28

Путь всегда был трудным.

Вистинг сидел за заваленным бумагами столом и размышлял над словами Сюзанне о достижении целей. Во время следствия речь шла о том, чтобы продраться сквозь отчеты и другие документы, двигаясь к решению без особой уверенности, что оно вообще существует.

Он по очереди знакомился с информацией в компьютере и полученными оригиналами документов и вдруг понял, что именно это доставляет ему удовольствие. Жизнь прекрасна, когда он чувствует, что делает что-то важное, подумалось Вистингу. Когда он может одновременно размышлять и действовать, знает, что результат всей этой работы будет иметь значение. Это позволяет ему верить в то, что его действия помогают сделать мир лучше.

Беньямин Фьелль вошел в кабинет. Вистинг поднял глаза и быстро снял очки, чтобы видеть вдали.

– Ты еще здесь?

– Я думал идти, – ответил молодой следователь. – Если нет ничего больше?

Вистинг узнал страх пропустить что-нибудь, который и сам испытывал в этом возрасте. Боязнь не оказаться на месте, когда свершится прорыв в крупном деле.

– Я позвоню тебе, если что-то произойдет, – уверил он. – Отправляйся домой и немного поспи.

Беньямин Фьелль почти вышел из комнаты, но остановился в дверном проеме и обернулся.

– Слышал, кстати, что нас обвиняют в появлении мертвых птиц?

– Нас?

– Некий орнитолог считает, что виновата полиция, – молодой человек кивнул в сторону монитора. – Статья на сайте газеты «Верденс Ганг»

Вистинг открыл браузер и добавил еще один клик на счетчик сайта. Газета рассуждала, не связана ли внезапная смерть птиц с полицейской операцией, начатой после обнаружения трупа пятничным вечером в Ларвике. Тогда полицейский вертолет низко летал над территорией. Глава норвежского орнитологического общества считал, что птицы, возможно, погибли от исключительного истощения. Когда птицы в большой стае испытывают стресс, они могут просто-напросто до смерти «улетаться», сообщил он.

– Так и есть, – сказал Вистинг и нажал на ссылку, которая привела его к другой статье о том же деле. – Один к одному.

Он потянулся за кофейной кружкой, только для того чтобы понять, что она пуста.

– Тебе, кстати, нравится работать? – спросил он и схватил термос с кофе.

– Да, – ответил Фьелль.

Вистинг наполнил свою кружку и нашел чистую пластиковую чашку для коллеги.

– Это видно по тому, как ты делаешь свою работу, – Вистинг кивнул в сторону лотка со входящими отчетами. – Эффективно и основательно.

Беньямин Фьелль взял чашку.

– Спасибо, – отозвался он. – Надеюсь, что появится должность, и я смогу здесь остаться.

Вистинг кивнул. Правила были таковы, что сотрудники патрульно-постовой службы полгода стажировались в следственных органах, а потом возвращались с новыми знаниями на первую линию. Беньямин Фьелль обладал качествами, делавшими его ценным сотрудником для отдела. Вистинг смотрел на коллегу как на настоящего следователя, такого, который пропускает все через себя, действительно радеет о деле и волнуется о вовлеченных людях.

– Посмотрим, что получится. Тебе осталось еще несколько недель, и если дело не будет раскрыто за это время, мы в любом случае тебя оставим.

Они какое-то время разговаривали о следствии. Вистингу молодой человек по другую сторону письменного стола казался хорошим собеседником, который всегда может поделиться наблюдениям и вопросами, полезными мыслями и аргументами в их пользу.

Когда Беньямин Фьелль покинул кабинет час спустя, было уже за полночь. Вистинг снова повернулся к монитору, надел очки и погрузился в материалы следствия.

Нильс Хаммер закончил свой отчет по автомобилям, проезжавшим те два пункта оплаты между Осло и Ларвиком. Он загрузил в систему всю информацию с комментарием о том, что информация пока не проанализирована.

Вистинг прокрутил вниз колесиком мыши длинный список, состоящий из автомобильных номеров, марок, имен владельцев и времени проезда. Глаза слипались, и он быстро зажмурил и открыл глаза, чтобы лучше сфокусироваться.

Посередине монитора появилось имя, которое он узнал. Томас Рённинген. Он владел черной «Ауди С5», которая проехала пункт оплаты возле Санде в 19:32. Та же машина, которая припарковалась вчера вечером возле дома Вистинга.

Он сглотнул и нашел протокол с расшифровкой аудиозаписи допроса Томаса Рённингена. Примерно на середине допроса он нашел то, что искал.

Вистинг вернулся к компьютеру. Промотал чуть ниже и нашел отметку о проезде по платной дороге на границе коммун Ларвика и Сандефьорда. Время проезда – 20:17. Томас Рённинген проехал оба пункта сбора оплаты на прямой дороге между Осло и Ларвиком в вечер убийства.

Вистинг обмяк в кресле.

Известный шоумен сидел у него дома и врал ему прямо в лицо.

Следователь перечитал отрывок еще раз. Именно в этом суть допроса. Нужно получить подробные объяснения, чтобы потом суметь раскрыть ложь. Конечно, в этом объяснении не хватало одной детали. Существовала возможность, что кто-то позаимствовал его машину, пока сам ведущий сидел в квартире и писал, но эта вероятность казалась Вистингу ничтожной. Он встречал бесконечное количество хороших лжецов и плохих актеров и узнавал их. Томас Рённинген был одним из них. Только вот сейчас у следователя не получалось совместить ложь с той частью мозаики, которая основывалась на сведениях, полученных от осведомителя в полицейском округе Осло.

Вистинг сунул пальцы под линзы очков и потер глаза. По мере возрастания сложностей практически всегда случалось так, что возможных решений становилось бесчисленное множество.

Он решил выключить компьютер, отправиться домой и немного поспать. И тут он увидел на экране такое, что заставило его дышать чаще.

Приблизительно за три минуты до «Ауди» Томаса Рённингена пункт оплаты проехал черный «Гольф». Владельцем значилась компания «Элькон Лизинг», но Вистинг узнал номерной знак. Это была машина Лине.

Мысли кружились в его голове как осенние листья, взмывали и скользили, не задевая сознание, он никак не мог их удержать.

В пятницу вечером в 19:29 Вистинг, Сюзанне и Лине как раз заканчивали ужин в «Шазам Стейшн». Томми Квантер был занят и не смог составить им компанию.

Вистинг сообразил, что сидит с открытым ртом и не дышит. Он вдохнул немного воздуха, но холодный тугой комок в груди никуда не исчез.