Глава 8

Я понимала, что опаздываю на допрос уже на 40 минут! Я все понимала! Но мои друзья и даже бизнес-партнеры давно махнули на меня рукой. Всем в этом городе было известно, что я прихожу на встречи минимум на 20 минут позже назначенного. То есть я очень стараюсь, но не опаздываю в итоге только в аэропорты (тут надо три раза плюнуть через левое плечо, чтобы не сглазить, и поставить смайлик в конце предложения). Люди, ждущие меня на свиданиях, вообще самоубийцы. На свидания я могу прийти через два часа и как ни в чем не бывало спросить: «А чего это ты такой нервный?» В принципе, это отличный способ отсеивать не моих людей. Те, кто не выдерживает напряжения, и в дальнейшем со мной справиться никак не смогут – это ж ясно как день.

На допрос я бежала впервые. Ситуация сама по себе нервная, согласитесь. Пол-утра я решала, в чем пойти, с учетом того, что днем надо было поработать в редакции про моду и звезд, а вечером гонять в три шеи поваров в «Пропилее». Плюс жара на улице. Так что я все равно нацепила шорты Marni, джинсовую штуку на завязочках для скейтбордисток Volcom (нет, я ни на чем не катаюсь, я только плаваю, но испытываю слабость к скейтбордистским и серфовым брендам) и шелковый пиджак InShade, чтобы как-то прикрыться и выглядеть официально, если потребуется. Слава небесам, я догадалась не встать на каблуки, как того требовала работа в глянце. На каблуках я бы точно навернулась в такой суматохе и появилась на допросе с уже окровавленными коленками. Так что, распахивая двери кабинета следователя, я сверкала своими абсолютно целыми, загорелыми коленками и была готова ответить на все вопросы.

Следователь был по-прежнему симпатичный, но уже нервный. И он снова попытался произнести мое непроизносимое отчество. Разложил бумаги на столе и, глядя в упор, спросил:

– Зачем вы это сделали?

Как вы понимаете, у меня была масса вариантов ответа, и я выбрала самый простой:

– Даже не представляете, как трудно подобрать наряд по погоде в такую жару!

Человек напротив меня молча откупорил какой-то доисторический графин с зеленцой, налил в стакан воды и подвинул его поближе ко мне.

– Значит так, вы попейте сейчас водички, выдохните и расскажите по порядку – зачем вы это сделали?

Вода пахла аквариумом. Видимо, ей было не меньше года и наливали ее далеко не всем. Приятно осознавать, что ты – тот самый редкий и важный случай, достойный вливания доброй воли и публичной демонстрации следовательского расположения.

– Что конкретно вы имеете в виду? Мое опоздание? Поверьте, я не нарочно, я всегда опаздываю. Исключение только для аэропортов.

И тут я принялась сплевывать через левое плечо. Смайлик продемонстрировать не успела – следователь вскочил как ужаленный и бухнул кулаком по столу так, что графин затрясся как припадочный, и заорал:

– Зачем вы грохнули своего пекаря, а потом сделали из человека торт?!

От неожиданности я попыталась спрятать свои идеальные коленки под стол. Вышло не суперэлегантно. Но это помогло мне быстро сгруппироваться и понять всю тяжесть своего положения. От жуткого страха я стремительно перехожу к нападению, но не ору, а превращаюсь в соляной столб и начинаю говорить металлическим голосом:

– Поверьте, я никого не убивала и тем более не делала всего остального. С какого перепугу вы решили, что это я?

– Я решил, что чистосердечное признание поможет вам если не избежать тюрьмы, то во всяком случае скостить срок заключения, а оно грозит быть пожизненным, – следователь на глазах переставал быть симпатичным и начинал угрожать моему и без того хрупкому благополучию.

– У вас есть доказательства?

Сумский потерял остатки самообладания. Девица уже давно должна была растеряться, зарыдать и рассказать все как на духу. Хлопот было бы меньше, и дело можно было бы закрыть чуть ли не сегодня. Так ведь нет! Она упирается и не хочет признаваться!

– С какого перепугу?! Вы серьезно? Все опрошенные указали на то, что регулярные конфликты с пекарем были для вас обычным делом! Вы же это не будете сейчас отрицать?

– Не буду. Но это работа. Моя работа. Я должна была добиться от Рената, царство ему небесное, точного соблюдения рецептуры и технологии. Он был очень способным пекарем, таких в городе – по пальцам перечесть. Но по неясным мне до сих пор причинам Ренат противился моим рецептам и норовил все сделать по-своему, а хлеб получался тяжелым, не таким, как надо.

– При чем тут ваш хлеб? – Сумский неожиданно для себя устал и снова сел за стол.

– Как «при чем»? – не унималась я. – «Хлеб всему голова», знаете такую русскую пословицу? Если хлеб в ресторане с моим меню неправильный, то это гробит всю затею.

– Вот! – следователь вдруг почувствовал, что до чистосердечного признания осталось совсем немного. – Таким образом, вы считали пекаря своим главным врагом! Что и привело ситуацию к трагической развязке! Еще раз прошу вас сделать признание. Прямо сейчас. Это очень облегчит всем нам жизнь.

– Слушайте, мне не в чем признаваться, – металл в моем голосе крепчал и уже начинал нешуточно звенеть. – Я не представляю, как вообще кто-то мог пойти на такое! В «Доколе», конечно, эмоции всегда били через край, но убить человека за рецепт? Вы сами-то понимаете всю абсурдность ситуации? И давайте тогда вы все-таки расскажете мне о своих доказательствах?

Кирилл Сумский устал окончательно и не собирался этого скрывать. Да, она была права, эта пигалица, концепт-шеф со своими загорелыми коленками. Вон, на одной из них уже синяк торчит, такие длинные ноги, конечно, трудно спрятать под стол. Доказательств у него никаких нет – это правда. Взять нахрапом главную подозреваемую не удалось – это тоже факт.

Сумскому пришлось встать, официально сообщить о завершении допроса, взять подписку о невыезде и остаться наедине с ворохом косвенных показаний других свидетелей.