Амвросий, архиеп. Харьковский.

«Вера и Разум», 1886

«Глаголы, яже Аз глаголах вам, дух суть и живот суть» (). Священное Писание дает нам понять в слове Христовом три существенные особенности, отличающие его от слова человеческого: во-первых, в отношении к его смыслу и влиянию на людей, потом в способах проникновения его в души человеческие, и наконец, в господствующем его направлении.

Иисус Христос с первых слов Своей проповеди дал нам понять, что Он не человек-мыслитель, не ученый, сообщающий людям новое учение, а обетованный Искупитель мира, пришедший совершить спасение людей и призвать всех в Царство Отца Своего Небесного. Его слово, как слово Сына Божия, было, по сознанию самих слушателей, со властию, покоряющею дух. человека силе Божией, а не таково, как слова книжников и фарисеев (). Поэтому при первом его звуке смирялись души способные его слышать, как умолкает малое дитя пред твердым голосом своего отца. Это и теперь чувствуют все берущие в руки Евангелие с мыслью, что в нем Бог говорит душе человеческой.

При этом общем понятии о слове Христовом для нас становится весьма важною та особенность, что Господь никогда не обращался к одному человека, а всегда к целому духу человеческому — его уму, сердцу и совести. Он брал людей там, где их находил по внутреннему их состоянию, — в страданиях сердца, в мучениях совести, в скорбях земной жизни и, дав им почувствовать тягость настоящего их состояния, возводил их к сознанию возможности лучшей жизни и говорил: «покайтеся, приблизилось Царствие Небесное» (); «приидите ко Мне труждающиися и обремененные» (). Таким образом, Он, явившись в мир, как бы подавал Своему погибающему созданию Свой творческий и отеческий голос. Какая мысль в голосе человека, зовущего нас к себе и называющего нас по имени? На первый раз никакой. Все дело в том, знаком ли нам голос, мил ли он нам и желательно ли нам видеть того, кто зовет нас к себе. Если зовет любимый нами человек, мы идем, и не зная зачем; с другой стороны, если мы заблудились, нуждаемся в чем-нибудь, страдаем, мы идем на всякий понятный нам голос в надежде помощи. В этом смысле учение Спасителя нашего и называется званием Божиим, привлечением человека к Богу (; ), и в этом же смысле Он говорит, что овец Своих Он знает по имени и что овцы гласа Его слушают (). Это таинственное отношение духа человеческого ко Христу Спасителю всегда познается и нами, но не умом, а сознанием и опытом сердца, если мы не очерствели и не оплотянели, а, по слову Господа, имеем уши, чтобы Его слышать ().

Что касается до способов действования слова Христова на человека или до тех путей, какими оно проникает в нашу душу и покоряет нас себе, то эти пути и способы навсегда останутся для нас тайною. Когда, где и как из нашей грешной души Господь позовет нас к Себе, с чего Он начнет убеждать, или лучше, побеждать нас, когда и чем Он даст нам почувствовать силу Своего слова, — всего этого ни узнать, ни изучить, ни привести в систему мы не можем. Это Господь дал нам понять в беседе о возрождении с ученым и любознательным Никодимом: «Дух дышит, где хочет и голос его слышишь, а не знаешь, откуда приходит и куда уходит; так бывает со всяким, рожденным от Духа» (). Что это учение о таинственных действиях благодати возрождения относится не только к христианским таинствам, но и к слову и учению Христову, мы находим этому подтверждение в знамениях, явленных при сошествии Святого Духа на апостолов: на каждого из них низошли «огненные языки» — знак слова и при «шуме «с неба, как бы от несущегося сильного ветра» — знак силы; затем мы видим оправдание того и другого указания в последовавшем затем обращении проповедью апостола Петра многих тысяч людей к вере во Христа ( гл.). Побеждаемые благодатию Христовою, мы подчиняемся Его руководству, а подчинившись, начинаем познавать и Его Божественное учение в качестве истин, просвещающих ум до приобретения целого «образа здравых словес» () или цельного христианского миросозерцания. Отсюда становится ясным, что просвещение учением Христовым совершается не так, как просвещение наукою человеческою, а в обратном порядке. В науке мы сначала изучаем, познаем и потом вследствие познания убеждаемся в истине, а в просвещении евангельскою истиною сначала убеждаемся в силе Христовой, покоряемся Ему и веруем в Него как Сына Божия, как Свет, просвещающий всякого человека, грядущего в мир (), а потом уже в этом свете познаем всю совокупность открытых нам тайн Божественной премудрости в деле спасения людей. И только этот путь ведет к истинному христианскому Богопознанию. Кто сначала относится к Евангелию умом вопрошающим, пытливым и сомневающимся, тот встречает всюду затруднения и не дойдет до убеждения в Христовой истине, а кто начинает смиренным, послушливым приятием всеми силами своего благодатных впечатлений Евангелия, ощущая на себе благотворность его Божественного света, тот «сердцем верует в правду» () и умом дойдет до сознательного убеждения в превосходстве христианского учения пред всеми учениями человеческими. И только при этом условии могут быть ясны, отчетливы и крепки христианские убеждения. Кто, по слову Спасителя, стал причастным силы Его, тот «не может вскоре злословить Его» ().

Призыванием в Царствие Божие определяется понятие и о направлении слова Христова. Оно не есть учение, питающее только любознательность ума человеческого, а созидающее новую духовную жизнь в человечестве чрез проведение в его сознание истинного идеала человеческого совершенства и чрез указание способов приближения к нему. Сам Господь указывает на опыты благотворности Своего учения в применении его к жизни как на лучшие средства убеждения в его истине: «Кто хочет творить волю Отца Небесного, говорит Он, «тот узнает о сем учении, от Бога ли оно» (). Оторванное от жизни учение Христово представляет для ума человеческого непримиримые противоречия, — напротив, направляемое к жизни, оно становится для нас в каждом частном случае руководящим светом. Однажды апостолы, оскорбленные тем, что жители одного селения самарянского не приняли их Учителя, возревновали о чести Его и просили, чтобы Он позволил им, по примеру пророка Илии, низвести огонь с неба и истребить их, но Господь сказал им: «Не знаете. какого вы духа, ибо Сын Человеческий пришел не погублять души человеческие, а спасать» (). Как цельность в исповедании учения веры, так и цельность во взглядах на жизнь, установленных словом и примером Спасителя нашего, у апостола Павла равно называются духом Христовым; «Кто духа Христа не имеет, тот и не Его» (). Поэтому и весь характер учения христианского так определяет тот же апостол: «Слово мое и проповедь мая не в убедительных словах человеческой мудрости, но в явлении духа и силы» ().