Глава 14
Ходил по торгу Миша не долго. Собственно, и ходить-то было некуда, так, несколько навесов в кружок и немудрёный товар на шкурах перед ними выложен для обмена. Всё довольно однообразно, и если бы Мишка не знал, какая оптовая мена происходит «за кулисами» между старшими родов, шаманами и вождями, то воспринял бы это как крайне убогую барахолку.
На мену народ выложил в основном собственные изделия: ножи из кости и камня, иглы, скребки, просто камни, редкие куски обсидиана, то есть вулканического стекла, тонко выделанные редкие шкуры… В одном месте он рассмотрел пятнистый мех, может, леопарда, а может, и ещё кого. Не важно – чей, но выглядел он очень красиво. Кроме того, практически везде были подвешены как на сами палки навесов, так и лежали на земле различные украшения: бусы из выделанной кости, когтей, зубов, амулеты различных форм, размеров и содержимого, от которого Мишку иной раз начинало воротить… А больше ничего особо примечательного.
На железное шило он выменял тонко выделанное украшение для головы из расщепленных и аккуратно отполированных костяных пластинок – височные кости с длинными свисающими вниз серёжками, ожерелье на шею из той же кости с перламутровыми вставками, и браслеты на руки. Браслеты особенно заинтересовали, так как кость, из которой они были сделаны, была искусно закручена спиралькой, и как такое повторить, у Миши не имелось никакого понятия. Ещё он взял большую шкуру с длинным, отлично выделанным мехом. В такую Туя сможет закутаться почти полностью.
Вспомнив о жене, Миша улыбнулся: не то чтобы он расцвёл от любви, но всё же с ней ему было хорошо и приятно. Однако всё это мелочи, чего-то значимого, заслуживающего внимания на торге просто не было. Исключение могли составить только лишь меха, которых было на удивление много, явно их собирали с прошлой зимы, в эту-то их выделать просто не успели бы, и почему-то на летний торг с собой не брали. По качеству они были очень неплохие. Конечно, особо ценителем Миша себя справедливо не считал, но вот шубы в магазинах когда-то видал… Так вот, сравнение было далеко не в пользу последних. Местные меха от них выгодно отличались как размерами цельных шкурок, даже шкур, так и качеством. Про густоту волоса и блеск вообще говорить Мишка не стал бы, ибо сравнению не поддаётся. Но этими самыми мехами, которые все в том или ином количестве принесли с собой, торговать никто не спешил. И это было странно. Зачем тратить столько сил, чтобы доставить за хрен его пойми сколько километров тюк мехов, смотреть за ним, чтобы не промок или загнил, место в лодке занимал, а когда пришёл на место, просто оставить его в сторонке? Для чего? Или должен подойти ещё кто-то, кто их все оптом заберет? Наверное, так и есть…
Вечером Койт вернулся к их костру, сел на подложенное полешко – на шкуре на земле ему сидеть уже было тяжело, и начал рассказывать, как прошёл день. А день прошёл для рода Пегой лисицы удачно и с изрядным прибытком. Краски, как и всегда, разошлись сразу же и по многим родам. Выделанная и окрашенная кожа – тоже. За неё даже спорили род Куницы и Быка, но хозяева оказались настойчивее, и куницам пришлось уступить. Бобы и ягоды забрали выдры, а по горшку мёда старый Койт подарил нескольким главам родов – в знак хорошего отношения и дружбы. Взамен же получили пять кожаных мешков соли, каждый литров, наверное, на двадцать, целую гору вяленого мяса, три короба орехов и связку кожаных канатов. Это всё за товары, что были для племени обычными и возились на торг каждый раз.
С ножами всё обстояло гораздо путаней и проще одновременно. Один выторговал себе Гото. Выдры заплатили за него солью и воском. Ещё два обменяли на целую связку канатов и рыбьей кости, то есть клыков моржа или ещё кого-то, добываемого родом Красного оленя, что летом ходит торговать с людьми, живущими на берегах холодной воды. Мишка так понял, что с местным аналогом ненцев или чукчей, которые живут возле моря, огибающего степь с севера. Довольно полезное знание о географии мира. Ещё три забрал род Быка, расплатившись за них отарой в почти четыре десятка овец, которых их вождь обещался пригнать посуху через две руки дней.
Пока Койт всё это перечислял, лица охотников вытягивались всё сильнее и сильнее. И Миша, с удовольствие наблюдавший эту метаморфозу, понял, что этим людям такое богатство, если бы им был вообще понятен этот термин, не снилось даже во сне. За такими наблюдениями задумался и не сразу сообразил, что теперь Койт обращается уже к нему.
– А что ты, Мисаш, попросил у Гото взамен на то, что он просит?
Мишка пожал плечами:
– К тому, что просил ты, только толстые шкуры и шерсть… А зачем ты хочешь дать выдрам оружие? Не нравятся куницы?
Старик довольно улыбнулся. Видно было, что Мишины мысли пошли в правильную, с его точки зрения, сторону. Тем не менее ответил он сухим и даже, наверное, безразличным тоном.
– Род Куницы большой и сильный. У их охотников много медных копий, ножей… Есть даже стрелы из меди. Род Выдры не такой большой и меди у них почти что нет. Будет не очень хорошо, если куницы побьют выдр и заберут их земли себе…
Койт говорил это, смотря в огонь и как бы ни к кому не обращаясь, но когда Миша согласно кивнул, сразу же замолчал. Потом пожевал губами и прежним тоном выдал:
– Волки руку дней назад побили род Барсука…
Все сидящие вокруг костра мужчины дружно выдохнули:
– Как? – только и спросил Унга. – Откуда ты узнал?
Старик сцепил руки, положил их на живот и прежним тоном продолжил:
– Рена из рода Степной собаки ходил к ним, отнести подарок первой жене, – Койт посмотрел на Тауку, потом на Мишу и усмехнулся в куцую бороду, поворошил палочкой угли в костре. – Наверное, решил взять её обратно. Их земли недалеко отсюда, и за день он до них дошёл. Но когда пришёл, увидел лишь сгоревший посёлок… Волки подожгли его и перебили всех жителей. Рена день ходил в поисках живых, и только на второй день нашёл сбежавшего маленького Ону. Помнишь, Ур, Ону, сына Оты, вождя Барсуков?
Ур угрюмо кивнул, сжав кулаки.
– Он рассказал Рене, что с утра к посёлку Барсуков подошли волки. Трое. Они сказали Оте, чтобы тот уходил сам и уводил свой род с этой земли, потому как теперь она их. Тогда Ота рассмеялся и сказал старшему Волков идти пожрать прошлогоднего помёта, чтобы глупость от яда мухоморов его отпустила.
Таука не выдержал, прыснул в кулак. Но старик строго посмотрел на него, и улыбка сама собой сползла с его лица.
– Волки ничего не сказали, ушли. Но как только солнце поднялось высоко в небо, они снова пришли из степи… Их было много, больше, чем пальцев на его руках, и они больше не говорили, а убивали всех, кого находили. Она был на реке, и когда увидел, что в посёлке всех убили, побежал сюда, на место торга. Но мал ещё… Если бы Рена его не встретил, так и остался бы в степи, не смог бы сам дойти.
– А Рена сейчас здесь? – спросил Таука.
– Нет, они ушли ещё утром. Ону Рена взял с собой, сказал, что назовёт сыном…
Койт замолчал. Все у костра покивали, одобряя действия Рены. Мишка для приличия и чтобы не отрываться от коллектива, тоже кивнул. И весь превратился в слух, в ожидании продолжения рассказа. Но старик не торопился, не спеша попил воды, вытянул затёкшие ноги, а потом, наслаждаясь всеобщим вниманием, как бы нехотя продолжил:
– Шаманы родов завтра будут камлать… Просить Отца Солнце помочь решить, что делать со сбесившимися Волками.
В эту ночь все спали плохо, ворочались из стороны в сторону, мешали друг другу. Старый Койт вообще не ложился, всё сидел молча, смотря в огонь костра, время от времени подкидывал дрова, чтобы он не прогорел. А под утро, Миша как раз поднялся по малой нужде, отправился вместе с остальными старейшинами и шаманами на соседний холм встречать рассвет, вопрошать Отца Солнце.
Спать дальше у Мишки не было особого настроения, поэтому он уселся к почти прогоревшему костру, подкинул ещё дров и, замочив бобы, принялся стругать вяленое мясо из тех тюков, что принесли Быки. Мыслей в голове особо не было, он строгал жёсткую как доска мясную полосу и насвистывал себе под нос простенькую ненавязчивую мелодию из старого советского мультика. Потом, когда вода закипела и бобы распарились, сгрузил мясо туда и закрыл крышкой. Теперь каше надо дать покипеть, а затем посолить и «Вуаля!», завтрак «по-могикански» готов! Подходи и налетай! На запах горячей еды стали ворочаться родичи. Первым проснулся Ур, широко улыбнулся Мише и заспешил вниз по склону справлять естественные надобности. Возвращался уже не спеша, степенно виляя между разбросанными то тут, то там стоянками других родов. Поднялся на вершину, сел рядом с Мишкой и, посмотрев на небо, сказал:
– Сегодня будет ясный день.
– Угу, – буркнул Миша, увлеченный помешиванием варева.
– Койт уже стар, а ты молод и полон сил – слушай его.
Мишка удивленно посмотрел на здоровяка.
– Ты это к чему?
Но Ур не стал отвечать, а вместо этого наклонился к стоящему на огне горшку, втянул обеими ноздрями аромат варева и, вторя заурчавшему желудку, проговорил:
– Хорошая у тебя, Мисаш, получилась каша.
– Ну так чего ты хотел, – озадаченный предыдущей фразой, протянул Миша, хотя похвала здоровяка была приятна, – считай, с самого утра её варю. Давай будить всех, пока слюной не изошли.
Будить никого не пришлось: все уже и так проснулись, и когда речь пошла о еде, решили прервать праздное валяние. Минут, наверное, через десять все уже сидели кружком вокруг почти прогоревшего костра и усердно поедали получившееся варево. Потом, когда каша закончилась, Миша направился на речку – прополоскать в кои-то веки горшок. Но на половине дороги остановился как вкопанный: возле берега, не доходя до мелководья, стоял, спустив одинокий парус, настоящий деревянный корабль!
Нет, совсем не такой, какие любят снимать в фильмах про пиратов. Не гордый красавец, обвешанный как облаками грудами парусов. На речке покачивался небольшой кораблик, по форме напоминающий перекрытую палубой большую, метров так пятнадцать в длину и до пяти в ширину, лодку. Одинокая мачта и широкое весло для управления на корме… Что он Мише напомнил? Да ничего, разве что иллюстрации античных торговых кораблей из учебника истории. Но и то так, отдалённо: некое сходство было, но совсем не очевидное. Некоторое количество вёсел, торчащих в стороны и относительно небольшой парус, недвусмысленно подсказывали, что в движении этот образец местного кораблестроения приводится отнюдь не только силой ветра. Что вообще, как Мишка помнил, довольно характерно для древнегреческих, римских и финикийских кораблей. А так… То, что это не знаменитая трирема, видно совершенно точно.
– А-а… – протянули рядом. – Те, что приходят с заката, приплыли.
Рядом стоял Таука и также смотрел на реку.
Команда тем временем, орудуя веслами, аккуратно подвела корабль почти к самому берегу, что, собственно, говорило о его достаточно неглубокой осадке. Потому как сам Миша не далее как позавчера свою лодку лично вытаскивал на берег и прекрасно помнил, что глубины в том месте от силы по пояс. Конечно, к самому берегу корабль никто не подвёл, скинули на него широкие сходни и по ним спустились пятеро человек. Четверо были явно воинами, потому как держали в руках большие круглые щиты, на головах их краснели круглые медные шлемы, а в руках были длинные, в рост человека, копья. Их наконечники, что характерно, блестели в утреннем свете всё той же начищенной медью. Что на ногах и на теле, в деталях разглядеть не получалось: всё же не площадь, а берег, поросший травой и камышом, да и щиты мешали, но, судя по всему, там должны быть тёплые шерстяные туники и зимний вариант сандалий.
Пятый же, мужчина средних лет, довольно высокий, был облачен в темно-синие мешковатые одежды, широкие шаровары того же цвета, держащиеся на широком, из медных пластин поясе, сбоку которого висели ножны в полтора локтя длиной. На голове его было что-то наподобие чалмы, а глаза на широком обветренном и загорелом лице были обильно подведены сурьмой.
Всё это Миша рассмотрел в деталях, когда мужик, несомненно, купец, в сопровождении своих охранников поднялся на площадку торга. И да, кстати, на ногах охранников были добротные кожаные сапоги, а на тела помимо туник надеты кожаные жилетки, а поверх них – меховые плащи. Каждый из них имел ножны с коротким мечом и подвязанную к поясу пращу. По сравнению с местными выглядело это практически сногсшибательно. Налицо – огромный технологический разрыв цивилизаций. Однако бронзы Мишка, как ни старался, но ни на одном так и не рассмотрел, даже наконечники копий краснели на солнце начищенной медью…
Может, в ножнах? Хотя нет, если бы была бронза, то уж наконечники копий точно бы сделали из неё, тут без вариантов. Значит, что получается? Местная цивилизация, имеется в виду та, что где-то там, далеко, сейчас находится в самом разгаре медного века, ну край – начало бронзового… И что это значит? А собственно, и ничего. Ничего как плохого, так и хорошего… Если судить по ассоциации с Землёй, то там на эту эпоху пришёлся самый расцвет рабовладельческого строя. И поэтому от проскользнувшей в голове поспешной мысли о том, чтобы уплыть с этими вот ребятами навстречу более прогрессивной цивилизации, пришлось отказаться – в лучшем случае продадут в рабство. А там и все его прелести можно попробовать – от гладиаторских боев и работы на рудниках до кастрации и охраны какого-нибудь гарема. Это если сразу по отплытию не прирежут и в тёмную зимнюю воду не скинут, чтобы место не занимал и еду не переводил. Если на Земле в её медный век такие вещи были вполне в порядке вещей, то почему здесь должно быть по-другому?
А через некоторое время пришли с соседнего холма главы родов, вожди и шаманы, и Миша понял, для чего все приберегали меха.
Несколько людей купца таскали с корабля на площадку на холме товары: большие амфоры, тюки некрашеной материи и, конечно, медное оружие. Впрочем, последнего было немного и представлено оно было в основном наконечниками для копий и короткими кинжалами. И почти все его забрал род Куницы, обменяв большие тюки мехов. Небольшую часть урвали быки, и уже остатки поделили другие рода, в том числе и Выдры. Теперь Мише стало понятно беспокойство Гото и его стремление вооружить свой род.
А вот дальше пошло более интересно. Товар основной ценности был обменян, и в дело пошло всё остальное. В амфорах было ожидаемое вино и несколько неожидаемо – масло. Койт выменял и того и другого по паре штук, а вот в сторону ткани даже не посмотрел. Но Мишка не дал случиться такому недоразумению, и надоумил его взять один отрез. Старик ворчал, но навстречу пошёл, в особенности после того, как Мишка шепнул ему на ухо, что ткань можно попробовать покрасить и впарить им же на следующий год, но намного дороже. А что? Логика сработала: кожу ведь красят, так почему бы не попробовать так же и с тканью?
Потом торг прервали на обед, на котором Койт и сказал им, что старейшины родов решили завтра с утра идти на Волков, пока случилось так, что все собрались вместе. Новость все восприняли довольно спокойно. Надо – значит, надо, недаром же старейшины всё утро с Отцом Солнце советовались! Да и если Волки вырезали весь род Барсука, то кто может сказать, что завтра они не вырежут другой род… А в другой раз вот так собраться всем вместе и наказать зарвавшееся племя может до лета и не получится. Тогда чего тянуть, спрашивается? Охотники радостно загомонили. Сейчас перед глазами они видели только добычу и славу героев, а то, что в племени Степного волка мужчин может оказаться ничуть не меньше, чем собравшихся здесь, они как-то не думали.
Однако об этом подумал Мишка. Ему как-то сразу вспомнилась та драка на берегу ручья, где он встретил Тауку и пересёкся с охотниками Волков. И слабаками те ему совсем не показались. Убить, конечно, не убили, но раз на раз ведь может и не прийтись, а как в него копьями били с разных сторон, Миша помнил хорошо, в особенности как сумел чудом изогнуться и не дать попортить свою драгоценную шкуру. Поэтому ни радости, ни уж тем более энтузиазма он сейчас не испытывал. А поскольку отвертеться от похода не представлялось возможным, то надо было срочно придумывать что-то для защиты, и лучше такого же щита, как у одного из охранников, Мишке на ум ничего не приходило. Конечно, надо будет попытаться выменять ещё и шлём, а может, и кожаную броню, но это уже вряд ли.
После обеда, когда торг возобновился и пришлый купец менял уже оставшиеся товары, Миша отошёл от своего навеса и целенаправленно пошёл к одному из охранников.
Увидев подходящего к нему дикаря, тот вначале напрягся, но когда Мишка протянул руку, показывая большую прекрасно сделанную бело-черную меховую шкуру, а затем жестом указал на щит и шлем, расслабился, и его взгляд принял заинтересованное выражение. Он поманил Мишку в сторонку, протянул руку посмотреть шкуру, а затем подозвал к себе одного из людей, таскавших на корабль тюки, коротко ему что-то сказал и жестом показал подождать. Ждать пришлось недолго. Уже через пять минут посыльный пришёл и протянул охраннику такой же щит, только потасканный и более грубой выделки и шапку из толстой кожи, по-видимому, шлем.
Ну, здрасте, приехали… Такого шлема Мишке было даром не надо, при желании такую поделку он мог скроить и сам. А вот щит его устроил вполне. По виду хоть и потёртый, но плотный и не расшатанный. По потёртостям внутри видно, что неоднократно применялся, но либо не долго, либо в незначительных стычках. Хотя, скорее всего, это добыча, взятая где-то по пути сюда, и следы крови на коже вполне соответствовали этой теории.
Указав на щит, Мишка кивнул, а вот на шапку покачал головой и снова показал на медный шлем охранника. В этот раз покачал головой уже он, показал на меховую шкуру и изобразил своеобразный жест «маловато будет». Мишка прикусил губу. Шлем нужен нормальный, позарез, а чем за него расплатиться, раз шкуры не хватает? И ведь не придумаешь особо ничего, альтернативы-то нет, навряд ли другие охранники предложат другие условия: вон как хитро переглядываются. Можно было бы, конечно, что-нибудь придумать, но времени в обрез, и здоровье, даже в потенциале, гораздо важнее…
Мишка снова указал на потёртый щит, потом на шлем на голове воина, затем придвинул к нему меховую шкуру и, немного повозившись, снял с пояса ножны с медным кинжалом. Охранник только засмеялся и снова покачал головой, кому нужен этот нож… Миша понял, что так просто заполучить шлем ему не удастся – совсем не той ценности предмет. Он в досаде огляделся по сторонам, ища что-нибудь, что может поддержать, и увидел…
Купец уже закончил свою торговлю и с любопытством и нескрываемым одобрением поглядывал на торг своего охранника. И Мишка решился… Достал из-за пояса железный нож и демонстративно, чтобы было видно всем, в том числе и купцу, на открытых ладонях протянул вперёд. Охранник заинтересованно посмотрел, но хотел уже было покачать головой и отказаться, когда резкий гортанный окрик купца прервал его движение. Миша внутренне ликовал, расчёт оправдался! Купцы народ такой: ни за что не пройдут мимо чего-то нового. У них работа такая, возить товары и делать на этом прибыль, и каждый новый товар – это новая возможность обогатиться, а уж новый металл… Новый металл – это как минимум интересно! И шанс заполучить его упускать не стоит ради какого-то медного шлема.
Купец стремительно подошёл, взял в руки нож, внимательно его осмотрел, изучая. Миша смотрел за ним и по озадаченному выражению лица понял, что железо тот видит в первый раз. Он крутил нож в руках и так, и сяк, внимательно пробовал кромку острия пальцем, принюхивался, разве что не пробовал на зуб. А потом махнул рукой одному из своих людей, и тот умчался в сторону корабля и вернулся, уже неся в руках новый щит и блестящий красной медью, поношенный, но далеко не старый шлем. Охранник протянул было Мише потёртый щит и хотел забрать мех, но Миша его уже прибрал: теперь была его очередь качать головой.
Купец заткнул нож за пояс, одобрительно кивнул в знак признания сделки и с вопросительной интонацией что-то спросил. Слов языка Миша совсем не понял, но смысл и без этого был ясен, он понятливо усмехнулся и махнул рукой в сторону степи. Купец согласно кивнул, наверняка его внутренние мысли совпали с Мишкиным ответом. Не может же дикарь сделать что-то подобное… Значит, нашёл или отобрал. А где он это сделать может? Правильно, больше всего шансов где-то в степи, кто знает, как далеко они туда заходят. Довольный купец пошёл на корабль, его охрана двинулась следом, и только несколько человек остались, чтобы до конца перетащить товары с холма на борт.
Мишка взял шлем, подцепил за лямку щит и, развернувшись, протиснулся через толпу собравшихся охотников к костру своего рода. Здесь он принялся осматривать обновки. Народ на площадке торга ещё некоторое время потолпился и, не получив больше никакого развлечения, разошёлся по своим делам. Рядом присел Таука.
– Зачем ты поменял хороший нож на эту кривую круглую доску?
Миша улыбнулся его ассоциации и поучительно ответил:
– Это не кривая доска, а щит. И нужен он, чтобы закрыться, когда в тебя тыкают копьем или метают стрелы…
– А эта медная шапка?
– То же, только для защиты головы. Если в голову попадут, то… – Мишка вынужден был запнуться, потому как объяснения эти требовали от него слов, которых он на местном языке ещё не знал. – Э-э-э… Если ударят по голове, то она останется целой.
– А зачем бить по голове, если есть всё остальное? – это уже Унга подсел с другого края и с ходу вклинился в разговор. При этом он показывал на Мишку, подразумевая, что в голову попадать совсем не обязательно, когда можно порезать руки, ноги, тело и спокойно дождаться, когда противник изойдет кровью.
Мишка понял его и про себя откровенно рассмеялся ходу мыслей силача, но вида не подал: ещё не хватало обсмеять родича в таком серьёзном вопросе, да ещё когда и Таука, и Ур сидят рядом с выражением такого же вопроса на лицах. Может, и ничего страшного, но обижать хорошего человека и друга не стоит. В ответ Миша нахлобучил на голову шлем, немного поправил его и завязал под подбородком ремешок. Левую руку продел сквозь лямки на щите, ухватился за ручку и в таком виде поставил его перед собой, пригнув голову к самому краю, оставив на обозрение только глаза и медную макушку.
– А как ты в меня попадёшь?
Тут он всё же не удержался, и в его голосе просквозили веселые нотки. Щит был большой и круглый, наверное, не меньше метра в диаметре, и сидячего, да ещё и подогнувшего ноги Мишу он закрыл полностью. Увидев это, Унга удивлённо зачесал затылок, а Таука с Уром рассмеялись.
– А ты, Мисаш, умный! – весело прохохотал Таука и хлопнул Мишку по плечу. – Здорово придумал обменять у приходящих с заката их оружие…
Мишка хотел было возразить, что щит совсем не оружие, а наоборот, имеет защитное предназначение, но мысленно махнул рукой. Оружие так оружие, что спорить-то? Потом он отдал всё посмотреть. Щит особого удивления не вызвал, зато цельнолитым медным шлемом все восхищались и долго вертели в руках, рассматривая со всех сторон.
– А давай, Таука… У меня осталась меховая шкура, давай обменяем её на щит для тебя? Может, тоже удастся выменять такую же медную шапку, как у меня?
Таука на это снова рассмеялся.
– Нет, Мисаш, не надо… С этой штукой бегать в степи будет неудобно.
Хотя брат по жене задумался, как задумались и Унга с Уром, однако потом махнули рукой на всё, решили действовать по привычке. Миша ещё попытался было их переубедить, но натолкнулся на полное непонимание. Пришлось эту затею оставить. Суть проблемы он понимал, но вот донести её до сознания этих обывателей каменного века не получалось. Они элементарно не видели примера в отличие от него, который прекрасно представлял себе после прочтения книг, просмотра фильмов, да и изучения школьной программы, в конце концов.
Естественно, зачем нужны щит, шлем и прочие доспехи, Мише объяснять не требовалось. А вот нынешним родичам это знание ещё надо разжевать и донести, желательно на примере, так как с абстракцией тут туго. Мишка хотел было предложить дружественный спарринг, но его не поняли. Зачем, спрашивается, драться друг с другом еще и ради шутки, если завтра все вместе пойдем на Волков? Вот там и подерёмся! А то, что щит дает защиту, так хорошо! Рад за тебя, друг… Шлем, конечно, понравился всем, но вот выменивать что-то подобное было не на что. Ну как не на что? Ножи были у всех, но их отдавать даже ради медной шапки никто не собирался.
Короче, ни к чему особенно разговор не привёл. Мишкина правота до местного народа, конечно, дойдет со временем, когда увидят всё своими глазами или почувствуют на себе, но это будет явно не в этот вечер. Миша тяжко вздохнул и мысленно махнул на них рукой. Какой-то особо сильной драки от завтрашнего набега он не ждал. А там посмотрят, увидят, подумают и наверняка проникнутся…
Уже когда стемнело, к костру вернулся Койт. Старик был доволен, мельком осмотрел Мишины приобретения, отложил их в сторону и глубокомысленно заметил:
– Ко мне подходил Гото, он видел, какую цену дал вожак тех, кто приходит с заката за твой нож, и благодарил, что наш род не попросил с него много. – Потом немного глубокомысленно помолчал и добавил: – Возможно, на следующий год он станет тебе хорошим другом. Мисаш.
