Глава 12

Охотники появились с самого утра. Миша как раз поел и собирался идти возиться с железом дальше. Они плыли по реке в своих длинных лодках, неторопливо выгребая против течения, в каждой было по два человека и только в самой большой – три. Лодки сидели глубоко в воде, и, казалось, вот-вот начерпают через край. Однако плыли и, судя по всему, довольно давно. Центральная часть каждой лодки была закрыта большой коричневой шкурой, а у самой большой, в которой сидело три человека, двумя. Когда они подходили к берегу, встречать их собрался весь поселок – от мала до велика, даже старуха Ака – жена старого Койта, которая обычно не выходит из дома вообще – пришла. Миша же стоял одним из первых.

Первая долбленка ткнулась носом в берег, и из неё выбрался довольный Таука. Сразу полез обниматься, как близкий родич. Рядом причаливали, тыкаясь в глинистый берег носами оставшиеся, из них выскакивали охотники, и скоро весь род обнимался друг с другом в радостном приветствии за приезд. А потом началась работа. С Большой охоты охотники, как было не трудно догадаться, привезли мясо. Много мяса, очень много… В лодках под шкурами лежали вырезки лучших филейных кусков мяса говов. То есть, как Мишка теперь знал, местной вариации бизонов, во всяком случае – очень похожего на них вида. Отдельно лежали вырубленные с кусками черепа рога, много сухожилий, несколько крупных костей, но приоритет, несомненно, был отдан мясу.

Мужчины удерживали лодки, пока остальные перетаскивал куски мяса на холм и складировали их под навесами. Теперь стало, наконец, понятно, зачем нужно столько дров – такое количество мяса не съесть даже толпой под сорок взрослых человек, даже если пихать его себе в утробу с утра и до вечера. Будут его готовить для длительного хранения, а значит – варить и коптить. И ладно бы с копчением, тут кустарника по берегу достаточно, но вот для остального… На это запаса дров не хватит. Значит, их будут пытаться использовать рационально. Скорее всего, мясо будут сушить и вялить, чтобы получить такое же, какое кладёт в кашу Туя. А так как солнца и нет особо, то делать это наверняка будут в бане. Значит, в ближайшее время о помывке придётся забыть. Чёрт, а он весь, как назло, к саже, причём в буквальном смысле с ног до головы.

То, что было в течение последующих почти четырёх дней, Мише запомнилось только сплошной едой и работой. Много мяса сварили, пожарили, запекли и чего вообще только с ним ни делали… И всё это пришлось есть, пока свежее. Что важно: никто не страдал животом и не отлынивал, все понимали важность и ответственность момента. Часть мяса унесли поодаль на коптильню, а часть принялись тонко резать и всячески готовить к сушке. И вот тут-то Миша произвёл фурор.

Когда охотники уселись на брёвнышки вокруг большого костра на площадке главного дома селения и, весело смеясь и пререкаясь, принялись за пластание на тонкие ленты мяса, старый Койт выложил на землю Мишкины железные ножи. Все разговоры, весёлый смех и шутки разом умолкли. Мужчины молча удивленно смотрели на лежащие перед ними настоящие сокровища. Ножи из металла, целая рука штук… Во всех взглядах можно было свободно прочитать один вопрос, пусть и в разных выражениях: «Откуда!?»

Миша немного насладился немой сценой и, спокойно вынув из ножен на поясе свой ножик, принялся ловко нарезать тонкие продольные ленты от своего куска. Мясо резалось хорошо, острие было отполировано песочком, заточено и тщательно выправлено о толстую шкуру. Толстые, тёмно-красные волокна как будто сами распадались под ним. С самодовольным видом Мишка быстро разделал один кусок, бросив мясные ленты в большую корзину, стоявшую рядом и, подхватив из другой корзины новый кусок, деловито принялся за него.

Охотники смотрели на него с откровенным непониманием и плохо скрываемой завистью. Все же один род, а внутри рода завидовать нельзя. Но всё же откуда? Тогда на сцену снова вышел старый Койт. Мишка не мог не отметить, как этот политик каменного века ловко подгадал момент. Старик начал громко перечислять заслуги и раздавать ножи старшим мужчинам рода. Четырём оставшимся не хватило… Ножей не досталось молодняку, они сидели хмурые и бросали на сородичей завистливые взгляды. Но спорить с главой рода не решились.

Работа потихонечку возобновилась, охотники приноравливались к новому орудию разделки туш, а Койт затянул долгий и тягучий, как песня, рассказ о том, как Мисшаа сделал из земли и огня эти ножи.

О-о-о, это надо было видеть! Миша, осматриваясь по сторонам, ловил на себе взгляды, полные нескрываемого уважения… И некоторые, как ни странно, понимания. Таука, который сидел по правую руку от него, бойко заговорил, что теперь ему все стало ясно, почему такой сильный воин, как Мисшаа, почти не умеет охотиться. Зачем такому воину-шаману, владеющему тайной общения с духами огня и земли и умеющему делать металл, надо охотиться? Любой уважающий себя род просто обязан его кормить и обеспечивать всем необходимым. Все дружно закивали вокруг, мол, да, прав в том Таука. Особенно усердствовала молодёжь, которой ножей не досталось. Потому как до них при этих словах стало доходить, что рано или поздно, но они свои ножи получат, если с Мишей не рассорятся.

Старый Койт переглянулся с Хугом и хитро улыбнулся.

Через пару часов Мише такая работа надоела, если бы успел он овладеть языком племени в полном объеме, может, и было бы полегче. Но так, сидеть в кругу людей и понимать пусть и много, но далеко не все, что они говорят… Хотя, по правде сказать, не особо он и вслушивался, потому как рассказывали у костра, разумеется, о Большой охоте. И рассказ этот каждый раз в новой вариации Миша слышал уже далеко не первый раз, и, если честно, он уже прилично надоел. Но это ему. Охотники же могли предаваться воспоминаниям бесконечно, не утомляясь и совершенно не теряя упоения. Оно и понятно, и в душе Миша их прекрасно понимал. Вот только менее скучно от этого ему не становилось. Тем более когда есть действительно интересные занятия…

– Мисаш… – Мишка чуть не вздрогнул, так, прямо как гром с ясного неба, неожиданно прозвучал шёпот Тауки в самое ухо. – Иди, я за тебя сделаю.

При этом брат жены широко улыбнулся белыми здоровыми зубами, довольно сверкнул лезвием выданного ножа. Миша благодарно кивнул, было поднялся, но в последний момент сел обратно, отцепил от пояса ножны, вытер кровь с лезвия своего ножа, вставил в них и протянул в таком виде Тауке.

– Возьми… мой тебе подарок.

Глаза охотника вспыхнули. Второй нож! Причем какой, более длинный и широкий, с красивой костяной ручкой, но самое главное – до зеркального блеска отполированный. И даже мелкие точечки вкраплений, что выбить из металла так и не удалось, совершенно не смущали, потому как не знал, а если бы и знал, то всё равно это не омрачило бы радости. Таука принял ножны двумя руками, с поклоном – в знак уважения и признательности, благодарности. Он был горд, что у него появился такой брат.

Еще немного постояв, понаблюдав, Мишка пошёл проверить свой топор, вытащил из горшка, хорошенько очистил, потом с силой стукнул о камень и выругался.

– Чёрт тебя дери, ну что за гадость! – ругался он, рассматривая небольшую зазубрину на темном лезвии. – И как такой фигнёй мне деревья рубить! Мать твою…

Еще немного поругался, а потом, понимая, что особых вариантов нет, решил топор закалить. Зажег в горне костер, затем раздул угли, в которые и положил заготовку. Привычно дождался ярко-красного цвета и, вытащив щипцами железку из горна, опустил её в воду. Потом пораскинул мозгами и повторил процедуру ещё раз, но только уже с самим лезвием.

С другой стороны, деревья ведь совсем не камень, древесина гораздо мягче, и если поддаётся медному топору, то железному с ней справиться будет не проблема. А то, что тупиться быстро будет, так что ж поделаешь… Короче, заканчивать надо эти эксперименты с закалками, пока весь металл не испортил.

Дождался, когда топор полностью остынет, насадил его на топорище и осторожно ударил по камню – зазубрины вроде бы не осталось. Не веря своему счастью, Миша замахнулся снова и с силой ударил по краю булыжника. На лезвии появилась глубокая царапина – лезвие соскользнуло по неровной поверхности в сторону… Миша еще раз осмотрел лезвие, взял в руку камень и принялся править, мысленно ругая себя идиотом.

Придурок, не мог на деревяшке пробу снимать… Сам об этом рассуждал, а как до дела дошло, опять по камню лупить принялся! Ну не идиот ли?

Тем не менее Миша был доволен: сегодня он понял, как делать железо более твердым. И главный вывод – сначала надо насыщать железо углеродом, а уже потом закаливать. Конечно, до качества даже раннего Средневековья ему еще ой как далеко, но сейчас и для него в частности – это мегапрогресс! Сначала, конечно, не особо верилось, что всё получится, но… Оказалось не так уж и сложно, а технология – древняя как мир, и университетского образования отнюдь не требующая. Скорее наоборот: требующая много усердия, физической силы, терпения, желания, наконец, а вот интеллекта… Без него здесь вполне можно было обойтись, как без приятной, но не особо нужной в хозяйстве вещи.

Пока правил лезвие, обдумывал сложившееся положение, мысленно похвалил себя за находчивость, что подарил свой нож Тауке. Тот же теперь близкий родственник как-никак… А о нём Миша забыл совсем, когда ножи Койту отдавал. О перспективах подумал: как изменится его положение в роду, да и сам образ жизни маленького поселения. С учётом того, что железное дело здесь, похоже, его персональное ноу-хау, то уровень его и социальный статус в обществе неминуемо взлетит до небес. И тут очень важно не накосячить и не разругаться с Койтом. Очень важно, потому как снова жить в гордом одиночестве Мише не хотелось. Как и разрушить и потерять тот маленький и пусть не очень комфортный, но сложившийся вокруг него мир и людей его образующих: Тую, Тауку, всего рода саотов, наконец, и Койта, старого и мудрого, тоже…

Когда лезвие заострилось, засияло на солнце чистым металлом, Миша довольно осмотрел его и отложил в сторону. Хотелось, конечно, опробовать топорик на какой-либо деревяхе и желательно крупном брёвнышке, чтобы оценить в полной мере превосходство железного инструмента, и себе напомнить, и другим результат показать. Но таких в ближайшем окружении не было, по крайней мере, ненужных Миша не видел… С половодьем, конечно, весной река принесет. А пока придётся обычные палочки порубать на костерок. Зато сейчас можно снова ножики поделать, на что-то большее угля уже не хватит.

Но, несмотря на такие мысли, в остаток этого дня сделал шило. Сильно его закалил и насадил на деревянную ручку. А когда принёс домой и показал Туе, то та хоть сразу и поняла, что у нее в руках, но долго проверяла иголку на прочность, протыкая толстую шкуру по краю. И, кажется, этому подарку она была рада даже больше, чем ножу… Бабы, одно слово…

Следующие несколько дней Миша провёл в кузне, дожигая уголь и делая ножи. Четыре отдал молодым охотникам, чтобы не чувствовали себя обделёнными и обиды в душе не держали, а остальные шесть понёс старому Койту. Старик в ответ только покачал головой, отправил к Хугу, пусть тот баб заставит сделать для них нарядные ножны и оставит для торга, на который ему Мише, Унге, Тауке, Уру и самому Койту предстоит отправиться в ближайшие дни. Как раз степь успеет стянуться льдом и снегом, подсохнуть. Хотя какая в этом разница, Миша не совсем понял, потому как, судя по всему, путешествовать им предстоит на лодке. Но старейшине виднее – он тут и вождь, и шаман, и вообще владыка посёлка, правящий твердой, но справедливой «рукой», если вкратце.

На остатках угля Миша сделал ещё несколько иголок и штук пять шил. Одно отдал жене Тауки, как и две иголки – маленькую и большую. Остальные отнес сразу к Хугу: пускай сам с бабами разбирается. Туе же отдал целый комплект, помимо того, первого шила, сделал ещё одно – потоньше, и комплект из пяти иголок. А на следующее утро настало время отправляться в путь.