Глава тридцать девятая
Когда самолет оторвался от бетонной полосы аэродрома, Алексей посмотрел в окно и изрёк:
– Думал, они нас не отпустят – законопатят в какую-нибудь свою академическую шарагу и, пока не выжмут из нас нужную информацию, не отпустят. Да и то под вопросом.
– Не такое сейчас время. У нас немало козырей – и те не в рукавах! Все мировое сообщество уже озабоченно изменениями, которые принесет наше изобретение. Понимают сильные мира сего: сложно будет управлять таким народом, у которого бесплатной энергии в избытке. Менять придется систему ценностей… Странно устроен мир – человек забьет всё старой бумагой или заполонит башмаками все комнаты, да ещё доверху, так его в психушку определят. А вот соберет кучу денег, миллионы людей вгонит в бедность да нищету, так его на обложки глянцевых журналов – пример, видите ли, пример для подражания! А мы на святое замахнулись – деньги! Ладно, вы там отбивайтесь от всех: журналистов, телевизионщиков и этих, «серьезных ребят», а я завтра вылетаю в Курган.
– А давай я с тобой, Петрович, в этот самый Курган смотаюсь? – начальник охраны явно не хотел оставлять меня одного.
– Сергей Филиппович, да не волнуйтесь вы за меня, я под надежной охраной! Думаю: теперь с нас пылинки все службы безопасности сдувать будут!
– Знаешь, Петрович, что больше всего мне понравилось? – Лёха придвинулся ко мне. – Я думал, президент за обедом есть будет что-то особенное, а он заказал картошку с котлетой и солёными огурчиками.
– Да, я тоже это увидел. Мне интересно было – как он пригубил вино и поставил фужер. Я заметил за собой некоторое волнение после встречи с президентом. Просто интересно было бы узнать его мысли о нас, о тех людях, которые подарили стране неслыханное могущество и независимость от других государств. А, может, просто он смотрел на нас, как на тех кто «подарил» ему очередную головную боль?
– А мне понравилось, что он лично сам пригласил нас на обед, – «Филиппок» потянулся за минералкой.
– Да, вел он себя довольно свободно и нас не прерывал. Только давайте и мы готовиться к встрече президента, через полмесяца он будет у нас. Ваши предложения, господа конструкторы.
– Чего ты, Петрович, нас в господа записал? Или от этикета высших сфер отойти не можешь? А предлагаю я создать комиссию по встрече президента. Ибо как сказано, – Лёшка назидательно поднял палец вверх, – хочешь завалить дело, создай комиссию!
Мы все рассмеялись.
– Нам все же придется создать такую комиссию. Сразу оговоримся: ни я, ни кто из конструкторов в эту комиссию не вхож! Нам и так всегда и везде сопровождать высокого гостя. Обсудим лучше техническую сторону. Думаю, нам нужно предъявить гравиёлет руководству страны…
– Петрович, да ты что?! За него сразу уцепятся военные! Ты сам видел, кто рядом тобой сидел? – начальник охраны даже бросил пить минеральную воду.
– Сергей Филиппович, давайте просто поверьте мне на слово! Гравиелёты для страны мы будем делать! И делать – уже завтра. Если хоть чуточку запоздаем, вы сами не раз укажите мне на гибель людей по моей вине! Только что мы вручили правительству страны пакет документов, поверьте, – там очень и очень тревожные новости! Давайте прекратим разговоры на эту тему.
Через неделю у нас расширенное совещание. На нем будут начальники всех отделов, и они будут оповещены о полной смене производства на нашем заводе. Больше пока я ничего не могу сказать!
– Александр Петрович, что-то я не могу понять смысла ваших слов – главный бухгалтер оторвался от созерцания журнала и с немалым изумлением взирал на нас. – О каких гравиелётах вы так горячо спорите? Это что новая марка автомобиля?
А, добивать главбуха, так добивать!
– Нет, Илья Николаевич, это не новая марка автомобиля, это новый вид транспорта. Гравиелёт – это слово расшифровать просто: гравитационный летательный аппарат, механизм, который использует явление антигравитации.
– Так вы что уже и гравитацию оседлали?! – главбух в изумлении уронил журнал на пол.
– Оседлали. Только вам, Илья Николаевич, не следует сильно удивляться этому! Через неделю вас ждет ещё большее потрясение.
– Ну, ребята! Ну, молодцы! Прокатиться хотя бы, дадите на этом самом гравиелёте?
– Дадим. И даже в личное пользование подарим. Машина не так уж и дорогая.
– Уважаемые пассажиры, наш самолет идет на посадку! – стюардесса, улыбаясь, своим призывом усадила нас по местам. Алексей застегнул ремни безопасности, хлопнул по ним ладонью и изрёк:
– Все, Петрович, последний раз цепляю эти шнурки, делаем персональный гравиелёт. Безопасно, дёшево и сердито! Керосин жечь больше не будем!
– Идет, Алексей, вот вам и поручаю разработать дизайн нашего персонального аппарата.
– А у нас гости! Вон, с левого борта, посмотрите! – Филиппов постучал пальцем по стеклу иллюминатора.
Два МиГа, поблёскивая фонарями кабин, сопровождали наш самолет.
– Не вижу оснований для волнения – теперь нас будут беречь как самого президента.
После посадки самолёта, едва мы сошли с трапа, к нам лихо подрулила черная «Волга».
– Господин Холмин, по распоряжению администрации президента вам полагается личная охрана и автомобиль, – молодой человек крепкого телосложения лихо доложил и едва не взял под козырек.
– Петрович, ты у нас так и до армейского генерала дослужишься! – фыркнул «Филиппок».
– К чему мне эти регалии? Скажите там, по инстанции, что я не нуждаюсь в охране и тем более в личном автомобиле, – мой ответ не произвёл никакого впечатления на приставленную ко мне охрану.
– Простите, но у нас – приказ! – четко, по – военному, отрапортовал новоиспечённый охранник.
– Раз приказ, так охраняйте! Только в мою личную жизнь не лезьте! – мы пошли к подъехавшей машине со знакомыми номерами.
– Добрый день, Николай! – поприветствовал я водителя, – Давай сначала на завод, а там как сложится.
В сопровождении новоявленной охраны мы прибыли к зданию заводской конторы.
Едва я вступил на крыльцо, как два дюжих молодца, выскочив из автомобиля, пошли впереди и сзади меня. «Э-э-э, так дело не пойдет!» – подумал я.
– Ребята, среди вас кто главный? – обратился я к охране, присланной президентом.
– Я, майор Клепиков, – представился один.
– Товарищ майор у нас в здании, есть тренажёрный зал, я попрошу вас собрать там всех людей, находящихся в вашем подчинении.
– Слушаюсь, – тотчас согласился он.
Мы вместе прошли в зал, где наши молодые специалисты в обеденный перерыв отчаянно резались в настольный теннис и наматывали километры на беговой дорожке. Признаюсь, я сам вечерней порой иногда разминался в этом зале.
– Ребята, вы, как я вижу, тренированные, и каждый из вас легко справится с таким человеком как я. Давайте это проверим, вот вы, – обратился я к крайнему «качку», – попробуйте взять меня за руку.
Тот, слегка ухмыльнувшись, попытался выполнить мою просьбу. Тотчас неведомая для него сила отбросила его руку и отшвырнула девяносто килограммовое тренированное тело в угол.
– Ух, ты! – изумился майор Клепиков, – а можно я попробую?
– Валяйте, – разрешил я. «Пусть потешатся ребята», – мелькнула задорная мысль.
Майор, прикидывая, откуда лучше всего сделать мне захват, слегка сместившись в сторону, неожиданно кинулся на меня. Лучше бы он этого не делал! Реакция защитного поля была молниеносной: перелетев через теннисный стол, он шлепнулся о стенку.
– Как это вам удается?! – изумился он, растирая ушибленное плечо.
– Не будем уточнять детали, вот вы, – обратился я к другому, слегка попятившемуся охраннику, – бросьте в меня теннисный шарик.
Тот послушался. Когда мои охранники, покрутив головами вслед за впечатавшимся в стену шариком, вернулись в исходное положение крайнего изумления, я предложил бросить в меня теннисной ракеткой. Нехотя повиновались. Ракетка, зажатая изменённым защитным полем, просто повисла в воздухе.
– Вот так, – я легким движением пальца сбросил её на пол, конечно, перед этим, изменив структуру поля.
– Товарищ майор, ваши люди могут выстрелить в меня, конечно рядом, ну скажем, в двадцати сантиметрах от тела?
– Это невозможно, мы призваны охранять вас, а не стрелять! – вышел из ступора майор.
– Тогда разрешите моему начальнику охраны произвести такой выстрел.
– Этому я не могу воспрепятствовать! Только зачем вам это рискованное мероприятие?
– Просто хочу убедить вас, что у меня столь надежная охрана, и я не нуждаюсь в вашем сопровождении!
– Хорошо, – согласился майор.
После того, как пуля, блеснув яркой искрой, повисла в защитном поле, майор, крайне изумленный подобным зрелищем, попросил меня пока согласиться на сопровождение охраны, так сказать, до выяснения. Не знаю, какие слова он нашел для своего начальства, только, мою персону перестали охранять.
Отдав необходимые распоряжения заместителям, заскочил домой, обнял детей, супругу и, переодевшись, направился в аэропорт.
Самолет фирмы взлетал без расписания, и мы сразу направились в Курган. Через два часа я уже стоял перед зданием городского аэропорта.
Светлая рубашка с короткими рукавами, джинсы, на ногах кроссовки: одет я был буднично и небогато. Да и в карманах ничего лишнего: две банковские карточки, телефон, расческа и носовой платок. С этим набором абсолютно не вязалась «палочка феи» – экспилит, неизбежный атрибут пилота межзвездного флота. Когда я подошел к приглянувшемуся такси, водитель, бросив оценивающий взгляд, не признал во мне богатого клиента.
– Командир, – окликнул я его, – подбрось до переулка Паровозный, мне надо найти дом 3.
– Чего вы забыли на этой отрываловке? – шофер, помедлив, открыл мне дверцу машины.
– Человека мне надо найти. Только подбрось сначала до ближайшего банкомата, а то у меня с наличкой не густо.
– Это можно! Только в вашем переулке дорога убитая донельзя. Вот все и берут за проезд дороже, – водитель взглянул на меня в зеркало заднего вида, видно желая убедиться, какое впечатление произвели его слова.
– И насколько дороже? – подыграл я ему.
– На сто рублей, – решив, что слишком много накинул, таксист поспешил поправиться. – Для вас сделаю скидку – пятьдесят! Итого это будет, – он прикинул в уме. – Семьсот пятьдесят рублей!
Да, не густо зарабатывают таксисты Кургана, раз считают такую сумму несколько завышенной.
– Пойдет, – охотно согласился я.
Когда я снял с карточки увесистую стопку денег и, сунув её в нагрудный карман рубашки, сел рядом с водителем, тот заметил:
– Негоже отсвечивать деньгами, да ещё когда направляешься в такое место!
– А что, – простодушно осведомился я, – лихие людишки шалят?
– Лихие, не лихие, а по голове ломануть могут!
– Тогда сделаем вот так, – я открыл бардачок и положил туда деньги. – Тут они сохраннее будут!
– Слышь, мужик, я Афган прошёл, на заводе вкалывал, таксером вот бомблю десятый год, а таких денег, да ещё за один раз не видел! Ты что, из этих – богатеньких?
– Нет, я над всеми, и над ними тоже, – решил подзадорить я его. – Вот вы, сколько в месяц зарабатываете?
– Да какие тут заработки!? На запчасти – надо, бензин опять же кусается. Дочка у меня болеет: на операцию отложи, лекарства, еда, квартплата, черт её дери! Еле – еле, концы с концами свожу! Всего один раз и заработал свободными двенадцать тысяч за месяц! А так – на хлеб, да порой на тоненький слой масла, сверху.
– Хорошо, Петр Егорович, вы на сегодня поступаете в мое полное распоряжение, я плачу вам сто двадцать тысяч. Идет?
– Не только идет, но и едет! А откуда вы знаете мое имя? – изумился он.
– Так, вон, в бардачке, на визитке и написано!
– А-а! А я то думал, кто из наших, таксёров, подсуетился, подсказал. А вот он и переулок Паровозный. Номера домов, те, что нечетные, у нас слева идут, тот барак как раз и есть ваш – третий! Слышь, а звать – величать тебя как?
– Зови Александром, – откликнулся я.
– А по батюшке? – не унимался таксист.
– Да, я моложе вас лет, наверное, на десять. Какое по батюшке, зовите просто – Саша!
– Тогда вот что, Санек, я ценю твое доверие, но, может, ты заберешь свои деньжищи из бардачка?
– А что, разве человек, прошедший пекло Афгана, уже и совесть потерял? Да я сам ранен на Кавказе! Десантура я, браток! А деньги – если они тебе нужны – забирай!
– Знаешь, Александр батькович, совесть моя при мне и даже пользоваться я ею не разучился! За доверие – спасибо! И деньги я привык зарабатывать! Давай-ка, я пойду с тобой, в этих местах одному не безопасно.
– Петр Егорович, не волнуйтесь вы за меня! Лучше присмотрите вон за той, машиной. Думаю, эти ребята следят за мной. Не беспокойтесь, это негласная охрана.
– Так ты, наверное, важная птица, раз так тебя пасут! Ладно, если там у вас какой шум или заварушка, так я сразу к тебе на помощь!
– Замётано, Егорыч!
Дом, где жила женщина, которую система назвала моей матерью, был обыкновенный барак, сработанный ещё в послевоенные годы. Расхлябанная входная дверь, цвета грязной мыши, открывала вид на длинный коридор. По обеим сторонам этого захламленного донельзя коридора было несколько дверей. На противный скрип закрывающейся за мной двери в коридор выглянула старуха. Просверлила меня пронзительным взглядом и, буркнув что-то невразумительное, скрылась.
– Подождите! Вы не подскажите мне, где проживает Кисунькова Варвара Степановна?
– Ишь, какой любопытный выискалси! Зачем тебе Варька?! Да эта шлюха уже всех достала! Вон, третья дверь за моей! Там она пьянствует со своим хахалем! – она плюнула на грязный пол и захлопнула за собой двери.
На мой стук в третью дверь раздалось какое-то невразумительное бормотание:
– Кого ещё принесло? – на полуголом мужике, рывком распахнувшем двери, ничего, кроме татуировок, не было. – Ты чего тут позабыл, фраерок?! – перегар напрочь забил все остальные запахи.
– Здравствуйте! Я ищу Варвару Степановну, – эта галерея наколок в изумлении воззрилась на меня.
– Ты шо?! Рамсы перепутал? На кой тебе эта старая шмара? Ты в натуре, ещё при козырях, чего надо-то от этой синявки?
– Разрешите, я войду и там объясню, что мне надо?
Коротко стриженный татуированный качок раскорякой закрыл собой входную дверь.
– Ты чё, мент, что ли? Так гони ордер на обыск, а нет, так – канай отседова!
– Послушайте, я ищу эту женщину, если вы знаете, где она, – скажите, и нечего тут предо мной трясти наколками!
– Да ты чё?! Хлыщ расфраерённый, не видишь, с кем дело имеешь?! – разъяренным быком попёр татуированный на меня.
Лучше бы он этого не делал! Мой профессиональный захват, многократно усиленный защитным полем, буквально выдернул нападавшего в коридор и, развернув, швырнул его в груду хлама. На грохот, произведённый падением этого «шкафа», из дверей высунулись соседи и тотчас испуганно попрятались обратно.
– Ну, ты, сука залётная, конкретно попал! – авторитет зоны, схватив сломанный стул, ударил его об стену и с зажатым в руке обломком ринулся на меня.
«Интересно, когда его остановят мои телохранители – альдыге?» – только успел подумать я, как неведомая сила, словно тисками, зажала руку нападающего, резко развернула его и, словно котёнка, швырнула об стену. Хрясь! Татуированный впечатался в стену и, немного повисев, ссыпался вниз.
– Мля! Не дурак, все понял! Вижу, свой человечек. Заходи! – потирая руку и прихрамывая, он открыл дверь, приглашая войти.
В проёме входной двери появился таксист.
– Все в порядке! – остановил я его.
Зайдя в комнату – огляделся. Логово бомжей пополам с притоном алкашей. М-да! Дошла до ручки моя мать! В том, что женщина, которую назвала система, и есть моя мать, я не сомневался. Этот гигантский кремниевый мозг помнит абсолютно все и ошибок не допускает. Мелькнула мысль – а не уйти ли мне? Нет, надо довести все до логического завершения. Прежде всего посмотреть в глаза той женщине, которая родила меня и тут же отказалась, затем – просто помочь человеку, который оказался в беде. Да только за то, что она родила меня, я должен быть ей благодарен до конца своих дней! И где-то, на задворках мозга, бродила мысль: не напрасно система нашла мне мать, ой, не напрасно!
Татуированный сожитель мой матери, плюхнулся на стул, ещё раз потер ушибленное плечо и, налив из трехлитровой банки какой-то мутной жидкости, выпил её одним глотком.
– Тебе не наливаю, отходняк, вишь рассолом вывожу… Варька, эй Варька! – заорал он и пристукнул кулаком по столу так, что, подпрыгнув, звякнули захватанные стаканы. – Выходи, у нас гость!
– Когой там ещё нелёгкая принесла?! – сиплый, прокуренный голос заскрипел из угла, отгороженного простенькой занавеской. Грязная и донельзя захватанная сальными руками ширма, заколыхалась, из – под неё сначала показались босые ноги, с нестрижеными ногтями, а затем и всклокоченная голова. Всё это, вместе взятое, явило миру существо в человеческом обличии, явно с большого перепоя.
– Чего базлаишь? Ой, головушка моя бедная, как болит, прям раскалываитися! – запричитало существо, оказавшись женщиной лет около пятидесяти.
– Генка, хто эт? – она кивнула в мою сторону и, не дожидаясь ответа, потянулась к стакану, на дне которого было немного жидкости.
– Сушняк давит, – сообщила она, проглотив остаток рассола.
– Вот человечек тебя спрашивает: Варвару Степановну, грит, хочу видеть! Вот уморил – ты у нас ещё и Степановна!
– А чё? Степановна и Варвара! Чево тебе от меня надобно?
– Разговор у меня к вам есть. Только вот не знаю – получится ли… Вон как тяжко вам с похмелья!
– Смотри-ка ты! Обходительный и сердешный какой выискалси! А ты опохмели маненько – и пойдет разговор. Как ему тада ему не пойти?
– Что ж, это можно! – я активировал информационное поле.
Запотевшая бутылка «Смирновской», минеральная вода, черная икра и малосоленые огурчики мгновенно появились на столе среди объедков и грязной посуды.
– Мля! – крякнул от изумления Генка, – так ты фокусник! Гадом буду – такой фокус любому понравится!
– От это по-нашему, от это по – простецки! – одобрила Варвара. – Садись, милок, гостем будешь, а если ещё бутылочку поставишь – дык и хозяином можешь себя считать!
Обитатели этой комнаты дружно заржали над своей плоской шуткой.
Выпили, занюхали корочкой хлеба, похрустели огурчиком. Хозяйка потянулась за бутылкой. Я забрал бутылку.
– Генка, эт чё? – удивилась Варвара.
– Свой это человечек, свой, Варька! Коль сказал – харе, значит хватит! Вишь у него к тебе базар сурьезный, неча тут водку хлестать! Заела вот икоркой и слухай! – Генка, налил себе минеральной воды.
– Ну раз низя, значит – низя! – согласилась Варвара, немало изумленная покорностью своего сожителя. – Слухаю я тебя, мил человек, звать-то тебя как? Или не нашего ума это дело?
– Зовите меня Александром. Петрович я по батюшке, хотя точно не знаю, так ли его звали. Да и по матушке как зовут недавно только узнал.
– Дык, значит, сирота ты? Хорошо хоть матушка отыскалась! Жива значит!
– Жива, хотя и не совсем здорова.
– А чего так? Хворает, значит? – Варвара пыталась соорудить себе бутерброд с икрой, но, видимо, устав от намазывания икры на хлеб, начала есть её ложкой.
– Да нет, не хворает – пьёт! Алкашка законченная! И зовут её Варвара Степановна Кисунько!
Татуированный Генка поперхнулся минералкой, а хозяйка от изумления уронила ложку.
– Слышь, Варька, а он ведь твою фамилию назвал! – Генка потянулся к бутылке, я не стал ему мешать.
– Как ты говоришь, зовут твою мать? – она затеребила концы грязной скатерти, искоса поглядывая на меня.
– Не притворяйтесь, что вы не расслышали! Вы – моя мать, то есть та женщина, которая тридцать четыре года назад родила сына и оставила его в роддоме! Я вырос и пришел спросить – за что вы меня так?
– За что, за что?! – вдруг закричала она. – А ты попробуй, поживи дальше, когда знаешь, что тебя бросили, и что нет родного человека, и жить тебе негде, и идтить некуда? Да я сама хотела руки на себя наложить – жизти была не рада! Вот за что! – она схватила бутылку из рук Генки. – Дай сюда, только бы водку хлестать! – поставила её на край стола.
– Пришел, мстить мне, значить попрекать да корить пришел? А ты знаешь, как я потом жила? Где спала и чем питалась? Ну, давай, давай кори, брани мамку!
Варвара вскинула на меня глаза и осеклась, заметив мой взгляд.
– Сынок, прости меня сынок! Я всю свою жизнь молила бога – ещё раз тебя увидеть и умирать потом можно! Оно вишь как – свиделись! – она упала на колени и уткнулась лицом в мои ноги.
Я, гладил поседевшие волосы этой женщины и никак не мог проглотить комок, застрявший в горле. С удивлением увидел, как на мои руки упали капли. Как давно я не плакал!
– Вот и чудненько, вот и ладненько! Теперь жизнь твоя, Варвара, поменяется, теперь все будет нормалёк. – Геннадий, какой-то сразу осунувшийся, враз превратившийся в постаревшего и потрепанного жизнью мужичонку, тер свои сухие глаза кулаком. – Я-то думал, что за залётный человечек, а оно вон как оказалось – сынок твой! Да, дела…
