Филарет, митрополит Московский. «Слова и речи», т.3

(2:17) Имѣ́яй ýхо слы́шати да слы́шитъ, чтó Дýхъ глагóлетъ цéрквамъ: побѣждáющему дáмъ я́сти от мáнны сокровéнныя, и дáмъ емý кáмень бѣ́лъ и на кáмени и́мя нóво напи́сано, егóже никтóже вѣ́сть, тóкмо прiéмляй.

«Манна сокровенная». Все мы знаем, что тело подвержено голоду и жажде и нужду имеет в пище и питии, которыми утоляются неприятные чувства голода и жажды, услаждается вкус, подкрепляются силы, восполняется ущерб вещества в телесном составе. Но и дух не подвержен ли так же голоду и жажде? Не имеет ли нужды в питании? Что может свойственным ему образом питать его? Знаем ли мы сие о духе так ясно, как о теле?

Един Бог есть существо самодовольное, в Себе Самом всегда полное и обилующее всяким благом, никогда ни в чем не оскудевающее отвне и, следовательно, не имеющее нужды ни в каком питании. Дух человеческий как сотворенный и непрестанно зависящий от Бога не есть самодоволен, потому что не есть Бог; а не будучи самодоволен, он имеет нужду приобретать потребное себе довольство или свойственным себе образом питаться. Воля его, как пищи, алчет добра; ум его, как пития, жаждет истины. Но не в нем корень добра, не в нем источник истины, следовательно, не имеет он пищи и пития в себе; надобно, чтобы они ему даны были. В Боге корень добра, в Боге источник истины: следовательно, для питания духа требуется не то, что восходит из земли, но что с неба нисходит, — манна. Хлеб, не только по происхождению, но и по свойству чисто небесный, нельзя положить на земле открыто пред очами телесными, воду жизни нельзя влить в сосуд из мертвого вещества; потому истинная пища духа, по необходимости, есть сокровенная для плоти.

Слово Божие часто говорит о сей пище, давая нам познать и восчувствовать существенный наш голод и обрести спасительное питание. И воплощенная премудрость глаголет: «Аз есмь хлеб животный, иже сшедый с небесе: аще кто снесть от хлеба сего, жив будет во веки» (6:51). И к самаряныне глаголет: «Иже пиет от воды, юже Аз дам ему, не вжаждется во веки: но вода, юже Аз дам ему, будет в нем источник воды, текущая в живот вечный» (4:14). И еще: «не о хлебе единем жив будет человек, но о всяком глаголе, исходящем изо уст Божиих» (4:4). И апостол истинных христиан описывает как «вкусивших дара небесного, и соделавшихся причастниками Духа Святого, и вкусивших благого глагола Божия и сил будущего века» (6:4,5).

Скажут ли, что это суть только иносказания? Положим, если угодно, что это правда. Но как бы то ни было: поелику духовное по естеству своему более заключает в себе существенности и силы, нежели телесное, то сии, если угодно так назвать, иносказания и уподобления должны заключать в себе более существенности и силы, нежели те вещи, от коих оныя заимствованы. Если мысль о пище телесной и ее потребность не есть мечта, то кольми паче мысль о пище духовной и ее потребности есть истина.

Спросят ли, как можно представить питание духа, который как существо простое не знает ни ущерба, ни прибавления? Отвечаю: в духе все должно представлять духовно. Тело, лишенное свойственной ему пищи, наконец, разрушается, а дух разрушиться не может. Но как тело от продолжаемого чрезмерно голода тоскует и слабеет, так и дух без пищи, ему свойственной, тоскует и слабеет. И сии состояния еще более относятся к духу, нежели к телу, которое только по действию духа может иметь живую силу и ощущение удовольствия. Как телесная пища и питание услаждают, подкрепляют, делают покойным и довольным чувственного человека, так духовная пища духовному человеку доставляет внутреннее, сердечное и умное услаждение, подкрепление, покой и довольство.

Спросят ли еще некоторые: как же мы не чувствуем в себе мнимого духовного голода или жажды? Пусть присовокупят к сему и еще вопрос: как же, когда мы слышим Слово Божие, которое называют хлебом или водою жизни, мы не примечаем в душе нашей живых ощущений наслаждения, или внутреннего питания, и, когда слово умолкает, вскоре остаемся так же пусты, как прежде оного? Чтобы на это ответить, спросите человека, у которого болезнь, или грубая невозможность повредила вкус и естественное расположение к питанию: почему пища для него не вкусна? Почему он не хочет принимать ее, или, приняв, но не наевшись, беспорядочно извергает? Неукрощенная чувственность и земные страсти расслабляют дух, заглушают его внутренние ощущения, повреждают его небесные желания.

Посему-то и не всякому обещается манна сокровенная. Какая польза и как можно давать пищу тому, в ком болезнь произвела отвращение от нее и неспособность к питанию? Когда тело преодолеет борющуюся с ним болезнь, тогда может воспользоваться пищею. Когда дух победит чувственность и страсти, тогда способен будет во здравие духовное ясти, от манны сокровенной. «Имеяй ухо слышати, да слышит, что Дух глаголет Церквам: побеждающему дам ясти от манны сокровенный».