«Воскресное чтение», 1829

Увидев Иуда, предавый Иисуса, яко осудиша Его, раскаявся, возврати тридесять сребренники архиереом и старцем, глаголя: согреших, предав кровь невинную (). Что это в душе Иуды: покаяние ли в страшном преступлении его или нет?

В этом признании, в этом открытом сознании Иуды видны все признаки начального раскаяния. Его упрекает совесть, он чувствует страшные мучения ее, он не может и не хочет затаить и задушить в себе эти мучения, он отвергает сребреники, послужившие искушением для него к совершению страшного преступления, и хотел бы вместе с сребрениками сбросить с себя вину своего преступления; он делает это не тайно, а идет к тем, которые подкупили его, и пред ними публично сознается, что он согрешил, потому что продал кровь неповинную.

Что же последовало затем за этими первыми движениями сознания, раскаяния и самоосуждения в совести Иуды? Что сталось с ним потом?

И поверг сребренники в церкви, отъиде, и шед удавися (). Конец неожиданный. Это не плод его раскаяния, которому нельзя отказать в прямоте, искренности, силе и живости. Отчего же это так вышло? Отчего начало раскаяния во грехе кончилось ожесточением и самоубийством? Чего не доставало в раскаянии Иуды, чтобы оно кончилось покаянием, благотворным и спасительным для него?

Иуда не туда обратился с своими чувствами раскаяния, с мучениями своей совести, куда призывает человека истинное покаяние.

Он обратился к архиереям, подкупившим его назло. Он думал найти в этих людях одобрение своему поступку, подкрепление, утешение себе в борьбе с совестью и покровительство себе, в котором он чувствовал нужду теперь как изменник дружбе и чувствам избранного общества великого своего Учителя и Чудотворца. Но эти люди с презрением и с холодным равнодушием отнеслись к раскаянию презренного сребролюбца: «Что нам задело до тебя, до твоих чувств и твоего положения? — сказали они ему. — Сам смотри, что выйдет из твоего поступка» (). Иуда не встретил ничего соответствующего своему душевному состоянию в подстрекателях и участниках его злодеяния.

Иуде следовало бы теперь, как и прежде того, прямо обратиться к Богу со своим раскаянием, с мучениями своей совести, повергнуться пред Его беспредельным милосердием и изливать свою скорбь душевную в молитве о помиловании и в слезах покаяния, и именно в молитве и в слезах покаяния, потому что истинное покаяние в злодеянии не может быть без молитвы и слез; если нет этих проявлений покаяния, простое раскаяние совести в беззаконии бывает бесплодно. У Иуды не было молитвы и слез покаяния пред милосердым Богом, и он удавился. Апостол отрекшийся Господа, плакал в чувстве истинного раскаяния о своем грехе, плакал горько, — и помилован Господом. Горе и муки падшей и кающейся души изливаются и облегчаются слезами покаяния и молитвы; душа умягчается и делается еще способнее плакать и молиться; и милосердие Божие, касаясь больной души своею благодатию, полагает начало внутреннего мира, примирения с совестью.

Путь простого раскаяния в тяжком преступлении, раскаяния, которое бывает плодом невольного потрясения и угрызения совести, без молитвы и слез покаяния пред Богом большею частью кончается самоубийством мучимых совестью преступников.

Если же преступник не приходит к такому несчастному концу, то не приходит и к покаянию. Болезнь души от времени утихает и остается навсегда достоянием заглохшей совести. Такой преступник делается смелее в совершении других преступлений и переносит их уже без болезни душевной, — совесть у него убита. Если он когда-либо возвращается к покаянию, то покаяние это бывает вследствие особых потрясений души, которые зависят от одной милости Божией. В том и другом случае много значат участники преступления и первые советники, к которым обращается Преступнике больной и потрясенной душой. Худо делают те, которые стараются успокоить и усыпить больную совесть такими советами и развлечениями, с помощью которых время утишает тревогу совести. Они помогают преступнику делаться преступником ожесточенным. Такие преступники с дерзкою отвагою совершают преступления и не мучатся уже совестью, а открыто, с самодовольством хвастаются злодеянием. Еще хуже делают те, которые без всякого участия, с холодным презрением относятся к раскаянию потрясенной совести преступника. Они помогают ему сделаться самоубийцей.

Вот пример истинного, дружеского участия в опасном состоянии преступника, участия, от которого зависело покаяние и спасение его. Опекун сиротского имущества по жадности к богатству растратил достояние сирот и чрез это сделался виновником разврата и преждевременной смерти без покаяния трех сирот. Совесть содрогнулась у злого опекуна, когда узнал он о плачевной погибели окраденных сирот, и начались невыносимые муки ее. Преступник открыл болезнь своей души доброму товарищу по торговле, который не был участником в преступлении бессовестного опекуна, но догадывался о злостной растрате им сиротского имущества. Друг высказал душевное участие в душевной болезни преступника и те спускал с него глаз. Положение преступника час от часу становилось опаснее, и он не скрывал, что думает наложить на себя руки. Умный и благочестивый друг поспешил привести несчастного к пути покаяния путем молитвы. Тайно открыв дело священнику, друг больного преступника как бы мимоходом завел его в отпертую церковь, где, по условию со священником, не было никого, кроме сторожа, который выметал пол в притворе церкви. Друг остановился с больным пред иконою Распятия Господа среди двух злодеев. Преступник стоял пред иконой, машинально крестился, до не видно было покаянного движения его души; зато не трогался он с места, чтобы выйти из церкви. Друг стоял на коленах и горячо молился о спасении преступника. В душе преступника произошло особое волнение, которое обнаруживалось глубокими вздохами. Друг зажег свечу пред иконою Распятия и, указав больному на распятых разбойников, промолвил, что один из них спасся, а другой погиб. Больной содрогнулся. Зажженная свеча была знаком, по которому церковный сторож должен был позвать священника в церковь. Когда взошел священник, больной заглушил свои вздохи и затаился в себе. Друг не хотел терять минут и попросил священника служить молебен о спасении погибающего. Больной не находил в себе сил освободиться из-под влияния друга в виду священника, повиновался и молился. Среди молебна у него пробились слезы, и он в рыданиях упал на колена и молился. После молебна он сам открылся священнику, отдал себя в его волю и просил его открыть ему путь примирения с Господом. Преступник спасен.

Итак, болезненное раскаяние в преступлении еще не покаяние. Это покаяние — покаяние Иудино. Раскаявшемуся Иуде недоставало слез и молитвы, чтобы истинно покаяться и найти спасение в милосердии Божием.