«Воскресное чтение», 1825

В скором времени после исцеления слуги капернаумского сотника Иисус Христос отправился в Наин — тоже Галилейский город, находившийся невдалеке от Капернаума; за Христом следовали ученики и множество народа. Когда приблизились они к городским воротам, то встретили многочисленное собрание жителей города, которые несли хоронить умершего; это был единственный сын одной вдовы. Понятно, какова была скорбь несчастной матери. Господь увидел ее стенания и горесть и, сжалившись над нею, вдруг произносит ей утешительное слово: «Не плачь». Затем Он прикоснулся к одру, на котором несли умершего; несущие остановились. Тогда Христос сказал: «Юноша, тебе говорю, встань»; и мертвец поднявшись сел и начал говорить. Иисус отдал его матери его (ст. ).

Это чудесное событие объяло присутствовавших страхом, и все, воздавая славу Богу, говорили, что великий Пророк явился между ними и что Бог посетил людей Своих, то есть оказал знаки Своего благоволения к избранному народу (ст. ). При всей бедности и скромности внешнего положения Иисусова, народ не мог не проникнуться чувством его сверхъестественного величия, и впечатление совершившегося чуда напомнило им древнюю славу пророческого времени, которое так ясно говорило о близких сношениях Бога с избранным народом Своим и с блистательными откровениями которого росла и утверждалась в их душе не умирающая надежда — дождаться наконец и встретить Того великого Пророка от их братии, Которого предуказал им Моисей (). Дивясь внезапному чуду, народ имел полное основание назвать Иисуса «пророком велим»; кроме того, что и между древними пророками только немногие, Илия и Елисей, совершали подобные чудеса, нужно взять еще во внимание ту легкость, с которою Христос воздвигнул умершего, и тот независимый, владычественный тон речи, с каким обратился Он к мертвецу, призывая его к жизни. Притом же Христос все это делал, уже будучи окружен славою прежних многочисленных чудес Своих, из которых многие по своей необычайности почти равнялись воскрешению умершего.

Представляя нам утешительный образ сострадания к плачущей вдове со стороны Христа Спасителя, Церковь в одной из песней своих наводит этим каждого из нас на мысль о безотрадности его собственного положения при виде того омертвения, в которое приводит душу грех, — и напоминая это, побуждает просить милости Спасителя. Об этом говорит одно из молитвенных воззваний в акафисте Иисусу Сладчайшему, которое Церковь влагает в уста верующего: «видя вдовицу зельне (т.е. сильно) плачущую, Господи, якоже тогда умилосердився сына ее на погребение несома воскресил еси, сице и о мне умилосердися, Человеколюбче, и грехами умерщвленную мою душу воскреси»... (Конд. 2). Хорошо было бы, если бы именно в таких чувствах и таком направлении высказывалась наша любовь к самим себе. Мы любим каждый свою душу, по естественному побуждению стараемся беречь ее пуще родного детища — и в самом деле она стоит того, чтобы с особенным усердием позаботиться о ней, она одно у нас, и в целом мире для нас не найдется ей замены: так вот в чем прежде всего должна остановиться наша забота о ней — на ее жалком истощенном положении, под влиянием мертвящей силы беззакония. Душа наша не может умирать, как тело, то есть по закону внешнего разложения, она живет в личности своей и существует непрестанно; но если остается она в том не обновленном виде, в каком вообще теперь находится человек естественный до благодатного возрождения, то в ней постоянно действует истощающее, разрушающее начало зла и совершается, так сказать, процесс непрерывного умирания; каждая минута жизни отзывается отсутствием истинной жизни, бессилием и мертвою неподвижностью на добро.

Опыт милости к несчастной вдове, показанный Спасителем, может представлять и особенное утешение для тех, кому суждено бывает в жизни испытывать положение, подобное положению этой женщины. Не ей одной выпала на долю такая тяжкая утрата: как в давние времена, так и теперь опыт жизни весьма часто дает нам видеть, а нередко и самим на себе выносить горестные случаи и примеры того, как утрачиваются близкие сердцу родные, сироты остаются без отца или матери, вдовы лишаются детей, в которых полагали утешение и опору своей жизни. Господь и Спаситель наш остается и для них тем же Утешителем в скорби, каким Он явился и для наинской вдовы. Он пред нами теперь не творит тех чудес воскрешения, какое совершил в ту пору; но это сострадание, которое Он обнаружил в отношении к скорбящей матери умершего, это участие к ее безутешному положению, которое Он обнаружил еще при первом взгляде на печальное зрелище, ручается нам и будет ручаться за то, что Он всегда и всюду видит скорбь страждущей души и не пройдет мимо нее без внимания и соответственного облегчения.