Епископ Виссарион. «Душеполезн.чт.», декабрь 1865

«Знаю твои дела; ты ни холоден, ни горяч; о, если бы ты был холоден, или горяч! Но, как ты тепл, а не горяч и не холоден: то извергну тебя из уст Моих» ( 3:15, 16). В сих словах содержатся обличения и угрозы, которые, по повелению Господа Иисуса Христа, от Его лица, святой Иоанн Богослов должен был изречь членам одной из Малоазийских Церквей, Церкви Лаодикийской. Вникнем в смысл этих обличительных и угрожающих слов, не найдем ли в них применения к нам.

Господь Иисус Христос обращает Свои обличения и угрозы не прямо к Церкви Лаодикийской, а к предстоятелю ее, которого, как и предстоятелей других Малоазийских Церквей, упоминаемых в Апокалипсисе, называет ангелом, вестником воли Бога Вседержителя: «Ангелу Лаодикийской Церкви напиши» ( 3:14). Ничего нет удивительного в том, что в лице пастыря обличается и угрожается его паства. Пастырь лично может быть неукоризненным в нравственном отношении, но он отвечает пред судом Божиим за грехи пасомых, если не радеет о их спасении, не старается отвести их от пути беззакония и привести на путь истины. «Когда Я, — говорит Господь пророку, — скажу беззаконнику: «Смертию умрешь!», а ты не будешь вразумлять его и говорить, чтоб остеречь беззаконника от пути его, чтобы он жив был, то беззаконник тот умрет в беззаконии своем, и Я взыщу кровь его от рук твоих» (3:18).

В чем же Господь Иисус, праведный Судия, обличает пасомых в лице их пастыря? В том, что они ни холодны, ни горячи, а только теплы. Что это значит? По отношению к христианской вере холодный, как камень или как замерзшая вода, — это человек, как удобнее здесь разуметь, совсем не обращенный ко Христу, не озаренный светом Евангелия, не согретый благодатью Святого Духа, во всех отношениях чуждый Церкви Христовой, словом, язычник. О членах Церкви Лаодикийской нельзя было сказать, что они ничем не отличаются от язычников. «Ты ни холоден», говорит Господь лаодикийскому христианину, то есть тебя нельзя назвать язычником: ты принадлежишь к обществу христиан верующих, крещеных, дорожишь именем христианина, не отрекся от Христа, но, продолжает Господь, ты и «ни горяч», то есть ты не принадлежишь к числу истинных христиан. Горячий — это такой христианин, которого вера во Христа проникнута горячим убеждением в истине ее, глубоким чувством нужды в оправдании Христовой благодатью, который пламенно любит Господа, безраздельно предан Ему, с неослабленной ревностью старается о распространении повсюду славы имени Его и угождение Ему поставляет главною целью своей жизни (12:11). Таковым верующим является, например, св.ап.Павел, который сказал о себе: «Все почитаю тщетою ради превосходства познания Христа Иисуса, Господа моего, для Него я от всего отказался, и все почитаю за сор, чтобы приобресть Христа и найтись в Нем не с своею праведностью, но с тою, которая чрез веру во Христа» (3:8, 9). Любовь ко Христу, в Котором обрел он удовлетворение своих стремлений к истине и святости, так была в нем сильна, что никакие внешние лишения и страдания, ни внутренние немощи и искушения не могли ослабить в нем сей любви и ревности о славе имени Христова (8:35). Подобною крепкою любовью ко Христу отличались мученики и преподобные и все святые, торжествующие в небесной славе: любовь ко Христу в них была по истине «пламень» Божий (8:6). Таковы должны быть и все, желающие истинно служить Христу. Но не таковы были члены Лаодикийской Церкви: они не были горячи, хотя не были и холодны; они были только теплы — тепловаты, то есть в самой незначительной мере просвещены и согреты верою во Христа. В их отношении ко Христу было какое-то двоедушие, нерешительность, хромание на оба колена, вялость. Так, они веровали во Христа Искупителя грешников, но не почитали себя грешниками, достойными осуждения, и не чувствовали нужды в благодати прощения и оправдания, в чем Господь Иисус и обличает их в лице их пастыря: «Ты говоришь: я богат, разбогател и ни в чем не имею нужды» ( 3:17), то есть я в истинном смысле христианин, духовное мое состояние самое удовлетворительное; дай Бог всякому быть таким, как я, лучше и желать не надобно. И еще: лаодикийские христиане любили Христа или, по крайней мере, говорили, что любят Его, но любовь к Нему они находили возможным совмещать с пристрастною любовью к миру и ко всему, что в мире. в городе богатом, знаменитом торговлей и промышленностью, представляла им немало искушений и соблазнов, для борьбы с которыми у них недоставало ревности. Наконец, они надеялись благодатью Христовой получить вечное блаженство и желали его, но не думали, что для этого нужно было отказаться от греховных (похотений) удовольствий, что путь к блаженству есть узкий путь самоотвержения, борьбы с ветхим человеком.

Таково было духовное состояние лаодикийских христиан. Таково же состояние многих из нас. Ибо и между нами немало христиан ни холодных, ни горячих, а только тепловатых. «Я честный человек, говорит иной, я не вор, не душегуб, не пьяница, не обманщик, дела веду начистоту». Похвально, но ведь то же самое говорил фарисей, стоявший в храме вместе с мытарем и осудивший его. То же самое могли говорить о себе многие язычники, послушные голосу совести и действительно бывшие честными людьми. Но достаточно ли этого для верующего во Христа? Чтобы быть истинным христианином, достаточно ли для этого только не совершать уголовных преступлений, заслуживающих смертной казни или темничного заключения? Если бы нравственность христианская только в этом состояла, незачем было бы и приходить ко Христу, Искупителю грешников; ее могли бы создать и поддержать в людях гражданские законы и учреждения или далее одно простое животное чувство самосохранения, простой житейский расчет, что без соблюдения правил честности нельзя жить безопасно и благополучно. С верою во Христа совершенно несовместно нравственное самодовольство, и особенно довольство одною внешнею честностью. Вера сия проповедует нищету духовную; она научает великого праведника говорить: «Я первый из грешников»; гражданскую честность, если с нею не соединяется сердечная чистота, она называет гробом повапленным, великолепно разукрашенным снаружи и полным смрада внутри. Кто же из нас собственными усилиями может достигнуть этой чистоты и святости? И кто из нас при всех успехах в нравственном усовершенствовании себя может сказать: «Довольно», когда вспомнит заповедь Христову: «будьте совершенны, как совершен Отец ваш небесный» (5:48). К сожалению, многие из нас не дают себе труда размыслить о высоте нравственных требований Евангелия и оттого легко впадают в самомнение или духовное самодовольство, вместо того чтобы смиренно плакать о грехах, о бессилии в борьбе с греховными помыслами и желаниями. Таких людей нельзя, конечно, назвать холодными, то есть совершенно чуждыми Евангелию, не знающими его, но их нельзя назвать и горячими: они почти не согреты духом Евангелия, не вместили его учения о потребности благодати для нашего освящения и спасения. Луч Евангелия едва коснулся их, и оттого они только тепловаты. Не меньший упрек в этой тепловатости заслуживают те, которые хотя признают себя великими грешниками, плачут о грехах, чувствуют нужду в милующей и духовнообновляющей благодати, но не имеют настолько самоотвержения, чтобы переменить свои отношения к миру, не следовать нехристианским обычаям, не увлекаться тлетворным духом времени. Они похожи на людей, которые уверяют вас в преданности и дружбе к вам, но если потребуется доказать дружбу и преданность не словами, а делом самоотвержения, то не показывают готовности к сему. В них не вмещается учение слова Божия: «не можете служить Богу и мамоне» (6:24). «Кто не со Мною, тот против Меня» (12:30). «Кто любит мир, в том нет любви Отчей» (2:15). «Не знаете ли, что дружба с миром есть вражда против Бога? Кто хочет быть другом миру, тот становится врагом Богу» (4:4). «Кто любит отца или мать более, нежели Меня, недостоин Меня; и кто любит сына или дочь более, нежели Меня недостоин Меня» (10:37). Таково учение Евангелия о том, в чем состоит истинное последование Христу. Те, которые именуют себя христианами, а сему учению не следуют, которые решаются совместить служение Христу со служением миру, ревнуют, по-видимому, о благочестии и в то же время предаются человекоугодию и боятся возвысить голос против слов кощунства и нечестия, произносимых в их присутствии, — все таковые вполне заслуживают упрек, обращенный к лаодикийскому христианину: «Ты, ни холоден, ни горяч, а только тепл».

«О, если б ты был холоден, или горяч», продолжает Господь, то есть что-нибудь одно: или ты должен быть истинным христианином, всецело, безраздельно преданным Евангелию, и учением Евангелия руководствоваться во всех житейских отношениях, или уж лучше совсем не знать бы тебе христианства! Правда, незнание истины — великое зло, но это зло, сравнительно с отступлением от истины уже принятой, гораздо меньше. С незнающего меньше взыскивать будут, чем с того, кто уже просвещен светом Евангелия, вкусил дара небесного и сделался причастником Духа Святого (6:4), но не сделался от того лучше. «Раб, который знал волю Господина своего, и не был готов, и не сделал по воле Его, бит будет много. А который не знал и сделал достойное наказания, бит будет меньше» (12:47—48).

Так, горе тому, кто ни холоден, ни горяч, а только тепел, кто по видимому только христианин, в ком нет горячей преданности Христу. Такой, едва согретый верой во Христа человек находится в опасности быть отвергнутым от Христа. Он возбуждает во Христе отвращение к себе, о силе которого можно судить по сравнению с тем ощущением, какое иногда испытывают отведывающие тепловатую, едва согретую воду: известно, что она располагает к тошноте. «Как ты тепл, а не горяч и не холоден, извергну тебя из уст Моих».

Да убоится каждый из нас сего грозного приговора Божеского правосудия и да потщится стяжать ту горячность в вере, ту цельность ее, без которой нельзя быть истинным христианином.