Глава 33. На круги своя…

— Мне нужно уехать, я страшно боюсь! — кокетничала Светка, закатывая глаза.

— Ничего не нужно бояться, Светочка, — басил Гарик. — Я сумею тебя защитить.

Они шли по заснеженной улице, держась за руки. Гарик рассказывал всякие смешные случаи из своей практики и сплетни из жизни знаменитых спортсменов. Светка радостно хохотала. Убийства и страхи отодвинулись за горизонт, жизнь продолжалась. Гарик шагал рядом, такой большой и надежный, рокотал, держал ее за руку, и рука у него была горячая. Перчаток он не носил. Светке было с ним тепло и надежно. И мама у него приятная; Регина Антоновна, уже приходила на сеанс… они теперь как подружки! Почти каждый вечер они все пьют чай с пирогом, который печет Регина Антоновна. И кто знает, кто знает… Он на нее запал, это видно невооруженным глазом, но ничего себе не позволяет, что Светке нравится, но немного настораживает: удивительная несовременность!

Он сказал, что сумеет ее защитить, и Светка подумала: а что будет, когда он уйдет? Он проводит ее домой, попрощается и уйдет, она запрет за ним дверь и останется одна. И вот тут-то и амба! «Знаковый» убийца, как она его окрестила, выйдет из тени и… Лучше не думать! Вот если бы Гарик пожил у нее немного, пару недель всего, пока его не поймают… Она представила, как утром готовит ему кофе… Нет! Он не пьет кофе! Чай… мятный! Она поморщилась — ну и гадость!

Ладно, пусть мятный. Она в коротеньком атласном халатике, голубом в синие и желтые цветы, он… Светка розовеет, вспомнив мощный голый торс Гарика.

— Мама испекла пирог, — сказал Гарик, сворачивая во двор. — Твой любимый, с яблоками. Говорит, специально для Светочки.

— А я ей взяла новую маску, просто супер! Ой, Гарик! — вдруг вскрикнула Светка. — По-моему, дерутся! Смотри! Вон там! Около подъезда, — прошептала Светка, хватая Гарика за рукав. — Не иди туда! Я боюсь!

— Постой тут, я быстро!

Он решительно поспешил вперед; Светка побежала следом. В свете тусклой лампочки она, к своему изумлению, узнала Андрея Шепеля и Олега Монахова, экстрасенса. Шепель, рыча, молотил пудовыми кулачищами Монаха, тот прикрывался руками. Светка видела, как Монах рухнул на колени, почти сложившись пополам…

Светка завизжала; страшная догадка мелькнула у нее в голове.

— Гарик, держи его! Он убил жену! — завопила она, вырываясь вперед. — Ах ты, сволочь! — Она налетела сзади на Шепеля, подпрыгнула и повисла на нем. — Убью падлу! Гарик, вызывай ментов! Держи, а то сбежит! Гарик! Спасите!! Убивают! Гарик!

Гарик наконец опомнился и бросился на Шепеля. Схватил его за ворот, развернул к себе и вмазал здоровенным кулаком в лицо. Шепель охнул и бросился на нового врага. Из разбитого носа у него текла кровь. Он утерся рукавом, размазав ее по лицу.

— Ура! — завопила Светка. — Так его, бандюка! Еще! Я звоню Мельнику!

Дрожащими руками она вытащила из сумочки мобильный телефон…

…Светка с ужасом и жалостью смотрела на громадного Монаха, сидевшего на крыльце. Голова его свесилась на грудь, глаза были закрыты. Длинные волосы, борода, вязаный колпачок на макушке и распахнутая видавшая виды дубленка делали его похожим на уснувшего провинциального Деда Мороза…

— Убил! — взвыла она.

Во двор на полном ходу влетел полицейский джип с мигалками. Светка бросилась под колеса, крича на ходу…

— Господи! — простонала Светка. — Гарик, он жив?

— Жив, но без сознания. Хорошо, что холодно.

— Он шел к Идочке, — прошептала Светка, прижимая ладошки к щекам. — Бедная Идочка! Он спас ее. Шепель пришел ее убить!

— Кто такой Шепель? — спросил Гарик.

— Это же псих, который всех поубивал! Он будет жить?

— Будет, успокойся, — сказал Гарик. — Что такое пара плюх для крепкого здорового мужика! Сейчас придет в себя.

— Гарик, если бы не ты… — простонала Светка. — Как ты его скрутил! Ты такой… такой… — Она вдруг расплакалась. Гарик прижал ее к себе. Светка плакала самозабвенно, подвывая и всхлипывая, а он гладил ее по голове и улыбался. Сильный мужчина и слабая женщина…

…Оба сидели около дивана, на диване лежал Монах, не то спящий, не то без сознания. Тут же притулилась в полуобморочном состоянии Ида.

— Что случилось? — повторяла она снова и снова. — Что случилось?

— Он увидел Шепеля, который шел к тебе, и бросился на него.

— Шепель? Ко мне? Зачем? — повторяла бессмысленно Ида.

— Господи! Неужели не понятно! — кричала Светка. — Он пришел тебя убить! А потом убил бы меня! Это он всех поубивал! Если бы не Олег… не знаю! Он просто зверь! Как он его молотил! Если бы не Гарик, он бы его просто убил!

— Это ваш знакомый? — спросил Гарик.

— Это Андрей Шепель, который убил жену, а потом поубивал всех остальных. И Тому Сотник, и Руслану… даже актера! И нарисовал знаки.

— Зачем? — спросил Гарик.

— Какого актера? — спросила Ида.

— Из Молодежного! Я же тебе рассказывала. Только мы еще не знали, что это Шепель. Меня до сих пор трясет! Теперь этот гад никого больше не убьет!

— Идочка, у тебя нет водки или коньяка? — спросил Гарик. — Нужно снять стресс. — Он посмотрел на сбитые костяшки пальцев. — Здоровый лось! Ну, ничего, там ему быстро мозги вправят.

Ида вышла. Светка побежала за ней. В кухне она снова принялась рассказывать, как Олег бросился на Шепеля, а тот рассвирепел и чуть его не убил. Если бы не Олег, кричала Светка. Если бы не Гарик! Это счастье, что мы подошли, это счастье, что мы успели! Теперь Шепель не открутится! Майор Мельник меня спрашивает, кто это, а я кричу: «Убийца! Это же убийца!»

— Я только не понимаю, зачем он убивал, — сказала Светка. — Какого черта он убил столько народу?

— Я думаю, его шантажировали, — ответила Ида тихо. — Но он не знал кто.

— Откуда ты знаешь? — вытаращила глаза Светка.

Ида не успела ответить, так как в дверь позвонили. Это была взволнованная мама Гарика, Регина Антоновна.

— Девочки, что случилось? Я ничего не понимаю! — Она прижала пальцы к вискам. — Позвонила соседка, говорит, была драка и кого-то убили, а Гарик пошел к вам! Где мой сын? Только ничего от меня не скрывайте!

— Ма, ну чего ты придумала! — сказал Гарик, появляясь на пороге кухни. — Все живы, полиция забрала убийцу…

— Какого убийцу? — простонала Регина Антоновна. — Кого убили?

— Ма, принеси лучше пирог, я чего-то проголодался.

…Монах пришел в себя и открыл глаза. Вокруг царил полумрак; в углу гостиной горел торшер. Он скосил взгляд и увидел Иду. Она спала, сидя на полу, положив голову на край дивана. Монах перевел взгляд на потолок, потом снова на Иду, и понял, что это не сон. Она ему не снится, а сидит рядом. Спит. А он… где?

Он смотрел на спящую Иду, и она, почувствовав его взгляд, открыла глаза.

— Я в раю? — спросил Монах.

Ида улыбнулась и покачала головой.

— Что случилось?

— Ты ничего не помнишь? Ты подрался.

— С кем? — Он нахмурился, припоминая. — Шепель?

— Вспомнил! — обрадовалась Ида.

— Кажется, вспомнил. Давно я здесь?

— Несколько часов. Вы встретились около одиннадцати, сейчас три утра.

— Понятно. Где Шепель?

— Он арестован. Света его узнала. Они как раз подошли к дому… Света и Гарик. Он вас разнимал. Ты был без сознания, он вызвал «Скорую». Тебя укололи и сказали, что нужен покой. Они решили тебя ко мне. Тебе не больно?

Монах осторожно вдохнул, задержал дыхание, выдохнул.

— Нет, кажется. Сильно он меня?

— Светка говорила, молотил, как боксерскую грушу. Тебе правда не больно? У тебя синяк под глазом и разбита губа. Гарик говорит, шишка на затылке, но я не проверяла.

Монах ухмыльнулся.

— Не больно. — Он потрогал синяк и зашипел от боли.

— Теперь все. Шепель себя выдал, всякие точки расставлены. Он убил жену, его арестовали. И всех остальных тоже он. Завтра… уже сегодня похороны Толи. Не знаю, как я переживу.

— Я пойду с тобой.

— Ты будешь лежать здесь. Не бойся за меня, я выдержу.

— Ты знала, что он убийца? — спросил Монах.

Ида кивнула.

— Откуда? Ты видела его в ту ночь?

Она протянула ему мобильный телефон.

— Вот! Это Шепель, он был в доме, там дата: два часа тридцать минут утра двадцать первого июня. Он был в это время в Зареченске… то есть он так утверждал. Он убил жену, а потом… других.

Она заплакала. Монах погладил ее по голове.

— Тебя это не удивляет? — Она подняла на него заплаканные глаза.

— Я предположил, что существует некая улика, скорее всего, фотография. Иначе он не убивал бы, правда?

— Ты понял, что его шантажируют?

Долгую минуту они смотрели друг дружке в глаза.

— Это самое простое объяснение… — сказал Монах. — Никто не убивает ради убийства. Его шантажировали, но он не знал кто.

— Завтра я увижусь со следователем, — твердо сказала Ида. — Я устала бояться! Я сделала глупость, когда нарисовала знак… качалась на лестнице, страшно боялась свалиться и с бумажки малевала знак. Я вообще боюсь высоты.

— Ты действительно могла свалиться, — сказал Монах. — Знак отличался от других, что сразу бросалось в глаза. Зачем?

— Я совсем запуталась и не знала, что делать. Только после убийства Русланы я поняла, что происходит. Вернее, мне казалось, что поняла. И я заметалась… Когда погиб Толя, я подумала, что нужно подтолкнуть… как-то. Позвала тебя… Света рассказывала, что на месте убийства были знаки, и я нашла их в Интернете. Ты должен был обнаружить знак и сделать вывод, что это убийство. И тогда я бы отдала следователю мобильный телефон… ничего умнее я не придумала. И все стало бы на свои места. Снимок, шантаж и убийства. Терять уже было нечего…

— Ты затеяла опасную игру, — сказал Монах. — Он мог тебя увидеть.

— Какую игру? — не поняла Ида. — Кто мог меня увидеть?

— Разве не ты сделала снимок?

— Я? — удивилась Ида. — О господи, нет! Я попыталась снять салют, но ничего не получилось, какие-то пятна света, кусок стены. А тот снимок я случайно увидела в Толином мобильнике… — Она смутилась. — Понимаешь, я думала, у него кто-то есть, и он хочет со мной развестись, полезла проверять письменный стол и карманы. Как с ума сошла, честное слово! И увидела телефон — он забыл его дома. Там были снимки с юбилея Виктории, и среди них один… Я сразу даже не поняла, что это, а в больнице ночью не могла уснуть, и вдруг меня как обухом по голове: Шепель был в доме в ту ночь! И я подумала: а что, если Толя шантажирует Шепеля, а он не знает кто и убивает всех подряд? Я чуть с ума не сошла от страха! Хотела поговорить с Толей, но побоялась: а вдруг правда? А потом уже было поздно… А тут еще Светка все время повторяла, что нас тоже убьют, что мы следующие, и я стала шарахаться от собственной тени, мне всюду мерещился убийца! И только одна мысль была: уехать поскорее! А ехать уже некуда — Толя сказал, что хочет продать дом, что он потерял много денег, чуть ли не банкрот… Я была уверена, что после развода он оставит мне дом, но он решил иначе. Игорь, его партнер, говорит, никаких финансовых проблем у них не было, Толя обманул меня. Он собирался развестись, продать дом… да еще и Шепеля шантажировал. Я до сих пор не могу поверить! Мы прожили вместе двенадцать лет, когда я заболела, он заботился обо мне… и вдруг решил выбросить меня из своей жизни! Всю ночь в больнице я повторяла: «Зачем ты так со мной? Это всего-навсего маленький домик, он и стоил-то всего ничего, я вложила в него душу, он для меня как… символ жизни! Ты же это прекрасно знал! Я бы не стала цепляться за тебя, ты бы ушел к своей новой женщине… зачем нужна была вся эта грязь и подлость?»

Я даже плакать не могла, только думала, скорей бы конец, и я уеду! Я не верила, что Толя посмеет продать дом. Я сцепила зубы и все время повторяла: «Господи, дай мне сил выдержать!»

Она не удержалась, заплакала.

Монах взял руку Иды и поцеловал. Он поверил ей сразу, и мысль о ее причастности к гибели мужа уже казалась ему нелепой. Он держал ее за руку, под пальцами бился пульс, и он больше не чувствовал в ней страха, а только пустоту и усталость…

— Ида, я помню, ты сказала, что видела кого-то в доме в ночь убийства… — сказал он немного погодя, ему хотелось расставить все точки над i.

— Видела, но не была уверена. Я страшно устала, едва держалась на ногах, замерзла… я все время мерзну, у меня низкое давление. Кто-то был в коридоре, когда я шла на кухню. Я помню тень, какое-то движение… Но там было полно людей, они ходили туда-сюда, я и думать забыла…

— Я думаю, он тебя видел, но не узнал.

— И поэтому убивал женщин?

Монах кивнул.

— А зачем он убил актера?

— Это была дымовая завеса. Шепель незаурядный человек, придумать такую схему не всякому придет в голову. Несколько дней назад был арестован Никита Гурский, великий магистр и президент эзотерического клуба «Руна». Шепель рассчитал правильно: знаки, сатанисты, ритуальные убийства… Надеюсь, Никита уже на свободе. У него классная бабушка, ведьма, между прочим. Мы были у Шепеля пару дней назад, я и Леша Добродеев, и я вывел его из себя вопросами об убийстве жены. Он понял, что я что-то знаю. После всех убийств ему всюду мерещились кровавые мальчики. Мы пришли брать у него интервью… я хотел посмотреть на него, а он запаниковал и выставил нас из кабинета…

— Ты не голодный? — спросила Ида невпопад.

— А что у тебя есть?

— Мясо, сыр… могу сделать бутерброды.

— И кофе! — оживился Монах.

— Гарик сказал, пока нельзя.

— А мы ему не скажем. Кофе у тебя классный. И пару бутербродов. А маринованных огурчиков нет?

— Я посмотрю.

Она поднялась, он удержал ее за руку.

— Когда ты уезжаешь?

— Пока не знаю. Вот поставлю тебя на ноги… и вперед! Господи, я, наверное, не доживу! Знаешь, чем больше я думаю об этой истории, тем больше я… даже не знаю, как сказать… Не знаю, чего тут больше — нелепости, глупости, подлости… Если бы Шепель не убил жену… Разве нельзя было развестись? Он же богатый! Не понимаю…

Твой муж тоже не хотел делиться, хотел сказать Монах, но вместо этого сказал:

— Жадность своего рода психоз — личность деформируется, теряется способность реально оценивать обстановку, а в результате когнитивный диссонанс или разрыв шаблона, как говорит мой друг Жорик. И дикие схемы. За свою долгую жизнь я неоднократно убеждался, что в любой конспирологии изначально заложена возможность провала. Чем сложнее схема, тем легче ей навернуться, другими словами. Шепель был уверен, что предусмотрел все и останется безнаказанным. Но трудно остаться незамеченным в доме, где полно людей, это во-первых. Во-вторых, он перемудрил со знаками, если бы не знаки, убийства, скорее всего, не связали бы. Знак на стене гримерки попросту не заметили; знак на зеркале в студии ясновидящей тоже никому не бросился в глаза… там было столько всего, что на него попросту не обратили внимания. Но мы с Лео… Добродеевым, совершенно случайно попали в ее рабочий кабинет, — Монах ухмыльнулся, — обнаружили знак и ткнули следствие носом. Сюда добавился знак с места убийства стриптизерши, и стало окончательно ясно, что убийства связаны. Похоже, Шепель перестарался. Да и алиби себе он обеспечил неубедительное…

— А тебе не приходило в голову, что Толю мог убить Шепель? Ты об этом не думал?

— Думал, но недолго, — признался после небольшой паузы Монах. — Он ничего не знал о смерти твоего мужа. А вот ты чего-то боялась… и еще я почувствовал вранье, уж извини на слове. И не мог понять, почему ты врешь… или надо выразиться изящнее: лжешь? Или «говоришь неправду»? Кроме того, наш людовед Добродеев заметил, что ты не напоминаешь убитой горем вдовы. Да и знак оказался фальшивым…

— И вы подумали, что Толю убила я! Сбросила в ванну телевизор… — Ида, казалось, не удивилась. — И ты провел расследование с целью узнать, не могла ли я ночью удрать из больницы?

— И в мыслях не было ничего подобного! — воскликнул Монах, надеясь, что его голос прозвучал искренне. — Это была, так сказать, скоропостижная гипотетическая версия. Очень кратковременная. Кроме того, у тебя не хватило бы сил сорвать винты. Это стало решающим аргументом.

Ида рассмеялась:

— Олег, мне нужно обидеться?

Они смотрели друг дружке в глаза, и Монах, который все еще держал ее за руку, подумал невольно, что он ее совершенно не знает, и на что она способна, ему тоже неизвестно. Он считал ее нежным и слабым цветком, а что там на самом деле… бог знает! Всякий человек тайна за семью печатями, тем и интересен. И что она ему не чужая…

— Не нужно, я ведь только предположил, — сказал он. — Вообще-то, у меня интуиция просто зверская! Тебе никто не говорил, что я волхв?

— Если бы я убила мужа, то не стала бы рисовать знак, — сказала она твердо. — Надеюсь, это понятно? Я была бы до смерти рада, что меня никто не заподозрил. Если бы я его убила, я оставила бы все как есть… какой знак! И сидела бы, прижав ушки, в ожидании, что меня тоже вот-вот убьют. — Она замолчала, глядя ему в глаза. Потом добавила: — Хотя нет, я бы отдала снимок следователю, и пусть бы Шепель доказывал, что он не убил также и моего мужа-шантажиста. А чтобы связать его убийство с другими, нарисовала бы знак. Кстати, следствие еще не закончено, ванная комната до сих пор опечатана. Правда, бумажку легко отлепить…

Монах рассмеялся.

— А ты действительно волхв? — спросила Ида.

— У нас вся семья волхвы.

— Я сразу почувствовала в тебе что-то необычное… А ты видишь будущее?

— Вижу. Хочешь, скажу?

Ида задумалась. Монах с любопытством наблюдал. Он заключил пари с собой, что она откажется. Он не ошибся.

— Я не хочу знать, так интереснее. Да и страшно. Пусть будет тайна.

— Как манускрипт Войнича.

— Как что? — удивилась Ида.

— Это книга. Самая непонятная и таинственная книга на Земле, которую никто не может прочитать.

— Почему?

— Потому что она написана на марсианском языке, которого никто не знает.

— И никто не знает, о чем она? Даже ты?

— Я предполагаю, о чем она.

— О чем?

— Сначала кофе и бутерброды.

Теперь рассмеялась Ида…

…Он крепко уснул и не слышал, как кто-то звонил в дверь, потом ходил по комнате; как хлопнула входная дверь и ушла Ида…

Разбудил его звонок мобильного телефона. Это был Леша Добродеев.

— Христофорыч! Они арестовали Шепеля! — Добродеев был вне себя от возбуждения. — Вчера! Была какая-то драка, его задержали, а сегодня у следствия появились доказательства, что он убил жену! Звонил мой графоман. Он ушел в несознанку и все отрицает!

— Я знаю, Леша, — перебил Монах. — Его задержали за драку со мной.

— С тобой?! — опешил Добродеев. — Ты с ним подрался? Христофорыч, ты чего? С какого бодуна вы подрались? Он же запросто мог тебя убить!

— Мог. У следствия появились доказательства того, что Шепель был дома в ночь убийства жены.

— Доказательства? — переспросил Добродеев. — Какие доказательства?

— Снимок, на котором дата. Тот, кто сделал снимок, его шантажировал.

— Ничего не понимаю! Откуда ты знаешь? — воскликнул Добродеев. — Может, сбежимся?

— Я сейчас у Иды, после драки у меня постельный режим.

Добродеев хмыкнул.

— Это не то, что ты подумал, Леша. Хочешь, приходи сюда. Я тут один, все на похоронах. Адрес знаешь? Захвати чего-нибудь… помянуть.

Добродеев прилетел через полчаса. Уставился на Монаха, открывшего дверь, рассмотрел синяк и разбитую губу.

— Христофорыч, это Шепель тебя? — спросил потрясенно. — Уму непостижимо! Где это вы?

— Здесь, около дома. Он бросился на меня с ревом: «Паршивая ищейка!» На мое счастье, там случились Светлана и ее друг Гарик, они меня отбили и вызвали «Скорую». Гарик держал Шепеля, пока не приехала полиция. Раздевайся, Леша, и будь как дома.

— Как он сюда попал? — спросил Добродеев, располагаясь в кресле в гостиной.

— Наша добрая знакомая Светлана считает, что он пришел убить Иду. Все по плану.

— А снимок у Пояркова откуда?

— Должно быть, от Иды. Она собиралась к нему сегодня утром, до похорон.

— Снимок сделала она?

— Нет, снимок сделал ее муж. Она наткнулась на него случайно.

— Он шантажировал Шепеля, а тот, не подозревая, кто шантажист, стал… лупить всех подряд, как выразилась Саломея Филипповна, — подхватил Добродеев. — А знак?

— Знак… — вздохнул Монах. — Знак изобразила Ида, когда вернулась из больницы. Она не хотела отдавать следователю мобильный телефон мужа, чтобы не бросить тень на память замечательного человека, подумала, что еще одна смерть и еще один знак однозначно укажут на убийцу, что, возможно, обойдутся без мобильника… как-то так.

— Странная логика, — заметил Добродеев после паузы. — Все равно его на абажуре никто не заметил бы.

Монах пожал плечами.

— Финита? — спросил Добродеев. — Как ты сказал тогда: «Мы поймаем нашего ведьмака за лысый хвост!» Помнишь? Похоже, мы поймали нашего Чернокнижника, Христофорыч.

Монах потрогал синяк под глазом, пощупал шишку на затылке и сказал:

— Похоже, Леша. Мы поймали нашего Чернокнижника за лысый хвост. А также Ведьмака за ту же часть тела.

— Снимаю шляпу перед твоей интуицией, — сказал Добродеев. — Он тебе сразу не понравился.

— Он мало кому нравится, как я понимаю. Кликуху Кинг-Конг за красивые глаза не припаяют.

— А мы добавили еще пару: Ведьмак и Чернокнижник, — расхохотался Добродеев, пребывавший в состоянии эйфории от услышанного. — Знаешь, я уже задумал материалец… бомба! У нас в городе никогда ничего подобного не случалось! Нет, ну каков мерзавец! — Он всплеснул руками. — Креативный, с вывертом, идущий по трупам! Талант! Просто талант! Проклятая пьеса, ведьмачьи знаки… Бедный Петя Звягильский! И все из-за проклятых денег! Я дам подробный материал, уже придумал название: «Смерть шантажиста»! И смерть Крамера… перст судьбы, выражаясь высоким штилем. По заслугам!

Монах кивнул.

…Они пили коньяк, принесенный Добродеевым. Монах молчал, слегка сонный и захмелевший, вполуха внимая болтовне Добродеева…

— Леша, — сказал он вдруг. — Я хочу поговорить с Шепелем. Сможешь организовать?

— Поговорить с Шепелем? — Добродеев поперхнулся. — Зачем?

— Ну, скажем, меня интересуют некоторые аспекты психологии убийцы. Поговори с Поярковым. Ты для них столько сделал, он не откажет. Скажешь, хочешь писать статью, с каковой целью нанял психолога и экстрасенса… то бишь меня, для проникновения во внутренний мир преступника… как-то так.

— Не знаю, Христофорыч, я попробую, — с сомнением сказал Добродеев. — Но ты же сам понимаешь…

— Попробуй, Леша. Я немного посплю, если ты не против. Не уходи, скоро придут Ида и Светлана… расскажут про похороны. Возьми какую-нибудь книгу в кабинете…

Заслышав скрежет ключа, Добродеев поспешил в прихожую. Это были Ида и Светка, обе в черном, замерзшие, с красными носами. Ида заплаканная, Светка возбужденная. Они оторопело уставились на Добродеева; Светка опомнилась первой и сказала:

— Привет, Леша! Как Олег? Ну и холодрыга! Ужас! Мы посидели немного на поминках и сбежали, там остались Гарик и Регина Антоновна.

— Христофорыч спит. Я вам сейчас чайку! — захлопотал Добродеев, определяя их шубы на вешалку.

Светка побежала в гостиную.

— Олежка, рада тебя видеть! — закричала она, плюхаясь на диван в ногах Монаха. — Ты как? Фингал приличный, ужас! И губа разбита. Ну, сволочь!

Монах открыл глаза.

— Привет, красавица. Я нормально. Ида пришла?

— Пришла. Выглядишь уже получше, а то был совсем плохой. И свитер весь в крови. Я испугалась до зеленых соплей! Ужас! — восторженно частила Светка. — Если бы не Гарик, упала бы рядом! Сердце чуть не выскочило. Слава богу, ты живой. А он, смотрю, щупает пульс, вызывает «Скорую». И тут меня как по голове шарахнуло! Это же Шепель всех поубивал! И Виточку он. Совсем с катушек слетел, урод! Это же он к Идочке шел! Ты спас ей жизнь!

Светка тарахтела, сверкая глазами. Была она жизнерадостна и румяна, размахивала руками, ахала, изображала в лицах, что сказал доктор и что ответил Гарик. И было совсем не похоже, что она явилась с печальной церемонии. Монах хотел спросить, как прошли похороны, но ему не удавалось вклиниться…

— Гарик молодец! — выкликала Светка. — Таких мужиков поискать! А тебе совсем не больно?

— Уже нет. Я теперь тебе по гроб жизни, теперь, если что, сразу ко мне, поняла? Разберемся во всех твоих проблемах.

— Ой, да ладно! Ты не голодный? Я захватила из ресторана котлеты и салат, будешь? И… — Она оглянулась на дверь. — И пиво! Гарик сказал, нельзя… ну да он пьет только ромашковый чай.

— Ах ты, моя красавица! — обрадовался Монах. — Конечно, буду. Добродеев тут кормил меня бутербродами собственного производства… — Он поморщился.

— Только попробуй! Тебе нельзя! — Ида умылась и сменила черную одежду на белый свитер и джинсы.

— Что может знать человек о том, что ему можно и чего нельзя, — философски заметил Монах.

— Леш! — закричала Светка. — Подыхаю, хочу кофе! Идочка, садись. Я на кухню к Леше. Кто хочет чай с мятой?

Монах закатил глаза.

— Как ты? — Ида опустилась на диван.

— Нормально. А ты? — Он взял ее руку.

Она с усилием сглотнула, удерживаясь от слез. Ответить ей помешал звонок в дверь.

— Это Гарик! Я открою! — закричала из кухни Светка.

Дверь распахнулась, в прихожей раздались громкие голоса. В гостиную ввалились Анжелика и Жорик с сумками. Тут же прибежала любопытная Светка.

— Олежка! — воззвала Анжелика и замолчала, уставясь на Иду.

— Знакомьтесь, — Монах по-купечески повел рукой. — Мои друзья детства Жорик и Анжелика! А это Ида и Света, мои добрые знакомые. Леша тоже в наличии, дежурный по камбузу. Садитесь, ребята.

— Ой, Леша там один! — Светка снова побежала на кухню.

— Мы тут тебе котлеты, — сказала Анжелика, переводя взгляд с Иды на Монаха, определяя, степень их близости. Она подмигнула Жорику, давая понять, что была права, когда говорила, что неспроста Монах последнее время шастает неизвестно где, но Жорик не заметил. — Пойду поздороваюсь с Лешей, — сказала Анжелика, толкая локтем Жорика. — Я ни одной его статьи не пропускаю. Пошли, Жорик!

— Дай поговорить с человеком, — отозвался Жорик. — Да, Олежка, вид у тебя неважнецкий, прямо скажем. Ты никогда не умел драться. Он никогда не умел драться, — обратился он к Иде. — Мозгами брал. Ни разу! Все били друг другу морды, а ему не прилетело ни разу, аж не верится. Я лично немерено получал по морде… — Он ностальгически махнул рукой. — Не тошнит?

— Нормально, — сказал Монах.

Добродеев командовал, из кухни доносился его звучный бас. Девушки щебетали, звякало стекло.

— Ага, молоток, Олежка. Пойду посмотрю, как они там, — сказал Жорик, прислушиваясь к голосам из кухни.

— И я не пропускаю, — говорила Светка. — Ни одной статьи! Леш, тебе надо написать книгу, слышишь? А откуда вы знаете Олега? Оч-чень интересный мужчина. Прямо академик. Аж волосы дыбом!

— Наш Олежка такой! Друг детства. Они с Жориком в одном классе учились, — похвасталась Анжелика. — Правда, Жорик? Экстрасенс и путешественник! А ты давно его знаешь?

— Не очень, мы с Идочкой только недавно с ним познакомились.

— Ага, — сказала Анжелика, выразительно взглянув на Жорика, подпиравшего косяк; и снова Жорик не заметил сигнала. — Бедный Олежка! Бледный страшно и синяк! И губа разбита. Хорошо, что хоть глаз не выбили. А с кем он подрался? От бандюков теперь не продохнуть. Когда можно его забрать домой?

Потом пришли Гарик и его мама Регина Антоновна. И все началось снова: знакомство, обсуждение вчерашней драки, арест убийцы, крики.

Похороны Анатолия Крамера отодвинулись на второй план, о нем никто уже не вспоминал…

Стол придвинули к дивану, поближе к Монаху, и понеслось застолье.

— Хорошо сидим, — сказал Добродеев. — Когда на волю, Христофорыч?

— Еще денек, думаю, — сказал Монах. — Я в норме.

— Не меньше недели! — пробасил Гарик. — Это я вам как врач.

— Выйдешь, а на улице весна! — с энтузиазмом воскликнула Светка.

— Какая весна! Еще Новый год не гуляли, — фыркнула Анжелика.

— А сейчас все сдвинулось, трава вон полезла и почки. Скоро субтропики будут. Я сто лет не каталась на лыжах. Гарик говорит, нужно ехать в горы. Гарик — спортсмен!

— Наш Олежка тоже каждую весну сбегает в Непал, — заметила Анжелика.

— Ой, девочки, а что у меня есть! — вспомнила Светка. — В новом сезоне в моде пастельные тона, я тут всего нахватала… потом покажу!

— За тебя, Христофорыч! — сказал проникновенно Добродеев, поднимая рюмку.

— За тебя, Олежка! — сказал Жорик, поднимая свою. — Будь здоров!

— За спасение! — сказал Гарик и тоже поднял рюмку, делая вид, что не замечает укоризненного взгляда Регины Антоновны.

— Аминь! — сказал Монах, и они выпили.

— Бери котлету! — сказал Жорик. — Закусывай, Олежка, а то ты еще слабый и с лица спал. Между прочим, я присмотрел тебе квартирку.

— Хорошо сидим, — повторил Добродеев. — Квартирка где?

Жорик принялся подробно рассказывать, где именно квартирка. Добродеев требовал деталей; девушки живо щебетали, обсуждая косметику, которую Светка вывалила на стол…

Ида иногда взглядывала на Монаха, глаза их встречались, и они тут же отводили взгляды. Никто ничего не замечал, все были заняты делом. Жорик, размахивая руками, рассказывал про квартиру и знакомого брокера, классного пацана; Анжелика, Светка и Регина Антоновна увлеченно копались в блестящих тюбиках и коробочках. Ида чувствовала себя как на острове, она усилием воли заставляла себя не взглядывать поминутно на Монаха, но не могла удержаться. Он сидел, опираясь о спинку дивана, бледный, бородатый, с хвостиком рыжих волос на макушке, перехваченных кожаным шнурком; с синяком под глазом и разбитой губой, и всякий раз морщился, опрокидывая рюмку. Куинбус Флестрин, вспомнила она, Человек-гора в стране лилипутов. Она улыбнулась, Монах взглянул на нее, и глаза их встретились. Ида порозовела скулами. Монах ухмыльнулся и подмигнул…

— Кстати, Христофорыч, я получил письмо от Лауры, — хлопнул себя по лбу Добродеев. — Пришло в редакцию, для Лео Глюка. Передает тебе привет.

— Кто такая Лаура? — спросил Жорик. — Иностранка?

— Наша знакомая из Зареченска. Пишет стихи, между прочим. Прислала целый сборник. Почитать?

— Стихи? — Жорик поморщился. — Я тоже по молодости писал стихи, помнишь, Олежка? Дурной был…

— Как не помнить, помню, конечно.

— Хорошее было время, — вздохнул Жорик.

— Всякое время хорошее, — оптимистично сказал Монах и снова взглянул на Иду. — Леша, ты не в курсе, великого магистра Никиту уже выпустили?

— Выпустили! Уже дома. Можем навестить. А знаете, господа, у него бабушка ведьма.

— Ведьма! — ахнула Светка. — Опять чертовщина?

И понеслось, и поехало, с новыми силами: ведьмы, нечистая сила, ведьмовские знаки, мистика, эзотерика.

И вообще за жизнь…