. Он почему–то считал, что Таисия плохо питается и редко покупает фрукты. Еще решил бы, что у нее денег не хватает, потому что на чужих детей тратится. И не докажешь, что впервые.
Но вообще–то Федя добрый. Ей не позволил бы, а сам запросто одел бы малышку с ног до головы. Он совсем не жадный.
Таисия напомнила себе о Вячеславе – он суженый, суженый, суженый… нельзя забывать! – но не смогла угадать, как Вячеслав поступил бы, слишком мало его знала.
Вид у него… холеный. Правда, Суслика он любит, сразу видно. Таисия где–то читала, что по характеру собаки можно судить о хозяине. А Суслик… ласковый. Совершенно нетипичный бультерьер! Наверное, ей повезло.
Интересно, где они с Вячеславом встретятся? Ну, если она не будет его специально искать и не пойдет ночью кататься на роликах?
Таисия хмыкнула: вряд ли еще раз повезет столкнуться на улице или где–нибудь в магазине. Все–таки они в большом городе, где миллионы жителей, а не в деревеньке какой–нибудь.
Нет, следующая встреча просто невозможна! Если иметь представление о теории вероятности…
И девушка загадала: если сегодня увидит Вячеслава, значит, баба Поля права, это судьба.
Таисия не будет противиться. Постарается принять и полюбить суженого. И окончательно выбросит из головы… Федора Федоровича.
Больше не назовет его Федей!
Никогда.
Детей на месте не оказалось. Таисия поговорила с уборщицей: брат с сестрой приходили обычно к одиннадцати утра и сидели почти до шести вечера. Все зависело от погоды и от того, как подавали.
По словам пожилой женщины, Ромка не жадничал. Уводил малышку сразу же после того, как только набирал на еду.
Они здесь уже второй месяц побирались, персонал не гнал – жалели. Иногда подкармливали горяченьким в конце смены, если шеф отсутствовал.
Шеф был бы против, все знали. Рисковать же, чтобы потерять хорошее место… кому нужно?
Поэтому–то Ромка с Катенькой сидели на улице на газетах, под навес на ступеньки их не пускали, шеф не разрешал. И подавать милостыню не велел, чтобы лишний раз не приваживать. Сказал, заметит что, мигом за дверь выставит.
Понять его можно – не всем клиентам нравилось подобное соседство. Мол, так и аппетита можно лишиться – каждый раз мимо этих оборванцев идти, на физиономии грязные любоваться…
Взять у Таисии пакет с одеждой Антонина Павловна наотрез отказалась: а ну как увидит кто и хозяину наябедничает?
Антонине Павловне на одну пенсию не прожить. У нее дочь с двумя маленькими внуками на шее и зять–бездельник. Все больше на диване с газетой валяется, вечно без работы, все ищет ее, бедный, никак не найдет.
Придется Таисии самой отдать вещи. Раз вчера во время обеденного перерыва сюда прибегала, значит, офис недалеко? Вот и придет еще раз…
* * *
На работу Таисия едва не опоздала. Хорошо, Валерия Степановна ушла на планерку, а Татьяна Анатольевна отпросилась на все утро, сына собиралась к стоматологу везти.
Только Света сидела на подоконнике и курила, пользуясь отсутствием старших коллег. И смешно размахивала руками: ей казалось, что она гонит дым от сигареты на улицу.
Таисия улыбнулась:
– Все равно пахнет.
– Да иди ты!
– Честно.
– Значит, старухи снова будут ругаться, – буркнула Симонова. – И хрен с ними! Зато в кои–то веки покурю в свое удовольствие…
– Ты и позавчера курила на подоконнике, забыла?
– Что, правда?
– И в понедельник, тоже во время планерки…
– А ты прямо–таки помнишь?
– Естественно.
– Ну и зануда! Было б что…
Света затянулась в последний раз и выбросила окурок на улицу. Таисия только вздохнула – делать Симоновой замечания бесполезно, только на грубость очередную нарвешься.
– Кстати. – Света уселась в кресло Татьяны Анатольевны. – К тебе минут десять назад Эльвирка Эмих забегала.
– И что сказала?
– Ничего. Удивилась, что тебя нет на месте.
– Я… в магазин с утра бегала. Холодильник совсем пустой, вот и…
– Что ты передо мной оправдываешься? По мне, хоть к обеденному перерыву приходи!
Таисия промолчала. Света с любопытством спросила:
– А с чего Эмих зачастила сюда?
Таисия пожала плечами.
– Снова вечер в «Альбатросе» провела? – ехидно хмыкнула Симонова. – Спешит впечатлениями поделиться? Порадовать успехом, так сказать!
– Да нет, – рассеянно сказала Таисия, думая о своем. – Не была она в ресторане. Она у меня ночевала.
– Серьезно?!
– А что тут такого? – Таисия включила компьютер.
– Ни фига себе – что такого! Да ты на себя посмотри, а после – на нее!
– Ну, смотрела. И потом, ты мне вчера уже это говорила.
– Таська, да она же красавица! И держится как… как… – Нужного слова Симонова не подобрала и сердито воскликнула: – Тебе до нее как до неба!
– Да, конечно, – пробормотала Таисия, просматривая почту.
– И тебе все равно? – возмутилась Света.
– Честно?
– А как же!
– Тогда – да.
– И ведь не врет, – печально сообщила кому–то Симонова. – Таська, ты каменная!
Таисия не ответила. Уже изучала какие–то ведомости и не обращала на нее внимания.
– Тяжелый случай, – угрюмо констатировала Света.
Какое–то время она смотрела на чужой монитор, потом с тяжелым вздохом вернулась на место. Работать не хотелось. Хотелось поболтать о секретарше.
Никак не верилось Свете, что Эльвира в самом деле подружилась с наивной Таськой.
Подруги – три ха–ха!
Что–то Эльвире нужно от Таськи, это точно. Но что?
Света раздраженно фыркнула: Гончарова не от мира сего, с первого взгляда видно. Зато Эмих… ну, эта любого сожрет, не подавится. И косточек не выплюнет! Эльвирка только внешне добренькая да мягонькая, а на самом деле…
Хищница она, вот кто!
Эльвира забежала еще раз, но Валерия Степановна уже вернулась с планерки и загрузила всех работой выше головы. Таисия только плечами пожала на Элькино приглашение «покурить» и кивнула на монитор. Ей хотя бы на обеденный перерыв вырваться!
Элька понятливо исчезла. Валерия Степановна укоризненно покачала головой – она не признавала перекуров в рабочее время.
Света усмехнулась: а Таська молодец вообще–то. Пусть странненькая, но за Эмих собачонкой не бегает.
И неохотно призналась себе, что сама бы так не смогла – а вдруг гордая Эльвира в следующий раз не пригласит?
* * *
Смешно, но Таисия чувствовала себя настоящей подпольщицей – столько усилий потратила, чтобы выбраться из офиса незамеченной!
Не хотелось идти к кофейне с Элькой. Нужно передать мальчику вещи, а Эльке вряд ли понравится подобная благотворительность, зачем лишний раз ссориться?
Впрочем, Таисия как раз молчала. Это Элька высказывалась, да еще как темпераментно! Будто двое голодных детей угрожали ее благополучию или даже существованию.
Таисии пришлось уходить из офиса через черный ход и пробираться дворами, она едва снова не заплутала. Рабочие, меняющие рамы в подвальном помещении, смотрели на нее с подозрением, бог знает что подумали: обычно черным ходом служащие не пользовались.
Таисия шла по улице и весело размахивала пакетом. Почему–то эта крошечная победа – подумаешь, удрала незамеченной! – мгновенно подняла настроение.
Таисия со смешком подумала: «Плохая я подруга! Меня должна мучить совесть – ведь сбежала, а Элька хотела поговорить, вдруг что–то важное, мало ли… но не мучит ведь! Ни капли. Если честно, мне одной комфортнее, привычнее, что ли… Иду себе, о чем хочу размышляю, что хочу делаю, вон Ромке с Катенькой вещи несу, почему нет? Никто не указывает, не ругается, не учит меня жить, не трещит над ухом… здорово!»
Таисия свернула в нужный переулок и невольно ускорила шаги. Ей не терпелось увидеть детей и заставить их переодеться в чистую одежду. А потом завести в ближайшее кафе и накормить как следует. И первое блюдо заказать, и второе, и третье. Она специально взяла побольше денег, чтобы и на вкусности всякие хватило.
Вдруг захотелось заглянуть в пакет, проверить, не забыла ли чего. И полюбоваться детским платьицем из тонкого батиста, очень симпатичным: по белому полю серебристые звездочки разбросаны.
Таисия на ходу сунула нос в пакет и тут же споткнулась о выступающую тротуарную плитку. Она бы упала и не слабо бы приложилась – руки–то заняты, обе в пакете, опереться не на что, сто раз ей Федор Федорович говорил, чтоб не отвлекалась на улице на всякие мелочи…
Но Таисия не упала. Ее бесцеремонно ухватили за шиворот, оборвав верхнюю пуговицу у воротника, и девушка смятенно подумала: «Это уже входит в дурную привычку… почему обязательно хватать за воротник?!»
Впрочем, жаловаться не приходилось. Еще чуть–чуть – и она бы проверила носом крепость цемента, кажется, именно из него делают тротуарную плитку.
Вячеслав изумленно разглядывал Таисию: этой странной девчонкой что, улицы вымощены? Мистика какая–то, он постоянно на нее натыкается! Позавчера, вчера, сегодня…
Вот спрашивается, что она здесь делает? Он этой дорогой ходит практически каждый день – уж очень в местном кафе мясные блюда готовят неплохо, – а Таисию никогда раньше не видел.
Или просто не замечал?
Смешно, в конце концов!
– Это вы специально? – ядовито поинтересовался Вячеслав.
Девчонка стояла перед ним красная от смущения, опустив глаза. В одной руке держала набитый чем–то пакет, в другой – детское платьице, совсем крохотное.
– Что – специально? – пробормотала она.
– Да балуетесь экстримом прямо у меня под носом!
– Экстримом? – Голову Таисия не поднимала. – Это… как?
– Фактов хотите? – усмехнулся Вячеслав. – Пожалуйста. – И почему–то зло воскликнул: – Да бросьте вы это несчастное платье в пакет, что вы его к сердцу прижимаете?!
Таисия вздрогнула. Неловко свернула платье и спрятала.
Вячеслав сердито перечислял, загибая пальцы:
– Позавчера вы на меня налетели на улице – раз. Двигались почему–то спиной, это что, нормально? Потом мы встречаемся в сквере, где в это время могут гулять лишь собачники и сумасшедшие, – два. По–вашему, не экстрим – молоденькой девчонке болтаться совершенно одной по ночному городу?
Таисия промолчала.
– Кстати, вас к какой категории отнести? Собаки, кажется, у вас нет?
Невозможная девчонка только ниже опустила голову.
Вячеслав раздраженно отметил, что они мешают прохожим. Тротуар довольно узкий, а они бесцеремонно заняли середину. Он машинально переставил девчонку к стене дома, снова мимолетно удивившись ее невесомости, и возмущенно продолжил:
– Вчера вы прямо под моим носом бросились под машину – это как называется?! Да, уже три!
Таисия жалостливо шмыгнула носом.
– Считаете, я любитель острых ощущений? Или подрядился нелегально работать штатным спасателем?
– Извините, – прошелестела Таисия, чувствуя, как по щеке катится первая слеза.
– А сегодня вы идете по улице, ничего вокруг не видите и не слышите, да еще связываете руки пакетом! Это чтобы упасть так упасть! Считаете, ваша физиономия крепче асфальта?!
– Здесь плитка, – пролепетала Таисия и ужаснулась собственной глупости – да какая разница?
По счастью, Вячеслав на ее слова никак не отреагировал. Наверное, не счел нужным, и слава богу, а то бы просто повертел пальцем у виска.
– И конечно, добренький я – тут как тут!
Таисия тыльной стороной ладони вытерла мокрые щеки.
– Подсуетился и оказался в нужном месте и в нужное время! Чтобы спасти вашу очаровательную мордашку от встречи с асфальтом! Это уже в четвертый раз!
Таисия откровенно всхлипнула.
– И не давите на жалость!
Вячеслав гневно смотрел на повинно склоненную голову. Только сейчас он заметил, что очередная шляпа слетела с девчонки и валялась на дороге, у самой бровки. А пепельные пряди играючи перебирал ветер, они серебрились на солнце – удивительно тонкие и легкие.
Вячеслав поднял светло–голубую полотняную шляпу, она была безнадежно испачкана. Сунул Таисии в руки и хмуро буркнул:
– Не вздумайте натянуть на голову.
Таисия безжалостно скомкала шляпу и затолкала в пакет. Она и не видела ее толком, мешали слезы.
– Прекратите реветь, – сухо потребовал Вячеслав.
– Я… сейчас… я… уже… – Носового платка снова не оказалось в кармане, и Таисия неловко размазывала слезы по лицу.
– Лучше заранее скажите, чего ждать завтра и к чему готовиться. Может, акваланг купить? Вдруг вас понесет прогуляться по перилам какого–нибудь моста? Честное слово, это немногим хуже, чем болтаться в два часа ночи одной по скверу!
Вячеслав почти сочувственно наблюдал за безнадежными попытками девчонки привести себя в порядок. Наконец вздохнул и обреченно подумал, вытаскивая собственный платок: «Ну вот, теперь я этой малявке еще и сопельки начну вытирать, докатился…»
– Ладно, ладно, хватит, – отечески пробормотал он, вкладывая девчонке в руку носовой платок. – Ты ведь уже большая девочка…
Таисия благодарно кивнула. Поставила на тротуар пакет и отвернулась, хлопотливо уничтожая обильно текущие слезы.
Таисия сама толком не знала, почему плакала. Уж точно не из–за слов Вячеслава. И не из–за того, что упала. Просто…
Она ведь как раз сегодня загадала на него! Не верила, что встретит, поэтому так легкомысленно пообещала не противиться судьбе. И непременно полюбить его! И забыть Бекасова.
И что теперь? Ведь действительно странно, что они сталкивались на улицах третий день подряд, да еще при таких обстоятельствах – Вячеслав все время ее… выручал. Что это, как не знаки судьбы?..
А баба Поля все улыбается!
Выходит, все правильно.
Слезы хлынули градом, платок моментально стал мокрым. Таисия едва не завыла в голос.
Вячеслав виновато подумал, что перегнул палку. Не умел он правильно обращаться с девушками, как когда–то заявила бывшая жена, не получив от него на день рождения ожидаемое бриллиантовое колье. Скромное колечко с изумрудом Лиза пренебрежительно бросила на туалетный столик, словам же мужа о временных трудностях в бизнесе не поверила. Наверное, поэтому через два дня Вячеслав застал ее в постели с собственным шофером.
Морозов брезгливо поморщился, отгоняя неприятные воспоминания.
В конце концов, все давно позади! От былых чувств не осталось и следа, да и были ли они, те чувства?..
Слишком быстро все произошло. Они познакомились на какой–то вечеринке у одного из друзей Вячеслава. Потом оказались вместе в постели. Встречались еще пару раз, так, по накатанной. Потом Лиза заявила, что беременна.
Обманула, конечно, но, пока это выяснилось, Вячеслав успел жениться на ней.
Проявил порядочность, так сказать!
Жаль, Лиза не давала забыть о себе. Регулярно звонила, вымаливала деньги, а он, кретин эдакий, что характерно, перечислял их на ее счет, хоть и не был обязан. Просто как представит, что Елизавета снова появится в его квартире…
Легче откупиться!
Девчонка рыдала так горько, что Вячеславу стало не по себе. Он неловко обнял ее и успокаивающе похлопал по спине. Потерся носом о шелковистый затылок – от ее волос пахло нежно и тонко – и покаянно пробормотал:
– Не плачь, а, Таисия? Ничего же страшного не случилось, ну подумаешь, чуть не упала, с кем не бывает…
Услышав, что Вячеслав в очередной раз назвал ее полным именем, Таисия подняла на него залитое слезами лицо и, всхлипывая, спросила:
– Почему ты не скажешь «Тася»? Меня почти все так зовут…
– Не знаю. – Вячеслав хрипло откашлялся, у него вдруг сорвался голос. – Просто редкое имя. Для меня… необычное. И тебе идет… кажется.
Морозов завороженно смотрел в огромные серо–голубые глаза, потрясающе прозрачные, по–детски чистые, и не мог отвести взгляда. В глазах каплями росы блестели слезы, отражалось солнце, и каждую слезинку хотелось убрать губами, и от этого странного желания щемило сердце и пересыхало во рту…
Морозов не понимал, почему не замечал раньше, насколько эта странная девчонка не похожа на других, насколько хрупка и… экзотична. Как и ее имя.
Бережно, сам не сознавая, что делает, Вячеслав коснулся губами ее рта и едва не потерял сознание, почувствовав запах ее дыхания. Почему–то пахло медом и солнцем, совсем как от его годовалого племянника, но ведь она не маленькая…
Таисия неотрывно смотрела на него. Что–то такое читалось в ее взгляде… будто девушка тоже в первый раз его по–настоящему увидела.
Вячеслав осторожно убрал пальцами последние слезинки с ее щек и с нервным смешком шепнул:
– Только не вздумай сказать, что у меня глаза как у тигра. Я уже слышал!
– А они сейчас другие, – задумчиво протянула Таисия, внимательно всматриваясь в его лицо. – Это когда ты злишься, они тигриные, а сейчас – просто карие…
Удивительно, но она вполне комфортно чувствовала себя в кольце его рук. Внезапный поцелуй ошеломил – ее же, в самом деле, поцеловали? Таисии не с чем было сравнивать.
Первый поцелуй показался бережным и… все. Выходит, бессовестно врали в книгах – подумаешь, голова слегка закружилась, а так – ничего особенного.
Таисия вдруг забеспокоилась, что ужасно выглядит после слез. Лицо наверняка покрасневшее, веки опухшие, щеки в разводах, волосы спутаны, а шляпу–то она потеряла…
Вячеслав такой красивый!
Получается, баба Поля знала, что говорила. Она всегда знала, что делала, и никогда не ошибалась. Вот и сейчас…
Таисия судорожно вздохнула, привыкая к мысли, что теперь она не одна, что у нее начинается новая жизнь. И наверное, придется выйти замуж.
Девушка грустно улыбнулась: Вячеслав об этом пока не знает. И вообще – вдруг он женат? Вполне может быть, почему нет? И тогда… тогда все – случайность, просто дурацкое совпадение, и… ладно.
Но спрашивать она ни о чем не будет.
Страшно!
Таисия нечаянно задела пакет с вещами ногой и вспомнила о детях у кофейни. Рассеянно подумала: «Если ОН не станет выговаривать мне… в общем, последнее испытание!»
– Все в порядке? – Вячеслав легонько подул на челку, тонкие волосы послушно разлетелись, открывая высокий лоб.
Таисия, глядя ему в глаза со странным ожиданием, произнесла:
– Мне когда–то предсказали, что полным именем меня назовет суженый…
Морозов оторопело молчал.
– Тася, Тая, Таша, Таюша, Таюся, Тайка, Тасюня… как угодно, только не Таисия! И так с самого детства. Знаешь, я уже не верила бабе Поле, считала – и не назовут меня Таисией.
– Баба Поля – это кто? – Морозов едва разлепил вдруг спекшиеся губы.
– Моя няня.
– У тебя есть няня?
– Была. Она умерла. Дальняя мамина родственница, она меня вырастила. Я ее очень, очень люблю.
– Хочешь сказать – любила, – зачем–то уточнил Морозов, пытаясь выйти из ступора.
Ситуация казалась анекдотичной. Что называется, «без меня меня женили».
Впрочем, Морозов, кажется, ничего не имел против. Малышка вызывала в нем… короче, Морозов уже забыл, что способен хоть на какие–то чувства. Лиза оставила после себя выжженное поле. А эта девочка…
Таисия очень серьезно возразила:
– О любви не говорят в прошедшем времени, только в настоящем. Ты или любишь, или нет.
– Пожалуй, – пробормотал Морозов. Откашлялся и осторожно спросил: – О… суженом это тебе цыганка нагадала?
– Нет. Баба Поля. Давно. Я еще в школе училась.
– И ты поверила?
– Баба Поля никогда не ошибается!
– Не ошибалась, – машинально поправил Морозов, с усмешкой думая, что судьба великая шутница.
Его не просто свели с этой… действительно странной девушкой – их буквально лбами столкнули. Да еще неоднократно, чтобы он случайно не прошел мимо. Расскажешь кому – не поверят…
– Ну да, – с заминкой согласилась Таисия, не решаясь признаться, что и сейчас общается с бабой Полей.
К чему? Она прекрасно представляла его реакцию, видно ведь – он такой же прагматичный, как и… Бекасов.
Наверное, большинство людей не верит в мистику. Лучше и не рассказывать о няне, до сих пор присматривающей за ней, уже ОТТУДА. Вячеслав и без того считает ее странноватой, уж очень их встречи… необычны.
Таисия выскользнула из–под чужой руки и виновато пояснила:
– Не хочу опоздать с обеденного перерыва, работу как раз подбросили. Я пойду, извини…
– Ты рядом работаешь?
– Да. Минут десять пешком, если не спешить.
– И кем, если не секрет?
– Экономистом.
– Надо же… Никогда бы не подумал!
Таисия пожала плечами: не он первый удивился. Бесцеремонная Симонова вообще как–то заявила, что место Таисии в библиотеке, среди книжной пыли. Мол, возня с цифрами предполагает другой характер и, уж во всяком случае, минус рассеянность. Зато Валерия Степановна за нее вступилась…
– А сейчас идешь на обед?
Таисия заглянула в пакет. Вячеслав улыбнулся:
она украдкой расправила подол детского платьица.
Таисия неуверенно сказала:
– Не совсем.
– Это как? – приподнял брови Вячеслав.
– Ну, пообедать я теперь вряд ли успею, времени мало осталось. Я просто…
Таисия замялась. Вячеслав ждал продолжения. Не дождался и осторожно напомнил:
– Ты просто… что?
Таисия вспомнила о «последнем испытании» и рискнула сказать правду:
– Хочу передать кое–что детям. Они… у кофейни обычно сидят. Я с ними вчера познакомилась.
И облегченно перевела дыхание – Вячеслав не замедлил шага и не посмотрел на нее как на сумасшедшую. Спокойно спросил:
– Ты говоришь про мальчишку лет тринадцати и его маленькую сестру?
Таисия кивнула.
– И что ты им принесла?
– Так, по мелочи, только чтобы переоделись. Уж очень одежда на них… грязная.
– И все–таки?
– Ну… Ромке джинсы свои… почти новые, честно, я их раза два надевала. И футболку черную. Ее баба Поля покупала для дачи, а я черный цвет не люблю, вот и не носила.
– А малышке?
– Платье и трусики.
– Тоже свои?
Таисия почему–то покраснела и, будто оправдываясь, смущенно призналась:
– Купить пришлось. В шкафах детских вещей не осталось, баба Поля давно раздала. Если правильно помню… она, кажется, в церковь все относила. Там отдавали нуждающимся, чаще – в многодетные семьи, баба Поля рассказывала.
Вячеслав покосился на пакет и улыбнулся:
– И ты купила белое платье?
– Да. Очень красивое.
– Непрактично!
Таисия растерянно молчала. Вячеслав хмыкнул:
– Сама прикинь – малышка сидит практически на асфальте, твое белое платье через минуту придется отправлять в стирку… – И хмуро рассмеялся. – Впрочем, о чем я? Какая стирка? Ты ведь видела этих детей, хорошо, если у них есть дом…
– Я… не подумала. Глупо вышло, ты прав.
– Не переживай, – добродушно улыбнулся Морозов. – Белое платье все равно лучше грязных лохмотьев.
